Глава 14
Глава 14
Упуская что-то важное
Ева Садовская
Ева вышла из душной аудитории, наполненной взволнованным шёпотом повторяющих нервные сплетения студентов. Первой, как это всегда и было. Она подумала, что эта комната – самое большое нервное сплетение, которое она когда-либо видела, и хихикнула про себя от этой немного глупой шутки. Её не покидало ощущение, что она могла бы наговорить преподавательнице всякий бред, никак не связанный с анатомией, даже ещё хуже – называть надколенник коленной чашечкой и предложить провести чаепитие в духе Мартовского кролика и Безумного шляпника, и ей бы всё равно поставили высший балл не глядя. Она так и не смогла привыкнуть к тому, что успела завоевать авторитет перед всеми преподавателями… кроме Ильи Александровича. Помимо этого, ей предложили поучаствовать в вузовской олимпиаде по анатомии. Ева колебалась, потому что была уверена, что совсем не помнит материалы первых двух семестров обучения, но всё же согласилась. Победителю и призёрам обещали «отлично» за экзамен автоматом. Приз не очень интересовал Еву, ей хотелось зарыться с головой в учебники, чтобы не было времени на мысли о всяком: о чувствах, о биохимии, об Илье Александровиче и произошедшем между ними, наконец. Процесс был куда важнее результата. Подготовка к олимпиаде была отличной возможностью, её тихой гаванью, в которой будут только она, анатомия и Мирослав. Мира тоже хотел принять участие, это было его последним шансом не сдавать экзамен и выйти на два из двух автоматов в эту сессию, поэтому Ева решила, что они могли бы готовиться вместе. Да и первые два этапа были дистанционными, на интернет-платформе их института. Так что они могли бы написать их, совещаясь. Дело было за малым – предложить это Мире. Студентка колебалась, но почему-то думала, что тот не сможет ей отказать. И была в этом абсолютно права.
– Ещё немного, и ты прирастёшь к этому учебнику, – насмешливо заметила Лиза. – Весь день из него не вылезаешь, что там у тебя? Дай взглянуть, – с этими словами она бесцеремонно выхватила книгу из рук своей лучшей подруги.
– Лиза! Верни! – возмутилась Ева.
Был перерыв. Катя со своими подружками убежала в столовую рассказывать о незабываемом свидании с Ильёй Александровичем, которого на самом деле не было. Преподаватель проторчал на отработке несколько часов и намеренно не стал предупреждать старосту, что он не приедет. Но уж что-что, а врать и приукрашать она умела, как никто другой. В этом староста и преподаватель были очень похожи. Возможно, это было единственным, что было общего у этих двоих. И вот вечер в одиночестве мигом превратился в шикарный ресторан, не прекращаемый поток комплиментов, езду по ночному городу на его автомобиле и ещё кое-что, о чём Катя рассказывала, понизив голос, потому что о таких подробностях не принято говорить громко. Она бы с радостью проиллюстрировала свой рассказ каким-нибудь подарком, якобы от него, но была на мели. В кабинете остались только Лиза и Ева. Лиза отбежала к доске, задевая валяющиеся на полу сумки других студентов. Было это совпадением или нет, но светлый рюкзак их старосты она пнула сильнее, чем остальные. Гнева Кати Лиза не боялась, только расстроилась, что её удара было недостаточно, чтобы чёрная спортивная бутылка открылась и залила учебники. В следующем семестре Лиза не собиралась возвращаться в эти стены, но всё ещё собиралась с мыслями, чтобы рассказать об этом Еве.
– Это что? Мышцы?! Ты настолько разуверилась в себе, что решила завалиться на последнем колке и сразу готовиться к экзамену?
– Да, мышцы. Нет, заваливаться я не собираюсь. Отдай по-хорошему, или я покажу Марку твоё детское фото, где ты пьёшь и писаешь одновременно.
– Ах так? Я думала, мы подруги, – недовольно фыркнула Лиза, но учебник всё же вернула.
– Да, подруги, и у меня нет этого фото, – Ева засмеялась.
– Вредина, – подруга нахмурилась, но тут же её лицо просветлело. – Это ты к встрече со своим мальчиком учишь?
– Он не мой мальчик, – огрызнулась Ева.
– Так вот она какая – романтика зубрилок, – Лиза захихикала и предприняла ещё одну попытку кражи атласа, на этот раз неудачную. Ева захлопнула учебник у неё перед носом и убрала его в рюкзак.
– Не думай, что у меня нет других твоих дурацких детских фото… и не только детских.
– Говорю же, вредина, – та улыбнулась. – Тебе не кажется, что вы могли бы уже заняться с ним чем-нибудь более интересным? – Лиза игриво пробежалась пальцами по тыльной стороне ладони Евы. – Скажем так, химией или физикой?
Еве стало очень некомфортно, воспоминания нахлынули, она вновь, как наяву, ощутила горячее дыхание Ильи Александровича на шее, его руки – на своём теле. Снова её сердце бешено забилось, она начала задыхаться, но постаралась не подавать виду. Знала, что это у неё плохо получается. Как бы она ни хотела, а центр дыхания оставался подкорковым, что значило одно – сознание над ним не властно. Ева посмотрела наверх, на белый потолок, чтобы не дать волю слезам. Ей не очень хотелось именно сейчас посвящать свою подругу во всё это дерьмо. Неподходящий момент. Когда всё почти наладилось, возвращаться в прошлое не хотелось. Но почти не считается. Она отодвинулась, лишь бы разорвать физический контакт, зарылась в учебник и буркнула:
– Не смешно. К твоему сведению, физика и химия закончились ещё на первом курсе. Сейчас у нас физиология и биохимия.
Лиза поняла, что разговор окончен, но так и не смогла осознать, когда именно потеряла доверие своей лучшей подруги. И что же опять сделала не так. Она решила оставить свои хорошие новости до более подходящего момента, хотя её всю распирало изнутри.
В этот раз Ева с Мирой не слушали «Преступление и наказание», потому что решили оставить рассказ Свидригайлова о призраке его жены до лучших времён. Они устроили небольшой блиц по костям и суставам. Сколько гребней на крестце? Пять. Из скольких частей состоит височная кость? Из трёх. Какими суставными поверхностями образованы суставы Шопара и Лисфранка? А вот это ещё нужно повторить. Что такое «ключи» этих суставов? Раздвоенная и межкостная предплюсне-плюсневая связки. В каких суставах есть суставные диски? Ответ оба не смогли дать. Вопросы, которые они задавали друг другу, были очень простыми, даже глупыми, но помогали настроиться на рабочий лад, поверить в себя, в свои знания и перейти к чему-то более существенному.
Мирослав от своих знакомых со старших курсов уже узнал задания первых двух этапов, которые когда-то были. Из года в год кафедра тесты не меняла и точно не стала бы этого делать и в этот раз. Более того, он уже начал их прорешивать на парах и в перерывах между ними, но не чтобы произвести на Еву впечатление, а потому что считал, что времени очень мало и они не смогут всё успеть. От Евы он перенял привычку торопиться, начинать заранее и бояться не успеть.
Пока Ева доставала из морозилки яркие ягоды облепихи, искала по всем полкам баночку с липовым мёдом и делала чай, Мирослав читал вслух вопросы, ответы на которые уже знал. Ева ошибалась на каждом четвёртом или пятом вопросе. Мышцы и кровеносная система были её слабыми местами. Она помнила, как в ночь перед последним коллоквиумом первого семестра первого курса сидела на кухне, смотрела в окно и рыдала от беспомощности, потому что вконец запуталась в мышцах предплечья и голени. Считала часы до контрольной и количество вопросов, которые так и не запомнила. Проклинала фасциальные ложа и слои. Бугристости и отростки, на которых начинаются мышцы, она ненавидела. В итоге на коллоквиуме ей достался трицепс ноги – одна из пяти мышц, которые она знала на пять. После этого она окончательно решила, что больше никогда не будет оставлять подготовку на самый последний момент.
Ева подошла к столу с двумя кружками ароматного чая. Она хотела освободить немного места и подвинуть свой атлас, но случайно скинула его. По полу разлетелись бумажки с заметками, схемами и ответами на какие-то тесты. Ребята принялись их собирать. На оборотной стороне одного из тетрадных листов, явно когда-то служивших шпаргалками, Мирослав увидел строчки, нацарапанные фиолетовой ручкой. Буквы спешили, натыкались одна на другую, пытаясь угнаться за мыслью. Это не было похоже на всегда аккуратный почерк Евы, но содержание не оставляло сомнений, что это написано именно её рукой. Поколебавшись, Мира незаметно спрятал лист к себе в карман. Когда последствия неуклюжести Евы были устранены, ребята наконец-то склонились над айпадом Мирослава. Они мельком переглядывались, от кружек шёл согревающий и тело, и душу пар. Их руки едва касались друг друга, но этого было достаточно, чтобы бабочки в животе выписывали альфа-спирали или повторяли контуры внутренних органов. Ребята искали в интернете название глубокой артерии плеча по фамилии учёного и переговаривались вполголоса.
– Они думают, мы гении? Я латынь выучила, и всё, хватит. Я даже не хочу быть хирургом или травматологом, или кардиологом, или кем-то ещё, кто будет иметь дело с артериями, зачем мне вообще это? Или они думают, что нам истории медицины было мало? И если бы я так хотела знать учёных и выдающихся людей, то вряд ли бы поступала в мед. Ну как мне это поможет в будущем? – негодовала Ева.
Мирослав слушал её и улыбался, уткнувшись в экран и продолжая искать.
– Нашёл ответ, артерия Лушки. Смотри, есть ещё синус Лушки, sinus petrosus inferior, нижний каменистый синус, – его глаза загорелись.
– Класс, – ответила Ева без особого энтузиазма и отпила чай.
– Если попадётся вопрос на экзамене, смогу блеснуть своими знаниями, – Мира посмотрел на неё и улыбнулся. – Здорово же. О, вот тут через три задания как раз вопрос про этот синус. – Задания, ответы на которые он знал, уже давно закончились.
– Да брось, уверена, что никто не заморачивается с этой олимпиадой как мы, автомат у тебя в кармане. Кстати, что у тебя с гистологией?
– Ну… – Мирослав отвёл глаза и принялся разглядывать фиалку. – Тебе бы цветок полить.
– Негодяй. – Ева недолюбливала людей с автоматами по гистологии и мысленно добавила их всех в категорию «не бро», даже если они были такими милыми, внимательными и вообще лучшими на свете парнями и сидели у неё на кухне. Она резко вскочила и отошла от стола.
– Зато я смогу тебе помочь с подготовкой. Я много что помню и смогу погонять тебя по препаратам. – Мире показалось, что он обидел её, поэтому попытался сгладить углы.
– Лучше откажись от этой пятёрки и сдавай экзамен как все, – отвернувшись к раковине, буркнула Ева. Она набрала воды в стакан.
– Ты серьёзно? – Он был готов бросить всё и прямо в эту секунду со всех ног бежать на кафедру гистологии, пока не сформировали списки автоматчиков.
– Нет конечно, – пока Ева поливала фиалку, она свободной рукой взлохматила волосы Мирослава. Жест ей показался слишком смелым, как будто они знали друг друга уже тысячу лет. Ева повеселела. Она по глазам поняла, что тот слишком серьёзно воспринял её слова. Она недолюбливала автоматчиков по гистологии, но участи сдавать экзамен никому не желала, тем более Мирославу.
В назначенный день после пар, как и договаривались, они снова сидели у Евы на кухне и наперегонки решали задания первого этапа. Был понедельник, через пару улиц от них полным ходом шла отработка по биохимии, предпоследняя в этом семестре. Ева временно забыла о существовании этого предмета и забила на эту кафедралку. Время покажет, что зря. Мира закончил решать тесты на три минуты раньше. Они оба сделали ошибки в некоторых заданиях, но процент выполненного даже так оставался сильно выше проходного. На следующий день они нашли свои фамилии в списке прошедших дальше. Ещё через пару дней решали наперегонки задания второго этапа, чтобы пройти дальше и пропустить последнюю отработку по биохимии. Очень легко забыть о чём-то важном, когда сидишь на кухне с человеком, рядом с которым голова становится лёгкой, а все мысли улетучиваются, как эфиры.
После двух часов ковыряния в кишках, мышцах и мозгах в поисках нужных структур Ева стояла рядом с заведующим кафедрой, сжимая в руках свой заслуженный диплом за второе место. Первое занял Мира, и она на него совсем не злилась. Понимала, что тот сделал гораздо больше, чем она, которая просто выучила верные ответы и которой на практическом туре просто повезло. Ева привыкла считать, что в любой неудаче виновата сама, когда каждый её успех – заслуга госпожи фортуны. Но несмотря на всю радость момента, ей казалось, что что-то не так, будто она упустила из виду что-то очень важное, что не может не сказаться на её жизни.
Задания у Евы и Мирослава были разными, да и в кабинеты, где в нос бил едкий запах формалина, участников запускали по одному, поэтому всю дорогу до дома Евы они обсуждали олимпиаду. Ева призналась, что ей пригодились и синус, и артерия Лушки. Мира не без стыда рассказал, что завалился на латыни и перепутал названия тощей и подвздошной кишки. Еву это развеселило. У подъезда они обнялись на прощание, это уже вошло у них в привычку. На этот раз они так простояли даже немного дольше, чем могли обниматься друзья. Ева теперь не могла бы даже представить свою жизнь без Мирослава, и дело было даже не в том, что тот раздобыл задания, обеспечив тем самым им высокие места и возможность поехать на какую-нибудь более престижную олимпиаду. И не было ни дня, когда он не ждал встречи с этой студенткой.
На последнем занятии по биохимии, когда всем проставляли зачёты, Ева осознала, о чём же забыла. Количество её отработок, которое ни в каких системах исчисления не было равно нулю, рухнуло тысячетонным грузом ей на плечи. А злорадная улыбка её преподавателя, с которой он произносил: «Ева Васильевна, а вы единственная из группы, кто остался без зачёта. Очень жаль, вы подавали такие надежды. Ещё встретимся в следующем семестре на отработках», – полностью уничтожила её морально. Со стипендией можно было распрощаться, как она сдаст экзамены, было уже неважно. «И какой теперь толк от моего автомата по анатомии?» – думала студентка. Когда все ушли, староста группы немного задержалась. Никто уже не сомневался зачем.
– Зачёт отрабатывает, – тонко заметила Лиза, покидая аудиторию.
Когда Ева вышла с кафедры после того, как провела пятнадцать минут в туалете в тщетных попытках успокоиться под негодование подруги о том, какой их преподаватель козлина, она увидела в холле Мирослава. Лиза молча ретировалась, её присутствие только помешало бы, да и в кафе Марк ждал новостей о том, как прошёл её зачёт. Взглянув на Еву, Мирослав всё понял и молча обнял её. Та снова разрыдалась, но плакать у него на плече было гораздо приятнее, чем над раковиной в туалете. Она очень ценила, что с ним можно было разделить и радости, и печали.
– Вместе всё отработаем, а стипендию вернём в следующем семестре, это я тебе обещаю. Может, даже на повышенную подадим, – Мира поглаживал Еву по спине в бесплодных попытках её утешить.
Семестр заканчивался контрольной по анатомии, которую ей закрыли просто так, как призёрше олимпиады. Позже в холл вылетела Катя, завалившая колок. Её спалили с микронаушником. Преподавательница вдруг решила проверить студентку магнитом, и маленькое устройство покинуло ушную раковину старосты. Ева не думала, что когда-нибудь так сильно ощутит чью-то ненависть. Еве её было не жаль, она не понимала, на что надеялась Катя, систематически списывая контрольные, но ей вдруг стало неловко. Тяжело радоваться успеху, когда рядом переживают неудачу.
– Кать, за неделю до экзамена отработки будут каждый день, – она попыталась проявить учтивость.
– Да пошла ты, Садовская, – староста выскочила из корпуса со скоростью электрона в адронном коллайдере.
– Супер, – бросила Ева в пустоту. Слетела со стипендии, погрязла в отработках по биохимии, любая мелочь возвращает к Илье Александровичу, да ещё и Катя послала.
Все слёзы Ева уже выплакала, осталась одна сухая обида на весь мир и обстоятельства. Она пообещала Мире, что за время каникул не будет убиваться, хорошенько отдохнёт и дослушает их аудиокнигу, она улыбалась каждый раз, когда мысленно произносила это словосочетание. До Нового года оставалось несколько дней, а все неприятные события и слёзы Ева хотела оставить в старом.