Hero_in [Kurt Cobain]

Собрав всё необходимое в рюкзак, Элизабет переоделась и направилась вон из дома её ночных и не только кошмаров. Кейт осталась сидеть в комнате сестры. Глаза девочки заблестели, и слёзы тотчас брызнули, будто из садового шланга. Золотой маятник деревянных часов начал движение и пробил девять раз, уклоняясь от окружавших его стен. Несколько дней назад, сейчас все сидели бы в столовой и ждали бы своей порции завтрака от Кимберли, а Беатрис вновь бы сделала замечание Элизабет по поводу её опоздания и сказала бы, что это есть неуважение к семейным традициям, но не сегодня. Беатрис сейчас лежит в холодной, грязной больничной палате, где незнакомые ей люди мочатся под себя, где светло-голубая тюль поедена молью, а её постельное бельё пропахло сыростью и плесенью. Рядом с ней на жёстком деревянном стуле сидит Амалия, не сомкнувшая глаз за долгую, тяжёлую ночь, и сжимает руку матери. Джонатан сидит в гостиной и пялится в такой же одинокий телевизор, как и он сам. На фоне бесконечной болтовни утренних новостей его мысли сплетаются во французские косы, и движение аккуратных, красных губ ведущей программы новостей не совпадает с голосами в его голове. Кимберли навсегда ушла из дома Монтгомери и больше никогда не вернётся. Теперь никто не будет неловко раскладывать еду и смущённо склонять голову перед Джоном и Беатрис. Всё изменилось, и никогда ничего в этой семье не будет, как прежде.

Элизабет быстро спустилась с лестницы и приведением прошла возле отца, направившись к выходу.

- Ты куда? - спросил Джонатан и поднялся с кресла, но ответа не последовало,.- Лиз, куда ты идёшь?

Элизабет открыла дверь и шагнула через привычный порог, через который она тысячу раз переходила, и всё же она задержала на нём взгляд, будто сейчас - это был особый порог, отбирающий все остатки прошлого, лишая её абсолютно любой возможности вернуться сюда, отрезающий дорогу домой, но дающий шанс начать свою собственную жизнь и испытать свою судьбу, с которой она не раз будет бороться. Выйдя на крыльцо, она заметила, что голова больше не болит, и рассудок уже способен помогать Элизабет принимать правильные решения. Солнце отдалённо, но приветливо согревало продрогшую за ночь землю и, нет никаких сомнений, что девушка поступает неверно.

- Кейт, дорогая, куда пошла твоя сестра? - Джон зашёл в комнату предварительно постучавшись.

- Не знаю.

- Звонила мама. Она сказала, что уговорила врачей продолжить лечение бабушки дома. Они скоро приедут.

- Как она?

- Кто? Беатрис? Уже лучше, но нельзя сказать, что ей совсем хорошо. Хоть она и сильная женщина, сердце у неё не железное, но доктор сказал, что кризис миновал. - Кейт сглотнула и, тяжело выдохнув воздух, вышла из комнаты.

Через два часа приехала машина скорой помощи, и ещё через десять минут Беатрис лежала в своей кровати. Запах чистых, накрахмаленных простыней смягчил недовольство старухи из-за беспокойного переезда, однако никакие маленькие радости не могли скрыть её тяжёлое состояние. Разрезая лицо на отвратительно маленькие кусочки, морщины извивались словно змеи, спускались к шее, пытались задушить в бабке мечты о молодости и красоте. Голубые глаза помутнели и потеряли свою ярко выраженную пигментацию, блеск улетучился вместе с огоньками надежды, оставляя лишь пустые светлые стекляшки вместо глаз. Сухие, потрескавшиеся губы и вовсе лишились контура, так что теперь было совершенно непонятно, где начинаются губы, а где морщинистый подбородок. Лицо приобрело серый оттенок и, похожая на подземельного человечка, никогда не видевшего солнечного света, Беатрис периодически моргала, прикрывая тяжёлые веки, лишённые ресниц.
По возвращении любимой бабушки, Кейт всё время сидела около неё сторожевым псом и не переставала болтать, чтобы развлечь больную, а может быть, чтобы не слушать родительские разборки.
- Как ты мог отпустить ребёнка и не узнать, куда она идёт?! - непривычно громкий голос Амалии в отчаянии бегал по дому.
- Я не могу узнать от неё то, чего она не хочет говорить, и тем более, Элизабет уже давно не ребёнок.
- Для тебя может и нет, но я - мать, и она навсегда останется для меня ребёнком. И вообще, ты у нас ничего никогда не можешь! Хорошо, что с молодыми девками у тебя всё замечательно получается!

Кейт сидела, сгорбившись, около бабушки, когда часы пробили семь вечера. Снизу всё ещё доносились крики и проклятья. Беатрис сильней сжала руку внучки и её глаза наполнились искренним сожалением.

- Так, Элизабет не сказала тебе, куда идёт?

- Нет. Я хотела пойти с ней, но она не взяла меня.

- И правильно. Неужели она хоть что-то правильно сделала?

- Но она там совсем одна. Может быть ей холодно, или она есть хочет.

- Не переживай, она не ребёнок, и уж точно не одна. Если она решилась уйти, значит, ей есть куда пойти. Твоя сестра слишком большая трусиха, чтобы уйти из дома, лишиться всех удобств и благоприятных условий и обречь себя на бродяжничество. Она - Монтгомери, а мы не бродяжничаем, мы работаем и получаем за это сполна. Запомни это, солнышко. А теперь иди и посмотри телевизор. Мне надо немного поспать. - Родителей больше не было слышно. Кейт осторожно встала и поцеловала бабулю.

Элизабет уверенно шагала по улице, а в голове у неё играл мотив одной очень знакомой ей песни, вот только она забыла, где слышала её. Воздух всё ещё был тёплый, хотя иногда веял прохладный ветерок, остужая раскалённые головы людей и их содержимое. Деревья еле слышно шумели листвой, и длинная чёрная Элизабет преследовала девушку сзади, плывя по ещё горячему асфальту. Лиз остановилась у ларька с мороженым и купила себе одно в вафельном рожке. Маленькие кусочки орешков торчали из верхушки, облитой шоколадом, остальная часть оставалась идеально белой, как первый нетронутый снег на вершине горы. Казалось, девушка даже заметила несколько миниатюрных снежинок, которые, к сожалению, моментально растаяли, опасаясь быть замеченными и съеденными. С самого раннего детства Элизабет объедалась горами мороженого, игнорируя запреты и предостережения родителей. Никто и ничто не могло остановить девочку съесть парочку килограммов этого ледяного счастья. Отсюда появлялись бесконечные болезни, опасные снижения иммунитета и прочая гадость, непонятная маленькой Элизабет, но приводившая в ужас всех взрослых.

Девушка перешла дорогу и вошла в зелёный, густой парк. Дышать здесь было гораздо легче, нежели в городе. Запах свежескошенной травы и писки резвившихся на площадке детишек приятно взбудоражили Элизабет и она вспомнила о своём десерте, которое начало по чуть-чуть оттаивать и вместе с этим, размораживало своё ледяное сердце. Десятки прохожих оглядывались на большую девочку с почти растаявшим мороженым, которое, однако, по-прежнему оставалось нетронутым, но скривилось от натиска летнего вечера. Элизабет вновь окунулась в свои мысли. Близилась ночь, и не желая остаться ночевать на свежем воздухе, нарушая покой комаров, девушка в голове подыскивала варианты, где она может остановиться, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, а точнее, взгляд не отрывался от мороженного, некогда такого красивого.

Перед ней стоял мальчик лет пяти. Чёрные лохматые волосы спутались в колтуны и спадали на лоб и на шею. Маленькое, худенькое, страдальчески сгорбленное тельце ребёнка было перепачкано в чём-то чёрном, ранее не знакомом Элизабет: в бродяжничестве, в бедности и голоде. Один палец его руки надёжно покоился во рту и непрерывно посасывая его, мальчик глазел на мороженое. Чёрные глазки выглядывали из под густых, длинных ресниц, и Элизабет почти увидела в их отражении себя и то, что держала в руке. Футболка, явно не подходящая мальчику по размеру, сильно потрепалась и испачкалась. Длинные бежевые бриджи доходили мальчугану до щиколотки. Вероятно ранее они принадлежали какому-то здоровяку, потому как штанины были гигантских размеров.
- Эй, привет. Как тебя зовут? - Элизабет немного наклонилась к мальчику.
- Бен.
- Меня зовут Элизабет, и мне очень приятно с тобой познакомиться, - девушка приветливо улыбнулась и протянула руку, но мальчик вздрогнул и отошёл на пару шагов. Теперь в его рту ничего не было и, Бен таращил большие грустные глаза на девушку, пытающуюся, как ему казалось, побить его.
- Ты чего? Не бойся, я тебя не обижу. Подойди ближе и позволь мне пожать тебе руку.
- Зачем?
- Так делают люди, когда рады видеть кого-то.
- Ты рада видеть меня?
- Конечно, иначе я не протянула бы тебе руку. - Бен не переставал смотреть на мороженое и снова сунул палец в рот, а вторую руку всё же несмело протянул Элизабет.
- Вот так. Здорово! Ты хочешь это мороженое? - мальчик ничего не ответил, - Смелей, не бойся говорить со мной. Я не сделаю тебе больно. Ты хочешь это мороженое?
Бен кивнул.
- Хорошо, держи его, только сядь рядом и ешь его здесь, - Элизабет похлопала ладошкой по скамье, приглашая мальчика сесть.
- Где твои родители? - Бен жадно налетел на сладость, и в ту же секунду к его чёрным пятнам на лице прибавилось несколько белых. Рот мальчика был занят, и тот лишь пожал плечами.
- У тебя есть родители? - Бен снова пожал плечами. - Ладно, не отвлекайся.
Но мальчик и не думал отвлекаться.
Через минуту от мороженого осталась лишь парочка пятен на лице и грязная футболка, об которую Бен небрежно вытер руки, когда закончил.
- Ты должен сказать "спасибо". - Но мальчик ничего не сказал и непонимающе уставился на девушку.
- Ладно, где ты живёшь? - Бен вновь промолчал, но в этот раз указал пальцем в конец парка. - Хорошо, сейчас я провожу тебя домой. Идёт?

- Да.

По дороге Бен несколько раз внимательно осмотрел Элизабет и, не выпуская пальца изо рта, старался не отставать от спутницы.

- Тебя тоже побили мальчики, чтобы отнять твою еду? - на лице Элизабет остался небольшой след от пощёчины отца между глазом и виском, который через несколько часов после удара приобрёл синеватый оттенок.

- Что? Нет! А тебя что, побили? - Бен кивнул. - И часто они так делают?

- Всегда, если я не отдаю им то, что нашёл.

- И сколько их?

- Не знаю, я ещё не умею считать, но думаю, что их больше трёх.

- Бедняжка, а где они живут? Ты не пробовал перебраться в другой район, чтобы они тебя не находили?

- Я не могу найти себе другой дом, и я ещё слишком маленький, чтобы ходить далеко, я боюсь потеряться.

- Понятно, а те мальчики, сколько им лет?

- Не знаю, но они большие.

Дойдя до конца парка, Бен указал пальцем на маленький полуразрушенный домик, крыша которого обвалилась, а стены стояли набекрень. Фасад оброс густой, высокой травой, в которой без сомнения водилось несколько ползучих тварей. Около бывшего крыльца стояло сухое дерево, и ветки, сломанные в некоторых местах, угрожающе поглядывали на прохожих. Маленькие окна с выбитыми стёклами не защищали возможно живущих здесь людей от ветра, дождя или снега. В общем, домик выглядел очень страшно и только один его вид, не говоря уже о пребывании в нём, навёл на Элизабет мысли о живущих здесь монстрах и призраках.

- Ты здесь живёшь? - Бен кивнул. - Нет, я не позволю тебе тут ночевать. Тебе не страшно спать по ночам, когда здесь и днём-то такой кошмар?

- Нет, я уже привык. Тем более, спать мне больше негде.

- Знаешь, мне тоже, но мы туда не войдём. Уж точно не сегодня. Прибережём его на крайний случай, а сейчас пойдём обратно. У меня есть подруга, и она живёт неподалёку. Думаю, она примет двух бродяг к себе на ночлег, - Элизабет улыбнулась и взяла мальчика за липкую, грязную ручку.

Вечер почти завершился и собрался отправиться в другие города, постепенно погружая Сиэтл в холодную ночь...