Запомни мое имя

Над дорогой мягко покачивался роскошный чёрный автомобиль с серебряной отделкой. Казалось, он парил в нескольких сантиметрах от земли, не издавая ни звука. Колёса едва касались травы, а обивка салона из красного бархата сияла в полумраке, будто напитана заклинаниями. Вместо логотипа — выгравированный герб рода Блэквудов: летящий сквозь небо орел.

Моника мысленно удивлялась — Это не автомобиль, это заявление.. — Хоть и видела его не в первый раз.

Первая остановка — Нора. Дом Уизли.

Локлен с улыбкой выходит из машины, пока Молли уже спешит к нему с объятиями.

Молли радостно — Локлен Блэквуд, ты всё так же нелепо элегантен, как в семидесятом!

Локлен со смешком отвечает — А ты всё так же пугающе проницательна, Молли.

Артур с восторгом, разглядывал транспорт  — Это что, антимагнитная подвеска? Или ты снова вмешался в законы физики?

— Пару законов — да. Они не возражали. — шутит Блэквуд старший.

Рон выходит с чемоданом, видит Локлена — на секунду теряется, но тот сразу подмигивает.

— Рон, если ты ещё не знаешь, как управляться с гарпиями, научу по дороге. — говорит Локлен помогая мальчику загрузить чемодан в багажник.

Рон улыбаясь — А вы правда на них охотились?

Моника обнимает друга отвечая — Только если они начинали первые.

Молли, провожая сына, гладит его по щеке.

— Ты в хороших руках, Ронни. Не забудь писать! — Артур трепает сына по голове.

Мальчик прыгает в машину вместе с Моникой.

Вторая остановка — Дом Грейнджер.

Уютный пригород. Гермиона уже у двери, а её родители — замерли в проёме, увидев, как из машины выходит высокий мужчина в перчатках и плаще цвета ночи.

Мистер Грейнджер тихо — Он что, дипломат?

— Или убийца.

— Мам, пап, это Локлен Блэквуд. Он... папа Моники. — шепчет Гермиона.

Локлен снимает перчатку, мягко и уверенно жмёт руки родителям.

— Спасибо за доверие. Гермиона умнейший человек в Хогвартсе. Моя дочь каждую секунду говорит о ней!

Мистер Грейнджер пытаясь улыбнуться — Эм... Это... приятно слышать.

Миссис Грейнджер наконец расслабляется — Главное, чтобы у неё был кто-то, кто понимает...

— Я понимаю. — говорит Моника

Гермиона обнимает родителей, садится в машину к Рону и Монике.

Последняя остановка — дом Дурслей..

Как только машина опускается у дома №4 по Тисовой улице, ворота будто сами отодвигаются. Но спокойствие заканчивается сразу, как только Гарри выходит с чемоданом.

Дядя Вернон рычит — А ну назад в дом! Я не разрешал! Кто это ещё с тобой?!

Моника выходит из машины. Дурсли замечают её — девочку в платье поло с виднеющейся палочкой в кармане пальто — и в ужасе отступают.

Тетя Петунья прикрикивает — У нас не место... этому!

Моника спокойно говорит, но хмурит брови — Я всего лишь забираю друга. Или вы предпочитаете, чтобы он оставался здесь?

Дядя Вернон делает шаг вперёд — и тут из машины выходит Локлен. Высокий, с холодным взглядом и лицом, словно высеченным из гранита. Его туфли из драконьей кожи отбивают шаг на дорожке.

Вернон в ужасе — Кто... вы... такой?

— Тот, кто не любит, когда на его дочь кричат.

Гарри в этот момент успевает выскользнуть мимо, бросив прощальный взгляд на ошарашенных Дурслей. Молча садится рядом с Гермионой. Локлен смотрит на Дурслей секунду — затем без слов разворачивается и садится в машину. Она взмывает в воздух.

Как только все сели в машину, она тут же тронулась с места взмывая в небо.

— Это нарушает все законы физики..

Воодушевлено говорил Гарри огоядываясь по сторонам как и Гермиона с Роном. Даже Моника с неподдельным интересом гоядела в окно.

Каждый полет на машине был не забываемым.

— Мы так быстро летим! — радостно говорил Рон.
— И так высоко! — добавил Гарри.
— Я вижу Биг-Бэн! — говорила Гермиона поворачиваясь к Локлену.

Мужчина за рулем улыбался.

Поездка длилась не так долго как на обычной машине или на метлах. Спустя 10 минут они уже пролетали над густым лесом, где видимо находилось поместье Блэквуд.

Вдруг Локлен заговорил.

— Знаешь, Рон.. Смотря на тебя я вспоминаю как мы с Артуром чуть не взорвали библиотеку.. — добро говорил Мужчина.

— Да.. Папа до сих пор стыдится это рассказывать. Думает близнецы понахватаются.. — с улыбкой отвечал Рональд

— Ну почему же стыдиться? Как я помню, он потушил возгорание настолько хорошо, что Минерва МакГонагалл до сих пор об этом не знает.. — со смехом говорил Мужчина. Мальчик улыбнулся в ответ.

Мистер Блэквуд продолжал.

— Кстати, Гермиона.. Я вижусь с тобой первый раз, но мне так много говорили про тебя. Моника рассказывала, что ты ее близкая подруга, а Профессор МакГонагалл сказала, что ты очень умна.

После слов Локлена, Гермиона заулыбалась кивнув.

— А ты Гарри.. Ты очень похож на своего отца.

— Вы знали его? — спросил Поттер хлопая глазами.

— Да, мы учились на одном факультете и были хорошими знакомыми.. Но знаешь, что главное Гарри?

Поттер вопросительно поднял бровь. Локлен заинтересовал всех детей, ведь когда повернулся — увидел, на него смотрит четыре пары детских глаз с неподдельным интересом.

— Самое главное, что ты лучше него. Будь собой, миру нужен Гарри, а не копия Джеймса. — Локлен подмигнул заставив ребенка улыбнуться.

— Готовьтесь, малышня. Мы скоро приедем.

Ребята сразу начали смотреть в окна машины. Рон сжал в руках корзинку с вареньем, которое ему дала в дорогу Молли, Гермиона закинула сумку с книгами на плечо,  Моника выпрямилась на сиденье, а Гарри поправил свои очки.

В тумане леса начали показываться величественные башни и основной корпус здания. Поместье было настолько огромным, что казалось, будто за туманом оно не заканчивается.

Машина приземлилась на каменнистой тропинке, проехав еще пару метров она остановилась возле здания. Вблизи оно казалось еще больше.

Моника оглядываясь на друзей, спокойно, но чётко — Когда мы войдём в дом... пожалуйста, обращайтесь к маме по имени, но на вы.

— Саванна? — уточняет Гермиона.

— Да. Не «миссис Блэквуд». Это её раздражает. И не «мадам», если вы не в мантии балетного критика. — говорила Моника.

— А если я нечаянно скажу «мамаша»? — в шутку спрашивает Рон.

— Тогда я заранее попрощаюсь с тобой. Было приятно знать.

Локлен, как ни в чём не бывало, выходит первым. Снимает перчатки, засовывает палочку за пояс. Коротким движением открывает багажник, полный чемоданов и сумок.

— Гарри, твой сундук весит как гиппогриф. — говорит Локлен.

— Там книги Гермионы...
— Не все! Только шесть. — возражает Грейнджер.

Локлен вручает каждому по чемодану, не позволяя ни одному из детей стоять в стороне.

Локлен:
— В Блэквуд-Холле не существует «гостевого режима». Каждый — как дома. А дома — помогают носить вещи.

Когда багажник закрывается, Моника мягко говорит друзьям.

— За мной.

Друзья проходят пару ступенек поднимаясь к воротам самого поместья. Двери сами по себе открываются позволяя всем зайти.

На входе стоит не высокая женщина: золотые, блондинистые волосы, ярко голубые глаза, веснушки.. Совсем не похожа на Монику. Подойдя к ней ближе женщина чуть улыбается смотря на новые лица.

— Это Саванна, моя мама. — говорит Моника друзьям. — Мама, это Гарри, Рон и Гермиона. — представляет Блэквуд своих одногодок.

— Приятно познакомиться. Чувствуйте себя как дома.

Саванна трепает по голове всех друзей Моники, но когда дело доходит до нее самой, рука матери зависает над ее макушкой. Женщина еще пару секунд смотрит на нее, прежде чем отвести взгляд от Девочки и даже не дотронуться до нее.

— Мне пора собираться на работу. За вами проследит Локлен. — нервно говорит Саванна. Прежде чем уйти в одну из комнат дома, она махает всем ребятам.

Моника прослеживает ее обычным взглядом, будто такое «обделение» происходит всегда и она уже привыкла к этому.

Гарри и Гермиона похоже ничего не заметили, а Рон нахмурился, будто чувствовал, что Моника осталась без внимания.

В доме Уизли вниманием не был обделен никто. Молли уделяля время каждому ребенку, даже тем кто выросли и давно съехали, а тут..

Моника вздохнула повернувшись к друзьям.

— Чтож, пора определиться с комнатами. — Она оглядела величественные лестницы. — В поместье Блэквуд полно гостевых комнат, но в моей комнате также уйма места.. Выбирайте где будете спать.

Рон тихо ответил, будто стараясь не обидеть.

— Я бы был в отдельной комнате.. Мне дома хватает делить с кем то спальню..

Моника с легкой улыбкой кивнула, будто понимала.

— Я бы тоже в отдельной комнате побыл.. — Сказал Гарри. С ним было все понятно, без слов все всё поняли.

— Я тогда тоже.. Но я все равно буду приходить к тебе читать книги! Мне нужно практиковаться в произношении заклинаний и терминов. — говорила Гермиона смотря на Монику.

В Хогвартсе у Грейнджер и Блэквуд появилась традиция — читать книги вместе перед сном.

— Так да вперед. Гостевые комнаты находятся на одном этаже с моей спальней, поэтому не заблудитесь.

Сказала Моника махнув рукой друзьям. Идя по коридорам Друзья могли видеть величественные стены, на них — портреты семейства Блэквудов.

По картинам можно было понять — кого в семье любят больше всего.
Вот портрет маленькой Моники, вот она уже чуть подросла, тут она со всей семьей, но единственная сидит на стуле..

Ощущение, будто уже готово кресло в которое ее садят.

По прямым коридорам друзья дошли до лестницы в башню.

— Лестница не длинная.. — предупредила Моника.

И не соврала. Три пролета и они добролись к высотке башни. На этаже показались несколько дверей. Блэквуд подошла к трем из них открывая каждую.

Двери были близко друг к другу, но не в плотную, конечно.

— Справа комната Рона, слева комната Гермионы, а по середине комната Гарри.. — сказала Моника позволяя друзьям зайти.

Каждая из спален удивила, хоть они и были похожи: огромное пространство, большая двуспальная кровать с балдахином, рабочий стол со стулом, пару полочек, теплый ковер, комод и шкаф. Все комнаты выполнены в сине-черных оттенках, цвета Блэквудов, как иначе. Никто бы не удивился, если бы оказалось, что этот темно-синий цвет так и назывался «Blackwood»

Рон первее всех заговорил.

Он стоял посреди комнаты с открытым ртом, чемодан на полу.

— Это кровать?! Я... Я в такую поместился бы три раза.
Он погладил изголовье, почти как магическое существо.
— И тут никого, кто храпит или пинается во сне...

Моника, проходя мимо, тихо бросила:

— Если хочешь, могу поставить дополнительную кровать и кого-нибудь найти.

— Не надо, всё идеально, — тут же отозвался Рон.

Грейнджер оглядывала свою комнату, слыша через открытую дверь удивление Уизли.

Она сначала всё осмотрела: комод, ковёр, проверила, настоящие ли книги на полке (оказались: сборники сказок и эссе о магических женщинах Европы). Затем подошла к окну, вздохнула:

— Вся моя комната помещается в этом окне.
Пауза.
— Но я всё равно захвачу одеяло и приду к тебе читать, — сказала она Монике с лёгкой улыбкой.

Гарри молчал дольше всех. Вошёл, поставил сундук, медленно прошёлся по комнате. Дотронулся до стены.
Потом до спинки кровати.
Потом сел и просто... посмотрел на тишину.

— Тут... будто я кому-то важен.

Моника опустила взгляд и ничего не сказала. Потому что — да.

⸻

Моника (тихо, улыбаясь):
— Добро пожаловать домой. В той форме, в какой он у вас пока что был. Или теперь будет.

1992 год, 13 июня, 10:44

Солнце едва пробилось сквозь туман, висящий над садом, и длинные полосы света скользнули через окна северной башни. Окна приоткрыты — воздух пах чем-то живым: мятой, дождём и старинной древесиной.

Моника сидит под перголой, укрытой вьющимися растениями с тёмно-фиолетовыми цветами. Рядом на столике — старинный чайник, который сам разливает напиток в чашки. На коленях у неё раскрытая книга из семейной библиотеки — древние стихи о крови и долге, записанные на потемневшем пергаменте.

Иногда она поднимает взгляд на друзей, наблюдая, как каждый из них обживается в этом странном, но теперь частично и их доме.

— Здесь первое издание «Истории магии»! — слышится голос Гермионы, глухо, откуда-то из глубины библиотеки.
Она уже нашла себе уютный угол с креслом и летающим пером, которое делает заметки в воздухе. Каждую минуту она натыкается на новую находку и тут же перечёркивает планы на день.

— У нас был план гулять, Гермиона, — крикнула Моника через открытое окно.
— Он был... предварительный!

Гарри — на заднем дворе, пытается освоить тренировочную метлу Блэквудов

Моника выдала ему «Нимбус Икс» — тренировочный вариант, не такой быстрый, как её, но всё же куда резвее, чем всё, что он пробовал.

Он летает низко над землёй, уверенно делает развороты. За ним наблюдают два магических голубя из камня, ожившие на время.

— Она реагирует на эмоции, — поясняет Моника, подходя с чашкой. — Если начнёшь злиться — швырнёт тебя в дерево.
— Понял, спокойствие, только спокойствие, — бормочет Гарри и тут же делает круг с идеальным виражом.

Рон — на кухне с домовыми эльфами

Сначала пришёл просто за тостами. А потом остался. Потому что один из эльфов, старый и круглый, показал ему, как колдовать особое сладкое масло, которое светится.

— Ты смотри, Гермиона бы сейчас меня проклинала, — говорит он, глядя, как масло медленно пульсирует голубым светом.
— Почему? — спрашивает эльф.
— Потому что я не протестую. И вообще ем всё это без вопросов.

На нём уже фартук с гербом Блэквудов. Он в восторге и параллельно уговаривает эльфов поделиться рецептом, «чтобы Молли удивить».

Моника лениво переворачивает страницу, не теряя бдительности: взгляд цепляется за Гарри на метле, за силуэт Гермионы в библиотечном окне, за дымок из кухни, откуда уже доносится аромат ванили и чего-то обжаренного.

Она улыбается.

И, будто сама себе, шепчет:

— Вот так должен выглядеть покой.

Сквозь тонкий утренний туман солнце наконец пробилось, мягко заливая сад. Моника сидела на каменной скамье под цветущей аркой, чашка с дымящимся чаем чуть дрожала в её пальцах — то ли от свежести воздуха, то ли от внезапного напряжения.

Она прищурилась, глядя в небо.

Первый силуэт на метле показался из-за облака — высоко и строго, с плащом, развевающимся за спиной. Потом второй. Третий. Вскоре на небе их было не меньше десятка — как звёзды, что вдруг решили слететь с небес на торжество.

Моника выпрямилась.

Такое она видела только однажды — когда в поместье собирались знатные семьи на вечерний приём. И это точно было не случайное вторжение.

Она поднялась, прижав книгу к груди, и быстрым шагом направилась в западную галерею. Там, у большого окна, стоял её отец, облокотившись на перила, словно всё уже знал.

— Папа... кто это? — спросила она тихо, остановившись рядом.

— Гости. — Локлен даже не обернулся. — Я устроил небольшое мероприятие. Ну... может, не такое уж небольшое.

Моника нахмурилась.

— Ты не сказал мне.
— Да. — Он виновато улыбнулся. — Замотался. Сотни мелочей — списки, еда, безопасность. Я совсем забыл предупредить тебя и ребят. Прости.
— Ты думаешь, они не заметят, что по саду летают гости? — усмехнулась Моника.
— Я надеялся, они заняты... тостами, книгами, тренировками...
Он слегка пожал плечами, но в голосе звучало уже больше серьёзности.
— Если хочешь, можешь не присутствовать. Я не обижусь. Но... ты всё же хозяйка.

— Кто приглашён? — спросила она чуть тише.
— Те, кого и ожидали. И... пара людей, которых ты, возможно, не одобришь.
— Малфои.
— Левентиус попросил. Я не думал, что они придут. Но судя по блондинистому силуэту — ошибался.

Моника кивнула. Она всё поняла.
Вдохнула глубже — и пошла искать своих друзей.

Через несколько минут. В башне.

Гарри как раз спускался с лестницы, отряхивая рукава после тренировки. Гермиона стояла у окна с книгой в руках, а Рон сидел в кресле, поедая светящееся печенье.

— Нам нужно поговорить, — сказала Моника, открывая дверь. Все замерли.

— Что-то случилось? — насторожился Гарри.

— Да. Сегодня вечером в поместье приём. Гости уже прилетают.
Она говорила спокойно, но в голосе чувствовалась привычка к контролю.
— Отец устроил мероприятие, не предупредив нас. Он, как обычно, всё делает в последний момент.

— Что?! — выдохнула Гермиона. — У нас же даже... даже одежды нормальной нет!
— Я буду там выглядеть как гость из Болотного Фолда! — воскликнул Рон, сразу вскочив. — Я точно буду лишним! Все будут в мантиях с вышивкой, а я — в шерстяной кофте от мамы!

— А кто вообще будет? — спокойно спросил Гарри. Он прищурился. — Только не говори, что Малфои...

— Я не знаю всего списка. — солгала Моника легко, с невозмутимым лицом. — Но даже если Малфои и приедут — это не повод отказываться от вечера. Мы с вами — это моя семья на лето, и вы приглашены не как ученики, а как мои друзья.

— Рон, ты не будешь лишним. — Она повернулась к нему. — Те, кто умеют смеяться над пафосом — самые ценные гости. А знаешь, что самое смешное на приёмах? Люди, которые хотят казаться важными. Ты будешь собой — и этого будет достаточно.

Рон замер, а потом медленно кивнул.

— Гарри... — сказала она чуть тише, — если они будут, то не потому, что я их хотела видеть. Просто у некоторых людей длинные руки. Я всё проконтролирую.

Гарри кивнул, ничего не ответив, но в глазах его мелькнуло то странное, тёплое доверие, с которым он смотрел на неё всё чаще.

— А Гермиона... — Моника повернулась к подруге и мягко улыбнулась. — У нас двенадцать домовых эльфов. Если они не успеют сшить тебе наряд за два часа — я уволю всех.
— Они добровольно работают! — вспыхнула Гермиона, но уже с усмешкой.

— Тем более. — усмехнулась Моника. — Тогда это будет совместное творчество.

⸻

Дети переглянулись. Волнение сменилось предвкушением. Где-то на фоне уже слышались отдалённые звуки магической возни: скрип камней, распахивающиеся ворота, шелест тканей, магия, пробуждающая замок к приёму.

Моника сделала шаг назад, на секунду посмотрела на каждого — и с мягкой уверенностью сказала:

— Готовтесь. У нас сегодня день в подготовке.

Швейная комната эльфов.

— Это... они нас шьют? Прямо сейчас? — Рон таращился на суетящихся вокруг него крошечных домовых эльфов, один из которых обмерял его локти, а второй уже сновал с иглой в руке быстрее, чем мерцание светлячка.

— Прямо сейчас, и именно для тебя, — усмехнулась Моника, наблюдая за процессом в центре швейной галереи. Она словно дирижёр перед оркестром — только взмах руки, и ещё один эльф бросался к Гарри с новым воротником или к Гермионе с отрезом лавандового шелка.

— Удивительно... — Гермиона осторожно провела пальцами по ткани. — Это... это на ощупь как... как дуновение.
— Это ткань из лунной паутины. Очень редкая, но наши эльфы умеют обращаться даже с ней, — пояснила Моника.

— А у меня точно не будет золотых пуговиц? Или этих штуковин, как у Перси на мантии? — напряжённо спросил Рон.

— Только если ты сам их попросишь. — Моника прищурилась. — Хотя нет, даже тогда не позволю. У тебя будет стиль, Рон, а не цирк.

Рон выдохнул с облегчением, Гарри усмехнулся, а Гермиона уже прикидывала в уме, как много книг можно было бы купить на стоимость одного только шёлкового пояса.

Через сорок минут каждый из них был одет так, словно родился в парадных залах. Гарри — в багровой мантии с серебристыми вставками, Гермиона — в элегантном светло-лиловом платье, Рон — в тёмно-синем наряде, сдержанном, но подчёркивающем его высокую фигуру. А Моника... Она блистала. Чёрное платье, гладкое, как зеркало, с тонкими серебряными нитями, будто сотканное из ночи и утренней росы.

Перед входом в поместье. Вечер.

Моника, Рон, Гарри и Гермиона стояли по правую руку от Локлена т Саванны.

Один за другим прибывали гости. Одни аппарировали на террасу, другие спускались с метёл. Все — вежливые, сдержанно тёплые, без показного величия. Здесь не было насмешек, презрения или вздёрнутых подбородков. Люди улыбались, знакомились, кивали Гарри и Рону с уважением, пусть и слегка сдержанным. Для Гермионы нашёлся целый круг учёных, которые заговорили с ней как с равной — и это полностью выбило её из колеи.

— Они не такие, как я думал, — шепнул Рон Гарри. — Я думал, тут только хрусталь и презрение.

— Это потому что они пришли к Блэквудам, а не к Малфоям, — усмехнулся Гарри.

И всё было почти идеально.

До тех пор, пока...

— Они пришли. — прошептала Моника. Она уже слышала шаги, доносящиеся со стороны сада. Размеренные. Металлические. Гордость в каждом звуке.

На дорожке показались Малфои.

Люциус — как из портрета: серебристые волосы до плеч, холодный взгляд, трость с головой змеи. Рядом — Нарцисса, тонкая и прямая, с лицом, которое умело быть доброжелательным даже в молчании. А чуть позади, чуть в стороне — Драко, сдержанный, но явно напряжённый.

Люциус остановился.

Локлен сделал шаг вперёд.

Мгновение длилось как целая вечность.

И вдруг — рукопожатие. Медленное, хрустальное, как выстрел на фоне тишины. Мужчины смотрели друг другу в глаза.

И тут... обоих кольнуло.

Незаметно, под манжетами, на внутренней стороне ладони — старые шрамы вспыхнули лёгким жаром. Те самые, которые остались от клятвы на крови, которую они дали, будучи юными, — что их семьи будут связаны. Что их дети станут единым.

Судьба напоминала.

Но никто не проронил ни слова.

— Блэквуд, — выговорил Люциус с ледяной вежливостью.
— Малфой. — отозвался Локлен ровно.

И тут взгляд Люциуса натолкнулся на детей. Его губы скривились.

— Ты держишь при себе... Поттера. Уизли. И... Грейнджер?
— Он произнёс последнее имя, будто оно было пятном на пергаменте.

Перед тем как кто-то из детей успел ответить, Локлен шагнул вперёд.

— Артур Уизли — мой старинный друг, Люциус. Наши дети выросли, но дружба осталась.
— Он повернул голову.
— С Джеймсом Поттером у нас были не просто связи — нас связывала кровь. Мы были ближе, чем ты можешь понять.
Он сделал паузу, и в голосе зазвучала железо:
— А мисс Грейнджер... умнее твоего сына. Возможно, умнее даже нас обоих. И если тебе не по вкусу их присутствие — ты можешь уйти. Но пока ты под моей крышей — эти дети будут под моей защитой. Как собственные.

Тишина. Густая, как гроза над океаном.

Нарцисса тихо дотронулась до плеча мужа, но ничего не сказала.

А Драко... Драко смотрел на Монику. В его глазах не было презрения. Скорее — злое любопытство. И растерянность. Он не знал, как реагировать на то, что "грязнокровка" стоит в самом сердце дома Блэквудов — в таком же платье, как сама хозяйка.

Но он ещё узнает, как реагировать. Время покажет.

Где-то в саду играла лёгкая музыка — волшебные скрипки, звучащие будто ветер в кронах. Мягкий свет фонарей поднимался по стволам деревьев, создавая иллюзию закатного солнца, хотя ночь уже давно опустилась на землю.

Моника стояла на балконе второго уровня террасы с бокалом сливочного нектара. Ветер трепал полы её платья, и взгляд скользил по собравшимся, ловя знакомые лица.

Рон оказался в самом гуще разговоров. Вокруг него — трое волшебников в ярких мантиях, один с бородой до пояса, другой — в очках с цветными линзами, а третий — с голосом барда.
— ...и тогда Фред с Джорджем превратили мой свитер в баннер "Гриффиндор — лучший!" прямо перед приходом мамы! — рассказывал Рон, оживлённо жестикулируя.
Собеседники расхохотались. Но не насмешливо — по-доброму. Один из них хлопнул Рона по плечу:
— Ты точно Уизли. У тебя в голосе огонь!

Гарри сидел в кресле у фонтана, окружённый несколькими пожилыми волшебниками в старомодных шляпах и мантиях с золотыми гербами. Они рассказывали истории, которые казались вырезанными из пыльных страниц.
— ...а когда Дамблдор был юнцом, мы все думали, что он взорвёт Хогвартс своим экспериментом с зеркалами!
— Это правда? — спросил Гарри, наклонившись вперёд.
— Правда, юноша. А он тогда ещё ни одного учителя не боялся — только своей собственной бабушки.

Гермиона сидела на скамье в розарии, между двумя строгими волшебницами в очках и волшебником с книгой, парящей перед ним. Она задавала вопросы, они спорили, цитировали законы трансфигурации, дискутировали по поводу заклинания «Мнемониус Транс».
— Вы уверены, что магическая память нельзя переместить целиком? А как же эксперимент Шреддингера в 1792 году?
— Ты читала его заметки? — изумилась одна волшебница.
— Конечно. В оригинале.

Моника улыбнулась. Её друзья...
Они будто расцвели здесь.
В чужой среде — и никто не выглядит чужим.

И вдруг — тень. Не от дерева. Не от крыла летучего фонаря.

— Приятно видеть, что твои друзья чувствуют себя как дома, — прозвучал знакомый голос с сарказмом.

Моника обернулась.
Драко.

Чуть выше, чем она запомнила. Волосы аккуратнее, взгляд — спокойнее. Только голос всё тот же: лёгкий, ледяной, но не режущий.

— Судя по выражению лица, ты либо хочешь сказать мне что-то колкое, либо очень стараешься этого не делать, — произнесла она, сдвинув бровь.

— А ты, судя по глазам, ждала, что я скажу что-то обидное, чтобы ты могла красиво уйти, хлопнув дверью. Только, увы, тут нет дверей.
Он встал рядом, глядя вниз, туда, где Рон шутил с магами, Гермиона спорила с учёными, а Гарри смеялся над байками старейшин.

— Ты... изменился, Малфой.
— Скажи ещё, что я повзрослел.
— Нет. Скажу, что ты теперь меньше кривишь лицо. Это уже прогресс.

Он усмехнулся. Без насмешки. Почти по-человечески.

— А ты всё такая же. Колючая. Уверенная. Невыносимо идеальная.

— Это комплимент?
— Я пока сам не решил.

Они стояли рядом. Молчали.

И впервые — тишина между ними не казалась холодной.
Скорее — как пауза между главами книги, когда ты ещё перевариваешь прочитанное, но уже чувствуешь: самое интересное — впереди.

Балкон заливало мягкое золото фонарей. Легкий ветер касался лица, поднимал с плеч тонкие пряди волос. Моника молчала, всё ещё чуть улыбающаяся. Драко стоял рядом, чуть ближе, чем было бы удобно для простой вежливой беседы — но не настолько, чтобы это можно было назвать намеренным приближением.

Он скосил взгляд вниз. Где-то у фонтана один из старейшин — крупный, важный, с длинной лентой на мантии — уже третий раз клевал носом над бокалом ликёра, выныривая каждый раз в новую позу.

— Если он уснёт прямо в тарелке, — пробормотал Драко, прищурившись, — то ты как хозяйка должна будешь унести его в спальню. Надеюсь, ты умеешь левитировать людей в четыре раза тяжелее тебя.

Моника, при всей попытке сохранить серьёзное лицо, фыркнула.
— Он не такой тяжёлый. Я просто попрошу отца... или тебя.
Она ткнула локтем его в плечо, еле слышно хихикнув:
— Дурак.

Он тоже усмехнулся.
— Я стараюсь. Ради тебя.

И вдруг — тишина. Но не неловкая.

Они оба опёрлись на перила. Локти рядом. Плечи почти касаются. Они смотрели вниз — туда, где шумел сад, играла музыка, мелькали лица. Казалось, что стоят так давно. И, может, в другой жизни стояли бы.

Где-то сбоку, в глубине террасы, двое мужчин вышли из бокового коридора. Люциус — в темно-серой мантии, с высоко поднятой головой, и Локлен — с задумчивым, чуть отрешённым лицом. Они разговаривали вполголоса — почти мирно. И одновременно оба повернулись в сторону балкона.

Там, опираясь на перила, их дети стояли почти плечом к плечу.

Ни один не отвёл взгляда.
Ни один не подошёл.
Никто не отдёрнул.

Только в глазах Люциуса промелькнуло что-то — как искра воспоминания. Как будто он сам не ожидал, что увидит именно это: не просто дочь Блэквуда рядом с его сыном, а молчаливую близость, которая не требовала слов.

А Локлен? Он чуть прикрыл глаза. Возможно — на секунду — в его лице появилось выражение, которое он прятал годами: лёгкая, почти незаметная боль. Или... воспоминание?

Клятва, что была дана. Клятва, о которой они оба молчат.

Небо над поместьем уже окрашивалось в густую лаванду — вечер начинал сползать на землю, как тончайший шелк. На балконе, освещённом мягким свечением фонарей, стояли двое.

Моника облокотилась на перила, глядя на сад, где ещё слышался приглушённый смех гостей. Её волосы чуть колыхал лёгкий ветерок, а взгляд был задумчивым.

— Ты всё ещё смотришь на старейшину Хелмса? — нарушил тишину Драко, становясь рядом, тоже опираясь локтями на камень.

— Не совсем, — Моника ухмыльнулась. — Я просто ждала, когда он наконец уснёт прямо за столом.

— Ты злая, — фыркнул Драко, — но я знал, что мы одинаково его оценили.

— А ты — дурак, — прошептала она, толкнув его локтем, почти с нежностью.

Он усмехнулся, опустив взгляд, потом немного помолчал, нервно сжав пальцами край мантии. Казалось, боролся с собой. Потом достал из внутреннего кармана пиджака крошечную коробочку, обитую тёмным бархатом.

— Что это? — Моника подняла бровь.

— Просто... не спрашивай, — пробормотал Драко. — Считай, что я в долгу за... всё.

Он открыл коробочку. Внутри — тонкий серебряный браслет с миниатюрными пластинами, утончённый, почти невесомый. Он слегка мерцал в свете фонаря.

Моника замерла.

— Ты даришь его мне?

Драко слегка нахмурился, будто испугался, что она откажется.

— Только если ты... захочешь, — пробормотал он. — Он... немного волшебный. Защищает. Говорит, что ты... не для всех.

— Не для всех? — переспросила она чуть тише.

— Как бриллиант, — выдохнул он почти шутливо. — Или летучая мышь в клетке.

— Летучая мышь?

— Длинная история, — он усмехнулся, и их взгляды встретились.

Не дождавшись ответа, он взял её ладонь и осторожно застегнул браслет на запястье. Его пальцы были удивительно тёплыми и внимательными. Моника не отдёрнула руку.

Как только серебро коснулось её кожи, от браслета разошлась невидимая волна магии — мягкая, но ощутимая. Вдалеке, внизу, люди невольно начинали оборачиваться в сторону балкона, а потом, увидев Монику, отводили глаза с лёгким кивком. Кто-то улыбался с уважением, кто-то замирал на мгновение.

— Что... — начала она, — это оно?

— Оно работает, — кивнул Драко. — Все будут знать, что ты — не просто кто-то.

Она смотрела на него внимательно, не говоря ни слова.

— Спасибо, — произнесла она наконец, тихо.

— Не благодари, — отозвался он, всё ещё глядя не на неё, а на горизонт. — Ты всё равно будешь делать, что хочешь.

— Конечно, — улыбнулась она. — Но теперь, видимо, ещё красивее.

Они стояли рядом, в тишине, плечом к плечу. Ни один из них не пытался отойти.

Вечер завершился мягко и тихо. Один за другим гости начали исчезать за воротами поместья Блэквудов, отправляясь в свои поместья и дома. Волшебные фонари медленно гасли, оставляя после себя лишь золотые росчерки на тёмной мостовой. Локлен с Саванной провожали гостей сдержанно и с достоинством, а четверо детей — всё ещё в праздничных нарядах — стояли на крыльце, уставшие, но счастливые.

Следующие недели стали одними из самых светлых в их жизни.

Моника, Гарри, Гермиона и Рон жили как одна семья в просторном, но уютном поместье. Они вместе завтракали, устраивали пикники в парке, ныряли в небольшое озеро и часами читали книги в старинной библиотеке. Иногда их сопровождала сама Саванна, рассказывая увлекательные истории, а иногда — Локлен, чей бархатный голос делал любую байку волшебной.

Гермиона писала родителям почти каждый вечер, аккуратным почерком перечисляя сотни книг, которые она уже прочитала. Особенно с упоением она описывала застолья, где ей удалось завязать разговор с несколькими учёными-волшебниками. Она была счастлива, и это чувствовалось в каждом её слове.

Рон в письмах к Молли рассказывал о кулинарных чудесах: о том, как домашние эльфы показали ему секретные рецепты, как готовят жареную тыкву с карамелью или сливочные пироги, которые пахнут детством. Он отправлял рецепты, зная, как его мама любит такие вещи, и с удивлением делился:
«Я думал, тут все будут высокомерные и в дорогих мантиях, но нет. Они богаты, да... но им дороже смех, чем золотые побрякушки.»

Гарри больше всего времени проводил с Локленом. Тот, словно чувствовал, что мальчику не хватало отцовского тепла, и делился историями о своих школьных годах, знал, какие байки Гарри оценит особенно. Некоторые были настолько «секретными», что Гарри каждый раз оглядывался, нет ли поблизости Снейпа.

Лето летело незаметно. Им не хотелось думать о расставании, но в последние дни августа всё стало меняться: совы начали приносить письма из Хогвартса, Саванна собирала детям вещи, эльфы раскладывали свежевыстиранные мантии.

Примерно 20 августа каждый из друзей собрал свои вещи и, с тёплыми объятиями, начал прощаться.

Но в каждом взгляде была одна и та же мысль:
"Скоро мы снова будем вместе. И тогда всё продолжится."