Тысяча ночей с тобой

Пыль ещё не успела осесть после того, как Дазай и Чуя закончили свой последний круг вокруг султаната. Их дыхание сбивалось, рубашки прилипли к телу, волосы растрёпаны от ветра и пота. Люди смотрели на них с разными чувствами. Кто-то с удивлением, кто-то с уважением, а кто-то с откровенной неприязнью.

Султан наблюдал за этим испытанием лично. Он сидел в высокой арке дворца, словно сам этот город принадлежал только его взгляду. И когда Дазай и Чуя остановились, тяжело опершись друг о друга, он поднялся. Его шаги эхом отдавались по мраморным ступеням, когда он медленно спускался вниз.

Толпа затихла.

- Шестьдесят шесть кругов, - произнёс султан громко, чтобы все услышали. - И они не упали и не просили пощады.

Он остановился прямо перед ними.

Дазай с его привычной полуулыбкой, словно всё это было для него забавой. А Чуя стоял с горящим взглядом и едва заметной дрожью в руках, злость и усталость переплелись внутри него, но он стоял прямо, как-будто гордость не позволяла согнуться.

- Скажи мне, Дазай, - султан повернулся к сыну, и голос его стал холоднее, - что движет тобой? Ты ищешь славы? Власти? Или хочешь доказать мне, что ты не предатель, сбежавший из моего дома?

Толпа ахнула, все ждали этого вопроса.

Дазай чуть наклонил голову, его тёмные глаза на миг потускнели, но он тут же нашёл ответ:
- Я не искал власти, отец. И не сбегал. Я искал свободу но, как видишь, она всегда возвращает меня обратно.

Султан прищурился. Ему явно не понравилась эта дерзость, но и в глазах его мелькнул интерес.

Теперь взгляд его упал на Чую.
- А ты, мальчишка, что здесь забыл? Почему разделяешь судьбу того, кого весь султанат когда-то считал изгнанником, а точнее "призраком пустыни"?

Чуя сжал кулаки. Ему хотелось выкрикнуть что-то резкое, но вместо этого он выдохнул:
- Потому что он, эээ-аа... мой напарник. И если он идёт до конца, то я всегда иду рядом.

Эти слова повисли в воздухе. Толпа зашепталась.

Султан медленно выпрямился. Его мрачное лицо вдруг разгладилось, и тяжёлое молчание сменилось громким смехом. Это был смех с иронией, властный и немного пугающий.

- Вот оно, - произнёс он. - Не страх, не слабость. В вас есть что-то, чего я не видел давно, это решимость и преданность.

Он повернулся к приближённым.
- Сегодня вечером во дворце будет пир.

Толпа загудела, как море перед бурей. Кто-то возмущался: "Как так?", кто-то хлопал в ладони, а кто-то молча смотрел, понимая, что эти двое вписали себя в историю султаната.

Вечером дворец ожил. Сотни факелов осветили длинные коридоры, ковры были выстланы до самых залов, а в воздухе витали запахи пряностей и жареного мяса. Музыканты настраивали инструменты, слуги сновали туда-сюда, расставляя блюда и кувшины с вином.

Дазай и Чуя вошли в главный зал вместе. Их уже успели привести в порядок, одежда чистая, волосы приглажены. Но ни один из них не забывал усталости, которая сидела в теле, как свинцовый груз.

***

ОБРАЗ ЧУИ:
На этот раз Чуя предстаёт не в привычном для него костюме, а в роскошной восточной одежде, выбранной по приказу слуг султана.
На нём длинный кафтан глубокого винного цвета, усыпанный золотой вышивкой в виде завитков и узоров, которые напоминали языки пламени. Ткань была плотной, но лёгкой, она красиво переливалась при каждом его движении, словно огонь танцевал на поверхности. Широкий пояс из шёлка оттенка тёмного граната подчёркивал его талию, а на груди поблёскивали золотые застёжки в виде стилизованных солнц. Рукава были чуть расширены и изнутри подбиты тонкой чёрной подкладкой, когда Чуя резко отводил руку, эта тень мелькала, как напоминание о его настоящей натуре. На плечи ему накинули накидку из чёрного бархата, подбитого красным, которая придавала его фигуре величественность. На ногах, высокие кожаные сапоги, тоже украшенные тонкой золотой нитью. На руках, перчаток не было, и Чуя ощущал прохладу металла, когда, словно по привычке, касался украшенных кубков.
Волосы, обычно скрытые под шляпой, теперь были убраны в аккуратный низкий хвост, и медные пряди мягко отражали свет факелов. Несколько непослушных локонов всё равно выбились, придавая ему ту самую бунтарскую дерзость.

ОБРАЗ ДАЗАЯ:
Дазай же, напротив, получил наряд, который идеально подходил к его утончённой и слегка насмешливой натуре. На нём был белоснежный длинный хитон из тончайшего шёлка, лёгкий, словно сотканный из тумана. Поверх, была накинута длинная накидка оттенка ночного неба, расшитая серебром. В свете множества лампад она мерцала так, будто на ткани были вышиты созвездия.
Пояс, был узким, из тёмно-синего бархата, с серебряными подвесками в виде полумесяцев и капель, что тихо звенели при движении. На шее у него был тонкий металлический обруч с инкрустацией из лазурита, простой, но подчёркивающий его благородство и связь с этим дворцом. Рукава у одежды были широкими, и когда он медленно поднимал руку, ткань спадала мягкими волнами, открывая кисти, всё ещё обмотанные белыми бинтами, это выделялось особенно резко на фоне роскоши. Волосы он не убрал, напротив оставил их распущенными, слегка растрёпанными, чтобы тёмные пряди падали на лицо и мягко контрастировали с белым и синим. Это придавало ему образ задумчивого и таинственного юноши, он как-будто был звездой, случайно спустившейся с небес.

***

- Ну и цирк, - пробормотал Чуя, оглядывая длинные столы, ломящиеся от еды. - Только посмотри, они ещё вчера были готовы разорвать нас в клочья, а теперь вон как улыбаются.

Дазай лениво усмехнулся:
- Люди любят менять маски быстрее, чем я бинты.

И правда, придворные, знать и военачальники уже занимали свои места, и многие бросали на них взгляды. В этих взглядах сквозила смесь любопытства, недоверия, а у некоторых, даже зависти.

Султан сидел на возвышении, словно сам трон был частью его тела. Когда Дазай и Чуя приблизились, он поднял руку.

- Садитесь, - приказал он. - Сегодня вы мои гости.

Слуги усадили их ближе к центру стола. Перед ними тут же поставили блюда, баранина с шафраном, рис с гранатом, лепёшки, медовые сладости. Чуя не удержался и схватил кусок хлеба, но тут же остановился, заметив, как многие наблюдают за каждым их движением.

Музыка заиграла. Струнные переливались, барабаны задавали ритм. Несколько танцовщиц вышли в центр, их лёгкие одежды сверкали при свете факелов. А также среди танцовщиц была Кёка. Зал постепенно наполнялся шумом, смехом и звонкими голосами.

Султан вдруг поднял кубок.
- Сегодня мы пируем, потому что мой сын и его друг показали силу, достойную уважения. Пусть же эта ночь станет знаком нового начала.

Все присутствующие подняли кубки, и зал загремел:
- Да будет так!

Чуя бросил взгляд на Дазая. Тот слегка кивнул, но глаза его оставались внимательными.

В какой-то момент султан обратился прямо к ним:
- Дазай. Чуя. Скажите мне, после всего, что вы пережили, что вы ищете теперь? Чего хотите?

Зал стих. Все ждали ответа.

Чуя сжал зубы, но решил говорить первым:
- Я хочу только одного - свободы. Настоящей свободы. Чтобы больше никто не указывал нам, где наше место.

Султан поднял брови, но ничего не сказал.

Дазай наклонился вперёд. Его голос звучал мягко, но в каждом слове была скрытая острота:
- А я хочу мира. Но не такого, какой вы представляете. Мира, где у каждого есть право выбирать свою судьбу, даже если этот выбор приведёт его к падению.

Эти слова заставили многих во дворце переглянуться. Кто-то счёл их дерзостью, а кто-то мудростью.

Султан долго молчал, а потом рассмеялся снова:
- Свобода и мир. Великие слова для тех, кто ещё вчера едва стоял на ногах от усталости. Но, быть может, именно в этих словах и кроется сила.

Он поднял кубок снова:
- Пусть же ночь будет весёлой, а утро принесёт ответы.

Музыка грянула громче, слуги начали приносить новые блюда, танцы закружились в центре зала.

Чуя тихо наклонился к Дзаю:
- Мне не нравится, как он на нас смотрит. Как-будто оценивает товар на рынке.

- Так и есть, - хмыкнул Дазай. - Но, Чуя, у нас нет выбора. Играем по его правилам.

Пир подходил к концу. Гул голосов постепенно стихал, смех становился тише, музыка всё реже перебивала шум шагов слуг, которые уже начинали убирать пустые блюда со столов. Факелы в стенах медленно догорали, и даже танцовщицы, что часами закручивали блестящие ткани вокруг своих тонких фигур, одна за другой покидали зал, скрываясь за резными дверями.

Султан, словно насытившись зрелищем и вином, поднялся со своего места. Его жест был властным, и все вокруг тотчас же встали, склоняя головы. Он сказал несколько слов о том, что ночь удалась, и что наутро они продолжат обсуждать важные дела. После чего, тяжёлым и уверенным шагом, удалился в глубину дворца. Его приближённые потянулись за ним, и зал почти сразу начал пустеть.

Остались только отдельные группы придворных, переговаривающихся о том, что случилось днём, и, конечно, два человека, о которых теперь говорил весь султанат.

Дазай и Чуя сидели рядом, но молчали. Чуя откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и смотрел в сторону. Его глаза блестели в полумраке, в них читалась усталость, раздражение.

Дазай же, напротив, казался спокойным. Он лениво крутил кубок в руках, играя с последними каплями вина, и улыбался своей привычной полуулыбкой. Но Чуя слишком хорошо его знал, чтобы поверить в это спокойствие, а так под маской пряталась напряжённость.

- Ну и денёк, - буркнул Чуя, наконец нарушая молчание. - Сначала круги, потом этот пир. Честно, я бы предпочёл остаться в пустыне, чем слушать, как все эти придворные таращатся на нас, будто мы цирковые животные.

- Хм, - тихо усмехнулся Дазай. - А мне показалось, что ты неплохо держался. Даже хлеб успел спереть, прежде чем понял, что на тебя пялятся.

- Заткнись, - нахмурился Чуя, но уголки его губ дрогнули.

Некоторое время они сидели в тишине, слушая, как гулкий зал окончательно пустеет. Тогда Дазай, решившись, отставил кубок и повернулся к Чуе.

- Знаешь, Чуя, - его голос стал тише, но серьёзнее, чем обычно, - я хочу, чтобы ты остался.

Чуя резко поднял глаза.
- Что?

- Здесь, - уточнил Дазай. - Во дворце и да вместе со мной.

Чуя прищурился.
- Ты серьёзно? После всего, что этот твой отец устроил? После того, как он заставил нас бегать, словно собак, а потом выставил напоказ?

Дазай не отвёл взгляда. Его глаза были тёмными.

- Я знаю, что звучит безумно, - продолжил Дазай. - Но поверь, здесь мы можем найти больше, чем в той пустыне. Здесь есть сила и есть влияние и у нас есть шанс использовать всё это.

Чуя фыркнул.
- Ты опять играешь в свои игры? Думаешь, сможешь обмануть собственного отца?

- Может, и да, - усмехнулся Дазай. - Но разве это не то, в чём я хорош?

На миг в его голосе прозвучала легкость, но тут же он стал серьёзнее.
- Чуя, я не прошу тебя доверять моему отцу. Я прошу тебя довериться мне.

Чуя отвернулся. В груди что-то неприятно кольнуло. Доверие... Но сколько раз он говорил себе, что не должен верить Дазаю? И сколько раз всё равно шёл за ним, даже когда это казалось... Как там его...

- Ты понимаешь, что это может быть ловушка? - медленно сказал он. - Что завтра он решит испытать нас ещё раз, и мы можем не выйти живыми?

- Понимаю, - кивнул Дазай. - Но именно поэтому я хочу. Один я, может, и справлюсь, но вместе мы сможем всё Чуя.

Слова повисли в воздухе. Чуя сжал кулаки, но молчал. Он ненавидел, когда Дазай говорил так прямо. От этого становилось только сложнее спорить.

Зал уже совсем опустел. Слуги затушили большинство факелов, оставив только несколько, чтобы освещать путь к выходу.

Чуя встал первым.
- Ладно, - сказал он хрипловато. - Я останусь. Но только потому, что если ты снова вляпаешься в неприятности, я хочу быть рядом, чтобы вышибить из тебя дурь.

Дазай медленно поднялся следом и, чуть наклонив голову улыбнулся:
- Знал, что на тебя можно положиться.

- Не обольщайся, - отрезал Чуя. - Если всё пойдёт к чертям, я первый сверну тебе шею.

- Договорились, - спокойно ответил Дазай.

Они двинулись по пустым коридорам дворца. Высокие арки отражали эхо их шагов, и казалось, что за каждым поворотом прячется тень.

Когда они подошли к отведённым им покоям, Чуя задержался на пороге.
- Знаешь, - сказал он, не оборачиваясь, - я всё ещё думаю, что это плохая идея.

- Конечно, - ответил Дазай из глубины комнаты. - Но, Чуя, плохие идеи это всё, что у нас когда-либо работало.

Чуя не удержался и хмыкнул. Он вошёл, закрыв за собой дверь.

Впервые за долгое время он почувствовал, что несмотря ни на что, рядом с ними есть тот, кому можно доверить спину.