Тысяча ночей с тобой

Солнце уже клонилось к закату, когда они закончили омовение у крохотного запаса воды. Капли ещё не успели высохнуть на коже, когда воздух вокруг изменился. Тёплое дыхание пустыни стало плотнее, тяжелее. Сначала Чуя заметил странную тишину, будто мир на мгновение замер, чтобы вдохнуть. А затем раздался низкий вой.

— …Чёрт, — пробормотал он и резко вскинул голову.

На горизонте, там, где небо было ещё золотисто-алым, поднималась густая стена песка. Она росла, ширилась, заполняя всё вокруг, словно сама пустыня решила ожить и двинуться им навстречу. Ветер усиливался, обжигая кожу сухими порывами.

— О, красиво, — протянул Дазай, прикрывая глаза ладонью. — Прямо как в кино.

— Это не кино, идиот! — рявкнул Чуя. — Это песчаная буря! Если не найдём укрытие, нас похоронит заживо!

Он резко схватил Дазая за руку и потянул вперёд. В груди неприятно колотилось сердце, дыхание сбивалось. Песок уже летел в лицо, хлестал по щекам и шее. Каждый вдох отдавался во рту сухим привкусом пыли.

— Ай-ай, — усмехнулся Дазай, позволяя себя тащить. — Ты прямо горячо заботишься обо мне.

— Молчи и беги! — Чуя сжал его ладонь сильнее, чувствуя, как ветер рвёт их из стороны в сторону.

Буря надвигалась стремительно. Видимость сокращалась с каждой секундой, и Чуя уже не видел дальше нескольких метров. Всё вокруг стало блекло-жёлтым, мир растворялся в вихре песчинок. Дыхание жгло лёгкие, глаза слезились.

— Сюда! — крикнул он, заметив тёмный силуэт у подножия скал.

Они почти спотыкались, пробираясь вперёд. Ноги увязали в рыхлом песке, ветер толкал назад. Дазай то и дело пытался оглядываться, что выводило Чую из себя ещё сильнее.

— Ещё шаг в сторону и потеряешься! — рявкнул он, удерживая его за руку.

— Я думал, ты только в бою так цепляешься, — лениво отозвался Дазай, даже сквозь вой бури находя время для подкола. — Но, оказывается, и в пустыне. Тепло так надёжно.

Чуя зло выдохнул, но не отпустил. Силы уходили слишком быстро, и злило то, что он действительно держался за него крепче, чем стоило бы.

Наконец, они наткнулись на полуразрушенное строение. Когда-то это был караван-сарай, куски стен торчали из песка, крыши не было, но в дальнем углу зиял проход в подземное помещение.

— Внутрь! — Чуя толкнул Дазая вперёд и сам ввалился следом.

Порыв ветра захлопнул за ними дверной проём, и мир резко стал тише. Буря бушевала снаружи, гул её был слышен сквозь камень, но здесь можно было хотя бы дышать.

Чуя упал на колени, тяжело хватая ртом воздух. Весь был в песке, волосы, одежда, кожа. Он смахнул с лица крупные песчинки, выплюнул сухую пыль.

— Фух… живы, — пробормотал он.

Рядом с глухим стуком плюхнулся Дазай, отряхиваясь так, будто только что вернулся с прогулки под дождём, а не чудом избежал смерти.

— Знаешь, Чуя, — протянул он, устраиваясь поудобнее у стены, — мне начинает казаться, что ты специально создаёшь ситуации, где мы оказываемся вдвоём, в тесном пространстве.

— Что?! — Чуя вскинулся, багровея. — Ты совсем охуел, идиотина?!

— Ага, — с довольной улыбкой ответил Дазай. — Но у меня талант находить плюсы даже в песчаной буре.

                                  ***

И в этот момент его ладонь оказалась в руке Дазая, а дыхание, слишком близко к губам. Чуя почувствовал, как жар от лица собеседника смешивается с холодным сквозняком, тянущим из глубины пещеры. Сердце предательски ухнуло вниз, будто сам ветер выдул его из груди.

— Эй, не отпускай, — тихо, почти шутя, сказал Дазай, но в его голосе слышалось больше серьёзности, чем обычно. Песок всё ещё колотил по каменным стенам снаружи, буря бушевала в темноте, но внутри пещеры всё свелось к этому прикосновению, ладонь к ладони, дыхание к дыханию.

Чуя выругался про себя, но руку не отдёрнул. Его пальцы стиснули Дазаевы чуть крепче, чем нужно.

— Я тебя тащил, не забывай, — огрызнулся он, будто оправдывая собственную слабость. — Если бы не я, ты бы сейчас уже утонул в песке.

Дазай наклонился чуть ближе, и Чуя ощутил, как тень от его улыбки ложится прямо на губы.

— Ага, спаситель мой, — протянул он, почти мурлыча. — С таким тоном, будто хотел утопить сам, но в последний момент передумал.

Чуя резко дёрнул плечом, но узкий свод пещеры не позволял отойти далеко. Их колени соприкасались, дыхание смешивалось, и это бесило сильнее, чем сама буря.

— Перестань, Дазай, — процедил он сквозь зубы.

— Что перестать? — с притворным удивлением приподнял бровь тот. — Дышать? Или держать тебя за руку?

Он слегка сжал пальцы Чуи, и тому показалось, что по коже пробежал электрический разряд. Чёртов идиот! Умеет же нажать на нервы в самый неподходящий момент.

— Оба варианта меня устроят, — буркнул Чуя, всё-таки пытаясь выдернуть ладонь. Но Дазай неожиданно удержал крепче.

— Тогда боюсь, у нас проблема, лениво заметил он и сделал вид, что устраивается удобнее, хотя на деле просто скользнул ближе. Его плечо коснулось плеча Чуи, и тот зарычал.

— Дазай!

— Тише, — неожиданно серьёзно сказал тот, склоняя голову ближе. — Слушай.

И Чуя замолк, не из-за просьбы, а потому что услышал. Снаружи буря яростно билась о скалы, песок скрежетал по камню, будто тысячи когтей рвали поверхность. Казалось, ещё немного и стены рухнут.

И всё же здесь, в тесной темноте, их дыхание звучало громче.

— Не дрожи, — прошептал Дазай, и Чуя ощутил его горячее дыхание у виска.

— Я не дрожу! — слишком резко ответил он.

— Ага, конечно, — усмехнулся Дазай. — Тогда почему твоя рука такая тёплая?

Чуя стиснул зубы. Он хотел выругаться, оттолкнуть, разорвать эту близость. Но вместо этого тело выдало предательскую реакцию, он сжал его пальцы в ответ, будто боялся отпустить.

Секунды растягивались. Ветер гремел за стенами, мир рушился а они сидели в этой пещере, ближе друг к другу, чем когда-либо.

— Скажи честно, Чуя, — вдруг прошептал Дазай, и в его голосе впервые не было привычной насмешки. — Ты бы и правда предпочёл остаться один там, снаружи?

Чуя вскинул на него глаза. На мгновение всё в груди сжалось, и слова застряли где-то в горле. Но он нашёл силы огрызнуться:

— Я бы предпочёл, чтоб ты заткнулся.

Дазай рассмеялся тихо и почти ласково. И смех этот прозвучал куда опаснее любых бурь.

— О, Чуя… — он склонился ближе, их лбы почти соприкоснулись. — Ты ужасный лжец.

Все снова и снова повторялось.

И если бы не раскат ветра, прорывающийся в щель у входа, Чуя, возможно, услышал бы собственное сердце громче, чем всё остальное.

И в этот момент его ладонь оказалась в руке Дазая, а дыхание слишком близко к губам. Чуя на секунду замер, не зная, что именно его больше выводит из равновесия, вой пустыни снаружи или ухмылка идиота прямо перед носом.

— Вот так, — протянул Дазай с ленивым прищуром, — крепко держишь меня за руку. Ах, романтика.

— Замолчи! — Чуя резко дёрнул ладонь, но буря снаружи загудела так, что каменные стены задрожали, и он снова ухватил его пальцы, будто сам себе противореча.

Ветер выл за стенами, тянул узкие щели, гнал песок, и казалось, что само строение вот-вот сложится под натиском стихии. Но внутри было тише. Пыль клубилась в воздухе, оседая на полу, а тяжёлое тепло камня давило со всех сторон.

Чуя сел, прислонившись к холодной стене. Или, по крайней мере, ему хотелось, чтобы она была холодной, но на деле камень только отдавал дневное пекло, будто печь. Рубашка прилипла к спине, волосы липли к вискам. Он тяжело вздохнул и бросил взгляд на флягу, что лежала между ними.

Там оставалось всего несколько глотков.

— Не вздумай трогать её без моего слова, — хрипло сказал Чуя, смахивая песок с лица.

— О, — Дазай приподнялся на локтях и с непередаваемым видом положил ладонь на грудь. — Ты так властно распоряжаешься. Прямо как в старые добрые времена.

— Я серьёзно, — рыкнул Чуя, чувствуя, как злость смешивается с усталостью. — Если выпьешь всё, к утру сдохнешь от жажды.

— А если мы выпьем вместе? — с самым невинным видом предложил Дазай, щурясь. — Ну знаешь… из одной фляги, в одно время. Даже губами можно поделиться. Экономия воды и тактильный бонус.

Чуя чуть не поперхнулся воздухом.

— Ты вообще слышишь, что несёшь?!

— Очень даже, — спокойно ответил тот, развалившись ближе. — Мозг работает лучше, когда есть угроза смерти. Вот и рождаются креативные идеи.

— Иди к чёрту!

Чуя отвернулся, чтобы не видеть его самодовольной физиономии, но почувствовал, как плечо слегка сдвинулось и вот уже Дазай невзначай скользнул ближе, касаясь им боком.

— Эй! — взвился Чуя, оттолкнув его. — Держись на своей половине!

— Но тут тесно, — с напускной обидой протянул Дазай, сползая ещё ниже. — А у тебя плечо удобное. Тёплое, крепкое. Почти как подушка, только ещё и ругается.

— Подушка?! — Чуя вскинулся, щеки мгновенно запылали. — Ты… ты…

— Подушка с характером, — уточнил Дазай, прикрывая глаза. — Если жмёт, кусается. Но зато всегда рядом.

Чуя тяжело выдохнул. Внутри всё кипело. От жары, от злости и от смущения.

Он вытянул ноги, стараясь отодвинуться как можно дальше. Но пространство было слишком маленьким. Стоило чуть пошевелиться, и колено Дазая оказывалось рядом с его бедром. Стоило откинуть голову назад, и чужие волосы касались его виска.

— Ты невозможен, — процедил он, сжимая кулаки.

— А ты упрям, — с улыбкой ответил Дазай. — Сколько лет прошло, а ты всё так же краснеешь, когда я приближаюсь.

— Я не краснею!

— О, да ну? — лениво приоткрыл глаза тот. — Даже сквозь песок видно. Щёки горят так, будто у тебя температура. Хочешь, я проверю?

Прежде чем Чуя успел возразить, Дазай протянул руку и коснулся его лба. Ладонь была сухой, тёплой, слишком тёплой.

— Угу, — протянул он с серьёзным видом. — Горячий. Симптом номер один. Симптом номер два, учащённое дыхание. Симптом номер три… ой, смотри, ты снова сжал мою руку.

Чуя с ужасом понял, что снова инстинктивно сжал пальцы на его запястье, когда тот наклонился слишком близко.

— Ты…! — он резко отпустил, будто обжёгшись. — Я тебя сейчас в песок закопаю, понял?!

Дазай тихо засмеялся. Смех мягко разнёсся по каменному помещению, и на секунду Чуя показалось, что буря за стенами стала тише.

— Я и так весь в песке, — сказал он, щурясь. — Ты бы лучше придумал, как мы тут до утра протянем. Хотя… я могу подсказать, тепло держится лучше, если сидеть ближе друг к другу.

Чуя отвернулся, глядя на трещины в стене. Сердце билось слишком громко.

— Если ещё раз подвинешься ко мне, я сверну тебе шею, — глухо сказал он.

— Обещаешь? — Дазай усмехнулся и снова чуть наклонился, касаясь плечом его плеча.

Чуя зажмурился, потому что спорить было бессмысленно. В тесном укрытии не было места ни для воздуха, ни для спокойствия. Только жар, пот, вой бури и это близкое дыхание, от которого становилось ещё тяжелее дышать.

И всё же, несмотря на угрозы и злость, он не отодвинулся.

Буря бушевала, и, казалось, конца ей не будет. Но для Чуи настоящая буря происходила внутри.

Он пытался сосредоточиться на шуме ветра, на том, как песок царапает стены снаружи. На том, как жар давит, как жажда жжёт горло. Но стоило Дазаю слегка пошевелиться, и все мысли рушились.

Тесное пространство, жара, остатки воды. И Дазай, который не умеет молчать, не умеет держать дистанцию.

— Знаешь, — вдруг сказал он, чуть тише обычного, — а мне даже нравится эта буря.

— Ты идиот, — автоматически отозвался Чуя.

— Может быть, — согласился тот. — Но смотри, если бы её не было, мы бы сейчас не сидели вот так, плечом к плечу. Ты бы точно держался от меня подальше. А так, природа сама решила, что нам полезно потесниться.

Чуя закрыл глаза, чувствуя, как к вискам приливает жар.

Он хотел ответить. Хотел рявкнуть, что всё это глупости. Что он терпеть его не может. Что сидеть рядом с ним, хуже любой бури.

Но слова застряли в горле. Потому что Дазай был слишком близко.

И буря снаружи гудела, а внутри становилось всё теснее.

На этот раз Чуя не заметил, как снова ухватил его за руку.

                                  ***

Буря всё ещё не утихала. Ветер завывал за трещинами каменной хижины, гнал песок, который хрустел под ногами и оседал на одежде, коже и волосах. Каждый порыв заставлял стены дрожать, и Чуя ощущал, как его сердце бьётся ещё быстрее, чем собственный страх перед стихией.

Он сидел рядом с Дазаем, ощущая плотность его тела через слои одежды. Халат, нижняя рубашка, ещё одна верхняя ткань, каждый слой создавал мягкую, но твёрдую поверхность, на которую Чуя невольно опирался. Тонкая ткань его топа и штанов почти не защищала от этой силы тепла, исходящей от Дазая, и каждая случайная линия плеча, каждое движение бедра отдавались в нём волной тепла и напряжения.

Чуя ощущал, как ладонь Дазая расслабляется рядом, и словно по инерции, инстинкт сам подвёл его ближе. Он медленно, почти не замечая, пристал к нему, позволяя телу искать опору в чужом присутствии. В этот момент каждый вдох казался смешанным.

Внутренний голос Чуи беспрерывно спорил с собой. Ты не можешь так делать. Ты держишь дистанцию. Он раздражает тебя. Он слишком близко. Но руки, плечо, бедро, они не подчинялись разуму. Тело само выбрало контакт. Тонкая ткань штанов и топа не давала скрыться от плотного, многослойного тепла Дазая, и Чуя впервые за долгое время осознал, что доверие может выражаться не только словами, но и прикосновением.

Дазай, разумеется, не упускал возможности шутить, даже когда пространство стало критически тесным.

— Ну что, — протянул он тихо, — чувствуешь себя в безопасности?

Чуя сжал кулаки на коленях, пытаясь сосредоточиться на буре, на звуках ветра и на скрипе камня, но каждый жест Дазая, движение плеча, скользнувшее колено, даже лёгкая тень на лице, разрушал концентрацию.

— Не говори, что тебе нравится это положение, — прорычал Чуя, пытаясь вернуть себе контроль.

— А вот это уже интересно, — усмехнулся Дазай. — Ты такой напряжённый и всё равно держишься рядом. Слишком жарко для сопротивления, да?

Чуя сжал зубы. Да, слишком жарко. И тесно. И он раздражает. Но внутреннее сопротивление рушилось, уступая место странному облегчению. Быть рядом с кем-то, кто выдерживает бурю вместе с тобой, это почти физическая потребность.

Пальцы Чуи дрогнули, и он сам крепче прижал руку к Дазаю, будто это движение стабилизировало его внутренний хаос. Каждое касание было одновременно опасным и успокаивающим. Сердце колотилось, дыхание учащалось, а песок, оседающий на коже, лишь усиливал ощущение тесноты.

— Эй, — тихо проговорил Дазай, — кажется, кто-то наконец решил принять правила игры.

Чуя только дернулся, но тело не двигалось. Он осознавал каждое прикосновение, как плечо мягко скользит рядом, как грудь ощущается через слои ткани Дазая, как тепло распространяется, согревая и одновременно раздражая. Тонкая рубашка и штаны не давали барьера, почти каждый сантиметр кожи ощущал чужое тепло.

Внутренний голос продолжал спорить, но разум подчинялся инстинкту.

— Ау... Ты меня слышишь? — продолжал Дазай, улыбаясь. — Даже сквозь жар, песок, я чувствую, что тебе удобно.

Чуя молчал. Ему было неудобно признать, но каждый порыв ветра снаружи, каждый скрип камня внутри, каждый слой одежды Дазая делали своё дело.

Он опустил голову, чуть скосив взгляд, и прижал своё тело ближе, интуитивно находя точку опоры на плотной, многослойной поверхности Дазая.

Буря выла всё сильнее, глотая воздух и звук. Внутри укрытия, в тесноте, Чуя впервые позволил себе расслабиться настолько, чтобы не сопротивляться. Руки сами нашли ладонь Дазая, плечо прижалось к плечу, бедро к бедру.

— Отлично, — с улыбкой произнёс Дазай, — кажется, буря сделала своё дело.

Чуя хотел спорить, хотел сопротивляться, но тело снова делало выбор за него. Он ощущал каждое движение, каждый слой ткани и каждый сантиметр чужого тела.

— Холодно будет ночью, — сказал Дазай тихо, словно сам себе, но Чуя слышал каждое слово. — Но если держаться рядом… будет теплее.

Чуя невольно кивнул. Да, будет тепло… если я останусь здесь. Он позволил себе прижаться сильнее, ощущая, как плотное тело Дазая согревает и защищает.

Ветер завывал, песок бился о стены, но внутри, в тесной каменной хижине, они нашли собственный остров тёплого хаоса. Горячий, шумный, тесный, но невероятно живой.

Чуя закрыл глаза, впитывая каждый звук, каждое прикосновение. Тонкая ткань его одежды почти не защищала от тепла Дазая, и это делало контакт острым, но Чуя не уходил. Он сам выбирал быть ближе, сам прижимался, несмотря на жар, несмотря на усталость и несмотря на бурю снаружи.

И впервые за долгое время он понял, что доверие можно выражать не только словами. Иногда достаточно просто прижаться к кому-то, почувствовать его тело, тепло, дыхание. И буря за стенами казалась меньше, когда рядом кто-то, кто выдерживает её вместе с тобой.

                                 ***

Ночь накрыла пустыню, и буря, устав, постепенно стихала, оставляя за собой лишь тонкий вой ветра и едва слышное шуршание песка. В каменном укрытии стало прохладнее, но не настолько, чтобы можно было расслабиться. Тёплый камень отдавал остатки дневного жара, смешиваясь с телесным теплом Дазая, которое Чуя ощущал даже сквозь тонкий топ и штаны.

Чуя спал. Глубокий, сонный сон, который казался почти невозможным после дня, проведённого среди песка, жары и нервного напряжения. Тело Чуи само приняло удобное положение, прижавшись к Дазаю. Плечо в плечо, бёдра почти касались друг друга и Дазай не делал ни малейшего движения, позволяя Чуе устроиться так, как ему было комфортно.

Но Дазай не мог не заметить. Он наблюдал, как дыхание Чуи стало ровным, как кожа слегка влажна от пота, как тонкая ткань топа и штанов подчёркивает каждую линию тела, делая его почти уязвимым в этом тесном пространстве. И, конечно, не удержался от фирменного юмора.

— Хм… — прошептал он, подталкивая локтем Чую чуть сильнее, — вот это поза. Прямо идеально. Лёгкая жертва в объятиях меня.

Чуя во сне что-то пробормотал, поворочался, и внезапно его рука в полусне с силой дала пощёчину Дазаю.

— О~й! — ахнул тот, явно удивлённый, — ты что, сонный ниндзя?!

Дыхание Дазая слегка сбилось, и он едва успел прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Чуя даже во сне не мог полностью отключиться, инстинктивно защищал своё личное пространство, даже если это пространство было уже занято.

Дазай не смог удержаться:

— Ух ты, — сказал он тихо, лениво улыбающийся, — даже во сне кусачий. Похоже, придётся запомнить урок.

Чуя ворочался, тянулся кверху, будто собирался встать, но Дазай, слегка сползая ближе, мягко, но твёрдо удержал его плечо.

— Эй-эй, — прошептал он, почти игриво, — ночное движение запрещено. Тёплый камень и мои объятия, пока не освобождаю.

Чуя замер, ещё полусонный, чувствуя давление чужого тела, мягко обрамлённого слоями халата, рубашки и ещё одной верхней одежды. Он пытался пошевелиться, но каждая попытка встать встречала плотное сопротивление.

— Чего? — пробормотал Чуя сквозь сон, раздражённо морща брови. — Я… я хочу…

— Спокойно, — шёпотом ответил Дазай, с игривой улыбкой на губах. — Здесь безопасно. Я не позволю тебе упасть или же убежать.

И в этот момент Чуя снова дёрнулся во сне, слегка ударив его рукой, но Дазай умело прижал его к себе, чтобы тот не соскользнул с камня.

— Ха! — рассмеялся Дазай, — ты и во сне дерёшься. Прямо настоящий дикарь.

Чуя начал слегка просыпаться, ощущая тепло, плотность, запах Дазая. Тонкий топ и штаны почти не защищали от этой силы тепла, и он невольно, почти неосознанно, прижался сильнее, чтобы не потерять опору. Дыхание учащалось, щеки снова запылали и даже в полусне Чуя понимал, двигаться без согласия Дазая почти невозможно.

— Ты… — пробормотал он, — не даёшь…

— Точно, — лениво согласился Дазай, — не дам. И знаешь что? Мне это нравится.

Чуя почувствовал, как Дазай медленно скользнул чуть ниже, так что бёдра и бок слегка касались. Тонкая ткань штанов не давала барьера и это ощущение было странно острым. Чуя снова инстинктивно прижался, одновременно раздражённый и успокоенный.

— Хмм… — тихо проговорил Дазай, — похоже, кто-то не хочет отпускать. Даже во сне.

Чуя слегка дернулся, давая пощёчину снова, но Дазай ловко ухватил его запястье, мягко удерживая.

— Эй, — пробормотал Дазай, с едва скрываемым смешком, — попробуй ещё раз и посмотрим, что будет.

Чуя снова попытался встать, но тело словно не слушалось. Дазай удерживал его, не дав вырваться, при этом не оказывая чрезмерного давления, почти игриво, словно игра в кошку и мышку.

— Ладно, — пробормотал Чуя, слегка просыпаясь, — но завтра… завтра я…

— Завтра? Завтра что? — Дазай усмехнулся.

Чуя чувствовал, как волосы Дазая касаются его щеки, как рука слегка обвита его запястьем, и этот физический контакт, смешанный с жаром ночи и теснотой укрытия, делает всё невероятно острым и напряжённым.

Он снова прижался, почти бессознательно, позволяя телу следовать инстинкту. Даже лёгкая игривость Дазая и его поддразнивания не мешали ощущению безопасности.

Чуя снова сжал плечо Дазая, чувствуя, как слой за слоем одежды удерживает его, создавая странную, плотную теплоту.

— Ух ты, — прошептал Дазай, заметив это, — и кто тут говорит, что не хочет близости? Даже во сне ты меня удерживаешь.

Чуя почувствовал, как его щеки снова запылали. Сердце колотилось, дыхание сбилось. Он попытался пошевелиться, но Дазай мягко удержал его за плечо и бок, так что даже малейшее движение стало невозможным.

— Ладно… ладно, — пробормотал Чуя, — я сдаюсь…

— Отлично, — тихо усмехнулся Дазай, — это же гораздо проще.

Они сидели в тишине, прерывистой лишь шепотом ветра за трещинами стен. Тепло тел, плотность одежды Дазая и легкое сопротивление Чуи создавали странную, почти гипнотическую гармонию. И даже когда Чуя окончательно погрузился в сон, его тело оставалось прижатым к Дазаю, почти инстинктивно, словно больше не могло отпустить.

Дазай тихо улыбался, наблюдая за этим, подшучивая про себя и слегка шевелясь, чтобы проверить границы сна.

В этот момент каменная хижина, ночь, остатки бурного дня и тесное тело Дазая создавали странное ощущение уюта, опасности и возбуждения одновременно, и Чуя, даже во сне, не мог отказаться от этой смеси.