Запомни мое имя

1992 год, 27 ноября, 12:36

За окном кружился первый настоящий снег. Он ложился на каменные подоконники Хогвартса, как тонкая вуаль, скрадывающая очертания. Замок будто притих, вглядываясь в белое марево за стеклом — настороженно, будто что-то предчувствуя.

Прошло больше двух недель с того дня, как Локлен по просьбе дочери прислал восемь новеньких «Нимбус Нео» для гриффиндорской команды. С тех пор Куддич обсуждали реже — всех волновало другое: кто в замке наследник Салазара Слизерина?

После случая с Филчем и кошкой Миссис Норрис, слухи ползли быстрее привидений. Студенты шептались о Тайной комнате, о древнем зле, о «монстре, который скоро пробудится». Слизеринцы отмалчивались, пугающе молчаливые, а атмосфера между факультетами становилась всё напряжённее.

Золотая четвёрка — Гарри, Рон, Гермиона и Моника — день за днём собирали обрывки информации: в книгах, в разговорах, в подслушанных фразах.
Книга Моники — «Салазар Слизерин, Граф Дракула и другие. Родословные великих магов Европы» — тоже начала меняться. Иногда над словами появлялись строчки, которых не было раньше. Иногда — исчезали целые абзацы, оставляя вместо себя тень, легкий пепел на пальцах.

Особенно часто книга это делала вблизи Гарри.

—

Коридор после урока трансфигурации.

— А я вам говорю, слизняк — не объект, это почти живая каша, — упрямо сказал Рон, держа в руке беспомощно расплывшуюся перчатку.

— Ты просто ленишься читать теорию, — отозвалась Гермиона, идя чуть впереди.
В руке у неё была книга, закладка торчала точно посередине. Гарри шёл рядом с ней, всё ещё перебирая в голове новые заклинания, которые они учили на уроке.

Моника замыкала четвёрку. Она молчала, вглядываясь в витражи, проплывающие мимо. Иногда ей казалось, будто за цветным стеклом прячутся глаза — змеиные, наблюдающие.

— Кстати, — вдруг вспомнила Гермиона, резко остановившись, — сегодня Златопуст Локонс открывает Дуэльный клуб. Это будет в Большом зале, сразу после уроков.

— Дуэльный? — переспросил Рон. — Типа по-настоящему драться палочками?

— Не «драться», а тренироваться. Это полезно. Особенно сейчас.

— Ты хочешь, чтобы я сбил кого-то слизнечаром? — фыркнул он.

Гарри кивнул:
— Думаю, это хорошая идея. Если в замке и правда кто-то вроде наследника Слизерина, надо знать, как защититься.

— Я пойду, — сказала Моника почти отрешённо. — Не ради Локонса. Просто... вдруг пригодится.
Хотя чему он может научить... — добавила она про себя.

⸻

Большой зал. Дуэльный клуб.

Они пришли почти первыми. Столы были убраны, а вместо них в центре зала выстроили чёрную платформу. Вдоль стен стояли ученики всех факультетов, возбуждённо переговариваясь. В воздухе висело напряжение: как перед бурей или сражением.

Златопуст Локонс уже был на месте. Его мантия сверкала бирюзовым, а волосы были уложены так безупречно, что Монике стало не по себе.
Рядом с ним стоял профессор Снейп — холодный и сосредоточенный, словно знал, что всё это закончится плачевно.

— Добро пожаловать! — вскрикнул Локонс. — Сегодня вы сделаете первый шаг к самообороне! И поможет мне в этом мой замечательный коллега — Северус Снейп!

«Идеальная пара», — хмыкнула Моника друзьям.

Она стояла позади друзей, чуть в тени. Гомон учеников сливался в фоновый шум. Её внимание скользило по залу, будто по привычке. Но на самом деле она кого-то искала.

И она его увидела.

Драко Малфой.
Он стоял в окружении слизеринцев, словно центр собственной маленькой вселенной. Пальцы его были сжаты в перчатках, а взгляд уверенный, даже дерзкий.

А рядом — Паркинсон, облепившая его, как вьюнок. Она смеялась, перебрасывала чёлку, и копировала Монику: повязка на руке, подобный стиль в причёске, даже характерный холодный взгляд.

Моника замерла. В груди — знакомое чувство. Неприятное, но не зависть. Скорее — угроза территории.

И в этот момент внутри неё зазвучал голос.
Хриплый, низкий. С акцентом и древней интонацией:

— Вцепись ей в глотку... Она — жалкая подделка. Хочешь — я покажу, как легко ломаются такие.

Голос был чужим, но одновременно... её. Он приходил и раньше. Глубокий, древний, с холодом Восточной Европы в тоне.

Это был он — Граф Дракула, голос из книги, голос её крови.

Моника резко вдохнула. Руки под мантией сжались в кулаки, ногти впились в кожу.

«Нет. Не сейчас. Не так.» — сказала себе.

Но она не могла понять — злость ли это на Пэнси, или что-то другое.
Почему именно она вызывает голос? Почему именно её хочется уничтожить?
Может быть, потому что она копирует её, может... потому что внутри Моники просыпается что-то древнее, реагирующее на фальшь, как зверь на кровь, а может и вовсе.. ревность.

— Итак, — объявил Локонс, сияя, будто его пригласили на вручение премии, — я покажу вам, как проходят магические дуэли. Не волнуйтесь, я обучался у лучших дуэлянтов Европы. Профессор Снейп любезно согласился стать моим противником. Ну что, Северус?

Снейп кивнул сухо и поднялся на сцену. Он выглядел так, будто его насильно вытащили из подземелий ради этого фарса. Локонса это не смущало.

— Поклон! — скомандовал Локонс, изящно кивнув. Снейп не кланялся — он просто стоял, оценивая соперника.

— И теперь — в стойку, — продолжил Златопуст. — На счёт три... Раз... Два...

— Expelliarmus! — хлестнул голос Снейпа.

Заклинание ударило в Локонса с такой силой, что тот отлетел через всю сцену, врезался в колонну и сполз вниз, теряя перо из рукава мантии. В зале раздался приглушённый смех.

Моника усмехнулась уголком губ.
Типичный Локонс. «Учился у лучших». Может, у торговца в Косом переулке?

Снейп, даже не моргнув, сошёл со сцены и, вежливо поклонившись, обратился к ученикам:

— Как видите, всё вполне безопасно... для тех, кто знает, что делает.

Локонс, моргая, поднялся на ноги и с показной бодростью зааплодировал себе:

— Великолепно! А теперь... кто хочет попробовать сам?

Ученики начали перешёптываться. Несколько слизеринцев с энтузиазмом зашагали ближе. Вуд подталкивал Рона. Гермиона лихорадочно вытаскивала палочку. Но внимание профессоров уже было на другом.

— Я предлагаю Драко Малфоя, — прогремел Снейп. — Он отлично справится.

Локонс склонил голову в сторону, взгляд был почти глупым.

— А я — Гарри Поттера. Это будет... интересно.

На лицах многих отразилось предвкушение. Даже Паркинсон оживилась, кивнув Драко.
Но тут Снейп, глядя в глаза Локонсу, добавил холодно:

— С вашей стороны очень умно ставить враждующих учеников против друг друга.
Я меняю свой выбор. Вместо мистера Малфоя пойдёт... мисс Паркинсон.

Драко нахмурился. Пэнси вскинула голову с неожиданной радостью. Гарри выглядел растерянным.

Локонс, не желая уступать, бодро воскликнул:

— Чтож! Тогда я тоже поменяю. Вместо мистера Поттера — мисс Блэквуд!

Моника подняла глаза.

Рон обернулся к Гермионе:

— Это... это хуже, чем Малфой против Поттера.

Гермиона тихо, почти шёпотом сказала:

— Они понятия не имеют, кого только что выбрали.

⸻

Дуэль. Пэнси Паркинсон против Моники Блэквуд.

Моника ступила на сцену легко, без напряжения. В её теле не было страха, только лёгкое покалывание в пальцах — как электричество перед грозой.

Внутри что-то уже шевелилось.
Тот голос. Древний, тёмный, вечный.

— Это наш шанс... Позволь мне показать разницу оригинала и подделки...

Моника выдохнула. Впервые она не сопротивлялась.

— Доверься мне... Мы — одно целое...

Пэнси стояла напротив, сжав палочку как меч. В её лице — смесь ненависти и ревности. Её глаза метались, губы дрожали от решимости доказать.

— Поклон! — скомандовал Локонс.

Пэнси кивнула быстро. Моника слегка склонила голову, даже не размыкая взгляда.

— На счёт три. Раз... Два...

— Stupefy! — выкрикнула Паркинсон, не дожидаясь "три".

Молния ударила в сторону Моники.

— Protego. — сказала та, лениво вскинув палочку.

Щит отбросил заклинание в сторону, как ветер бумажную стрелу.

По толпе учеников пробежался шепот «Она даже не пыталась..» и не понятно, про атаку Пэнси или про защиту Моники.

— Ваша очередь, мисс Блэквуд.

Протянул Локонс, шелковым голосом.

Моника взглянула на Златопуста когда он говорил. Затем пару секунд она обдумывала какое заклинание лучше использовать. Вдруг, как не по своей воле ее глаза метнулись к Снейпу, она прищуриласт вспомнив рассказ отца об одном заклинание.

«— Северус Снейп.. Мой старый друг.. Он придумал его и рассказал мне о нем. Не используй это заклинание без нужды. Никогда.»

Она вздохнула.

Нужда есть.

Моника моргнула расслабившись. Ее глаза еле заметно вспыхнули бордовым оттенком. Она улыбнулась оголяя свои клыки.

— Чтож.. Раз.. Два.. Т-..

Локонс не успел договорить счет, Монике достаточно было одной буквы последней цифры чтоб выкрикнуть.

— Sectumsempra. — прозвучало почти любовно.

Красный, искрящийся луч хлестнул из палочки, летя прямо в Пэнси. Девочка даже не успела выдохнуть — её щит рассыпался от силы удара. Луч не задел её напрямую, но прошёл рядом, разрезав воздух, как лезвие.

На щеке Пэнси появилась тонкая царапина, из которой выступила кровь.

В зале повисла гробовая тишина.

— Этого не было в списке разрешённых заклинаний! — выкрикнул Локонс, осматриваясь.

Снейп навострил уши, услышав знакомое заклинание которое прежде произносил только он. Откуда его знает она?

Профессор шагнул вперед глядя на Монику.

— Откуда вы знаете это заклинание, мисс Блэквуд?

Коротко спросил Снейп прищурившись на Блэквуд как и она на него.

— Его придумал лучший друг моего отца.

Холодно сказала Моника. Она не называла имен, но они с Профессором все поняли.

Снейп приподнял брови в знак принятия. Внутри он был рад знать, что Локлен считает его своим лучшим другом спустя столько лет.

А Моника стояла, опустив палочку, и только ощущала, как сердце стучит иначе.
Не как раньше.
Будто рядом билось ещё одно.

— Мы начинаем... — прошептал голос внутри, довольный. — И теперь — они все увидят разницу между светом... и вечной кровью.

Все взглянули на Пэнси. Она чувствовала, как по ее щеке сквозь вроде не глубокую царапину неприрывно течет кровь. Даже не течет, хлыстает кровь.

Ее лицо скривилось в ужасе, она смотрела, как на ее руки медленно капает крови. Будто сейчас заплачет.

— Профессор Локонс, отведите мисс Паркинсон в больничное крыло. Без своих лечебных заклинаний.

Прозвучал голос Снейпа.

— Э... да, да, конечно! — встрепенулся Златопуст. — Пэнси, дорогая, пройдёмте...

Пэнси, пошатываясь, спустилась со сцены. При виде крови на своей мантии она брезгливо отдёрнула ткань, кинула последний взгляд на Монику — в котором плескались ужас, обида и что-то ещё... зависть? — и ушла вместе с Локонсом.

Когда дверь за ними закрылась, Снейп повернулся к остальным ученикам. Его лицо снова стало непроницаемо спокойным.

— Занятие Дуэльного клуба окончено.
Он посмотрел в зал, взгляд остановился на каждом факультете.
— Возвращайтесь в свои гостиные. Немедленно.

Ученики начали перешёптываться и расползаться по залу. Кто-то поглядывал на Монику с опаской. Кто-то — с восхищением.

Сама Блэквуд оглянула всех учеников ища глазами друзей, но зацепила на себе только взгляд Малфоя. Он смотрел на нее как всегда без злобы, с интересом, но на этот раз с чем то еще и это точно был не страх. Моника подмигнула Драко, будто не знала, что еще можно сделать в такой ситуации. Он не отвел глаза как раньше, да и этот взгляд снизу вверх был... пленяющим.

А она стояла на сцене, будто что-то оставила там. В груди еще гудел отголосок заклинания — не просто магии, а чего-то древнего, что вырвалось наружу.

Медленно, почти не шелохнув мантией, Моника сошла со сцены. Её уже ждали. Гарри, Рон и Гермиона смотрели на неё — все трое по-разному.

— Ты в порядке? — первой подалась Гермиона, почти шёпотом.
— Ты использовала... Что это было за заклинание? Оно не преподавалось...

— Я... — Моника отвела взгляд, — просто вспомнила его. Отец рассказывал... когда-то. Я не думала, что оно сработает так.

Гарри кивнул, чуть нахмурившись:

— Оно было... странное. И ты изменилась, когда его произносила.
— Твои глаза. Они... стали темнее. Красноватыми.

Моника вздрогнула. Гарри сказал это не обвинительно — скорее настороженно. Он не боялся её. Он видел что-то — и запомнил.

— Наверное, показалось. — попыталась отшутиться она. — Свет так падал.

— Ну не знаю... — пробормотал Рон. — Может, ты и жуткая, Блэквуд...
Он сдвинул брови.
— Но жутко крутая. Честно.

Моника слабо улыбнулась. И в этот момент — услышала голос. Тот же, что прошептал имя заклинания. Тот, что жил в её крови.

— Они почувствовали. Все четверо. Но они не убегают.
— Вспомни это, дитя.
— Истинная сила не отталкивает. Она притягивает не только вопросы, но и взгляд, как запах крови в ночи...

Моника слегка качнулась.
Сердце снова билось в два такта — как будто её и не её одновременно.
Дракула был доволен. А значит, он ещё не уйдёт.

Тем вечером библиотека была особенно тихой. Сквозь высокие окна, обрамлённые готическими арками, сочился тусклый свет луны. Он ложился пятнами на столы, ковры и полки, покрытые вековой пылью и знаниями, слишком древними, чтобы быть безопасными.

Четвёрка пробиралась вдоль длинных стеллажей, стараясь не шуметь. Гарри шёл первым, держа в руках зажжённый фонарь, затем — Гермиона с увесистой кипой книг. Рон нёс свой блокнот и шоколадку, заботливо спрятанную под мантией. Моника замыкала колонну, прижимая к груди кожаную книгу — её книгу. Та будто пульсировала в руках, дышала, как живая.

Они устроились в самом углу, у последнего столика у окна, укрывшись за грудой томов: "История волшебных династий", "Скрытые кровные линии Европы", "Темные артефакты и их влияние". Гермиона поставила два самых толстых фолианта, чтобы прикрыть их от случайных взглядов. К ним сюда никто не подойдёт.

Гермиона поставила их специально — чтобы никто не заглядывал. Рядом стоял старый подсвечник, на огне которого танцевали тени. Гарри аккуратно положил свой блокнот на стол, Рон открыл свой, слегка мнутый, Гермиона выровняла закладки. А Моника держала на коленях свою книгу. Её книгу.

— Она не откроется, — негромко сказала Блэквуд, уловив взгляд Гарри. — Открывается только ночью. Когда весь Хогвартс засыпает и свет луны касается её переплёта.

Её голос был тихим, но в нём звучала уверенность. Будто она говорила не впервые — а повторяла давно выученное правило.

— Но пока она молчит, могу показать кое-что из своих старых записей, — добавила она и аккуратно открыла свой кожаный блокнот. На первой странице стояла фамильная печать Блэквудов — кроваво-красный воск, треснувший от времени.

— Это из библиотеки в Блэквуд Мэноре. У нас была секция, посвящённая кровавым линиям Европы, древним магическим родам и... культурам тьмы. Я записывала это прошлым летом.

Она перелистнула несколько страниц, аккуратно развернула заметки, и пододвинула к друзьям.

— Вот: "Салазар Слизерин и Влад Цепеш никогда не были связаны по крови. Но в юности Слизерин читал о нём. Легенда о Дракуле глубоко потрясла его. Особенно история о возлюбленной Влада, погибшей от рук магглов."

— Точно то же, что я нашёл, — кивнул Гарри. — Он обожал его. Почти поклонялся. — Поттер листал свой блокнот открыв нужную страницу.

— Вот.. В одном источнике, который я нашёл — "Тайные биографии древних волшебников" — написано, что Салазар Слизерин с детства восхищался одним человеком. Графом Владом Цепешем. Дракулой. Он считал его... идеалом. Писал о нём, как о мученике. Считал, что магглы убили его любовь, разрушили его семью — и это было "величайшей несправедливостью в истории". С тех пор он начал ненавидеть немагических людей. Вот откуда всё это началось.*

Он посмотрел на Монику.

— Так что, возможно, Тайная комната связана не только с змеями. Возможно, и с вампирами. Или их тьмой.

— Почему ты не открывала книгу раньше? — тихо спросил Гарри.

Моника взглянула на него, потом — на Гермиону и Рона. И с едва заметной улыбкой ответила:

— Открывала. Он молчал. А если молчит — значит, рано.

Среди золотой четверки расплылась тишина. Первым отозвался Рон.

— Я нашёл упоминание о том, что у замка Хогвартс есть подземные системы — построенные по приказу самого Слизерина. Некоторые считают, что они ведут в Тайную комнату. Символ змеи на третьем этаже — я его нашёл, он слегка пульсировал, когда я к нему подошёл... будто реагировал.

— Это может быть вход, — кивнула Гермиона, открывая записи. — Я тоже нашла кое-что. Наследник Слизерина почти всегда говорит на змеиных языках. Парселтанг. Это — редкость. Упоминается, что такие волшебники могли говорить с магическими тварями, особенно змеями. Иногда даже... подчинять их.

Она замолчала, посмотрев на Гарри. Он медленно кивнул и заговорил:

— Я не просто слышал змею. Я понял её. — Голос его был хрипловатым от напряжения. — Она ползала за стенами. Это было накануне Хэллоуина, потом — снова перед первым снегом. Она говорит... зовёт...

Молчание. Рон сглотнул. Гермиона крепче прижала книгу к груди.

1992 год, 27 ноября, 00:00

Ночь опустилась на замок мягко, почти неощутимо. Весь Хогвартс будто затих, укрывшись в одеяле из теней и снежных шепотов, которые танцевали за стеклом. Только луна всё ещё бродила по небу, освещая замковые башни и одинокие окна тех, кто всё ещё не мог уснуть.

В гостиной Гриффиндора было темно. Свет камина погас ещё час назад, оставив после себя только багровые отсветы на старом ковре. Часы пробили полночь, когда в тишине скрипнула дверь мальчиков.

Гарри и Рон, в пледах поверх пижам, вышли босиком, неслышно ступая по полу. Почти одновременно открылась дверь девичьей спальни — Гермиона сжимала под мышкой блокнот, а Моника шла чуть позади, прижимая к груди свою книгу. Её пальцы нервно сжимали переплёт — книга будто отозвалась прикосновением к её коже, нагреваясь, как будто знала, что её время пришло.

Они подошли к широкому подоконнику — самому большому в гостиной. За ним открывался вид на северный склон Хогвартса и заснеженные верхушки деревьев Запретного леса. Там, среди теней, ветер двигал ветви, словно кто-то невидимый пробирался сквозь чащу.

Моника положила книгу на подоконник. Лунный свет стекал на обложку, и в ту же секунду книга ожила.

Переплёт дрогнул, и страницы начали перелистываться сами, как если бы кто-то невидимый искал нужное место. Они остановились посередине книги, и в полной тишине начали проявляться слова — тёмные чернила будто вытекали из самого света луны, проступая, как тени на воде.

Гарри, Рон, Гермиона и Моника склонились ближе. Стихотворение было необычно длинным, словно говорило сразу о многом:

Четыре тени — не из тьмы, но света,
Где разум, пламя, доблесть и вампир,
Их путь начнётся с первой пьесы лета,
Чтоб затаился змей, не выдав клык и вир.
В ком шрам как знамя — он ведёт в неведомое,
В ком разум — якорь, знания — броня.
Кто смеется — станет вдруг несокрушимым,
А чья кровь древна — та сломит проклятия дня.

Рон выдохнул, а Гарри тихо прошептал:

— Это мы. Теперь уже точно...

Но книга не остановилась.

Страницы снова шевельнулись, и новый стих вырос из темноты, словно предупреждение:

⸻

Есть в замке тот, кто змеем был рождён,
Кто шёпот слышит сквозь века без звука.
Наследник старый — ныне не ребёнок,
Но имя прячет, сея смерть и муку.
Его перо — лишь ложь и яд забвенья,
Его мечта — очистить кровь навек.
Он был здесь. И, если вы не встанете,
Вернётся вновь... как древний человек.

На странице появился портрет вырисовывашийся как на скорую руку: вьющиеся темные волосы, бледная кожа, черные глаза без бликов и выраженные скулы.

Гермиона побледнела, сжав блокнот, а Гарри обменялся тревожным взглядом с Моникой. Но книга писала дальше — теперь строчки были тише, будто писались сквозь боль.

⸻

Но и не он один чернилой пишет,
В чьей маленькой душе теперь живёт беда.
Рукой невинной — надписи из страха,
А разум её — в клетке, как вода.
Девчонка та несёт в себе два сердца:
Одно — её, а второе — без лица.
Спасите прежде, чем затихнут стены,
И Хогвартс не прольёт последнего венца.

На странице вновь начал вырисовываться портрет: Маленькая девочка, рыжие волосы, карие блестящие глазки и наивная детская улыбка. До боли знакомое лицо Рону.

— Джинни?.. — одними губами сказал Рон, побелев. Гарри вздрогнул. Гермиона прижала пальцы к губам. Моника сжала кулак.

— Он знал... Всё это время, — прошептала она.

Но ещё одна страница трепетно перелистнулась, и книга выдала последний на эту ночь приказ, строки которого были резкими, почти звучали голосом:

⸻

Завтра, в час, когда луна затмит коридоры,
И спит весь мир в объятии своих теней,
Идите к змею — стражу, древней шоре,
Где Рон заметил след, не зная чьих когтей.
Три этажа — и тайна дышит рядом,
Под лапой звера — скрытый поворот.
Там встреча ждёт не с болью, но с разгадкой,
Где путь откроет вам безмолвный вход.

⸻

И с этим книга резко закрылась, будто выдохнув остатки силы. Лунный свет померк на её обложке, а воздух стал как стекло — звонкий, тяжёлый, настоящий.

Они сидели молча. Только сердце билось в груди у каждого одинаково быстро.

— Он всё ведёт к нам... — прошептала Моника, почти не слышно.

А в её голове, будто одобрительно, раздалось знакомое шипение:

«Скоро ты увидишь, что лежит за зеркалом истины...»