В объятиях боли

‼️ОСТОРОЖНО, ТРИГГЕРЫ‼️

Линия. Не выведенная, неаккуратная, кривоватая, полностью описывающая путь живого человека, что сталкивается с ошибками в жизни. Еще одна линия. Пересечение двух кривых, мазок, закрашивающий пути, лишний поворот, и все уже не так гладко, как могло быть. Кровью я выводила эти линии на собственных бедрах, чтобы хотя бы на секунду почувствовать себя той, кем когда-то была: художницей, жизнерадостной девушкой с неуклюжестью.

Тяжело повернуть голову из-за скованной болью шеи. На когда-то нежной, фарфоровой коже выступили гематомы, что не позволяли мне быть товаром целых два дня, пока синяки не пожелтеют. Я сидела в темной, сырой комнате, укутанная в кровавую простынь, прижавшаяся к стене, как забитое животное. Запах насилия не выветривался, не смывался с тела, не стирался из разума. Я считала каждого мудака, что прикасался ко мне, трахал, избивал, заставлял делать ужасные вещи, которые теперь снятся мне в те самые два часа, что я сплю в день. Холод. Мерзость. Боль. Я была тремя этими вещами, и ничего нельзя было изменить, потому что слишком поздно. Я находилась в плену ровно двадцать два дня, и это казалось вечностью.

—Вивиан, помоги девочкам помыться, - в комнату ввалился Ганс, раскачиваясь из стороны в сторону.

Когда я перестала бороться за себя, за свою свободу, он дал слабину, и стал относиться ко мне немного мягче, словно жалел. Но жалости в его темном взгляде, в резких движениях и ехидной улыбке не было. Он просто знал, как нужно обращаться с девушками, чтобы они не брыкались, не дергались, когда было нужно.
Я вздохнула, коснулась кровавыми пальцами своих спутанных волос, и завела их за ухо.

—Они не в состоянии сами это сделать? - проговорила я, выравнивая ноги по полу.

Я привыкала к новому имени, к тому, что больше не являюсь той, кем когда-то была. Сейчас я состояла из пустоты и грязи. Ничего, кроме этих двух составляющих во мне не было. Я подавила эмоции, чтобы перестать испытывать боль и отчаяние. Теперь я и правда была куском плоти, который насиловали.

—Они выезжали на мальчишник к китайцам. У некоторых даже колени не сгибаются, придется везти в травму, - Ганс пожал плечами, и упёрся спиной в стену.

Я наклонила голову, и прищурилась.

—Не бойся, тебя я не отдам им. Ты слишком красива для таких ублюдков, - якобы подбодрил Ганс, глава всего притона, в котором я находилась, —ты нравишься мне, Вивиан.

—А ты мне нет, - усмехнулась, уже не боясь его ярости.

Страха тоже не было, как и остальных эмоций.

—Это нормально. Томило сказал, ты была шлюхой Тиара. Они красавцы, хоть и настоящие мудилы, от которых несет кровью за тысячу миль.

Шлюха. До этого места я была девушкой, проводящей ночи и дни с мужчиной, который мне нравился, а вот сейчас я и правда шлюха. Испачканная, запятнанная, грязная, отвратительная, самая настоящая что ни на есть шлюха.

—Когда я признавалась в этом Томило, думала, что меня спасут, - произнесла я, и проследила за кровавой линией, что шла от междуножья и по бёдрам, —но я не была шлюхой.

Ганс улыбнулся, присел точно так же, как и я, только у косяка. В воздухе витал запах перегара.

—Женщины все шлюхи.

—Адамо не считал меня шлюхой, - моя бровь поднялась, эмоции начинали давить, но я продолжала держать оборону, — значит, я не была ею.

—То есть, если я выберу самую заядлую шалаву, к примеру Гаю, что работает на меня добровольно уже три года, и влюблюсь в нее, она перестанет быть шлюхой?

Ганс был явно заинтересован разговором, и даже позабыл свою же просьбу о помощи девочкам.

—Она может заниматься в прошлом чем угодно, но если она будет трахаться лишь с тобой, смотря на тебя полными любви глазами, Гая не будет шлюхой. Все зависит от восприятия, от эмоций, от чувств. Тебе не понять, Ганс, ты грёбаный сутенёр и губитель душ. Никакая вселенная, Бог, или внешние силы не позволят такому как ты ощутить самое чистое и невероятное чувство – любовь.

Слова срывались с моих губ с ядом, и мне было приятно смотреть на искажение лица Ганса. Мрази тоже хотят любви, и думают, что ее можно взять силой. Можно купить за деньги или нанять ее, как проститутку. Нет. Никогда.

—Закрой пасть, Вивиан.

—Слушай правду, Ганс, потому что мне плевать абсолютно на все, что ты для меня уготовил. Я кусок мяса, и многим клиентам уже не нравится моя безэмоциональность. Когда-нибудь ты сгоришь, и я с удовольствием посмотрю на тебя из соседнего котла ада, - прошипела я, сглатывая.

—Снова проснулась надежда на спасение? - оскалился Ганс, вскакивая с места, —посмотри на себя, сука. Даже если твой папаша или ухажёр найдут тебя, уничтожат нашу семью, за которой они охотятся долгие годы, они не примут тебя. Твоя вагина представляет собой ебучую бездну, и ты больше не та, кем была. Каждый итальянец клана плюнет тебе в лицо, и с радостью разорвет тебя еще раз, чтобы доказать, что ты шлюха. Лия Дероса - шлюха.

От произношения моего имени мурашки пробежали по телу, но я не сжалась. Лишь приподнялась, плотнее садясь к стене.

—Дай мне пушку, и я вынесу тебе мозги. Ты надоел мне, Ганс.

Я была слаба перед мужчиной напротив себя, слаба перед самой собой, слаба перед миром. Но ничто не могло остановить меня от сквернословия, от отвержения ублюдков, от желания свернуть им шеи. Чувств не было, как и инстинкта самосохранения. Я всё ещё помнила слова той блондинистой незнакомки. Мне и правда было выгоднее умереть, чем терпеть такое количество унижений, страданий и нескончаемой боли, что превратило меня в бесчувственную куклу.

—Я продам тебя албанцам или афганцам, если будешь трепать языком. Готовься, я снимаю тебя с перерыва, - рявкнул Ганс со всей своей внутренней желчью, и торопливо покинул комнату.

Я криво улыбнулась, снова опуская взгляд на свои бедра. Кровь продолжала медленно бежать, и это не потому, что я поранилась, или менструация пришла. Я сделала это с собой ржавой вилкой, что нашла под кроватью, чтобы занести заражение крови, и сдохнуть. Сдохнуть здесь, и больше никогда не ощущать боль.

Julio

—Я не буду нянчить тебя, не буду спасать, если ты совершишь ошибку, - Адамо смотрел мне в глаза, чеканя слова, — ты не Лия. Я палец о палец не ударю ради тебя.
Мое вторжение на территорию Дероса было импульсивным поступком, и тебе повезло, что я забрал тебя, потому что нуждаюсь в любой помощи в поиске Лии.

Я стиснул челюсти, а по жилам пронесся страх. Я хотел найти Лию больше всего на свете, но понимал, что подставляю свое будущее, делая это бок о бок с Тиара. Адамо был моим врагом, но ради сестры я готов встать на колени перед кем угодно, главное – вернуть ее домой.

—Что делаем? - произнес я, и закашлялся, заводя руки за спину.

Позади Адамо возвышался Невио - жестокий капо покрытый шрамами, повидавший многое в свои молодые годы, рядом с ним стоял Лука, сила Ндрангеты, и теперь я был частью их коалиции, чтобы найти родную сестру.

—Есть два следа перемещения Мара. Один в сторону китайского дворика в Нью-Йорке, другой в Канаде, - проговорил Адамо, продолжая сверлить меня взглядом.

Он забрал меня с моей же территории меньше суток назад, хотя звонок состоялся давно. Отец делал все возможное, чтобы я не касался дел, связанных с Лией, но и здесь я нашел чёртов выход. Чтобы свободно дышать полной грудью, я должен знать нахождение обеих сестер. Плевать как, я обязан.

Было сложно держать себя в руках среди монстров, что в любой момент лишат меня головы, но я старался. Старался ради Лии.

—Я отправлюсь к Исаю, - хмыкнул Невио, и я перевел взор на него.

Широкая фигура медленно двинулась к Адамо, и я замер. Невио уложил руку на плечо брата, и вздохнул.

—Если она у того картеля, убью причастных, привезу ее тебе. Слова не пророню, чтобы не пугать, обещаю, - проговорил Невио своим холодным тоном, но Адамо словно расслабился от его слов.

—Возьми Сицилию с собой. Если вы найдете Лию, она сможет успокоить ее, - вид Адамо был уставший, измученный, но он держался уверенно.

Лии не было больше трёх недель, и ее пропажа давила на каждого, кто считал ее близким человеком. Мирелла итак закрытая, загнанная личность, перестала выходить из комнаты, стала молиться, и проклинать отца. Папа сошел с ума, и рушит то, что строил годами, а я пытаюсь не сойти с ума и надеюсь на чудо. Но вот что творилось с легендарным разумом, что по своей ошибке ввязался в историю Лии, никто не знал. Казалось, он слишком холодный, чтобы оказаться парой солнечной Лие, но это было правдой. Он уничтожил Герини, сжёг остров Корсик, вывесил голову Тьерри на французском мосту как доказательство, что он правит местом, которое когда-то принадлежало Герини. Он переполошил весь мир, заставил работать легавых по правилам мафиози, и продолжает делать все, чтобы вернуть Лию. Я уважаю его.

—Ты поедешь со мной, - фыркнул Адамо, пока я находился в своих мыслях, —действуешь только по моему приказу. Понял?

—Понял, - ответил я, и коснулся пистолета в кобуре, —едем?

—Лука, отряд за нами. Полная комплектация, - отдал приказ Адамо, и мужчина сразу же повиновался, —и вызови Адриану.

Вдруг лицо высокого мужчины исказилось, и он сжал свои кулаки.

—Она не поедет.

—С каких пор ты отдаешь приказы на мед персонал? - Адамо не поворачивался, стоял спиной к Луке.

—Я отдаю приказы, касаемо моего, Адамо. Адриана не поедет, - вдруг прорычал Лука, и Невио, что не успел покинуть помещение, усмехнулся.

—Я разорву тебя на части, Лука, стоит тебе пойти против слова капо. Не забывай, у Адамо все полномочия, что и у меня. Делай, иначе я сам поговорю с Адрианой, и ты влипнешь по самые яйца, - оскалился капо, а затем с грохотом захлопнул железную дверь, оставляя двух разъяренных мужчин и меня.

Злость незаметно прошла по телу. Мне хотелось наконец оказаться в логове ублюдков, и перестрелять всех и каждого, чтобы найти сестру.

—Едем, - выдохнул Адамо, посмотрел на часы, и ринулся к выходу, я последовал за ним.

Оставалось только подчиняться приказам врага, и я сделал это ради спасения Лии. Моя кровь обязана быть временной.

Я ощущала, что наступает ночь. Воздух холодел, сидеть на полу становилось невыносимым, но я делала это, чтобы лишиться почек. Кто будет трахать ту, что ходит под себя, и распорола свои половые губы ржавым столовым прибором? Только яростный извращенец с фетишем на заражение всякими ужасами. Двадцать три дня. И безмерное количество мужчин, что побывали во мне за это время.

Дыхание становилось прерывистым, когда боль перешла все грани. Я истекала кровью, умирала, казалось, органы вот-вот выпадут, и я останусь лежать в собственных кишках.
В безмолвной тиши безумия я закупоривала свою душу, дабы сдержать грохочущий поток эмоций. Я натягивала маску спокойствия и скрывала бушующий шторм внутри, боясь, что если я позволю себе прорваться, то сойду с ума.
Я жевала свои губы до крови, пытаясь заглушить рвущийся на свободу крик. Я грызла ногти до мяса, чтобы усмирить дрожь в своих руках. Я сжимала челюсти так сильно, что зубы крошились в порошок во рту. Эмоции продолжали накатывать волнами, грозя поглотить меня. Но я сопротивлялась, сжав волю в кулак. Я научилась подавлять свой гнев, тоску и страх, пряча их глубоко под маской отчуждения.
Я была подобна манекену, которому ампутировали способность чувствовать. Каждый день был борьбой, непрекращающейся пыткой, но я выживала. Хотя, нет. Я была будто заживо похоронена. Но сейчас мне было глубоко плевать на внутренние терзания. Моей главной целью была свобода, цена которой – смерть.

Надежды больше нет.

—Мири, Джулио, Адамо, - прошептала я, поднимая глаза к обшарпанному потолку, —я люблю вас.

Кровь шла медленно, но ослабляла меня. Крик за дверью заставил меня скривиться. Тут были бойкие девочки, что царапали ногтями до крови стены и умирали в первый день, но я знала, что мне так просто не дадут сдохнуть.

—Вгоняй нож, удар локтем в висок, и к Адриане в ноги, - до боли знакомый голос прозвенел в голове, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, не галлюцинации ли это.

Крик Ганса, очень ярко выраженный, почти истошный.

—Закрывай рот, Рамирез, сейчас будем шить твои губки, —холодный, женский тон.

—Лия! - мне не показалось, кричал Адамо.

Это был Адамо. Адамо пришел за мной. Мой Адамо пришел за мной. За мной. Внутренности перевернулись. Дыхание приостановилось. Я не могла поверить в происходящее. Не могла поверить в реальность его голоса.

—Выноси все двери, сейчас прибудет отряд, - снова этот тембр, этот тон, —не иди на рожон, аккуратнее.

Выстрелы стали раздаваться сразу же за репликой Адамо, я с помощью остатка сил поползла к двери, в надежде наконец убедиться в собственной адекватности, но тяжёлое тело, рухнувшее на меня, заставило захрипеть. Томило ворвался в комнату через другую дверь.

—Я не умру, пока не испробую тебя, принцесса, - обжигая своим отвратным дыханием мою щеку, произнес Томило, и поднес руку к моему горлу, параллельно хватая за задницу.

—Адамо, - прошептала я, испуганно уставившись на линию света между дверью и полом, —черт возьми, Адамо, пожалуйста.

—Лия! - крикнул Адамо снова, и пока Томило стаскивал с себя брюки, прижимаясь животом к моей пояснице, я сделала глубокий вдох, набирая побольше воздуха в лёгкие.

—Адамо! - крикнула я, что есть мочи.

— Завалили пасти, и стойте на месте, иначе я снесу чеку с гранаты, - рявкнул Адамо нечеловеческим голосом, —слышал ее голос. Она здесь.

Томило тут же приложил свои жирные пальцы к моим губам, и сорвал с меня простынь, пытаясь найти рукой, в которой был нож, мой вход.

—Твою мать, что ты тут разворотила!? - шикнул Томило, и я сквозь свое отвращение, укусила его за пальцы.

Крохотная надежда била ключом в моей груди, и голос Адамо придавал сил. Он пришел за мной. Он искал меня.

—Адамо, - снова хрип, и я подползла к двери.

—Слышу, - будто облегченно произнес Адамо, и дверь с грохотом распахнулась, а затем раздались выстрелы.

Он стоял передо мной, а через секунду опустился на колени, раскачиваясь, словно перед обмороком.

—La vita è mia, sono risorto dopo averti visto (Жизнь моя, я воскрес, увидев тебя, - с итальянского), - торопливо прошептал Адамо, не замечая выстрелов за своей спиной, и вцепился руками в мое лицо, —нашёл тебя, и воскрес, клянусь.

Слезы в мгновение застилали мне глаза, и эмоции вырвались наружу. Стыд, страх, боль, осознание, отчаяние, ужас, дрожь.

—Я должна умереть для тебя, - выдохнула я, сходя с ума от его только касаний.

—Нашел. Нашел тебя. Нашел, - и его пальцы задрожали, а глаза заблестели слезами.

Передо мной, грязной шлюхой, на коленях стоял холодный разум, и плакал. Сердце разорвалось на тысячи кусочков.