Love again

Ресторан, в котором Ноа назначил ей встречу, располагался, можно сказать, на въезде в город, что показалось Амелии весьма удобным — это избавляло от необходимости проезжать по всему городу, рискуя попасться на глаза знакомым. Внутренности сжимались в тугой узел от одной только мысли, что ей придется встретиться с ним лицом к лицу после стольких лет, пусть и в людном месте, где он наверняка не посмеет ничего ей сделать, учитывая предстоящее судебное разбирательство. Хотя надежда, что его удастся избежать у нее была, пусть и небольшая.

Роберта Паркинса — владельца ресторана, она, конечно же, знала. Знала и ненавидела всей душой, едва ли меньше, чем самого Ноа. Сомнений в том, что он знал все об интрижке отца с Андреа с самого начала, но смолчал, у нее не было, и, хотя ничего плохого ни ей, ни Оливии он не сделал, Амелия считала его плохим человеком, помогавшим отцу разрушить их жизни. Она понятия не имела, почему отец решил назначить встречу именно там, но знала, что разберется со всем уже на месте. Другого выхода у нее просто не было.

— Я могу пойти с тобой, Эми, — от мыслей о предстоящей встрече с отцом ее отвлек голос Джаспера. — Ты нервничаешь, и я подумал, что могу быть тебе там полезен.

Амелия покачала головой. Она не хотела, чтобы Джаспер и на милю приближался к этому месту, однако понимала, что скорее всего он ее не послушает. Нисколько не сомневаясь в том, что Ноа затронет далеко не самые приятные мгновения ее прошлого, о которых Джаспер знал лишь поверхностно, она не желала, чтобы он становился свидетелем их разговора, а после вновь винил себя во всем. Возможно, веди себя Джаспер иначе, как в первый день их приезда, ей бы и понравилось наблюдать за его мучениями, но сейчас... Она видела, как он терзается, и ей не хотелось усугублять его страдания.

— Не стоит, Джаспер, правда. Ноа... Может быть жесток и не аккуратен в своих словах. Но я справлюсь, правда.

— Ты боишься того, как я могу отреагировать? — спросил он, отрывая взгляд от дороги и внимательно смотря на нее, словно пытаясь проникнуть к ней в голову.

«Я боюсь, что прошлое вновь вырастет в стену между тобой и мной... А я стараюсь привыкнуть к тебе вновь, Джаспер, правда стараюсь»

— Я просто не хочу, чтобы он видел тебя, — соврала Амелия, понимая, что он наверняка чувствует ее ложь. — Тебе не стоит ждать меня у ресторана. Оттуда я все равно поеду к матери.

Стоило ей договорить, как Джаспер заметно помрачнел и нахмурился, сжимая руль до побелевших костяшек, а через мгновение и вовсе останавливая машину. Он чувствовал ее ложь, конечно. Скрывать что-либо от эмпата было отвратительной идеей, но не могла она рассказать ему все, через что ей пришлось пройти. Ни в тот день, когда он увидел ее шрамы, ни сейчас. Тогда она упомянула об издевках одноклассников, но он так ничего и не узнал о том дне, когда ее жизнь полетела ко всем чертям после всеобщего позора.
— Что ты от меня скрываешь?

— Ничего, — ответила она. — Джаспер, в конце концов, я не обязана рассказывать тебе обо всем. Ты мне не парень.

Это был удар ниже пояса, но слова сорвались с языка раньше, чем она сумела себя остановить. Мысленно чертыхнувшись, она уставилась в окно, понимая, что ее извинения сейчас будут лишними. Сказанного не вернуть, и ведь Джаспер действительно не был ее парнем. Она лишь констатировала факт, но почему от этого так сильно сжималось и кровоточило сердце, словно проткнутое острым ножом? Пожалуй, правду говорят, что слово порой ранит сильнее самого острого на свете ножа.

— Ты права, — наконец ответил Джаспер, кивая. — Мы ведь решили быть друзьями. Прости, я перешел границы дозволенного. Ты действительно не обязана делиться со мной всем происходящим в твоей жизни.

Весь оставшийся путь прошел в тишине. Вскоре он остановил машину возле небольшого здания, на первом и втором этаже которого располагался упомянутый Ноа ресторан «Лагуна». Амелия приходила сюда в последний раз почти десять лет назад, будучи еще маленькой девочкой, в чьей жизни не было Джаспера, чье сердце еще ни разу не трепетало от взгляда другого человека. Теперь все воспоминания о прошлом казались ей покрытыми ворохом пожелтевших листьев, через плотный слой которых едва ли можно было разглядеть те счастливые мгновения, когда ее семья еще была полной, а родители и не думали о разводе. Да ей и не хотелось смотреть в прошлое: за последние годы она уяснила, что дело это крайне бесполезное.

Улыбнувшись Джасперу одними уголками губ и кивнув в знак благодарности, она вышла из салона автомобиля, поплотнее запахивая на себе куртку. Услышав позади себя резкий звук шин, означавший, что машина уехала, Амелия, вдохнув побольше воздуха и изо всех сил пытаясь унять дрожь в руках, вошла в ресторан, сразу же встречаясь с дружелюбной улыбкой девушки, что стояла недалеко от входа, встречая гостей. Сообщив, что ее ждет Ноа Крэйг, Амелия заметила на лице девушки понимание. Конечно же, она знала лучшего друга своего босса. Иначе и быть не могло.

— Могу я узнать Ваше имя? — все еще улыбаясь, словно уголки губ навечно застыли в таком положении, спросила девушка.

— Амелия Крэйг, — ответила она, и, заметив, как вытягивается лицо работницы ресторана, поспешила добавить: — Я его дочь.

— Да, конечно. Простите.

Амелия шла следом за ней по широкому светлому помещению, понимая, что здесь много что изменилось за последние десять лет: свет проникал через все те же большие окна, однако бесвкусные люстры, от которых порой ей хотелось зажмуриться, сменились на свисающие с потолка яркие лампы. Изменились, пожалуй, и столы с креслами, да и бар стал куда больше, чем тот из воспоминаний Амелии. Посетителей здесь тоже было куда больше, чем десять лет назад, когда Роберт только открыл этот ресторан, надеясь сделать из него одно из самых популярных заведений в провинции. Надо сказать, у него это неплохо получилось.

Амелия редко посещала такие заведения последние годы: один только роскошный внешний вид сидящих за столом женщин и мужчин буквально кричал о том, что здесь ей были не по карману даже салат и стакан воды, что уж говорить о полноценном ужине. Проходя между рядами круглых и квадратных столов, ей хотелось извиниться перед сидящими по обе стороны от нее людьми за свою одежду и неаккуратно собранные в высокий хвост волосы. Стоимость самого дешевой блузки на девушках и женщинах, присутствовавших здесь, составляла тысячи долларов. Ей захотелось рассмеяться от понимания, что когда-то давно и ей была доступна эта жизнь. Сейчас казалось, что это все было в параллельной Вселенной.

Ноа Крэйга она увидела, находясь еще за несколько метров от его стола. Он сидел к ней спиной в черном пиджаке, держа в руках бокал, содержимое которого ей с ее ракурса разглядеть не удалось, однако Амелия не сомневалась в том, что это был ее отец. Она навсегда запомнила, как он выглядит со спины, когда наблюдала за тем, как он, собрав вещи, навсегда покидает их дом. Двое главных мужчин в ее жизни, разбившие ее сердце вдребезги: Джаспер и ее отец. Но если причины первого ей были ясны, и она с ними даже соглашалась отчасти, то... Отца она никогда не простит, в этом Амелия не сомневалась.

— Здравствуй, — остановившись за его спиной, произнесла она, чувствуя, как страх покидает ее тело и понимая, что на этот раз дело было вовсе не в даре Джаспера: ей просто внезапно стало все равно на то, что он скажет.

Стоило приветствию сорваться с ее губ, как он тут же подскочил с места, оборачиваясь и расплываясь в фальшивой улыбке.

Она помнила отца тридцативосьмилетним молодым мужчиной, теперь же перед ней стоял сорокашестилетний довольно-таки взрослый человек, чьи волосы тронула седина, а на лбу пролегли глубокие морщины. Время не щадит никого. Не пощадило оно и Ноа Крэйга, когда-то самого богатого человека в Россленде. Амелия полагала, что и сейчас положение дел не изменилось. Он не отличался от присутствующих здесь людей: одетый с иголочки, в идеально выглаженной белой рубашке и темно-синем костюме с галстуком. Видя всю эту до тошноты идеальную картинку, она скривилась, словно ее и правда мутило.

— Амелия! Как же мы давно не виделись. Как ты выросла, стала настоящей красавицей! Я так скучал по тебе, моя дорогая! Чувствуя, как уголки губ дергаются, она не стала сдерживаться, расплываясь в улыбке, а спустя несколько секунд начиная громко смеяться, а после и вовсе апплодировать.

— Браво! Сыграно просто отлично, но для пущей достоверности тебе не хватает лишь скупой мужской слезы. О чем ты хотел поговорить?

Амелия думала, что приклеенная улыбка слетит с его лица после этих слов, однако он вовсе не изменился в лице. Ноа смотрел на нее так, словно не было той пощечины, тех гадких слов, сказанных им и фотографий, что он швырнул ей в лицо, словно не было тех лет равнодушия и игнорирования самого факта существования у него двух дочерей. Его не волновало, как они жили все это время, так что вдруг так резко поменялось?

— Амелия, не поступай так. Прошу, садись, и мы все спокойно обсудим.

«Ну и что он там обсуждать собрался?»

Замечая на себе любопытные взгляды от посетителей ресторана, для которых Ноа Крэйг был явно не незнакомцем, Амелия, не желая привлекать к собственной персоне еще больше внимания, решила все же сесть напротив отца, а не стоять посреди зала.

— Заказывай что хочешь.

«Какие широкие жесты... Ему точно от меня что-то нужно...»

— Откажусь, пожалуй. Мне не по карману поход в подобные заведения, — она покачала головой, все еще замечая на себе взгляды нескольких молодых женщин. — И только не нужно говорить, что ты за все заплатишь. Мне от тебя ничего не нужно, но не могу сказать того же о тебе. Что происходит, мой дражайший биологический отец?

Она не собиралась называть его папой. Амелия знала, что он был ей кем угодно, кроме папы. Биологическим отцом, посторонним человеком, главным разочарованием ее жизни, предателем — кем угодно. От папы веет теплом и защитой, надежностью и покое. В присутствии Ноа Крэйга Амелия ощущала лишь тревогу, периодически сменявшуюся на ярость и гнев, застилавших ее разум. Он, к ее сожалению, все еще оставался ее отцом, но папой быть перестал много лет назад.

— Ладно, ты права. У меня действительно проблемы, — признался Ноа, и Амелия победно улыбнулась, понимая, что в очередной раз оказалась права на его счет. — Мне нужны деньги.

— Какая неожиданность! — картинно всплеснув руками, воскликнула она. — Мне тоже? Что ты предлагаешь? Ограбить банк? — продолжая издеваться над ним, она наигранно надула губы. — Спешу расстроить, у меня в планах на ближайшие несколько десятилетий тюремного заключения нет.

Она замолчала, ожидая, когда же он наконец объяснит, что происходит, но внезапно разум начал складывать недостающие кусочки паззла, дополняя общую картину и превращая мелкие детали в один до ужаса уродливый рисунок. Нет, даже для него это было слишком низко. Но если все-таки? Мог ли Ноа именно поэтому подать иск об опеке над Софи, зная, что Оливия никогда в жизни на это не пойдет и будет готова заплатить за это любые деньги, даже если отдать их придется собственному бывшему мужу, даже если придется продать их дом — единственное, что у них осталось? Амелия была рада, что их мать любила хотя бы Софи. У нее и правда имелся неплохой шанс вырасти счастливым ребенком.

— Тебе ведь нужна не Софи, не так ли? — высказав свои подозрения, она внезапно поняла, что все действительно складывалось в одну цельную картинку. — Конечно, нет! Тебе нужны деньги, которые мама обязательно тебе заплатит, чтобы ты оставил их в покое. Это низко. Крайне низко.

— У меня нет другого выхода, — отрезал Ноа, и впервые за последние пятнадцать минут она увидела, как на его лице проступают настоящие эмоции: отчаяние и безысходность. — Но ты... Ты можешь мне помочь.

Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться ему прямо в лицо. Неужели Ноа думал, что после всех страданий, причиненных им, Амелия сможет ему все простить? Что же, возможно, восемнадцатилетняя она и правда постаралась бы найти в себе остатки дочерней любви и простила бы его, однако сейчас, будучи двадцатипятилетним взрослым человеком, она наконец осознала, что прощать следует далеко не все. Даже родным, особенно, если те и вовсе не раскаиваются в содеянном. На лице Ноа она могла лицезреть какие угодно эмоции, но раскаяния и сожаления на нем не появлялись на протяжении всего их разговора.

— Помочь тебе? У меня нет на счету в банке нескольких миллионов, но если бы даже они были, думаешь, я бы тебе их дала? — она ядовито усмехнулась, качая головой. — Не мне было два года, а Софи. Я же, к твоему сожалению, помню все, что произошло тогда, до самых мелких деталей: как ты швырнул в меня теми гадкими фотографиями, крича о том, что я опозорила тебя и разрушила нашу семью, как обвинил меня в том, что тебе надоело краснеть за мои выходки и оправдываться перед коллегами. Я была при смерти! Я! А тебя волновали только твои деньги. Тебя и сейчас волнуют исключительно твои деньги.

Раньше она всегда побаивалась отца, не могла ему перечить и поступать против его воли, но сейчас... Амелия больше не видела перед собой того человека, которого когда-то уважала, чье слово было для нее законом, теперь он казался ей лишь совершенным ничтожеством, не способным даже на элементарные человеческие чувства, для которого пустым звуком были и любовь, и верность, и честь.

— Послушай, мы оба получим выгоду от моего плана. Просто выслушай меня, и ты сама все поймешь, — обреченно вздохнув и подперев рукой голову, она кивнула, давая понять, что слушает его.

— Ты ведь помнишь Клэйтона, сына Роберта? Если ты выйдешь за него замуж, то Роберт будет вынужден мне помочь, сейчас он отказывается вкладывать настолько большие деньги...

Амелия не могла поверить собственным ушам. Что-что он задумал? Выдать ее замуж за Клэйтона Паркинса? Она-то наивно полагала, что познакомилась со всеми самыми омерзительными гранями характера Ноа, но даже здесь он смог ее поразить. Амелия помнила Клэйтона, он был младшим сыном Роберта, но семилетняя разница в возрасте всегда становилась камнем преткновения в их общении: то он ее считал малышкой, то она его уже неинтересным, не разделявшим ее интересы. Сталкивались они лишь на семейных празднествах, от случая к случаю, и сейчас она очень сомневалась, что вообще смогла бы его узнать, если бы увидела на улице в шумной толпе.

— Стоп-стоп-стоп, — она помотала головой, не в силах поверить в услышанное. — Какой еще к черту брак? Я не собираюсь выходить замуж, и уж тем более за человека, которого едва помню. Да, когда-то давно мы изредка общались, но с тех пор многое поменялось...

— Вы весьма неплохо находили общий язык, пока в твоей жизни не появился этот ублюдок!

Его фраза потонула в громком резком хлопке, и, переведя удивленный взгляд на свою ладонь, пульсировавшую от тупой боли, Амелия поняла, что это она ударила по столу, чтобы заставить его замолчать. Она понимала, что Ноа имел в виду Джаспера — никакого другого мужчины в ее жизни никогда и не было. Она могла злиться на него, ненавидеть всеми фибрами души, желать ударить и причинить боль, душевную или физическую, но никто другой не имел права плохо отзываться о Джаспере и тем более оскорблять его. Особенно сейчас, когда от ненависти в душе не осталось и следа, когда она нашла в себе силы понять его мотивы и простить ему ту ночь, понимая, что для него их расставание оказалось не менее болезненным. Амелии хотелось верить, что Джаспер оставил ее и уехал по своим делам, и сейчас находился где-нибудь очень далеко отсюда, вне зоны слышимости, даже для вампирского слуха. Но, зная его и видя его настрой еще в машине, она догадывалась, что он наверняка находился где-то поблизости, слыша каждое слово, что слетало с ее губ, и от этого на душе становилось только паршивее. Ноа не имел никакого права оскоблять его, даже если бы сам был святым.

— Не смей его оскорблять, — прошипела она, точно самая настоящая змея. — Иначе в следующий раз это будет твое лицо, а не стол.

— Вы что, снова вместе? — лицо Ноа вытянулось, и он заметно побледнел. — Ты простила его? — но его вопрос остался без ответа, так как за спиной Амелии раздался незнакомый голос:

— Что здесь происходит? — услышав чей-то бас, она поспешила обернуться. — Мэл?

Перед ней возвышался молодой мужчина лет тридцати-тридцати пяти: вьющиеся рыжие волосы были убраны в хвост, что едва ли доставал ему до плеча, а в ярко-голубых глазах плясали бесенята. Он широко улыбался ей, словно встретил старого друга, с кем не виделся долгие годы, и по этой щербатой улыбке Амелия и смогла догадаться — это был Клэйтон, собственной персоной.

Клэйтон Паркинс мало изменился с их последней встречи, разве что возмужал, и теперь не выглядел как только что окончивший колледж мальчишка. Он ярко улыбался во все свои тридцать два зуба, скидывая с плеч пиджак и садясь возле нее на стул. Любая другая девушка, вроде ее старых школьных подруг, была рада возможности выйти за него замуж: богатый, красивый, что еще нужно? Но Амелии были нужны верность и преданность — то, что Клэйтон ей не смог бы дать, если бы даже захотел.

Узнав о том, что отец изменял матери с Андреа еще когда они состояли в браке, и ни о каком разводе и речи не шло, Амелии не составило труда догадаться с чьей помощью Ноа умудрялся скрывать свою любовницу, ныне жену. Конечно же, Роберт все знал. А значит, и Клэйтон был в курсе. Сколько раз они ужинали здесь, беседуя на светские темы, смеясь и веселясь, пока ее мать проводила бессонные ночи возле кроватки Софи, думая, что муж задержался на работе? Клэйтон даже не намекнул ей, даже бровью не повел, хотя все знал.

— Сколько лет мы не виделись? Ты так изменилась!

Он обнял ее за плечи, и Амелия нехотя похлопала его по плечу в ответ. Они часто так здоровались когда-то очень давно, и это заставляло ее чувствовать себя взрослее. Сейчас же ей хотелось уйти отсюда как можно быстрее, но перед этим она не могла не высказаться. В последний раз.

— Да, мы и правда давно не виделись. С тех самых пор, как он нас бросил, — метнув быстрый взгляд в сторону Ноа, ответила Амелия. — Как часто вы сидели за одним столом: вы оба, Андреа, дядя Роберт? И ладно мой отец и дядя Роберт, но, Клэйтон, ты? Неужели тебе ни разу не стало стыдно перед моей матерью? Перед женщиной, заменившей тебе мать, когда та умерла? Перед той, кто, можно сказать, считала тебя собственным сыном? И ничего сейчас не отвечай, я все равно не поверю в твою ложь.

Встав со стула, она быстро вышла из ресторана, стараясь не оборачиваться и не замечать осуждающих взглядов окружающих, чей покой она посмела нарушить своими возмущениями. Амелия сжимала кулаки, стараясь унять дрожь в пальцах и бушующий в душе гнев, перебороть желание вернуться и устроить еще более громкую сцену, чтобы раз и навсегда испортить «искреннюю» дружбу отца и дяди Роберта.

Понятия не имея, сколько просидела в ресторане, она взглянула на часы и ужаснулась: прошел целый час. Целый час в обществе человека, которого она ненавидела всей душой, однако она провела его не зря. Теперь у Амелии не осталось сомнений, что со стороны Ноа это был всего лишь блеф, и он не собирается отнимать у них Софи на самом деле. Младшая дочь ему нужна была не больше, чем старшая. Амелия не ждала, что он изменился за то время, что они не виделись, не ждала извинений, скорее ее даже удивило, что он ни разу не повысил на нее голоса.

«Наверняка ему помешали окружающие... Как знать, перед сколькими знакомыми он строит из себя примерного семьянина?»

На улице совсем стемнело, единственными источниками света являлись пять высоких черных фонарных столбов, располагавшихся вдоль всего квартала и отбрасывавших причудливые тени на тротуар. Ей хотелось уйти отсюда, только она понятия не имела куда. О том, чтобы заявиться в одиннадцать вечера в отчий дом, и речи быть не могло. Оливия вряд ли воспримет приезд дочери положительно и, не позволив передохнуть и минуты, забросает ее миллионом вопросов.

— Эми! — будучи погруженной в мысли о случившемся только что первом разговоре с отцом за последние шесть лет, она не сразу услышала его голос.

Обведя взглядом поток снующих по улице людей, она наконец встретилась с ним взглядом. Джаспер стоял, оперевшись о капот собственного автомобиля, припарковавшись на противоположной стороне улицы, откуда открывался прекрасный обзор на ресторан и сидящих в нем людей, однако им его заметить из-за многолетних вечнозеленых деревьев, что возвышались прямо перед зданием, заметить было крайне тяжело. Умно, однако, ничего не скажешь. Она расплылась в улыбке, понимая, что проблемы ночлега и вовсе не существовало, но в следующее мгновение сердце пропустило удар от понимания, что он слышал все, что они с отцом друг другу говорили. Глупо было даже рассчитывать на то, что он мог уехать и оставить ее здесь одну.

Быстро перебежав дорогу, не обращая ни малейшего внимания на поток машин, из которых тут же повысовывались свирепые водители, сигналя ей, что было сил, Амелия, ловко лавируя между разноцветными автомобилями, среди которых были даже грузовики, быстро оказалась возле сердитого Джаспера, теперь хмуро на нее глядящего, хотя пару мгновений назад он находился в прекрасном расположении духа.

— Никогда больше так не делай.

— Никогда больше так не делай, — передразнила она его, понимая, что настроение улучшается с каждым мгновением, а с плеч падает тяжелый груз.

И почему он до сих пор на нее так действовал?

— Эми, я серьезно, ты могла сейчас погибнуть, если бы эти водители не успели затормозить.

Джаспер ее шутку с передразниванием не оценил, однако это совершенно не расстроило ее. Обойдя его, возвышавшегося над ней на две головы, она легко забралась в салон автомобиля и тотчас же почувствовала внезапно накатившую усталость, как только напряжению покинуло ее тело, когда разум осознал, что наконец находится в безопасности. Откинувшись на мягкое черную кожаную обивку, она прикрыла глаза, а, почувствовав холодный воздух и тут же услышав негромкий хлопок двери, поняла, что Джаспер сел на место водителя возле нее, решив не очень долго буравить ее взглядом.

— Мне отвезти тебя домой? — спросил Джаспер. Недовольство в голосе сменилось мягкостью и обеспокоенностью.

— Исключено, только не домой, — покачала головой Амелия. — Я сейчас не в состоянии пережить еще один не менее тяжелый разговор. Ты упоминал что-то об арендованном тобой доме? Как далеко он находится?

— В двадцати минутах отсюда. Даже ближе, сейчас ведь совсем не час-пик.

Амелия прикрыла глаза, стараясь выбросить из головы весь разговор с Ноа. Она понимала, что у Джаспера накопилось огромное количество вопросов, и знала, что ей придется на них ответить. Объяснить ту историю с фотографиями и кто такой этот Клэйтон, и почему Ноа пришло в голову их поженить. На последний вопрос она, однако, и сама затруднялась ответить. Сложно было представить кого-то менее подходящего ей, чем Клэйтон Паркинс. Он не был плохим человеком, но слишком уж зависел от мнения общества и желаний своего отца. Амелии, давно вырвавшаяся из родительского гнезда, с ним было совсем не по пути.

— Почему ты отказалась от предложения отца? — спросил наконец Джаспер, когда они отдалились от ресторана на значительное расстояние. — Я помню, что ты просила не лезть в твои дела, однако... Мы ведь все-таки друзья, не так ли?

Амелия перевела на него удивленный взгляд, ожидая услышать какой угодно вопрос, кроме этого. Ответ на него казался ей уж слишком очевидным. Почему она отказалась от брака с Клэйтоном? Потому что не любила его, потому что с тех пор, как поняла, что такое любовь, для нее существовал лишь один мужчина, сидевший сейчас возле нее. Она знала, что Джаспера задели ее слова, сказанные в этой самой машине сегодня утром и уже десять раз успела о них пожалеть, однако сказанного было не вернуть.

— Считаешь, я должна была согласиться на брак с человеком, покрывавшим измены моего отца?

Она не могла понять, почему Джаспер заговорил с ней о Клэйтоне и уж тем более, почему говорил так, словно и вовсе не был против ее брака с ним? Амелия помнила, насколько ревнивым он мог быть, и, хотя эта ревность никак не отражалась конкретно на ней, сейчас сложно было представить, что Джаспер изменился до такой степени, чтобы признаться ей в любви, а через считанные дни после их поцелуя, до сих пор не выходившего у нее из головы, спокойно рассуждать о ее возможном браке с другим мужчиной.

— Если причина только в этом, то тебе стоит знать, что он скорее всего молчал не по собственному желанию, а по принуждению отца. И теперь раскаивается. Уголки губ Амелии дрогнули, от того что в тот момент самообладание Джаспера дало трещину, и его ревность пробралась наружу, давая о себе знать. Она понимала, что совсем другим человеком Джаспер никогда не станет, даже если бы был смертным, и его ревность не сможет просто взять и раствориться в воздухе, однако не могла не радоваться, что он хотя бы пытается держать себя в руках.

— Причина не только в этом. И ты это знаешь.

Амелия и сама не заметила, как уснула прямо в машине, хотя раньше всегда бодровствовала, даже будучи очень уставшей. Поначалу она все же пыталась бороться со сном, понимая, что ничего приятного после встречи с отцом ей не приснится, но долгая дорога и нервное напряжение не позволили ей долго сопротивляться.

Сквозь сон она ощутила странное чувство невесомости, словно она парила где-то высоко в облаках, придерживаемая чьими-то сильными руками, и лишь зевнула, крепче вцепляясь в них, чувствуя под подушечками пальцев шершавый материал зимнего пальто, щекотившего ее кожу. Ее носа коснулся приятный аромат, знакомый до боли запах, которым когда-то была насквозь пропитана ее спальня в Россленде, без которого она не могла ни заснуть, ни проснуться, а после отъезда Джаспера проводила дни и ночи в надежде, снова его почувствовать хоть на мгновение.

Сейчас ей было сложно поверить, что Джаспер снова вошел в ее жизнь, обосновавшись там с почти той же легкостью, словно они и дня не провели в разлуке. И только память не давала покоя, всякий раз подбрасывая жуткие картинки, которые когда-то давно ей довелось пережить наяву: полное одиночество, непонимание, страх перед будущим. Когда-нибудь эти чувства полностью отпустят ее, позволив дышать полной грудью. Когда-нибудь...

— Джаспер... — пробормотала она, и тонкие веки затрепетали, раскрываясь. — Где мы?

— Я разбудил тебя? — прошептал Джаспер, оставляя невесомый поцелуй на ее макушке. — Мы в доме, спи спокойно.

Почувствовав, как спина касается чего-то мягкого, Амелия догадалась, что они оказались в спальне, хотя и из-за выключенного света и кромешной темноты, царившей в комнате, не могла разглядеть ничего дальше собственного носа. Когда холодные руки, все еще державшие ее, находясь между ее телом и одеялом, скользнули по ее коже, выбираясь из плена, Амелия, вцепившись в рукав его пальто, сонно покачала головой, зная, что он все равно увидит.

— Не уходи. Пожалуйста, не уходи, — в ночной тиши в собственном голосе она без труда расслышала нотки отчаяния и паники. Интересно, расслышал ли их Джаспер?

— Не уйду, — ответил он, и через мгновение кровать прогнулась под тяжестью его тела. — Засыпай.

Привыкшие к темноте глаза разглядели Джаспера, избавившегося от верхней одежды и обуви и устроившегося на кровати возле нее поверх теплого одеяла, что прятало от него большую часть ее тела. В душе разливалось приятное тепло, стоило только их взглядам встретиться, они словно старшеклассники играли в глупые гляделки, соревнуясь, кто первый отведет взгляд. Не в силах перебороть безумное наваждение, она провела кончиками пальцев по гладкой коже его бледной щеки, останавливаясь на его губах. Амелия чувствовала, как все его тело напряглось от ее невесомого прикосновения, словно Джаспер прилагал огромные усилия, чтобы оставаться на месте.

— Эми...

Холодное дыхание коснулось ее кожи, заставляя ее покрыться мурашками и задрожать от переполнявших ее измученное сердце чувств. Затаив дыхание, Амелия глядела на то, как Джаспер медленно сократил расстояние между ними, остановившись в паре миллиметрах от ее лица. Тяжелая ладонь опустилась на ее спину, притягивая ее к его сильному телу почти вплотную, заставляя хотеть большего. Гораздо большего. Мысли разом покинули ее голову, и желание поцеловать его затопило все ее нутро, не позволяя ни отовинуться от него, ни встать и выйти из спальни, прятавшись от сладкого плена его присутствия.

Джаспер медленно и едва ощутимо коснулся ее губ, оставляя на них легкий поцелуй и взглянул ей в глаза, точно проверяя ее реакцию на свои действия. В золотисто-карих глазах загорелся огонек решительности, и не успела она и вздохнуть, как ее губы очутились в плену его рта, целующего ее так, словно это был их последний поцелуй, и он не мог ею насытиться. Его язык скользнул в ее рот, углубляя поцелуй, и Амелия и сама не заметила, как оказалась лежащей на спине. Не разрывая поцелуя, Джаспер навис над ней, опираясь на свою руку. Ее пальцы запутались в светлых прядях, притягивая его как можно ближе к себе, и несколько дней назад она бы смутилась, ощутив его возбуждение, но сейчас неловкость, стыд и смущение точно покинули ее вместе с голосом разума, понимая, что к ним все равно никто не прислушается. Все, о чем она могла думать, это столь необходимые ей сейчас ласки Джаспера, его близость и то, как сильно она хотела ощутить его всем телом.

Пальцы потянулись к пуговицам на его рубашке и даже успели расстегнуть парочку, когда его рука осторожно обхватила ее, мягко, но настойчиво отталкивая. Амелия недоуменно уставилась на него, силясь понять, что происходит. Она ведь чувствовала, что Джаспер ее хочет.

— Не сейчас, — тихо прошептал он, отстраняясь.

— Это из-за того, что ты сегодня услышал? — нижняя губа задрожала, и Амелия обхватила себя руками, словно стремясь спрятаться от всего мира, даже от Джаспера. — Я опозорила свою семью, это правда. Повела себя как полная дура.

— Что ты имеешь в виду? — вмиг посерьезнев, он нахмурился. — Эми, я знаю тебя и уверен, что ты не сделала ничего плохого.

— Это случилось после того, как я впервые пыталась... Ну, ты понимаешь, — сейчас ей не хотелось произносить «покончить с собой», чтобы между ними вновь не разверглась ужасающая пропасть. — Через месяц я вернулась в школу, и одноклассники решили надо мной подшутить, не придумав ничего лучше, чем сказать, что ты вернулся. Помню, как я обрадовалась, даже не подумав, что они могли солгать, будучи слишком уж наивной для своих восемнадцати. Они же видели, как мне плохо, разве они бы стали бы лгать о таком? Но ты не вернулся, а в школьном дворе меня ждал десяток фотоаппаратов, запечатлевших мое глупое и донельзя растерянное выражение лица. После этого я вновь... — она вздохнула, опустив взгляд, не в силах взглянуть на Джаспера, боясь увидеть презрение, исказившее его лицо. В ее глазах застыли слезы, и она отчаянно боролась с ними, боясь, что они упадут с ее ресниц. — Ноа швырнул в меня этими фотографиями, сказав, что я опозорила его на весь город, и ему надоело раз за разом срываться в больницу и краснеть перед врачами.

Стоило ей договорить, как в спальне повисла звенящая тишина. Амелия, не в силах встретиться с ним взглядом, замерла в ожидании его реакции. Кожей она чувствовала его присутствие, и только это давало ей понять, что он не вышел из комнаты, услышав то, что ей совершенно не хотелось ему рассказывать. Джаспер никогда не узнал бы об этом, не останься он сегодня у ресторана и не подслушай их разговор с Ноа. Именно поэтому Амелии и не хотелось, чтобы он ждал ее, чтобы услышал, какой она была без него жалкой.

— Эми, кто это был? — в голосе Джаспера не было ни осуждения, ни презрения, лишь щемящая нежность и боль. — Просто назови мне имена, прошу.

В почерневших от ярости глазах полыхали эмоции, с которыми Амелии еще не доводилось сталкиваться. Она ни разу не видела его таким разъяренным, но ни капли не испугалась, напротив, с плеч упал огромный груз, стоило ей понять, что он не думал о ней хуже, узнав правду о произошедшем. Но решимость вперемежку с возмущением и злостью насторожили ее, и сердце екнуло, тихо подсказывая, для чего он задал ей этот вопрос.

— Это сейчас совершенно неважно. Все осталось в прошлом, и... — Амелия говорила и говорила, хотя и видела, что все ее слова он пропускает мимо ушей. — Джаспер, пожалуйста.

Она оказалась в его объятиях раньше, чем успела запаниковать от осознания, что он был полон решимости причинить тяжкий вред здоровью людей, чьи лица она постаралась стереть из памяти давным-давно, как только закончила школу. В его руках было безопасно, надежно, уютно, здесь призраки прошлого не могли дотянуться до нее своими острыми когтями, вновь причиняя физическую и душевную боль, раздирая внутренности вклочья. Чувствуя холодное дыхание на своих волосах, Амелия обхватила его широкие плечи, ласково водя по напряженной спине кончиками пальцев, успокаивая его.

— Оставь это, Джаспер. Ты ведь не устроишь массовое убийство из-за какой-то ерунды почти восьмилетней давности.

— Твоя жизнь вовсе не ерунда. Ты ведь понимаешь, что за их действия их следовало посадить в тюрьму? — Амелия, шумно вздохнув, кивнула.

Конечно, она понимала. Еще тогда, будучи подростком, она знала, что ей стоило попробовать рассказать обо всем врачам. Но если ее родители считали, что она их опозорила, то что могли сделать врачи без их согласия? Ноа бы только еще больше рассердился на нее, посчитав, что она продолжает позорить его, не в силах признать собственной вины. Да и, по правде говоря, тогда у нее не осталось никаких сил на то, чтобы бороться с издевательствами одноклассников. Сейчас же было уже слишком поздно.

— Джаспер, я не хочу ворошить прошлое, ни свое, ни твое, пожалуйста, пойми меня, — отстранившись, она сжала его ладони своими теплыми, заставляя посмотреть на себя. — Ты ведь только вчера говорил о том, как сложно тебе было справиться с жаждой, вернувшись из Мексики. Мне наплевать на их жизни, я вовсе не святая, но мне не безразличны твои муки и борьба с жаждой.

Она много раз представляла во всех деталях и красках, как Ава, Скарлетт и остальные задиры получают заслуженное наказание за травлю, с которой она столкнулась в последние годы старшей школы, но все это было тогда. Сейчас, единственное чего ей хотелось, это уехать из Россленда и больше никогда сюда не возвращаться. Громко всхлипнув, Амелия спрятала лицо, уткнувшись в его плечо, чувствуя, как сильные руки Джаспера лишь крепче обхватили ее тело, притягивая ее ближе, почти впечатывая в него. Он не воздействовал на нее своим даром, не мешая выплеснуть все эмоции, годами копившиеся в ее душе. Амелия содрогалась всем телом, но его нежный шепот и ласковые прикосновения помогали справиться с эмоциями, освобождаясь от них.

— Спасибо тебе. Правда, спасибо.

— Я всегда буду рядом с тобой, Эми, пока ты этого хочешь.

«Разве я могу этого не хотеть?»