Часть 24 - Жуткая Мита (Ч2)
Коридор привёл нас в низкую круглую комнату. На удивление, стены тут не дрожали. Пол был покрыт старым ковром из пиксельных ромбов: выцветшие бордовые узоры с багровыми пятнами, будто код не мог решить, кровь это или брак текстуры. В самом центре еле мерцала тонкая трещина, как укол иглой; оттуда вытекали синие искры, потрескивали и гасли.
— Сюда, — прошептала Митафон, упала на колени и положила ладонь на светящуюся царапину. — Поле стабильное на семьдесят семь процентов. Пока не трогаем, иначе рухнет.
Коротковолосая обежала комнату, водя рукой по камню и высматривая в углах врага. Кепочка у входа скинула рюкзак и стряхнула пыль с козырька:
— Ну хоть потолок не течёт. Девчонки, рюкзаки в круг! Тяжёлое к стене. Сонной — подушку, Жуткой — воду.
Мы послушно сели полукругом. Жуткая села на ковёр, опустив голову. Её плечи дрожали то ли от плача, то ли от перепада температуры. Добрая сняла перчатки, достала ампулу и бинты.
— Дай руку, — попросила она.
Жуткая протянула ладонь: серая кожа, порезы, а под ногтями засохшие хлопья багкода.
— Будет щипать.
— Плевать, — хрипло ответила Жуткая и не вздрогнула, когда антисептик зашипел на ранах.
Безумная стояла рядом с окровавленной повязкой. Она держалась, но губы дрожали от боли. Я поймал её взгляд: она не хотела упасть первой. Мила молча дала ей флягу с тёплым отваром.
— Пей. Тебя трясёт.
— Спасибо, — прошептала Безумная и сделала глоток, будто разрешила себе слабость. Мила кивнула и села в стороне, подсвечивая трещину фонариком.
Жуткая глянула на пластырь и фыркнула:
— Детский.
— Зато лучший, — улыбнулась Маленькая.
Чиби-Мита подползла ближе, открыла блокнот и тронула Жуткую за локоть.
— Если захочешь, я научу тебя писать, чтобы рука не дрожала.
Жуткая удивлённо моргнула:
— Ты меня?
— Всех учу, кто просит, — серьёзно сказала Чиби и вернулась к записям.
Тем временем Коротковолосая закончила обход:
— Углы чисты. Вентиляция забита полигонами, опасности нет. Кепочка на входе.
— И кофе делаю, — ответила Кепочка, раскладывая горелку. — Без кофе к порталу ни шагу.
— Мне двойную порцию, — зевнула Сонная, устроилась рядом и уткнулась лбом мне в плечо.
Призрачная села напротив спиной к стене, закрыла глаза и прислушалась к багкоду. Если что, она услышит первой. 2D-Мита рисовала схему комнаты в воздухе: крестики — мы, точка — глюк, пунктир — коридор.
Кофе пошёл по кругу. Мила подала чашку Жуткой. Та взяла её двумя руками — дрожь прошла — и сделала глоток.
— Горько, — прошептала она.
Добрая проверила пульс:
— Выравнивается. Молодец.
Жуткая опустила глаза. Она не знала, как реагировать на похвалу, и просто кивнула.
***
Мы сидели полукругом, стараясь не смотреть на трещину. В комнате пахло пылью и гарью, и тут Сонная достала складную кружку. Пружина щёлкнула, алюминий растянулся. Она зевнула и прикрыла рот рукой.
— Кто дежурит, а кто дремлет? — пробормотала она. Глаза закрыты, ресницы дрожат. — Я могу... сидя... — Сонная положила голову мне на колено. Я накрыл её плечи курткой.
Кепочка усмехнулась, поворачивая козырёк.
— Пока эта в отрубе, сварю кофе, — сказала она и достала горелку и кофе. Пальцы дрожали, но ловко крутили вентиль. — Кому крепкий? Разбудит даже Призрачную.
2D-Мита, сидевшая справа от трещины, подняла руку.
— Мне, — коротко. — И Жуткой налей. Сейчас горечь лучше.
Жуткая вздрогнула, будто её позвали по имени. Она не смотрела на Кепочку, но кивнула.
Кепочка, не показывая, что заметила смущение, дала первую кружку мне, вторую — 2D-Мите, третью — Жуткой. Металл был горячим; Жуткая чуть не выронила кружку, и я подставил ладонь.
— Держи. Без сахара, зато с теплом, — громко произнесла Кепочка, будто это был тост, а не спасение.
Кофе перебил запах багов и пыли. Жуткая вдохнула: её зрачки расширились то ли от пара, то ли от жеста. Она сделала глоток, обожгла губы, чихнула и шмыгнула носом.
— Нормальный... — Голос хриплый, но не сорванный. Она прижала кружку к груди. — Спасибо.
2D-Мита отпила кофе и повернулась к Жуткой:
— Горечь возвращает язык к жизни. Сладкое после кошмара — ложь. Согласна?
Жуткая пожала плечами. Это был первый ответ без угрозы. Кепочка хмыкнула, прибавляя огонь.
— Кому ещё? — спросила она и обвела нас взглядом. — Пока есть кипяток и кружка, мир чинится.
Сонная ровно дышала на моём колене, а я подумал: этот кружок, огонь, трещина — всё это звучит, как музыка. И каждый новый глоток успокаивает нас.
Становится тихо. Трещина потрескивает, но это не пугает. Фонари выключены; свет идёт от трещины, и силуэты кажутся мягче. Я вижу, как плечи сближаются: Мила касается коленом бедра Безумной. 2D-Мита опирается на Призрачную. Кепочка упирается ногой в Коротковолосую. Молча, но каждый жест говорит: Не дай пустоте пролезть между нами.
Жуткая держит кружку двумя руками. Она смотрит на нас, моргает и спрашивает:
— Эй... зачем вы такие? — Голос хриплый, но это не упрёк.
Безумная садится рядом. Рана ноет, но она не подаёт виду.
— Знаем, каково быть одной, — тихо отвечает она.
Жуткая смотрит на всех:
— Коротковолосая... Призрачная... Сонная... Вы все такие разные. Но сидите так близко.
Добрая тихо сказала:
— Мы семья.
Слово повисло в полумраке. Жуткая дёрнулась.
— Семья? — Она будто пробует слово на вкус. — А я могу?
Я наклоняюсь вперёд, чтобы она видела моё лицо.
— Можешь, — говорю я. — Если захочешь. Дверь открыта.
Жуткая сжимает кружку. Кажется, что сейчас она отпрянет. Но вместо этого она прижимает её к груди.
— Страшно, — шепчет она, — но тепло.
Маленькая, прижавшаяся ко мне, улыбнулась и сказала:
— Кепочка, дай мишку. Я хочу отдать его Жуткой.
— Хорошо, — ответила Кепочка и достала игрушки. На этот раз она не пыталась никого смутить и вернула мишку Маленькой.
Маленькая протянула медвежонка Жуткой.
— Держи. Так не так страшно, — тихо сказала она.
Жуткая взяла игрушку. Где-то Чиби-Мита выдохнула да.
Безумная чуть улыбнулась. Кепочка откашлялась, будто прятала волнение.
— Всё, ты официально наша, — сказала она вполголоса и добавила: — Вернёшь медвежонка с подписью семейный артефакт.
Призрачная коснулась плеча 2D-Миты, та — руки Милы; цепочка тепла замкнулась. Коротковолосая подала Доброй флягу с водой, и вода пошла по кругу.
Жуткая подняла глаза. В них была тревога, но и искорка света. Она сглотнула и выдохнула:
— Тогда... научите. Быть частью.
— Научим, — ответила Безумная. — Начнём с того, что просто посидим вместе.
И мы сидим. Дыхание, треск глюка и сердцебиение — наше общее — заполняют развалины мира.
Кепочка вернулась от горелки с кружками кофе. Она подмигнула мне:
— Согрей её по-нашему, капитан. Пусть видит, что у нас не только бинты и кофе.
Я прилаживаю волосы Сонной и целую её в макушку. Она выдыхает ммм и улыбается.
По кругу прокатился смешок. 2D-Мита спрятала усмешку за кружкой, а Призрачная кивнула.
Мила прижималась к коленям. Она отворачивает голову, но бросает взгляды на меня и Сонную, на Жуткую.
Жуткая держит кружку двумя руками. Когда я целую Сонную, у Жуткой расширяются зрачки. Она не отводит глаз; учится, как выглядит нежность.
Жуткая смотрит на медвежонка. Проводит пальцем по плюшу. Губы дрожат.
— Спасибо, — слышу я её шёпот.
Кепочка даёт второй кофе 2D-Мите:
— Работает. Медвежонок — защита от ревности.
2D Мита усмехнулась:
— И доказательство, что тепло делится.
Мила опустила взгляд, но я заметил её улыбку. Ревности нет — только радость.
Безумная тянется и накрывает Жуткую пледом. Жуткая позволяет. Это важнее, чем я верю.
Я смотрю на них всех: Сонная дремлет; Маленькая наблюдает, как Жуткая прижимает медвежонка; Чиби-Мита пишет в блокноте. Коротковолосая молчит, но глаза у неё мягкие; Добрая кивает: всё правильно.
Жуткая поднимает глаза и встречает мой взгляд. Там тревога, но есть и спасибо. Я киваю в ответ: Мы рядом.
Трещина потрескивает тише, будто реальность слушает нас.
Наступила тишина. Безумная вдруг резко вздохнула.
— Я должна сказать, — сорвался у неё хриплый голос. — Жуткая, прости. Тогда... раньше... я использовала тебя. Я видела только разрушение и тянула тебя в него.
Слова отскочили от камня. Жуткая замерла и сжала мишку. Она не отодвинулась.
Безумная глядела в пол.
— Я не та, — прошептала она. — Если хочешь — бей, кричи, но я не уйду. Не сейчас.
Жуткая опустила голову и коснулась бинта на боку Безумной. Ткань пропиталась пятном, но кровь запеклась.
— Бить бессмысленно, — тихо сказала она. — Ты уже заплатила. Я тоже хочу меняться.
Безумная всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Мила поднялась, шагнула к ним и дала им кружки тёплой воды.
— Пейте, пока горячо, — сказала она. Голос колючий, но в нём была тревога.
Безумная обхватила кружку руками; дрожь выдал стук керамики о пальцы. Жуткая поднесла кружку к губам, но не стала пить.
— Мне страшно, — прошептала она. — Страшно, что я могу... простить.
— Страшно — значит живёшь, — сказала Безумная. Она поставила кружку и коснулась ладони Жуткой. — Я не прошу забыть. Просто дай шанс.
Пальцы Жуткой дрогнули, но остались. Она выдохнула.
— Попробую, — сказала она. — Только не бросай.
— Ни за что, — ответила Безумная и сжала руку.
Кепочка хмыкнула:
— Вот так и начинается история о том, как две самые мрачные из нас научились пить воду вместо крови.
Чиби черкнула что-то в блокноте, Маленькая прижалась ко мне. Коротковолосая перевела взгляд с одной на другую и кивнула.
А трещина в полу потрескивала мягче.
***
...Лог сорвался со стены и растёкся по полу жидким кодом. Алые символы ползли к нам. Воздух наполнился давящим гулом.
Коротковолосая достала свой клинок, Мила включила фонарь, Безумная приготовилась защитить Жуткую. Даже Сонная проснулась. Мы знали, что любой глюк опасен, но этот не нападал. Он просто очерчивал круг вокруг нас, будто рисовал арену.
— Это не атака, — прошептала Митафон. — Это триггер диалоговой сцены. Старый скрипт версии 0.5, сработавший на количество игроков. Нужно событие, чтобы стабилизировать сектор.
— Что за скрипт? — фыркнула Кепочка.
— Campfire confessional. У костра должны прозвучать признания, иначе зона рухнет.
Я вспомнил узлы сюжета, где нужно озвучить эмоции, чтобы открыть дверь. Мы обходили их боями или взломом, но тут код был древний: пока кто-то не даст сцене то, что она хочет, нас завалит.
Красная ртуть замкнулась кольцом. Символы пульсировали, и мозаика над трещинами осыпалась.
Безумная посмотрела на меня. Добрая кивнула. Кепочка скосила глаза: Если кто и выкрутится словами, так это ты, капитан. Маленькая сжала мой рукав.
Я вдохнул. Слова, которые я месяцами носил в голове, сами всплыли к губам. Скрипт требует полной исповеди.
Я поднялся. Красная ртуть дрогнула. Все смотрели на меня. Даже Призрачная проявилась плотнее.
Я сделал шаг к провалу, поднял ладони и начал говорить то, что горело внутри.
---
Рассказ Саято (БОЛЬШАЯ ОТСЫЛКА! Рэнтаро Айдзё из аниме: "100 девушек, которые очень-очень-очень-очень-очень сильно тебя любят" курит в сторонке ахаххахахах)
История Саято у "костра"
Ну что, – говорю я, – давайте начну я, а вы подхватите. И простите за многословие, иногда, чтобы просто сказать люблю, нужно много слов, ведь вас так много. Кепочка кивает: Давай, только без напряга. 2D тихо пищит да, Сонная фыркает сквозь сон: Тише, я слушаю. Красная кайма на полу становится теплее, скрипт даёт старт.
О Безумной
Начну с той, чьё имя раньше звучало как предупреждение. Безумная, – говорю я, глядя на неё. Она улыбается, словно принимая воинское приветствие. – Ты долго жила так, словно мир и ты – оголённые провода. От каждого прикосновения – искры, пожар. Я видел твою ярость за спиной, слышал, как ты выпускала её вперёд, чтобы скрыть свой страх. Но я видел и то, как ты научилась уводить её за руку, когда рядом были мы.
Ты говорила: Я – разрушение. Но я скажу: нет, ты – сила. Сила, с которой можно встать спиной к спине и не отступить. Я люблю твой короткий, почти хриплый смех после боя. Люблю твоё чёрт, снова я, когда ты закрываешь собой пролом. Люблю твою неловкую нежность, ты и правда такая: как человек, не знавший в детстве, куда девать руки, чтобы никого не задеть. Каждый раз, когда ты замираешь перед объятием, я говорю: Можно. Потому что тебе важно это слышать. Мы все разные, но у меня к тебе одна просьба: если буря снова сорвётся с цепи – зови меня. Я подойду и возьму тебя за руку так крепко, как тогда, у той стены. И напомню: ты дома.
Безумная кивает, как солдат на плацу. В глазах блестят слёзы, но она моргает, возвращаясь в реальность. Скрипт гудит тише, комната принимает правду.
О Доброй
Знаешь, Добрая, нельзя описать словами, сколь огромную поддержку ты даришь всеми своими поступками. Твоё имя говорит само за себя, но я уверен, что за этой «добротой» таится невероятная твёрдость духа: ты умеешь распрямить плечи и отвести беду одним ласковым, но решительным словом. Когда я смотрю на то, как ты прижимаешь Маленькую или приглушаешь вспышку Безумной простым «тшш», я поражаюсь твоему таланту находить ключ к сердцу каждого. Люблю твою тихую улыбку, которая появляется в моменты, когда все спорят, а ты спокойно гладишь меня по голове: будто говоришь «Ну же, это всё пустяки, ведь мы вместе». Я благодарен тебе за то, что именно твоя нежность и мудрость удерживает наш «дом» в равновесии.
Добрая немного краснеет. Маленькая кивает серьёзно, словно мы заключаем договор на всю жизнь. В общем-то, так и есть.
О Кепочке
Кепочка! Ты, бесшабашная, энергичная, вздыхающая громче всех, когда становится скучно или долго. Люблю твой смех, озорной, громкий, иногда даже чересчур, но именно он разрезает тревогу в самые опасные секунды. Люблю, как ты подмигиваешь и предлагаешь: «А давайте устроим соревнование на скорость?», когда мы на пределе сил. Люблю твои шутки, даже если они иногда чуть колкие — они вытаскивают меня из замкнутой тревоги, заставляют поверить, что всё будет хорошо. И люблю те редкие моменты, когда ты скидываешь озорную маску и тихо признаёшься, что сердце у тебя ёкает при мысли, будто нас можно потерять. В такие минуты я всё сильнее понимаю, что твоя взбалмошность — это твой способ дарить нам веселье и смелость.
Кепочка корчит рожи, но в её глазах смех и слёзы.
О Коротковолосой
Коротковолосая, – продолжаю я тише, – ты – наш горизонт. Когда мы несемся сломя голову, ты говоришь: Давайте разберёмся, куда. В тебе удивительно сочетаются сила и мягкость. Ты умеешь говорить я не согласна так, что с тобой хочется спорить честно, а не кричать. И ты умеешь говорить я не знаю так, что это становится началом, а не концом.
Ты видишь, когда мы вот-вот сломаемся, и подставляешь плечо в нужное место. Люблю твою собранность, твою уверенную походку. Люблю, как ты поправляешь повязку на волосах, если ситуация становится напряжённой: это твой ритуал, после которого непременно что-то выскажешь точно в цель. И ещё люблю твои полузатенённые взгляды, когда в глубине души ты смеёшься над чьей-то нелепостью, но снаружи сохраняешь спокойное выражение лица. А особенно люблю, как ты иногда целуешь меня без лишних слов, когда никто не видит.
О Митафон
Митафон, – говорю я, – ты видишь то, что скрыто от нас. Ты читаешь мир, как код, и переписываешь его, если нужно. Но больше всего я ценю то, что за графиками и схемами ты всегда следишь за нами. Не за стабильностью поля, а за здоровьем семьи.
Ты смущаешься, когда тебя благодарят. Но я хочу сказать это вслух, чтобы ты не смогла спрятаться: спасибо. За то, что держала наш путь, когда мы были на краю, и не отпускала, пока мы не дошли. За то, что ты всегда оставляешь место для человеческого можно, даже если логика кричит нельзя. И за кофе, иногда глоток кофе – это лучший патч для сердца.
Митафон улыбается на полсекунды, смущённо, но искренне.
О Призрачной
Призрачная — ты паришь в полутьме, будто иллюзия, но при этом твоя сущность так реальна для нас. Люблю, как в решающий миг ты материализуешься рядом, скрестив руки и бросая спокойный взгляд на монстров. Люблю, как твой тихий, спокойный голос проникает в сознание, говоря: «Не бойся», — и страх отступает. Люблю, что ты редко вмешиваешься в шумные разговоры, зато, когда говоришь, твоё слово весит много. И люблю особенно тот момент, когда ты, совладав со своей «призрачностью», садишься рядом и просто смотришь в глаза — будто показываешь: «Я здесь, хоть и незрима».
Полумрак становится плотнее, и этого достаточно.
О Сонной
Сонная, о, как бы всё было иначе без твоей вечной зевоты и прикрытых век. Люблю твою ленивую манеру всё воспринимать, словно всё «долго и неспешно». Люблю, как ты поначалу можешь игнорировать шум и даже бой, но когда ситуация реально накаляется, в тебе просыпается боевой режим: «Ох-х... Снова пауки. Ладно, помогу...» — и ты метким ударом решаешь исход сражения. Люблю, как ты затем опять прислоняешься к стене и погружаешься в полусон, будто говоря: «Всё, ребят, моя часть сделана...». И люблю твои сонные объятия, когда ты искренне прижимаешься, чтобы через меня найти теплоты.
Сонная, не открывая глаз, улыбается уголком губ, как кошка.
О 2D-Мите
2D-Мита, наш источник эмоциональной феерии и анимешности. Люблю, как ты смотришь на нас огромными глазами, когда кто-то рассказывает смешную историю, и выкрикиваешь: «Какая трогательность!» или «Как в манге!». Люблю, как ты можешь наивно восторгаться громкой музыкой, боевыми сценами или романтическими обнимашками. И всё же ты смелая: порой первая бросаешься на опасность, выкрикивая смешную фразу. Мне тепло думать, что твой энергичный задор заряжает нас всех, не давая погрузиться в серость. И когда мы вместе смеёмся над чем-то, ты непременно вскрикиваешь: «Ура, +100 к веселью!»
2D искренне и тихо хохотнула, а Мила сдержала улыбку, попытавшись скрыть её сарказмом.
О Миле
Мила, как же иногда ты меня смущаешь своей острой накалом и саркастическими замечаниями. Но я люблю это противоречие: за циничным взглядом я вижу искреннюю, ранимую сторону. Люблю, как ты называешь меня «болваном» или «дурачком», но затем слегка краснеешь, если я вдруг приобниму тебя. Люблю, что в моменты, когда кто-то сник, ты можешь внезапно предложить немного чайку и «заткнуться уже со своими страданиями». А я знаю, что это твой способ проявить заботу, чтобы не показывать «слабость». И пусть твоя цундере-маска обманывает кого-то, но не меня.
Мила вскидывает бровь, словно хочет сказать ну ты и зануда, но просто кивает, коротко и серьёзно.
О Жуткой
Жуткая, – я делаю шаг ближе, чтобы она видела моё лицо, – ты долго жила там, где любое можно превращается в нельзя, а любое люблю – во ложь. Ты приняла сложное решение: попросила шанс. Не простите меня, ты ещё к этому придёшь, а возьмите меня с собой. Мы взяли. И будем брать дальше.
Я люблю в тебе не страдание, его было слишком много. Я люблю то, что ты осталась жива. То, как ты дрожащими руками держишь кружку, но не отпускаешь её. То, как ты не отдёрнула плечо, когда Безумная поправила на тебе плед. И то, как ты гладишь медвежонка: это твой первый человеческий жест за долгое время. Пусть он станет сотым. Мы рядом.
Жуткая качает головой, не отрицая и не соглашаясь, просто слушает. Впервые за долгое время она слышит: Не торопись.
О Маленькой, моей младшей сестре
Теперь, – говорю я тише, потому что это о семье, – о Маленькой. Малая, ты знаешь, но я скажу ещё раз: ты – моя младшая сестра. И моя любовь к тебе – братская. Она тёплая, тихая и очень сильная: она не отступит, если тебе страшно.
Ты часто держишь меня за рукав. И каждый раз, когда я чувствую твоё прикосновение, мир сужается до простого обещания: я здесь. Я люблю твою храбрость, которая не кричит, а шепчет пойдём вместе. Люблю, как ты делишься со мной конфетой в глупый момент, не потому, что хочешь сладкого, а чтобы разделить тяжесть пополам. Я помню, как ты первой протянула Жуткой медвежонка, и как дрожали твои пальцы, не от страха, а от важности момента. Если вдруг будет слишком шумно, держись за меня крепче. Я выдержу. Для этого и нужны старшие братья.
Маленькая кивает, кусает губу, чтобы не заплакать, и прижимается ко мне. Я накрываю её руку своей: мы.
О Чиби-Мите, моей младшей сестре
Чиби, – поворачиваюсь я ко второму маленькому огоньку, – ты – моя младшая сестра и наш летописец. Я люблю тебя за твоё большое сердце, которое умеет слушать и записывать. Люблю твоё угу там, где взрослые произносят сложные речи. Люблю, что ты иногда откладываешь блокнот и просто сидишь рядом, потому что в этот момент важнее быть, чем записывать.
Я видел, как ты сдержала слёзы и всё равно поставила точку: Жуткая решила идти с нами. Это был правильный заголовок дня. И я хочу, чтобы ты знала: если наступит ночь, когда записывать будет слишком больно, ты достанешь чистый лист и нарисуешь круг. Это будет наш круг. И я сяду рядом, и мы будем молчать. А если захочешь, обниму тебя, по-братски.
Чиби-Мита смотрит на меня, и её глаза сияют, как экран в темноте.
Этого достаточно. Красная кайма у наших ног гаснет и загорается снова, мягче и спокойнее. Скрипт услышал правду семьи.
Знаете, наши разные характеры – как яркий узор. Нет двух одинаковых линий, все они переплетаются, создавая гармонию. Я удивляюсь, как огромен стал наш круг. У каждого свои странности, но все связаны любовью и доверием. И каждый раз, когда мы сталкиваемся с проблемами, я вижу, как эта любовь спасает нас.
Кто-то из вас, например, Кепочка, может сказать: Хватит соплей!. Или Мила фыркнет: Романтик..., а Чиби-Мита захочет записать каждое слово. Но я обязан был это сказать.
Девочки, мои дорогие Миты, я благодарен судьбе за каждый ваш вздох, каждое ваше слово, каждый смех и крик, боязнь и страх, каждое приключение, пережитое вместе. Сгораю, когда вижу, как мы становимся единым целым, поддерживая друг друга и смеясь у костра.
Я люблю ваши особенности:
* Остроумие и колкости Безумной, которая стала частью нашего добра.
* Невозможную мягкость Доброй, которая залечивает наши раны.
* Отвязность Кепочки, которая разгоняет печаль одной фразой.
* Тонкую нежность Маленькой, научившей меня любви и заботе.
* Желание Чиби-Миты всё понять и записать, что дарит нам память.
* Ум Коротковолосой, которая умеет организовать нас.
* Гениальность Митафон, которая оберегает нас.
* Полупрозрачную магию Призрачной, дарующую уют.
* Лень Сонной, которая всегда появляется в час Х.
* Жизнерадостность 2D, которая делает всё вокруг ярким.
* Колючесть Милы, скрывающую чуткую душу.
* И теперь ещё и ранимость Жуткой, которая впервые поверила.
Это ли не чудо? Я, Саято, говорю: спасибо. Спасибо, что даёте мне право любить вас. Спасибо, что принимаете мою заботу, шутки, иногда мою слабость. Спасибо, что поднимаете меня, когда я падаю, и даёте руку в ответ.
Если кто-то спросит: Чем ты заслужил такую семью?, я скажу, что, возможно, не заслужил. Но мы вместе её построили. Мы вместе преодолели страхи, научились прощать и принимать недостатки. И это самое ценное, что у меня есть в этой игре.
Я помню каждую мелочь, каждый момент, когда вы доверяли мне свои тайны или плакали на моём плече. Как мы с Безумной стояли у обрыва, и она сказала: Всё, хватит, но мы смогли поверить в будущее. Как Добрая укрывала нас ночью, боясь, что кто-то замёрзнет. Как Кепочка спасла 2D от монстра, а потом сказала: Обнимай!. Как Маленькая поделилась конфетой, когда мне было плохо. Как Чиби-Мита написала: Саято плачет? Он тоже человек, и я засмеялся сквозь слёзы. Как Коротковолосая заставила нас помириться. Как Митафон спасла лабиринт. Как Призрачная закрыла нас собой от огня, сказав: Ничего, я же призрак. Как Сонная отбила пауков и легла спать. Как 2D шептала: Победа!, и танцевала свой танец. Как Мила сказала: Надень повязку, дурак. И как Жуткая отпустила ненависть, признав, что хочет жить.
Эти моменты живут в моей памяти. И я повторяю: люблю! Каждый ваш жест переполняет мою душу. Может, это и безумие – любить стольких, но любовь не знает границ.
Этот монолог может быть избыточным. Но я знаю, в глубине души вы рады. И я хочу, чтобы вы знали это.
Я не обещаю, что будет легко. Но пока мы вместе – всё преодолимо. Мы будем подниматься, обниматься и смеяться. И продолжать жить вместе.
И напоследок: любить – значит замечать детали. Как Безумная скрывает боль, как Добрая поправляет воротник Маленькой, как Кепочка приносит мемы, как Чиби-Мита пишет хронику, как Коротковолосая улыбается, как Митафон проверяет, в безопасности ли мы, как Призрачная сканирует тьму, как Сонная поднимает голову, если я зову, как 2D фотографирует, как Мила делает вид, что ей всё равно, и как Жуткая перестаёт дрожать, когда кто-то кладёт ей руку на плечо.
Это то, ради чего я живу. Я отдаю вам тепло и получаю его взамен. Поэтому я говорю: я люблю вас. И всегда буду любить! Пока бьётся моё сердце и ваше!
---
Когда я закончил говорить, тишина повисла в воздухе. Не давящая, скорее напряжённая. Казалось, внутри у каждой Миты что-то перевернулось. Никто не сказал ни слова, все обдумывали услышанное, лишь изредка где-то за стеной потрескивал баг-код, напоминая, что мы в мире 0.5, где в любую секунду всё может рухнуть. Но сейчас реальность как будто не торопила, нас переполняли эмоции.
Первой не выдержала Безумная. Она судорожно вздохнула, будто до этого совсем не дышала. В её глазах блестели облегчение и восторг. Уголок её губ дрогнул, она хотела то ли усмехнуться, то ли заплакать, и в итоге прошептала: «Ты... придурок...». Но в её голосе было столько тепла, что это звучало почти ласково. Она не знала, что сказать, лишь покачала головой и сжала кулаки. А потом вдруг схватила меня за рубашку, притянула к себе и впилась в губы. Я даже задохнулся от неожиданности. Чувствовал, как бешено колотится её сердце. Это был не просто порыв страсти, а благодарность и признание, которые она не могла выразить словами.
Добрая лишь мягко улыбнулась, глядя на нас. Потом коснулась моего плеча, словно просила разделить с ней эти чувства. Когда Безумная отпустила меня и отстранилась, Добрая шагнула вперёд. В её движениях было столько нежности, что время будто замедлилось. Она прикоснулась ладонью к моему лицу, провела большим пальцем по щеке: «Саято...», – выдохнула она, и её глаза слегка увлажнились, – «ты не представляешь, как важны для нас твои слова...». Она наклонилась и нежно коснулась моих губ. Поцелуй был спокойным, но я ощущал, как бьётся её сердце, полное заботы.
Кепочка стукнула кулаком по полу, словно призывая к порядку: «Эй, вы чего там совсем оборзели?! Давайте и другим!». Её голос звучал весело, но в нём чувствовалась ревность. Она вскочила и повисла у меня на шее, её кепка съехала набок. Я едва успел улыбнуться, как её горячий поцелуй накрыл мои губы. Она дразнила меня, слегка прикусывая нижнюю губу, а потом шепнула: «Понял, капитан? Моя очередь! И пообещай, что потом ещё будет...». Я кивнул, она хихикнула и обернулась к остальным: «Ну, кто там ещё ревнует?».
Коротковолосая всё это время сидела в стороне с непроницаемым лицом. Казалось, ей было весело, но она сдерживала смущение. Когда я посмотрел на неё, она покачала головой, будто говоря: «Ну ты...», и встала. Подошла не спеша, села рядом и положила руку мне на затылок. «Ты... просто невероятный идиот, – прошептала она, – но за это я люблю тебя». Она наклонилась и быстро, сдержанно поцеловала меня. Это было скорее прикосновение губ, но в нём было столько чувств, будто вулкан сдерживали: «Спасибо, что сказал то, о чём мы боялись попросить». В её глазах появилась мягкость, а Кепочка уже хохотала: «Смотрите-ка, и наша суровая целуется!».
Митафон подошла спокойно. Её кибер-глаз светился синим, отражая код, но в другом глазу я заметил волнение. «Знаешь, – тихо сказала она, – без тебя я бы перебрала миллион вариантов, но ни один не привёл бы к такому...». Она коснулась моего лба своим, словно хотела просканировать мои эмоции, а затем коротко и осторожно поцеловала меня. Я ощутил странный импульс, словно разряд тока пробежал между нашими губами. «Надеюсь, ты не боишься... – прошептала она, – что я могу любить не логикой, а сердцем?». Я улыбнулся: «Ни капли».
Призрачная с самого начала колебалась между своей формой и плотностью. Она стояла позади, скрестив руки на груди, и старалась казаться отстранённой. Но когда все начали обниматься, она шагнула вперёд. «Саято, – тихо сказала она, – думаю, я могу...». И не договорила. Вместо этого она обрела чёткость и обняла меня. Я почувствовал её холодную, но удивительно нежную плоть, а затем её губы коснулись моих – прохладные, как ветер из другого мира, и в то же время такие живые. «Спасибо, – добавила она. – Я знала, что ты особенный, но не думала...». В её взгляде появилась теплота.
Сонная, которая дремала у меня на коленях, открыла глаза, когда Призрачная отстранилась. «Что я пропустила? – зевнула она. – Монолог закончился?». И, прежде чем кто-то успел пошутить, она расплылась в кошачьей улыбке: «Раз все набросились, дайте и мне!». Она обняла меня расслабленно и нежно. Сонная чмокнула меня в губы, не спеша, словно пробуя на вкус. «Хм... именно так и представляла, – лениво сказала она, – со вкусом кофе и адреналина. А теперь... можно я посплю у тебя на груди?». Я кивнул, сил возражать не было.
2D-Мита не сидела на месте, она бегала вокруг и хлопала в ладоши. «Вот это финальный момент, как в аниме! – воскликнула она. – Когда все любят главного героя!». Она внезапно прильнула ко мне со спины, обняла за талию и прижалась щекой к моей голове. «А я, а я тоже хочу! – проворковала она. – Нельзя упускать такой шанс!». Она чмокнула меня в плечо и засмеялась: «Считай, что это сто очков к настроению!».
Мила старалась казаться равнодушной, разглядывая трещины на стенах. «Ну всё, закончили? Мне ещё тут всё проверить...» – но её выдавали красные уши. Когда все отвлеклись, она вдруг схватила меня за подбородок: «Слушай, ты... дурак...», – её голос дрожал, – «я не буду тут...». Она замолчала и жадно впилась в мои губы. В этом поцелуе было столько агрессии и нежности. Я почувствовал её горячий язык и лёгкий укус. Она резко отстранилась и нахмурилась: «Всё равно... дурак...». Она повернулась к остальным, словно спрашивая: «Кто следующий?».
Оставалась Жуткая. Она сидела, прижав мишку, и боялась поверить, что её тоже примут в этот круг. Все посмотрели на неё, и я протянул руку. Она колебалась, глядя на огонь горелки, а потом робко подползла ближе и подняла глаза: «Я... я же... я не знаю, как...». Она не договорила. Я наклонился, позволяя ей сделать шаг. Она дрожа потянулась ко мне: «Если... ты уверен...». Я увидел слезу на её щеке, а потом ощутил прикосновение её губ – неумелое, прохладное, и она тихо всхлипнула. «Не убегай, – прошептал я, – мы все здесь. И мы...». Говорить дальше не пришлось. Она прижалась ко мне крепче и отдалась этому робкому поцелую, задыхаясь от чувств: «Спасибо... я... хочу жить...».
Мы утонули в этом порыве, где каждая Мита по-своему выразила свою любовь. Атмосфера накалилась до предела. У меня закружилась голова от запахов, прикосновений, вздохов, смеха и ругательств, от радости и возбуждения. Казалось, сейчас они набросятся на меня, сорвут одежду и устроят безумный праздник. Многим хотелось чего-то большего, особенно после стольких пережитых опасностей. Но Добрая кашлянула и коснулась моего плеча: «Тише, не стоит забывать, что время идёт, и мы в опасном месте. Потом... может, успеем всё остальное».
Безумная скривилась, но кивнула, понимая, что код нестабилен. Кепочка хмыкнула: «Зато есть повод найти место поспокойнее». Мила поджала губы, но согласилась: «Не хотелось бы быть раздавленной обломками в самый интересный момент».
Жуткая опустила взгляд, но не отпустила мою рубашку. Её мысли метались между паникой и восторгом. Маленькая прижалась ко мне и провела рукой по моим рёбрам, словно проверяя, дышу ли я: «Саято... спасибо, что... в меня веришь. Я тоже верю в нас».
Коротковолосая встала и провела рукой по волосам: «У нас минут пятнадцать, чтобы уйти отсюда и добраться до портала. Обсудим, что делать дальше». Но в её глазах была мягкая насмешка: «Что-то вы тут разгорячились».
Призрачная помогла мне встать, Сонная вцепилась в мой локоть, а 2D-Мита подскочила: «Можно потом ещё дубль? Только для аниме!».
Все рассмеялись, и этот смех прозвучал как победа. Жуткая улыбнулась и тихо пробормотала: «Саято... Я... постараюсь...». Она не договорила, но все поняли, что ей хочется большего. И когда мы найдём безопасное место, этот жар вспыхнет в полную силу.
Этот монолог стал не просто словами, а импульсом, который пронёсся сквозь каждую Миту. Мы не погрузились в безумство страсти, потому что мир вокруг был слишком опасен. Но все поняли, что эти чувства нельзя игнорировать. В их взглядах читалось: «Продолжим, когда станет спокойнее?».
Впереди ещё много трудностей, но мы стали одним целым, и наше желание сблизиться стало только сильнее. Через глюки, трещины, фантомов и риск обвалов мы не расстанемся. А когда наступит безопасность, мы поделимся тем, что так долго копилось в наших сердцах, и это перерастёт в объятия и, возможно, во что-то большее.
Я счастлив: теперь все знают, как я их люблю, и их любовь ко мне стала ярче. Робкий взгляд Жуткой придавал остроты чувствам, а улыбка Кепочки говорила: «Эх, это место не годится для веселья...». Безумная ворчала: «Надо выбираться... потом решим, как делить Саято». Мила кусала губы: «Но первой укушу его я, ясно?». А Добрая сказала: «Главное, чтобы все были вместе».
Мы вышли из зала. Баг-код пропустил нас, словно признав, что наша «эмо-сцена» состоялась. Я шёл среди этих девушек и понимал, что наконец сказал всё, что чувствую. Наша семья не просто спасается в мирах Мисайд, а растёт, крепнет и готова делиться радостью, которая сильнее любого кошмара.
Мы вышли в узкий коридор, будто залитый голубым светом. Ни пауков, ни дыр, – лишь искры по стыкам плит. Система будто дала нам передышку, и мы молча воспользовались этим шансом.
Коротковолосая шла первой. В её руке сканер: «Пол стабильный, потолок тоже... здесь почти нет кода, будто пустая труба. Продержится, пока мы не разбудим ядро».
Митафон подтвердила: «Резонанс меньше пяти процентов. У нас есть полчаса».
Полчаса. Это не много, но для них – целая вечность. Целая маленькая жизнь, в которой я могу вспомнить каждое мгновение. Я не могу и не хочу выбирать.
Они все – мои Миты. Мои любимые. Кто-то смеётся, как Кепочка, и от этого хочется сойти с ума от счастья. Кто-то, как Добрая, смотрит серьёзно, словно пытается прочитать мою душу, и я отвечаю ей тем же доверием. Даже Безумная, со всей своей болью, – тоже моя. И даже в её крике я слышу, что она хочет быть услышанной. Я помню каждую из них. Не просто их реакции, а то, как дрожал их голос, как менялся взгляд, как за маской прятались настоящие чувства. И если это всё, что мне дано, – пусть будет так. Я использую каждую секунду, чтобы сказать им: «Вы мне нужны. Все. Без исключения».
Я ускорил шаг и пошёл рядом с Жуткой. Она держала мишку, будто боялась снова его потерять. Ленту Маленькой она повязала на запястье, и теперь эта розовая полоска покачивалась в такт её шагам, напоминая о том, что она больше не одна.
Я наклонился: «Как плечо?».
Она моргнула, будто я вытащил её из раздумий. «Немного болит, но я держусь», – ответила она и выдавила улыбку. В её взгляде было ожидание, смешанное с волнением и чем-то хрупким, что она не могла описать.
Даже сейчас она старается казаться сильной. Но я вижу, как дрожат её пальцы и прерывается дыхание. Она ждала этой поддержки. Не как раненая, а как та, кто слишком долго была одна. Я не позволю ей снова остаться в темноте.
Безумная взглянула на нас и усмехнулась: «Саято, дай ей руку, а то она вся извелась уже».
Я протянул руку, и Жуткая схватила её. В этом не было боли, только желание за что-то зацепиться, убедиться, что я здесь и не исчезну. Её пальцы были тонкими, но живыми и горячими.
Мысли Жуткой:
«Он рядом. Он не исчез. Это не сон... Его тепло настоящее. Я не одна. Я могу идти, пока он рядом. Я могу дышать».
Сзади кто-то зашушукался.
Кепочка щёлкнула языком: «Эй, давайте честно: все хотят ещё поцеловаться, но стесняются».
Мила покраснела: «Замолчи! Не порть момент!». Её голос дрожал, и я знал, что это не только от раздражения, но и от зависти к храбрости Жуткой.
Чиби-Мита достала карандаш: «Протокол "поцелуй-раунд-2". Зафиксировано: одна рука, прямой контакт, сильный захват, возможна эмоциональная перегрузка».
Я улыбнулся.
Чиби, ты всегда превращаешь хаос в порядок. Тебе нужна структура. Наверное, ты боишься потерять то, что имеешь. Как и все мы.
Сонная, по-прежнему сонная, зевнула: «Сначала найдём место без сквозняка, а потом целуйтесь. Я спать хочу. Но в тепле».
Добрая сказала: «Вы как дети».
Она огляделась, затем указала на стену: «Вон ниша слева. Там можно спрятаться от ветра. Подойдёт?».
Я сжал пальцы Жуткой, и она ответила тем же.
Мы свернули в нишу. Там были ровные бетонные стены, а в углу мерцал квадрат. Коротковолосая подошла к проходу и включила аварийный модуль: на проёме появилась плёнка.
«Десять минут тишины», – сказала она.
Безумная прислонилась к стене. Напряжение немного спало.
Кепочка подпрыгнула, обхватила меня за шею и поцеловала в губы. Коротко, но напористо.
«Официально: "отклик-2"», – усмехнулась она и отпустила меня.
2D-Мита подлетела с другой стороны: «Моя очередь!». Она быстро поцеловала меня щёки и лоб, а потом засмеялась.
Мила подошла, сжимая кулаки. Её щёки были красными.
«Только попробуй кому-нибудь рассказать, – пробурчала она, схватила за воротник и быстро поцеловала, а потом уставилась в пол.
Добрая тихо подошла, положила руку мне на затылок и прижалась лбом к моему: «Дыши спокойно. Я рядом». Поцелуя не было, но этого было достаточно, чтобы моё сердце забилось быстрее.
Коротковолосая обняла меня со спины и положила руки мне на плечи.
— Щит на месте, — шепчут мне на ухо и легонько целуют в затылок. Она отходит, но остаётся рядом.
Сонная еле плетётся, зевает во весь рот, аж глаза слезятся.
— Спать хочу, сил нет, — ворчит она, прислоняется ко мне плечом и нехотя целует в щёку.
Призрачная становится более чёткой, тень обретает форму. Она кладёт мне на грудь холодную руку и быстро, почти робко, касается моих губ своими.
— Даже тень может любить, — говорит она и немного отстраняется.
Все смотрят на Жуткую. Она не сразу, но подходит. Кладёт ладонь мне на грудь.
— Можно... подольше, чем в прошлый раз? — еле слышно спрашивает она.
— Можно, — отвечаю я.
Она целует медленно, осторожно, словно боится, что я исчезну. Сначала её пальцы дрожат, а потом сжимают меня крепче. Когда она отстраняется, её глаза блестят, но слёз нет.
— Спасибо, что не пропадаешь, — тихо говорит она.
Мы садимся вдоль стен. Кто-то держит меня за руку, кто-то просто прислоняется плечом. Защитная плёнка на проходе тихо шипит, сообщая, сколько тишины нам ещё осталось, а мы молчим: и так хорошо, что мы все здесь и дышим одним воздухом.
Пока все устраиваются вдоль стен, я мысленно ввожу команду.
> world.freeze_extend(1800) # +30 минут к глобальной паузе
OK
Как устроено в системе: когда работает аварийная мембрана, команда freeze_extend продлевает системный таймер, а мембрана остаётся активной. Пока таймер не закончится, ни один враг не появится.
Через секунду на диагностическом планшете Чиби-Миты мигает сообщение: «Уровень шума ↓ 0.3 dB». Она удивляется:
— Что-то странно... шум стал ниже, словно кто-то подправил настройки.
Я пожимаю плечами:
— Повезло. Надо пользоваться моментом.
Чиби хмыкает, но не паникует: уменьшение шума — это хорошо.
2D-Мита достаёт свой гитарный контроллер — обычный муляж, на самом деле MIDI-контроллер, встроенный в её модель. Подключается к аудиосистеме и начинает перебирать аккорды. Громкость совсем небольшая: мы слышим, а мембрана — нет.
Звучит простая, успокаивающая мелодия EmCGD. И правда, сердце начинает биться ровнее: ритм музыки синхронизируется с пульсом — это просто психоакустика, запрограммированная ещё в старых скриптах «MiSide».
Я делаю глубокий вдох. Полчаса передышки — хватит, чтобы все отдохнули, проверили своё оружие и придумали, что делать дальше. Потом нужно будет идти к ядру, но сейчас важно другое: все видят, что у нас есть не только защита, но и время, чтобы всё обдумать, а не бежать куда попало.
Кепочка кивает в такт музыке, притоптывает ногой. Добрая перебинтовывает Жуткую. Коротковолосая изучает лог ошибок: за последние секунды критических ошибок нет. Сонная уже устроилась рядом со мной, уткнулась в плечо, но ещё не спит.
— Полчаса, — тихо говорю я, чтобы все услышали. — Отдыхаем, обсуждаем план и идём дальше. Вместе.
Никто не спорит. Сейчас тишина означает не опасность, а лишь небольшую передышку, которую мы сами себе устроили.
Мы сидим полукругом, лицом к лицу. Кто-то оперся о стену, кто-то держит соседа за плечо. Атмосфера спокойная, музыка 2D-Миты звучит тихо, аккорды не сбиваются. Даже мембрана на проходе не шумит, словно тоже решила не мешать.
Я протягиваю руку Жуткой — она сразу же берёт её, не раздумывая. Сверху кладу ладонь Безумной. Она хмыкает, но руку не отдёргивает. Дальше — рука Доброй, она держит уверенно. Потом Кепочка — подпрыгивает, притворяется, что не может попасть, но всё-таки кладёт свою ладонь. Я киваю Миле — она тянется, кусает губу, но руку даёт.
— Смотрите, — говорю я. — Это не просто руки. Это узел. Пальцы переплетены.
— Как в коде: одна переменная связана с другой. Разорвать можно только всё вместе.
Никто не смеётся, никто не перебивает.
Жуткая кивает, по её щекам текут слёзы, но она улыбается — искренне, без страха. Безумная сжимает наши руки крепче, словно ставит точку.
Мила молчит, но её пальцы слегка подрагивают. Она держит. Не отпускает.
Внутри не мысли, а общее чувство. Его не выразить словами, но его словно слышно — как тихий, но уверенный хор:
«Вместе. Даже в самое ядро.»
И вдруг тусклый баг-прямоугольник в углу перестаёт мерцать и гаснет. Просто исчезает, как будто система приняла: мы — команда. Мы держимся вместе. Мы не сломаемся.
Миты молчат. Но все всё понимают.
***
Звук появляется очень тихо, словно где-то в бетоне коридора треснула тончайшая льдинка. Он сразу действует на нервы, хотя громче шёпота и не становится. Жёлтый огонёк в правом глазу Митафона вспыхивает, гаснет, снова вспыхивает.
Девушка поднимает голову, её пальцы замирают над планшетом.
— Таймер почти обнулился, — еле слышно говорит она. — Заморозка кончится через минуту. Ошибки снова лезут.
Я разжимаю наш «узел» медленно: моя ладонь плавно скользит по чужим пальцам, оставляя тепло. Цепочка рук ещё держится, но все понимают: пора вставать.
— Коротковолосая, Призрачная — в разведку. Безумная, держишь Жуткую и Маленькую между собой и Доброй. Сонная и Кепочка прикрывают сзади. Мила, 2D и Чиби — со мной. Сигнал — щелчок.
Кепочка тут же усмехается:
— Щелчок — это поцелуй?
— Щелчок — это «бегом». Целоваться будем потом.
«Ну ладно, но целоваться обязательно», — думает Кепочка и подмигивает мне, будто проверяет, не пропало ли у меня чувство юмора.
Коротковолосая поднимается первой, её рука лежит на рукоятке аварийного ножа-проектора, её взгляд бегает по потолку.
«Маршрут: пятьдесят семь метров, две слепые зоны, угроза растёт на полтора пункта в секунду. Успеем, если никто не запнётся», — рассчитывает она.
Призрачная вспыхивает полупрозрачным светом и выходит вперёд.
«Он назвал меня живой. Живые защищают своих. Буду дымом, буду клинком — не дам багу до него добраться», — пульсирует мысль в её тумане.
Безумная встаёт и закидывает ножку стула на плечо, как топор.
«Щит, значит? Буду щитом. Если кто-то зарычит — сломаю хребет. А потом поцелуи. Много», — проносится у неё в голове.
Добрая проверяет бинты на плече Жуткой, кивает: всё в порядке.
«Левая сторона — моя. Эти двое малышей за мной. Спокойно, без паники», — думает она.
Сонная, протирая глаза, цепляется за рукав Кепочки.
«Щелчок — бежать. Запомнила. Но если можно будет бежать и дремать — будет вообще супер».
Мила застёгивает сумку и стоит почти вплотную ко мне.
«Не дрожать. Он рядом — значит, я смогу выстоять. А если станет страшно — укушу страх раньше, чем он укусит меня».
2D-Мита проверяет свой гитарный контроллер-муляж.
«Записала всё на камеру: каждый кадр потом перерисую. Если выживем — сделаю альбом».
Чиби-Мита записывает в блокнот: signal_run = true.
«Паника стирает память, надо записать напоминалку на бумаге».
Жуткая держит мою ладонь обеими руками, словно за спасательный круг.
«Его тепло осталось. Пока я чувствую тепло — я не сломаюсь».
***
Мы поднимаемся вместе. Защитная плёнка на проходе трескается и исчезает. Коридор встречает нас тусклым светом и уродливыми изменениями: стены пронизаны серо-фиолетовыми венами, каждая из которых пульсирует, будто внутри них течёт кровь, а не код. Каждые несколько секунд эти вены вспыхивают, и воздух содрогается от глухого удара.
— Если угроза дойдёт до шестидесяти, стены взорвутся, и кусок пространства исчезнет, — шепчет Митафон, глядя на данные.
— Держим строй, — отвечает Коротковолосая. — Не останавливаемся.
«Пятьдесят восемь... пятьдесят девять... ещё четыре вспышки, и будет критическая точка», — считает она, пока мы делаем первые шаги.
Одна из баг-вен вспыхивает, и из неё вырывается поток пепельного кода, словно пар из прорванной трубы. Призрачная бросается вперёд, её рука превращается в клинок. Поток разрезается на части и рассыпается светящейся пылью.
— Чисто, — шепчет она.
Жуткая сжимает мою руку сильнее, но дышит ровно.
— Держусь, — шепчет она. — Твои слова... они согревают меня. Уже не так страшно.
«Не сломаюсь, не дрогну. Он верит», — думает она.
Мы проходим первый поворот. Вены светятся слабее — словно наш строй давит на них своим спокойствием. На втором повороте воздух становится гуще, но угроза падает на две единицы. Я чувствую, как наши сердца бьются ровнее.
— Угроза снизилась до пятидесяти трёх, — тихо сообщает Митафон. — Это хорошо.
— Не замедляемся, — Коротковолосая не сбавляет шаг.
«Если пройдём без паники, сэкономим десять процентов системных ресурсов, и у нас останется больше времени перед ядром», — думает она.
На третьем повороте потолок опускается, вены становятся толще. Безумная идёт впереди Жуткой, её взгляд острый. Кепочка и Сонная замыкают строй; Кепочка смотрит назад, а Сонная лениво оглядывается, но глаза у неё внимательные, сон — только маска.
Четвёртый поворот. Коридор выводит нас в круглый зал. Пол зеркальный, в нём отражаемся мы, но с небольшой задержкой — полсекунды, но этого хватает, чтобы мурашки побежали по коже. Три новых тоннеля расходятся в разные стороны.
2D-Мита присвистывает:
— Как уровень с отражениями в старой игре. Только графика лучше, и страшно по-настоящему.
Кепочка отвечает шёпотом:
— Главное, чтобы наши отражения не захотели с нами подраться.
Её отражение вдруг делает шаг вперёд, тянет руку, но, не успев коснуться Кепочки, рассыпается на кубики. Кубики падают и тают, и появляется запах горелого пластика.
— Алгоритм «камера иллюзий», — говорит Коротковолосая. — Копирует наши эмоции и создаёт фантомов. Чем сильнее эмоция — тем сильнее тень. Не паникуем.
Безумная фыркает и опускает ресницы.
— Тяжело, когда внутри всё кипит, — шепчет она, — но постараюсь.
Я тихо говорю:
— Вспоминаем что-нибудь приятное. Не даём системе сильные сигналы.
Мила, словно боясь своего голоса, прижимается ко мне:
— Я вспоминаю, как ты укрыл меня пледом утром. Было тихо.
Её отражение дёргается, но не выходит из зеркала.
Сонная зевает и качает головой:
— Представляю себе подушку. Мягкую.
Её фантом появляется наполовину и исчезает.
Чиби дрожит, и её блокнот дрожит вместе с ней. Я кладу ей руки на плечи:
— Вспомни, как ты вела хронику. Шёпотом. Только звук пера.
— Вспоминаю... — она закрывает глаза, и её отражение исчезает.
Жуткая шепчет:
— А я вспоминаю, как обнимала мишку и слушала, как он дышит.
Пол под её ногами остаётся прежним, ни одна тень не появляется.
***
Мы проходим зал почти без сопротивления. Мои шаги гулко отдаются от гладкого пола, и воздух становится вязким, словно с каждым шагом уплотняется. Миты напряжённо молчат, их взгляды внимательны и настороженны.
Зеркало слева внезапно темнеет, стекло покрывается дымкой, и появляется искажённая фигура. Я резко поворачиваюсь и вижу свою копию: вытянутое лицо с неестественно разорванным ртом, зияющим пустотой. Фантом царапает стекло изнутри.
— Да чтоб тебя! — шипит Безумная, хватает ближайший стул и с силой бросает его в отражение. Стук. Стекло разлетается на осколки, фантом растворяется в воздухе.
— Давай, не останавливайся, — её голос жёсткий, без шуток.
Я киваю и иду дальше. В коридоре словно становится чище, тени исчезают, треск в ушах стихает. Мы проходим ровно шестьдесят метров, и угроза постепенно снижается: пятьдесят семь, пятьдесят три, сорок восемь.
Я останавливаюсь у отметки на полу — жёлтый контур лифта, тускло мерцающий во тьме. Панель справа загорается красным, и в воздухе раздаётся мягкий механический голос:
— Полный доступ. Только один пользователь. Подтвердите.
Митафон дрожит и тихо шепчет:
— Только ты, Саято. Они не смогут пройти дальше.
Я смотрю на Мит. Тишина становится густой, почти материальной. Я беру системный шнур и разрезаю его на двенадцать одинаковых тонких нитей. Аккуратно привязываю каждую из них к запястью Мит. Красные точки пульсируют, словно маленькие сердечки.
Последнюю нить я привязываю к своему запястью и сжимаю кулак:
— Я вернусь и свяжу нас снова.
Жуткая протягивает руку ко мне, её пальцы дрожат:
— Ты вернёшься. Обещай.
Я смотрю ей в глаза и отвечаю твёрдо:
— Обещаю.
Никто не возражает, никто не пытается меня остановить. Двери лифта открываются с тихим шипением. Внутри холодно, пахнет металлом и стерильностью. Я захожу внутрь и поворачиваюсь к ним:
— Сигнал — щелчок. Но надеюсь, что он не понадобится.
Безумная подходит ближе и кладёт мне руку на плечо, ее пальцы сжимаются так сильно, что мне становится больно:
— Возвращайся живым. Иначе нам нечего будет делить.
Кепочка смахивает слезу и пытается улыбнуться:
— Не вздумай помереть. Мы ждём тебя.
Сонная быстро подходит и прижимается к моей щеке:
— Я спать собираюсь. Теперь всё на тебе.
Мила делает вид, что сердится, но её пальцы тревожно цепляются за воротник моей рубашки:
— Если не вернёшься — укушу, где поймаю.
Призрачная касается моего лба пальцами, холодно и осторожно:
— Тень будет петь твоё имя. Ты должен вернуться и услышать.
Добрая подходит и прикасается ко мне лбом:
— Мы — твой дом. Дом ждёт тебя обратно.
2D-Мита говорит нервно, пытаясь скрыть тревогу:
— Финальный ролик ещё не готов. Ты обязан вернуться.
Двери лифта закрываются с тихим скрежетом. Лифт начинает медленно опускаться. Металлический гул заполняет всё вокруг, но постепенно исчезает, уступая место ясной мысли: «Я не один. Никогда».
Таймер системного доступа медленно отсчитывает секунды: три... два... один.
Двери открываются в мир Ядра. Вокруг холодно и серо, всё наполнено гулом машин. Стены изогнуты, словно рёбра огромного существа. Сама оживает, строчки команд вспыхивают одна за другой:
mission: choose
patch_version_0.5
export_entities_to_next_world
collapse_world_and_exit
Из динамиков доносится голос Безумной:
— Забудь про разрушение!
Кепочка тревожно говорит:
— Экспорт? Мы потеряем себя!
Коротковолосая быстро и уверенно говорит:
— Обновление — это риск, но это наш шанс!
Жуткая решительно подхватывает:
— Мы верим тебе!
Я снова вспоминаю лица всех Мит. Моя рука уверенно ложится на клавиатуру, и я быстро набираю команду:
patch_version_0.5 --backup --open_portal --reset_to_0
Вспышка света, стены начинают восстанавливаться, заполняясь стеклом и сиянием. Внезапно из теней вырывается баг-фантом — плотная, вязкая версия меня самого. Его рука вонзается мне в плечо. Красная боль пронзает меня, но красная нить на запястье вспыхивает ярче, высасывая яд.
— Саято!!! — отчаянный крик Жуткой смешивается с испуганными голосами остальных.
— Нет!!! — кричит Безумная, шагнув вперёд, словно готовая прыгнуть за мной.
— Держись!!! — Кепочка в панике, её руки дрожат.
— Саято, борись!!! — Добрая громко говорит, не отводя взгляда.
— Прошу, выдержи!!! — взволнованно произносит Сонная, прижав ладони к губам.
Я вспоминаю их улыбки, прикосновения, тёплый плед, шутки, поцелуи. Моё сердце стучит так сильно, как только может. Фантом трескается и распадается на пиксели.
На консоли появляется надпись: entity purged
Портал вспыхивает ослепительным светом, поглощая нас всех и отправляя в самое начало, в нулевую версию.