Глава 9
Глава 9
Дорогуша
Ева Садовская
От биоэнергетики с её цепью переноса электронов и циклом Кребса Еву уже тошнило, но она продолжала существовать, будто учебник прирос к её пальцам. Лет десять назад её отдали на большой теннис, где тренер без устали твердил, что ракетка должна стать продолжением руки. Теперь новой частью её тела стала эта книжка. Выйти бы сейчас на корт, представить, что вместо мяча Илья Александрович, и отбить его куда подальше за пределы площадки. Но ей никогда не хватало сил, чтобы перекинуть жёлтый мячик с тремя точками, поставленными зелёнкой, через сетку. В спорте Ева не задержалась надолго. Сейчас она винила себя за то, что позволила себе немного расслабиться на прошлой неделе и не стала учить ничего к паре. В институте Ева пыталась отвлечься, но практически любая мелочь отсылала её к биохимии и… Она всеми силами старалась не думать ни о чём, кроме учёбы, пыталась забыть, пыталась не винить себя в произошедшем. Всё разом навалилось на хрупкие девичьи плечи, и с каждым днём держать баланс было всё труднее. Лиза пропадала всё своё свободное время с Марком, а Мирослав так и не написал. Его Ева не винила, потому что Мира ничем не был обязан ей. Они даже не были друзьями, но Лиза…
У студентки не получалось ничего запомнить, как будто у неё развилось стойкое отторжение к биохимии и всему, что с ней связано. Она решила прибегнуть к крайним мерам – энергетикам, чтобы не спать ночами и учить от заката до рассвета. Даже с допингом в виде приторно-сладких химозных напитков это было тяжело осуществимо.
В час ночи Ева решила взбодриться другим способом: она пошла в ванную, включила душ, настроила воду, разделась, залезла под горячие струи воды и задёрнула шторку. От воды шёл пар, Ева подумала, что, наверное, такой температуры горячая вода где-то в котлах преисподней, где обязательно окажется он, если справедливость и загробная жизнь существуют. Ей хотелось отправить его на один из дальних кругов ада, куда-нибудь поближе к дьяволу. Чтобы он бегал там, подгоняемый плетьми мелких и злых бесов. Она посмотрела на своё тело, увидела, как на её груди и бёдрах начали проступать красные пятна. Неправильной формы и овальные, они напоминали кислые барбариски, которыми всегда была полна конфетница дома у родителей. Ева осела на дно уже согревшейся ванной и зарыдала. Последнее время её слёзные железы работали на пределе. В любую минуту дня и ночи они были готовы предоставить свои услуги. Делать вид, что ничего не произошло, было невыносимо. Она не должна была обманывать хотя бы себя.
– Ева Васильевна, и чем вы меня сегодня порадуете? – Он сел на соседний стул и положил руку ей на колено. Холодный взгляд пронзил Еву, она будто попала во льды вечной мерзлоты его глаз. – Надеюсь, вы выучили всё лучше, чем на прошлой отработке? – Он начал выписывать пальцем узоры на передней поверхности её бедра. Придвинулся ближе к своей студентке, его губы практически касались её уха, и Еву обожгло дыханием. – У меня для вас есть одно интересное предложение. Надеюсь, вы на него согласитесь, Ева Васильевна. Вашей старосте оно понравилось.
Еве не хотелось понимать, о чём говорил Илья Александрович, но она, к сожалению, знала достаточно. Он даже не скрывал, что студентка спит с ним ради «автомата». Судя по его самодовольному виду, даже гордился этим. И казалось, что он хотел, чтобы таких студенток стало больше. Он был уверен, что никто ни о чём не узнает, и не боялся последствий. Его рука скользнула и начала поглаживать внутреннюю сторону бедра Евы. Студентка мешкала, была не в состоянии ни вскочить, ни закричать. Ненавидела себя за то, что, как все нормальные люди, при приближающейся опасности и всплеске адреналина не могла вскочить и убежать. В очередной раз произошёл срыв реакции «бей или беги». Она с трудом дышала, кровь начала шуметь в ушах. Хотела заплакать, но её слёзные железы впервые её подвели и отказались помогать. Она уставилась пустым взглядом в стену в ожидании, когда дар речи снова вернётся к ней. Илья Александрович ждал, но его терпение было на исходе. Его рука заскользила вверх, под платье.
– Вы не думаете, что я сейчас закричу, кто-то нас услышит, прибежит, я скажу, что вы домогаетесь меня, и вас уволят? – тихо и еле дыша проговорила Ева. Каждое слово давалось ей с большим трудом, как будто её голосовые связки одеревенели и больше не хотели колебаться.
– Дорогуша, как показывает практика, ты просто пугаешь, – он сжал её бедро, она вздрогнула, по спине прошли неприятные мурашки, в груди заболело. – Хотела бы закричать, давно бы это сделала. И тогда, перед анатомичкой, и сейчас, пока дверь не закрылась, – он наклонился к открытой шее своей студентки и оставил влажный поцелуй. – И ты прекрасно знаешь, что мы на кафедре одни, – его рука медленно заскользила вверх-вниз по её бедру. Еве стало мерзко, она пыталась не думать о происходящем, как будто здесь не она, а какая-то другая, абстрактная Ева. Как будто это происходит не с ней. – А по поводу увольнений, – он рассмеялся. – Ты хоть знаешь, кто мой отец? – Он понял, насколько глупо и клишировано прозвучала эта фраза, и засмеялся снова. – Не думаю, что сына лучшего друга ректора вообще возможно уволить. Жаловаться бесполезно. Ева Васильевна, в ваших же интересах согласиться. Я не хочу причинять вам боль, но своё возьму в любом случае, – он хищно улыбнулся.
Теперь Ева сидела под тонкими струями кипятка и рыдала, уронив голову на поджатые к телу колени. Ей хотелось превратиться в маленький комочек и исчезнуть с лица земли. Слабая и бесхребетная, она не смогла дать отпор. Когда Ева вылезла из ванной, вся её кожа была розово-красной и болела, разве что пузырями не сходила. Ева еле дошла до кровати и, обессиленная, рухнула на неё. Свинцовый сон без сновидений окутал её, словно тяжёлое пуховое одеяло. Неприятные сцены из недавнего прошлого ненадолго оставили Еву. Хватит с неё мучений, пусть она сможет спрятаться хотя бы в царстве Морфея.
– Хорош киснуть над тетрадками, – Лиза ткнула подругу в бок, когда их преподаватель по гистологии объявил перерыв и вышел из аудитории.
– Я не кисну, – та грустно посмотрела на свой незаконченный рисунок гистологического среза мочеточника. Розовый карандаш всё время ломался, его приходилось точить, это сильно раздражало. Она никак не могла дорисовать мышечную оболочку. На перерыв уходить не хотела, потому что рассчитывала закончить рисунки и подписать работу на паре. – И это альбом, а не тетрадка.
– Ещё и к словам придираешься. У тебя точно что-то случилось, ты сама не своя. – Лиза была почти уверена, что это из-за предстоящей контрольной по биохимии. – Пошли сегодня в кафе посидим, – она попыталась перехватить взгляд подруги, но столкнулась с чем-то пустым и безжизненным. В пустыне были верблюды и колючки, в Арктике – белые медведи, но в этих тускло-зелёных глазах был космический вакуум, в котором не смогла бы выжить даже бактерия.
– Нет, спасибо, мне надо готовиться, – ответила Ева, хотя понимала, что ей уже давно нужно сделать перерыв и отвлечься.
– А я не спрашиваю, пошли, – Лиза не заметила, что её подругу передёрнуло от этих слов, будто на неё подуло сквозняком. – Марк сегодня не работает, давай. – Трюк с заменой не удался, и они решили посещать кафе вместе только в те дни, когда за стойкой был другой бариста.
– Мне надо подумать, – Ева отметила про себя, что Лиза знает, как её уговорить. К тому же это было хорошей возможностью рассказать подруге о том, что пришлось пережить в пятницу. Воспоминания разрывали её изнутри. – Хорошо, я за.
Через пару часов она пожалела, что согласилась на это. Стало понятно, что эта вылазка за кофе на альтернативном молоке затевалась не ради Евы. Лиза всё говорила и говорила, не давала и слова вставить. Ева не слушала подругу, чей голос раздавался откуда-то издалека, как будто их разделяла целая пропасть, воздвигнутая нарушенным обещанием. Ни первое свидание Лизы и Марка, ни новый китайский ресторанчик с его фонариками, приглушённым светом, плакатами на стенах, стеклянной лапшой и эдамаме в остром соусе не интересовали Еву. Всё, что сейчас было важно, так это почему Лиза её бросила. Конечно, вины подруги в этом не было, просто так сложились обстоятельства. Свидание. Сломанная молния. Конференция. Двойка за тест. Разум и тело, отказавшие Еве в самый ответственный момент. Но тому, почему Лиза игнорировала её сейчас, когда ей нужна была помощь и поддержка, когда нужно было высказаться, у неё не было разумных объяснений и оправданий. Было только нарушенное обещание.
Ева не понимала, почему каждый раз замирала под этим ледяным взглядом голубых глаз и не могла противиться происходящему. Она снова перенеслась в тот момент. Она была не в силах делать что-либо, когда Илья Александрович скользил ладонью по внутренней поверхности её бедра, кожа от этого прикосновения покрывалась мерзкими мурашками, в животе стягивался неприятный узел, она понимала, что до места, где под колготками было нижнее бельё, оставалась всего лишь пара сантиметров, а его пальцы продвигались к своей цели слишком быстро. Ева старалась не смотреть на своего преподавателя и не думать об этом. Она смотрела куда-то в окно, на многоэтажки, на птиц, на предательски красивое небо. Природе было безразлично, какие ужасные вещи происходят в стенах института. Еве казалось, если она не будет сопротивляться и просто немного потерпит, будет не так больно. Физические проявления ещё можно было пережить, но что делать с мелочами, которые будут её снова и снова отсылать в этот момент и заставлять его испытывать всё снова и снова, она не знала. В любом случае что-то предпринимать было уже слишком поздно. Студентка сдалась на радость своему преподавателю. Через колготки и тонкую ткань кружевных трусиков почувствовала его пальцы. Еву окутал липкий ужас. Дышать стало тяжело, в глазах начало темнеть. Ей казалось, что её сердце сейчас разорвётся от страха.
– Ева Васильевна, я же понимаю, что вы согласны, – он ухмыльнулся, провёл пальцами немного вверх и слегка надавил на чувствительную точку. – Я даже так понимаю, что вы намокли, так чего же вы молчите.
Это стало последней каплей, по телу Евы словно прошёл разряд молнии, и, пробудившись от своего оцепенения, она наконец-то смогла отбросить руку своего преподавателя. Резко вскочила, вцепилась в свой рюкзак и, сама не поняла как, оказалась около двери. Дёрнула ручку. Было закрыто. И как она не заметила, что он запер дверь? Бежать было некуда.
– Значит, не хотите по-хорошему? – Илья Александрович был спокоен и не двинулся с места, он знал, что его студентка никуда от него не уйдёт. – Жаль… очень жаль…
– Да что вы себе позволяете? – Поначалу её голос звучал тихо, но чем дольше она говорила, тем увереннее становилась. – Думаете, если у вас есть связи, если ваш отец лучший друг ректора, то можете безнаказанно приставать к студенткам, спать с ними, обещая за это автоматы? Если вы настолько уверены в себе, то почему спаиваете девушек в клубах и потом их там же и трахаете, когда они находятся в полубессознательном состоянии и даже не помнят на следующий день, что произошло и кто был с ними? Что, без алкоголя совсем не выходит? И что вы вообще ко мне привязались? Что я вам сделала? – Ева поняла, что её голос начал срываться на крик, а всё её тело била крупная дрожь. Она чувствовала, как отдельные её мышцы подёргивались. – Или вы решили, что из-за того вечера в клубе я буду вешаться на вас, потому что вы мне подарили самый незабываемый секс в моей жизни? Нет и ещё раз нет! Я ни черта не помню, потому что вы меня споили! Я бы даже в вашу сторону не посмотрела, и тем более вам не дала, если бы не была настолько пьяной! – Страх окончательно покинул её, остались только раздражение и злоба. Ева могла наговорить гадостей, послать его далеко и надолго, но даже сейчас чётко осознавала, что находится в институте. Шестерёнки в голове со скрипом крутились, пока она пыталась подобрать слова. Ева совсем не думала о том, что всё ещё пребывала не в самом лучшем положении. Илье Александровичу стоило только встать, сделать пару шагов и…
– Дорогуша, – Илья Александрович медленно встал со стула, он никуда не спешил, – не зазнавайся и не забывай, что ты по-прежнему разговариваешь со своим преподавателем. – Он подошёл к ней практически вплотную. – И я очень не люблю, когда вот так кричат. Но ничего, мы это сейчас исправим. Жаль, здесь нет алкоголя и того порошка, чтобы тебя сделать более послушной. Очень жаль, а то ты уже стояла бы на коленях и… – он протянул руку и дотронулся до её локонов.
Ева тряхнула головой, чтобы высвободить свои волосы, сделала глубокий вдох и дала преподавателю пощёчину.
– Урод! – Ей уже было неважно, что произойдёт после этого необдуманного поступка, но она облокотилась спиной на дверь, инстинктивно попятившись назад. Почувствовала, как по щекам текут горячие слёзы. Слёзные железы среагировали с очень сильным запозданием, но выдали всё, на что только способны.
Илья Александрович не ожидал такого, поэтому удар показался ему особенно сильным. Он потёр щёку, сжимая другую руку в кулак.
Раздался щелчок замка, дверь распахнулась, и Ева чуть не упала на кого-то. Первой мыслью было, что это Мирослав снова пришёл её спасти. Она развернулась и увидела перед собой молодую девушку с чёрным каре и красной помадой на губах. Чёлка закрывала её брови. Ева её уже где-то видела. Это была лаборантка, которая задержалась на кафедре, чтобы проверить кабинеты, прежде чем их все закрыть, и услышала какие-то звуки из ассистентской. Ева почувствовала разочарование.
– Я, наверное, пойду. Отработаю в следующий раз. На кафедралке, – достаточно громко и чётко проговорила Ева с нажимом на последнее слово. И немного тише добавила так, чтобы её могла расслышать только лаборантка: – Спасибо. – Глаза Евы блестели немым криком о помощи. Студентка надеялась, что он не останется незамеченным.
Когда она смогла вернуться в реальность, то поняла, что Лиза продолжала говорить. Та даже не заметила, как её подруга ушла в себя, начала смотреть в одну точку и перестала подавать признаки, что слушает.
Лиза считала, что заслуживает счастья в своей личной жизни, и очень хотела поделится этим со своей лучшей подругой. Она всегда могла выслушать и порадоваться за кого-то другого, но сейчас ожидала, что то же самое для неё сделает и Ева. В конце концов, это были её первые хоть сколько-нибудь серьёзные отношения, да и отношения в принципе, потому что её общение с одним из одноклассников в средней школе нельзя было так назвать. Ей хотелось запомнить каждый момент, проведённый с Марком. Она хотела, чтобы Ева тоже была в курсе всего, тем более ей никогда не мешало отвлечься от учёбы, которой подруга уделяла порой слишком много внимания. Особенно если это касалось биохимии. Лиза считала, что Марк тот самый, с кем она заведёт семью, нарожает детей и проведёт остаток жизни. Она верила в гороскопы, совместимость имён и таро, потому что те кричали ей о том, что всё будет именно так, как она хочет, и череде загонов по поводу внешности и ночных слёз от одиночества пришёл конец. Её наконец-то принимали такой, какая она есть, смеялись над всеми её глупыми шутками, не считали недалёкой из-за увлечения эзотерикой, смотрели вместе с ней её дурацкий сериал и считали самой прекрасной девочкой на свете. Даже когда болела и была с красным носом от частого сморкания. Ей наконец-то предложили встречаться, и она вела свой путаный рассказ о первом свидании именно к этому.
Ева же вдруг не выдержала того, что её потребность высказаться и быть услышанной не замечают, и резко встала.
– Ева, ты чего? Хорошо же сидим, – Лиза опешила.
Та молча взяла сумку и двинулась в сторону выхода из кафе.
– Ев! – громко сказала Лиза, но подруга даже не оглянулась. – Ева, да что с тобой? – Голос сорвался на крик.
– Ничего. Рада за вас, но мне нужно идти. – Ева покинула здание.
Лиза так и не поняла, что же случилось и почему подруга не может просто порадоваться за неё. Ей стало обидно. Ева же шла в сторону своего дома. Она не стала сдерживать слёзы. Ей было больно от того, что её лучшая подруга перестала замечать что-то, кроме своего Марка, хотя обещала, что не исчезнет и всё будет как раньше. Она подумала о том, что в этот раз они точно установят новый рекорд по игре в молчанку. До биохимии оставалась пара дней, и ссора с Лизой означала, что некому будет защитить её на паре. Мирослав так и не написал Еве.