Жестокое милосердие

Конь несся ровно, слаженно, подчиняясь уверенной руке хозяина. Бушующий вокруг снег глушил звуки, забирался под ворот рубахи, в глаза, в нос. Руки мерзли даже в перчатках, пальцы до боли сжимали поводья. Ветер, словно издеваясь, сыпал снегом в лицо, норовил скинуть плотно натянутый на голову капюшон и влезть под теплый, отороченный мехом плащ. Темнота вокруг набухла снегом, и лишь тоненькая, переливающаяся нить магии, указывающая дорогу, дарила надежду добраться до замка живыми.

Из темноты донесся голодный, жалобный вой. Конь, встрепенувшись, стрелой устремился вперед, по спине пробежал холодок страха: волки этой зимой озверели от голода. Ухнул предупреждающе филин, ответило ему сонное карканье. Вылетел из-под копыт испуганный тетерев, огромный конь поднялся на дыбы, ударив передними ногами по воздуху.

Проклятый повелитель! С трудом удержавшись в седле, Эдлай вынудил Смерча опуститься на четыре копыта и искренне порадовался, что оставил и хариба, и свиту в замке — сгинуть в белом хаосе раз плюнуть, а терять людей он не любил. Сам бы никуда не поехал, но против приказа не попрешь.

Повелитель, наверное, и не знал, что в такую погоду выезжать опасно: к его услугам высшая магия, запутанная и сложная сеть пространственных переходов. Эдлаю же приходилось добираться в замок по старинке — верхом на измученном непогодой Смерче. Впрочем, всадник был измучен не меньше. В метель каждый миг вне крепких стен казался вечностью. Тем более в последнее время отдыхать было некогда.

Смерч вновь захрипел, с трудом вбегая на гору, но темпа не сбавил. Почуял, хитрый зверь, близость жилища, теплого стойла и вкусного овса. Обрадовался не меньше хозяина, когда из бушующего снега выступили ажурные контуры стремящегося ввысь здания.

Эдлай скривился. А ведь внешне чуть светившийся изнутри замок казался хрупким и болезненно беспомощным. Но только внешне. Построенный на узле силы, он был окружен невидимым щитом, через который непрошенному не пробраться. Впрочем, сказать по правде, Эдлаю и прошенным не очень-то хотелось. Только выбора не было.

Почувствовав упругое сопротивление магического щита, Эдлай придержал рвущегося к теплу Смерча. Теперь спешить нельзя. Всадник медленно, внятно произнес заклинание вызова, и казавшийся живым существом замок тотчас отозвался, мягкой лаской коснувшись сознания. Воздух вокруг стал вязким, тягучим, как бесцветное желе, время потекло неторопливо, хаотичная пляска снежинок замедлилась, превратившись в мягкий, грациозный танец. Откликнувшись на зов, захлестнули запястья болью проснувшиеся нити магических татуировок, зашептали горячо, безумно, представляя всадника магии замка.

На счастье, замок узнал Эдлая. Расплылось по груди мягкое тепло, дышать вмиг стало легче. Охранная сила, в последний раз коснувшись сознания, отхлынула, оставив на песке души пену облегчения.

Вороной конь, словно почуяв, что уже можно, сам шагнул под стрельчатую арку ворот, навстречу укутанному снегом покою. Стряхнув оцепенение, Эдлай бросил поводья подбежавшему мальчишке-прислужнику, внимательно посмотрев на Смерча: огромному коню юный слуга пришелся по душе, агатовые глаза животного довольно затуманились. Зная, что конь отлично разбирается в людях — всем бы так, — Эдлай со спокойной душой оставил Смерча в руках восхищенного мальчишки и начал медленно подниматься по широкой лестнице, под сень крытой галереи второго этажа.

Словно почувствовав его приближение, серебристые двери с гербом речного рода — плывущей по реке русалкой — медленно отворились, выпустив наружу бушующий поток желтого света.

Эдлай, шагнув в тень зала, на миг застыл на пороге: он уже и забыл, что могут вытворить высшие маги в своем жилище. Далекие стены зала утопали в полумраке, стелющемся меж тонких колонн, по сводчатому потолку медленно двигалась нарисованная магией луна, углубляя тени и озаряя все вокруг мертвенным сиянием. Когда взойдет солнце, картина на куполе изменится, и мрамор на полу вместо серебряного света будет отражать золотой. Красиво. Но дорого и бесполезно. Как и все в этом замке.

Стряхнув с плаща налипший снег, Эдлай с надеждой перевел взгляд на арку перехода, по обе стороны которой извергали огонь два огромных, с человеческий рост, факела. На его счастье арка пуста, значит, повелитель в замок еще не прибыл. А дозорный уже боялся, что опоздал... или надеялся. Он так не хотел этой встречи, столько лет ее избегал, а теперь? Как былому другу в глаза посмотреть и в морду не дать?

— Рад, что ты нас навестил, — одернул чуть насмешливый голос за спиной.

Надо же, как Сеен умеет подкрадываться — аж шагов не слышно..., а ведь Эдлай никому и никогда не позволял подходить незаметно. Придворные...

— Ты прекрасно знаешь — это не визит вежливости, — раздраженно ответил Эдлай, резко оборачиваясь.

Он терпеть не мог мужа сестры, потому как Сеен был человеком исключительно бесполезным. Младший сын младшего сына главы рода, он при дворе не имел никакой власти. Болезненное тело сделало его непригодным для дозора, а магический дар оказался настолько слабым, что и в маги ему пойти не светило.

И за что только сестра его полюбила? За красивую мордашку, умные глаза или за эту проклятую мушку над губой, которая вздрагивала, когда Сеен улыбался? А улыбался он часто, еще чаще с губ его слетали острые, ехидные слова.

— Как всегда недоволен, — сверкнул глазами Сеен. — Опять какого-нибудь разбойника упустил?

— Могу я забрать ваш плащ? — вежливо спросил вышедший из полумрака хариб. Личный слуга и личное проклятие своего архана, Сеена. И этот подкрадывается. Видимо, Эдлай слишком устал, чтобы слышать осторожные шаги слуги и придворного.

Эдлай вздохнул — поездка нравилась ему все меньше. Он резко тряхнул плечами, позволяя тяжелому, заляпанному снегом плащу слететь на руки харибу зятя. Передав плащ подбежавшему слуге, хариб засуетился вокруг: поправил и скрепил миниатюрными застежками складки верхней туники, разгладил паутину манжет, закрывающих половину ладони. Его прикосновения были мягкими и едва ощутимыми, но даже они казались неприятными. Эдлай не любил, когда его касались чужие слуги, но терпел, понимая, что явиться к повелителю в мятом церемониальном наряде было бы дерзостью и в чем-то даже глупостью. Но когда хариб полез в поясную сумку за футляром с кисточкой и крошечным флакончиком краски, Эдлай не выдержал:

— Достаточно!

Еще не хватало, чтобы ему лицо синими рунами разрисовали, как какому-нибудь придворному моднику.

— Да, твое симпатичное личико никакие руны не исправят, — съехидничал Сеен.

Эдлай лишь пожал плечами. Зять был прав. Боги Эдлая красотой обделили: крючковатый нос, грубое лицо, словно кем-то высеченное в спешке, кустистые брови, почти скрывающие острый неприязненный взгляд. Сухое, хотя и выносливое тело тоже не казалось женщинам особо привлекательным, да и жидкие, светлые волосы и огромные ладони красоты не прибавляли.

— Ступай, — приказал зять. — Повелителю не важны подобные мелочи.

— Да, мой архан, — хариб низко поклонился Сеену, потом Эдлаю и растворился в полумраке зала.

— Знаешь, зачем я здесь? — сразу же взял быка за рога Эдлай.

— Могу только догадываться, — хитро улыбнулся Сеен. — Больше чем трехлетняя ссылка закончилась, повелитель вновь хочет призвать тебя на службу.

Сеен плавно повел рукой, и на ладони его появилась хрустальная чаша, от которой приятно пахло специями и пульсирующим теплом. Только сейчас почувствовав, как сильно замерз, Эдлай скривился — если у Сеена вышло так легко использовать магию, значит, в замке имеется свой дух. Впрочем, следовало ожидать. Замок — творение высшего мага, а высшие маги любят одиночество, потому и населяют свои жилища магическими созданиями. Говорят, духи замка — души не сумевших уйти за грань, тех, кто служением хозяину замка отрабатывает право на вечный покой. Говорят, потому что знают точно только высшие маги, знают, а рассказывать не спешат. Как всегда — замкнулись в своей гордыне, чувствуют себя расой, которой все остальные могут лишь прислуживать.

Хотя в чем-то они и правы. Их мощь ошеломляет и пугает, как и мощь младших богов.

— А если я этого не желаю? — хмуро спросил Эдлай.

Все же казармы были лучше этих хором. Там ты охранял себя сам, а не тебя охраняли какие-то духи. А когда охраняют дозорного — это даже не смешно... это унизительно.

— Выпей, — Сеен подал чашу Эдлаю. — Если ты этого не желаешь, то ты глуп, друг мой. Уж прости. С сильными мира сего лучше не спорить... если не хочешь отведать их гнева. А Деммид итак излишне терпелив...

— Терпелив? — выдохнул Эдлай, отпив немного нагретого вина. По груди тотчас разлилось приятное тепло, и холод, так долго донимавший тощее тело, наконец растаял. — Какого рожна ему от меня надо?

— Твоей верности, — ответил Сеен. — Ты, как ни странно, один из тех, кому он доверяет. А может, дело в мальчике, что ждет во внутренних покоях замка? Откуда мне знать?

— Я дозорный, а не нянька, — хмуро ответил Эдлай, — какое мне дело до мальчишки?

Сеен забрал у гостя опустевшую чашу и тихо спросил:

— Даже если он сын Алана?

Эдлай внимательно посмотрел в лукавые глаза Сеена и ехидно протянул:

— Только не говори, что вы осмелились забрать у Астрид ее мага?

Глаза Сеена потемнели, в них промелькнула задумчивость.

— А даже если и так, — продолжил Эдлай. — Я любил Алана, но неужели ты думаешь, что я могу помочь вам управиться с магом? Тем более — с высшим?

— Где ты был в последнюю седмицу? — оборвал его Сеен.

Эдлай напрягся, почувствовав ощутимый укол тревоги. Вдруг показалось, что лицо Сеена в отблесках огня заметно побледнело, а голос утратил извечную шутливость. Сеен забыл об ехидстве? Значит, случилось нечто серьезное.

— В лесах, — подхватил его серьезность Эдлай, не спуская с зятя внимательного взгляда. — Оборотень через предел прорвался, пару рожан по дороге порвал, пришлось его утихомирить. Хитрая тварь попалась, нелегко было ее выследить.

— Но ты выследил?

— А ты сомневаешься? — так же ровно ответил Эдлай. — Если я захочу выследить, я любого выслежу. Но ты от ответа, брат, не уходи. С чего это тебя интересует, где я был и зачем?

— Ты не знаешь того, что знают все, — невозмутимо ответил Сеен, хмурясь. Словно не нравилось ему приносить злые вести. Впрочем, что тут удивительного — Эдлаю тоже бы не понравилось. — Астрид и ее дети мертвы, — Эдлай нервно сглотнул, но прервать зятя не решился, — повелитель в гневе. Наши шпионы донесли, что Астрид была слегка недовольна... визитом своего брата, после чего приказала поднять детей с постелей и ночью покинула замок в столице. Куда, зачем, не сказала никому... она лишила младшего сына учителей.

Высшего мага? Лишить учителей?

Эдлай покачнулся, на миг растеряв уверенность. Дети Алана: милая девчушка и мальчик-маг... мертвы?

И там, наверху, значит, только старший сын?

— Сучье отродье! — выругался Эдлай. — На что они надеялись, ублюдки? Что баба в одиночку поднимет и сильного мага, и главу рода? Доигрались... Кто их так?

— Сами хотели бы знать... Убийца ловко использовал силовые узлы Кассии. Он может быть слабым магом, даже таким, как я. Кем угодно.

— А виссавийцы? Помогать в поисках не намерены?

— Виссавийцы ушли из Кассии.

Эдлай задохнулся от удивления. Да, действительно, многое произошло за седмицу, пока он по лесам за оборотнями бегал.

— После того, как чуть не на коленях просили у нас права на целительство? Из-за чего?

— Из-за смерти любимого племянника главы Виссавии, — вновь оборвал его Сеен. — Не забывай, что вождь тоже всего лишь мальчишка, потерявший дорогого человека.

— Но он сына Алана даже не знал толком. А сестру свою, судя по его выходкам, чуть ли не ненавидел.

— Высшему магу ненависть не мешает любить... и любить безмерно.

— Лишив Виссавию выгодного договора?

— Время идет, все меняется, — ответил ему Сеен. — Десяток зим назад виссавийцы действительно выпрашивали у нас патент чуть ли не на коленях. А теперь такой же договор они заключили и с Ларией, и с Саламом. Теперь это они нужны нам, а не мы им. Не забывай, целительная магия встречается в Кассии очень редко... и услуги настоящего мага-целителя стоят золота, которое есть не у всех. А виссавийцы лечили всегда бесплатно.

— И частенько в помощи отказывали...

— У всех есть свои странности, друг мой. Сейчас... — Сеен вздохнул, — если виссавийцы не вернутся, нам грозит бунт. Этих странных целителей народ чуть ли не боготворит. А мы их «обидели». Понимаешь, что это значит? Одна хорошенькая эпидемия, и озлобленная смертями толпа полезет с вилами на наши замки. И часть арханов, для которых власть повелителя как кость в горле, их в этом поддержит.

— Ты слишком начитался своих книг, брат, — ответил Эдлай. — Дозор верен Деммиду, он справится с любой толпой, как и с отступниками.

— Знаешь, зачем сюда приезжает сам повелитель? — не стал возражать Сеен. — Соседи у нас... странные. Мать да ее ненаглядный сынишка. Сынишка тот, оказывается, маг. По-доброму, ему бы учителей хороших да в магическую школу, под пристальный надзор, пока не научится контролировать силу. Так нет же. Мать, как узнала, что ее сын маг, еще и высший, его дар скрыла. Не хотела отпускать мальчишку от женской юбки.

— Трогательная история. Мне-то что?

— Три дня назад мать свалилась в горячке, — казалось, не заметил его слов Сеен. — Сынок, которому всего двенадцать стукнуло, пробовал позвать виссавийцев... да у него не вышло, сам понимаешь. Вчера женщина умерла, а маг в гневе спалил и свое поместье, и парочку деревень в округе.

— Так убейте щенка, и дело с концом.

— Необученного высшего мага? — горько засмеялся Сеен. — Сошедшего с ума от боли и гнева? С ним не так просто и справиться. Глава рода тоже сейчас нам не помощник, потому высшего ставить на место будут повелитель и телохранители. А с гневом простой толпы будешь справляться ты и тебе подобные. И не думай, что это будет легко. Да, у вас есть оружие, но их больше. И они нам нужны. Ни ты, ни твой дозор на поля не пойдете.

— А ты и тебе подобные будут отсиживаться в замке?

— А мне подобные будут разговаривать с виссавийцами и делать все, чтобы войны не было.

— Вам нечего им предложить... — мрачно ответил Эдлай.

— Наконец-то ты начал думать, друг мой. Но думаешь ты по-прежнему как кассиец — в категориях выгоды. А чтобы вернуть виссавийцев, думать надо как виссавиец — в категориях совести и долга.

— Ты не виссавиец, — почувствовал себя задетым Эдлай.

Слова Сеена жалили и весьма сильно.

— Не обязательно быть виссавийцем, чтобы их частично понять. Достаточно быть наблюдательным кассийцем.

— Но у тебя нет власти, чтобы что-то сделать.

— Смотря что считать властью, друг мой. Если почести, славу и награды — у меня нет власти. Если возможность что-то сделать, оставаясь при этом в тени — еще как есть. Судьбами стран вертят, увы, не высшие маги, и не те, в чьих жилах течет драгоценная кровь, а те, кто умеет дергать за правильные ниточки и находить нужных людей для работы. Я вот умею. Ты — пока не совсем.

— Пока?

— Ты слишком любишь власть, чтобы оставаться от нее вдалеке, Эдлай. Однако... ожидание закончилось. Скоро ты узнаешь, зачем тебя позвали. Этого ты хотел, не так ли?

Улыбчивый миг назад Сеен стал вдруг на диво серьезным и низко поклонился кому-то за спиной Эдлая. Оглянувшись, дозорный поспешно последовал примеру зятя, не обманувшись ни простым плащом, скрывавшим фигуру пришельца, ни низко надвинутым на голову капюшоном, за которым пряталось его лицо.