Глава 41 Могилка
С момента смерти Дани прошло сорок дней. Сорок долгих, выматывающих дней, наполненных пустотой, воспоминаниями и болью. Его похоронили на отдельном участке кладбища, там, где солнце светит немного ярче, а ветер тише шелестит листвой. Памятник возвышался перед ней, дорогой, заказной, с его фотографией, датой рождения и смерти.
Эти цифры.
Они врезались в сознание, холодные, равнодушные.
Аида стояла перед могилой, сжимая в руках цветы. Те самые, которые он любил. Она не могла ошибиться — она знала.
Когда проходили похороны, Илья пытался отговорить её от присутствия. Говорил, что ей будет слишком больно, что лучше прийти позже, когда она будет готова. Но как можно быть готовой к прощанию, которого никогда не должно было случиться?
И вот она здесь. Чтобы сказать слова, которые не успела. Чтобы попрощаться.
Илья стоял чуть в стороне, не подходя слишком близко. Он знал, что для неё каждый шаг вперёд — это борьба. Внутри неё всё сопротивлялось.
Аида опустилась на колени. Осторожно, будто боялась потревожить этот покой. Цветы, которые она так тщательно выбирала, легли на холодную землю. Каждая деталь была важна: цвет, упаковка, расположение. Она знала, что Даня бы оценил.
Её руки дрожали, когда она сложила их на коленях и подняла взгляд.
Фотография. Такое родное лицо. Такое живое… но нет. Он уже не человек. Только память.
Даня спас её. Дважды. Сначала от скучной, пустой жизни. Потом — от смерти, рискуя своей. Только один шаг… и они бы полетели вместе.
Объятия смерти. Она думала об этом. Как будто обняла его тогда, в операционной. Как будто он послал за ней какого-то ангелочка, чтобы она жила дальше. Но почему так больно? Почему его больше нет?
Даже Илья, до последнего не веривший в происходящее, осознал это только тогда, когда земля закрыла его друга. И вот сейчас судьба вновь привела их сюда.
Перед его могилу.
— Дань... Данечка мой... мой любимый...
Голос дрожал, ломался.
— Я так скучаю… Я даже не думала, что мне будет настолько плохо, осознавая, что тебя больше нет. Это ведь даже не командировка… Или командировка? На всю жизнь? Если так можно сказать.
Она судорожно вздохнула, сжимая пальцами траву у надгробия.
— Мне тебя так не хватает… Через пару месяцев заканчивается десятый класс, но нас так и не дали нового учителя. Я… я не хожу в школу. Я не могу видеть кого-то другого на твоём месте. Какую-нибудь старую грымзу, которая даже не станет меня защищать. Ты ведь помнишь? Ты помнишь, верно?
Она крепче сжала кулаки.
— Я надеюсь, что помнишь.
Слёзы скатывались по щекам, капали на землю.
— У меня даже твоя фотография стоит на экране блокировки. Включаю телефон — и всё начинается либо с боли, либо с радости от того, что у меня остались твои снимки. Я каждый день их просматриваю…
Она сжала руки, впиваясь ногтями в кожу.
— Знаешь, мне так больно, что ты меня оставил. И страшно. Я вообще не знаю, что делать… зачем… как… Но знай, я навсегда сохраню твоё сердце. Чем бы мне это ни стоило.
Аида стиснула зубы, тяжело дыша.
— Мне было так тяжело сюда прийти… Я несколько раз хотела броситься под машину, если бы не Илья. Он держал меня… как будто знал мои мысли. Но потом я поняла…
Она вскинула заплаканное лицо к небу.
— Я осознала, что в тебе бьётся твоё сердце. Мне нельзя его потерять. Ты дал мне жизнь ценою своей. Нельзя так вещами разбрасываться, да?
Она тихо усмехнулась сквозь слёзы.
— А помнишь нашу первую встречу? Как я на тебя упала… Все смеялись, а мы покраснели. Ты мне даже улыбнулся, спросил, всё ли хорошо. Я тогда так смущалась…
Она провела пальцами по холодному камню.
— А с тех пор прошло столько времени… И снова я теряю близкого человека.
Она глубоко вдохнула, с трудом сдерживая рыдания.
— Илья… он спит со мной каждую ночь, чтобы проверять моё состояние. Я так благодарна ему за это… Если бы не он…
Она замерла, прикрыв глаза.
— Но мне нельзя сдаваться. Ведь твоё сердечко будет болеть, если я не буду жить, да?
Аида снова посмотрела на могилу.
— Я надеюсь, что после смерти мы с тобой сразу встретимся. Ты ведь будешь ждать? Ведь можно обняться на небесах?
Она стиснула зубы.
— Ты, наверное, сейчас смотришь на меня, как ангелочек, и говоришь: ну я и глупышка, что плачу… Но эти слёзы… потому что я хочу, чтобы ты вернулся. Чтобы всё стало как раньше.
Она сжала грудь, пытаясь унять боль.
— Ты был. Я была. Был Илья. Мы дружили, любили… И сыграли бы самую красивую свадьбу, которую только можно представить. Она была бы прекрасной.
Её плечи задрожали.
— Помнишь, как мы спали в палатке в лесу? Как танцевали наш первый медленный танец? Как я знакомилась с твоими родителями?..
Она зарыдала.
— Они такие милые… Они так плакали. Сказали, что им жаль моей потери… А я не смогла ответить. Просто молчала, потому что слёзы не дали сказать ни слова.
Она прижала руки к лицу.
— Но не переживай… Они не злятся. Я проверила.
Она закрыла глаза, вслушиваясь в тишину кладбища.
— Я надеюсь, тебе там хорошо. Что тебя не обижают. Что ты нашёл друга, чтобы не быть одному… Может, ты не дождёшься меня, но я дождусь тебя.
Она сжала игрушку, которую Даня подарил ей в больнице.
— Нет… Я не могу…
Она упала на могилу, сжимая камень в объятиях, как будто могла вернуть его.
— Дань… Я не могу. Я так тебя люблю… Я не могу тебя отпустить…
Её тело содрогалось от рыданий. Илья стоял в стороне, слушая её слова. Его сердце сжималось. Он пытался не думать, пытался сосредоточиться, но не смог. Слёзы медленно стекали по его лицу. Он видел, как Аида начала раскачиваться, хватаясь за надгробие, задыхаясь в рыданиях.
— Я не могу…
В этот момент он бросился к ней. Обнял крепко, так, как только мог.
Поглаживал её волосы, слыша её болезненные стоны, громкие всхлипы.
Она цеплялась за него, за игрушку в руках. А он винил себя. Винил за то, что не смог остановить Даньку. За то, что теперь ей так больно. За то, что могло бы быть иначе…Если бы он только знал, как его остановить.