4
Потихоньку я стал привыкать к Гелии. Папс говорит, что я стал ленивее и сонливее обычного. Ему иногда приходилось лишний раз ухаживать за овощами. Продуктов более-менее хватало на монстров Сноудина, если мы брали по одному овощу на каждого. Наш рацион был не таким богатым, зато мы больше не испытывали безумного голода. Андайн стала что-то подозревать, но я не беспокоился об этом. Все равно она не поймет, что к чему. Ослепленная местью, она стала такой глупой. Сила есть — ума не надо...
Не хочу говорить о ней. Лучше вернусь к теме разговора. О чем же я говорил?..
Точно. Я начал привыкать к Гелии. Да и к людям в целом я отношусь сносно. Я спокойно переношу людские запахи, хоть и до сих пор ощущаю их остро. Менструальные циклы человеческих женщин больше не были проблемой. Так как Гелия часто находилась вне своей комнаты, я смог хорошо рассмотреть помещение.
Комнату человека покрывали обои с разными башнями и строениями. Архитектура людей поражала. Если такие и правда существовали, то я принял бы тот факт, что людишки и правда не бесполезные.
Пол комнаты был светло-серым. Там, где я прятался, то есть, в гардеробной, была куча разнообразной одежды. Она не была разложена по определенным местам. Гардеробная находилась в дальнем правом углу от входа. Она отделялась от комнаты длишь пледом, повешенным на перекладину. В ближнем правом углу стоял синтезатор. Он был похож на полноценное фортепиано черного цвета. Осматривая инструмент, я понял, почему Гелия не играла на нем. Кто-то оторвал провод с вилкой. Фортепиано долго не чинили.
Над фортепиано, да и на противоположной стене находились длинные полки, забитые разными интересными вещицами. В основном это были канцелярия, книги, альбомы. Я их, кстати, листал на досуге. На фотографиях я видел разных людей, возможно, друзей и приятелей человеческой семьи, или это были изображения родственников. Интересно, они еще живы? Живут ли они здесь, в человеческой деревне, или где-то еще?..
Но оставим альбомы. Левее двери возвышался камин темно-коричневого цвета. Этот камин был не настоящим. Я даже не уверен, может ли он греть, но вот атмосферу он создавал приятную и уютную. Особенно ночью. Гелия использует его вместо ночника, и, по-моему, это просто прекрасный выбор. Просыпаясь ночью у людей на Поверхности, я больше не хотел спать, и искусственное пламя камина успокаивало меня, развлекало. Стоит признать, что я бы не отказался от такого в нашем с Папсом доме. Думаю, бро был бы рад такому предмету интерьера.
На камине стояли аквариум и пятилитровая банка. Оба были наполнены водой. В аквариуме жила черепаха. Она питалась водорослями, мелкими лягушками и иногда дождевыми червями или сухим специальным кормом. Не то чтобы Гелия была прекрасной хозяйкой, но ее питомец, вроде, еще не жаловался, хех. Вообще-то, я подозреваю, что черепаха — мужского пола, так как девушка говорит про нее "он". Таким же образом она говорит про своего младшего брата. В банке плавали мелкие рыбки, невзрачные и скучные. У самок был цветной черно-оранжевый хвост, а так рыбы вообще не отличались друг от друга. Всего в банке их было штук шесть-семь, я не считал.
В углу стояла тумбочка из темного дерева с тремя отсеками. В первом я увидел расческу и средства личной гигиены. Что в остальных — я смотреть не стал. Да и о содержимом верхнего отсека я узнал благодаря самой Гелии, которая пользуется всеми этими вещами. На тумбочке лежала игрушка серой мыши. Вообще, я заметил, что девушка очень любит мягкие игрушки, несмотря на свой возраст. Они были и у изголовья кровати, которая находилась рядом с тумбочкой. Кровать была повернута в сторону противоположной стены, это открывало обзор на всю комнату. К счастью, кровать имела перегородку слева, поэтому отделяла пространство и зону для учебы.
Вдоль перегородки, рядышком, примостился письменный стол — гладкая серая поверхность на четырех черных ножках. На столе стопками стояли книги, там же находился органайзер. И вот, в самом центре стола, как король среди этих всех вещей, лежал недокомпьютер. Ему не нужен был системный блок, а клавиатура была присоединена к экрану. Мышки я не нашел. Зато та оказалась рядом с настоящим компьютером.
Черный дисплей с такого же цвета клавиатурой расположились на другом столе. Стол был рыжего цвета, его придвинули к стене. На "стыке" двух столов и перегородки стоял прибор, который распечатывает на бумаге цветные картинки и текст. Этой машиной Гелия пользовалась после того, как заканчивала печатать отчеты, графики и прочую документацию. Тогда она уже включала компьютер, системный блок которого находился под рыжим столом. Там же была полка, на которой лежали чистые вырванные тетрадные листы, видимо, для черновиков.
Стена напротив камина являлась большим окном с дверью на лоджию. Тонкие занавески с красными двухэтажными машинами, письмами и башнями с часами висели и ничего не скрывали от чужих глаз. Смотря вечерами в окна человека, я этих занавесок даже не заметил.
Над камином висел белый прибор с числом двадцать, к которому я уже успел привыкнуть. Труба, которая шла от механизма, была украшена зеленой мишурой. На гардине висели голубые блестящие снежинки, а стекла были украшены наклейками Санты, снеговиков и рождественской атрибутики. Я почти уверен, что Гелия любит зиму и Рождество. Это радует меня — у нас с человеком оказалось больше общего, чем я думал.
***
За окном лил дождь. Погода на Поверхности не была однообразной. В Подземелье погода и климат зависели от зон — определенных мест. На поверхности нет фиксированной погоды: она удивляет разнообразием явлений. Я часто начал шастать по Вотерфоллу в свободное ото сна и работы время. Так как там нет этой сумасшедшей рыбины, то Вотерфолл стал спокойным, расслабляющим местом. Я мог там прятаться в зарослях, слоняться по мостам и дорожкам часами, слушать шепот эхо-цветов и журчание воды. Я не раз ловил себя на мысли о том, что Гелии понравилась бы эта зона. На главном экране ее серого компьютера-книжки было изображение Вотерфолла, да и сам человек не раз прослушивал мелодии, звучащие в этом месте. Гелия была бы рада увидеть всю красоту своими глазами, по крайней мере, пока и эта зона не умерла окончательно.
Я бы ей показал и Сноудин, но, боюсь, ее тут же захотят сожрать мои друзья. Хотя в этом не было бы их вины. Монстры постепенно переходят на "нормальную" пищу, однако деликатес в виде человечины, поджаренной на гриле, никто не отменял. Сейчас идея съедения человека мне уже не кажется такой хорошей, но не факт, что остальные думают так же. Возможно, мне удастся просто прогуляться с девушкой по лесам Сноудина? Может быть, если я познакомлю ее с Папсом, и мы все вместе войдем в город, то никто не осмелится напасть на нее? Однако это все равно будет опасно... Хотя Ториэль бы очень обрадовалась, узнай, что человеческое дитя (хоть Гелия уже взрослая) живо и здорово, и ему почти ничего не угрожает...
Почти. Ведь мысли, которые роились годами в моем черепе, немного изменились. Сначала мне было все равно, когда Гелия переодевалась, затем я начал отворачиваться, чисто из уважения. А затем... Я просто таращился на нее, желая запомнить каждую мелкую деталь. Я так привык к этой девушке, так привязался к ей, что больше не смогу убить ее. Ранить? Возможно. Но не глубоко, я не хотел калечить человека.
Пришли жаркие ночи. Не от температуры за окном, совсем нет — от этой напасти спасал тот белый механизм на стене. Жаркие ночи пришли совершенно некстати, еще больше подвергая мое сознание пыткам. Я должен был наблюдать эти картины каждую ночь, не в силах отвернуться. Мог бы я сделать это? Конечно, мог. Но я не хотел.