Одержимые

Наби.

Я пыталась дозвониться до Феликса, но у меня ничего не выходила, руки судорожно тряслись, и голос спотыкался на каждом слове, пока я молилась, чтобы он взял трубку. После звонка, я сразу же отправила Ёнхи с Аын к ней домой, ничего не объясняя, попросила их никому не открывать дверь, не пускать, и беречь её, если со мной что-то случится.

Входная дверь скрипнула, и сердце ухнуло куда-то вниз, она была заперта, я точно помню, как закрыла её. Кровь шумела в ушах, от ужаса, оглядевшись, схватила старую тяжелую вазу, и двинулась мелкими, тихими шагами к двери, которая была нараспашку. Осмотрев, закрыла дверь на ключ в спешке, панически снова набирая номер Феликса, но он все так же не отвечал. Мне в жизни не было так страшно, как сейчас, казалось, что сердце сейчас вырвется из груди.

—Он просто тебя пугает, все будет хорошо, — проговорила себе, но в слова в свои мало верила, голос все также предательски дрожал. Феликс не брал трубку, и меня пугало это все сильнее, с каждым гудком, в моей голове вырисовывались не самые радужные картинки. Выпив немного воды, пыталась унять свою дрожь, но ничего не помогало. В дверь позвонили, и это был самый ужасный звук, который я слышала в своей жизни.

Все стало меркнуть, и я перестала чувствовать свои ноги, и медленно побрела к двери. Приподнявшись на цыпочках, посмотрела в дверной глазок, и меня отпустило, но он снова нажал на кнопку, и я подскочила от неожиданного звука. Внутри что-то заметалось, давая знак, что открывать не нужно, но уже было поздно.

—Привет, Наби! Аын сказала, взять какие-то вещи, — медленно произнес Чонин.

—Привет, какие? — Пытаясь говорить ровным тоном.

—Не знаю, — пожал плечами.

—Я позвоню, спрошу, какие, — улыбнулась и начала набирать номер. Несколько гудков и Аын взяла трубку.

—Аын, какие вещи нужны? — Спотыкаясь на каждом слове спросила.

—В смысле? — Спросила она, и тут меня передернуло.

—Чонин пришел, сказал, что вещи нужны.

—Я не разговаривала с Чонином.. — замолчала она, и тут в голове, как будто щелкнуло, я поворачиваюсь, и последнее, что вижу, злобный взгляд, и удар по лицу. Сильная боль, и я падаю, погружаясь в темноту.

Феликс.

—Ты так и будешь стоять в дверях? — Проходит и садится на своё коронное место. В этот раз напряжение между нами чувствуется в воздухе сильнее, как натянутая струна, которая лопнет в любой миг.

—Рассказывай, — жёстко отвечаю, проходя и садясь на стул, закинув ногу на ногу.

—Ликс... все не просто, хочу чтобы ты понял.

—Перестань оттягивать время, и говори уже, — не сдерживаюсь и поднимаю голос выше, на что опекун хмурится.

—У твоего отца был друг…

—Давай ближе к делу, — перебиваю его.

—Не перебивай, ты хотел, чтобы я все рассказал? — Не смотрит на меня, пряча глаза, и я молча киваю.

—У твоего отца был друг. Они начинали вместе, весь бизнес, все было гладко, дела шли в гору, у обоих были семьи, и дети. Потом начались проблемы в бизнесе, его пытались отнять, и твой отец предлагал отдать малую часть их империи, но его друг был против и категоричен.

—Бизнес отняли, это я в курсе, кто хотел отнять, кто этот человек? — Меня пробивала дрожь, от того, что ради денег, у ребёнка отняли родителей, лишая детства.

—Слушай, — грозно ответил мне, как в детстве, когда учил меня, а я пытался сделать все наоборот.

—Все подстроили так, что друг отца думал, что он воровал деньги и готовился выместить его из дела, а отец думал, что его друг хотел устроить войну за бизнес, и боялся, что семьи попадут под эти разборки. Все заходило уже далеко, но поговорить они так и не смогли. Твоего отца и мать убил их же друг, подстроив аварию, он думал, что ты умер вместе с ними, поэтому, я сделал документы, что ты мой сын. Труда это не составило, поменял только отчество, и придумал историю, о том, откуда ты появился у меня, поэтому ты всегда должен был молчать о твоих родителях. После это же случилось с его другом, только разница в том, что ты выжил, а вся семья другая, жена, друг и двое детей погибли, всех хоронили в закрытых гробах. Я так думал, пока ты не сказал, про мужчину с шрамом.

—В смысле? — Непонимающе посмотрел на него.

—Шрам на лице был у Сэма, сына друга, я думал, что он погиб, но видимо кто-то так же спас его.

—Он хочет мести, — проговариваю вслух, и понимаю, что совершил ошибку от своего незнания. Подскакиваю с места и начинаю метаться по комнате, пытаясь заставить думать себя трезво.

—Не волнуйся, мы усилим охрану, и тебя никто не тронет, — проговаривает он, пытаясь успокоить.

—Ты, мать его, понимаешь, что ты сделал, молчав об этом?! — Подлетаю и хватаю его за ворот рубашки.

—Я это делал, чтобы ты был в безопасности! — Кричит мне в ответ.

—Идиот, — ору на него.

—Ты боишься за ту девчонку? — Зло проговаривает он.

—Он сказал, что хочет уничтожить всю нашу семью, — ору на него и хватаюсь за голову. Нет-нет, я не готов потерять сейчас, что обрёл только что, упустить, как вода сквозь пальцы.

—Да причём тут эта девчонка!?

—Она мать моего ребёнка, — выпаливаю, метая взгляд по растерянному лицу опекуна. Я впервые это сказал, пробуя на кончики языка, что у меня есть семья, которую я хочу сохранить.

—Что? — Тихо спросил он, удивленно, без капли какой-то издёвки.

—Дочь у меня есть, — уже тихо произнёс, и в этот момент я понял, что натянутая струна лопнула.

—Звони им, нам нужно их забрать, — серьёзно говорит мне, а я не верю в его слова. Начинаю искать телефон по карманам, но его нет.

—Черт, забыл где-то.

—Набирай, — протягивает мне сотовый, не спрашивая, знаю ли я номер. Молча беру и набираю, несколько гудков, как мука, долгие и отвратительные звуки, от которых воротит, но трубку берут и там не голос Наби.

—Привет волчонок, давай поиграем?

                        ***

Наби.

Голова дико гудит, тело онемело и все ломит, я еле разлепляю глаза, и понимаю, что не знаю где я. Руки связаны за спиной , я лежу на каком-то старом матраце, комната освещена тусклым светом, и я пытаюсь восстановить мутное зрение, чтобы понять где нахожусь.

Несколько попыток освободиться не увенчалась успехом, и я всхлипываю, от своей беспомощности, дурости, и в какой-то степени ненависти к себе.

—Так забавно наблюдать за тобой, — голос из темноты, тот самый, обещавший, что это будет моим последним днём. Неизвестный выходит из тени, на тусклый свет, где можно хоть как-то разглядеть его лицо, оно мне не знакомо.

—Что я вам сделала? — Голос трясётся, и скрипит, хочу пить. Неизвестный подходит ко мне и садится передо мной, протягивая свою руку в перчатке ко мне, но я изворачиваюсь, избегая прикосновения.

—Ты ничего, просто попала под колесо мести, — спокойно отвечает, и улыбается. Он гладит меня по щеке, от чего я чувствую, как мое сердце отбивает бешеный ритм.

—Боишься? — Спрашивает меня, но я не отвечаю, мое тело трясёт.

—Хочу рассказать тебе историю, — убирает руку, встаёт и идёт за стулом, чтобы поставить передо мной.

—Интересно же? — Спрашивает, но я все это время молчу, не важно, что я скажу, он сделает, что запланировал.

—Хотя подожди, — он закопался в карманах толстовки, доставая мой мобильник.

—О, смотри кто тебе звонит, не против, если я отвечу, — смотрит на меня звериным взглядом.

—Я так и думал, — и нажимает ответить.

—Привет волчонок, давай поиграем? — Радостно скалится, а я смотрю по сторонам, ища путь к свободе.

—Не угрожай мне, тебе не кажется, что сейчас не самое время? Твоя девочка у меня, — протягивает руку и хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

—Хорошенькую выбрал, глаза горят, наверно она сладкая, — протягивает последнее слово. Отдаленно из трубки слышу угрозы Феликса.

—Давай так, приезжай на старый склад наших отцов, без полиции, без посторонних, если кто-то будет, твоя ненаглядная будет лишаться конечностей, — меня затрясло от этих слов, и я судорожно начала дергаться, пытаясь, как будто спастись от надвигающейся опасности.

—Кстати, будь через час, если не будет, я попробую насколько она сладкая, — тянет меня за ногу, хватая в кулак волосы, больно дергает и вдыхает аромат.

—Хватит угроз, приди и докажи мне, — злобно улыбается и скидывает звонок, смотрит на меня, изучая мое лицо.

—Мда, детка, мой братик врезал тебе нехило, — цокая языком и водит пальцами по щеке, и я дергаюсь от боли, наверно синяк.

—Пошел ты, — выплевываю я.

—Знаешь, что я сделаю? Заставлю тебя ненавидеть Ли, а потом и его заставлю ненавидеть себя, за то, что я сделаю с тобой, — тянется ко мне, но я начинаю отползать, но он хватает меня за ноги и дергает к себе, запуская руки в белье, от чего я сжимаюсь, как будто получила поддых, от отвращения ощущения чужих рук на себе. Пытаюсь биться, но он лишь отвратительно смеется, наваливаясь на меня всей своей массой, сил на сопротивления уже не остается, и чувствую его отвратительное дыхание на своей шее. Этот урод вжимает мои руки в старый матрац, и больно кусает за грудь.

—Какая ты хорошенькая, но подожди, сейчас я не сделаю ничего, подождем нашего зрителя, — улыбается, стискивая мой подбородок в руке, так, что чувствую, будто челюсть хрустит, запускает свой язык мне в рот. Сил на сопротивление нет, и слезы обиды текут по щекам, непрошеные, которые этот маньяк не должен видеть, но он все видит.

—Не плачь, детка, — стирает пальцем соленые капли, и я отворачиваюсь. Он наклоняется к моему уху.

—Я буду нежен, обещаю... и с тобой, и с твоей дочерью, — я выворачиваюсь и бью его ногой, так что он отскакивает, злость и паника накрывают меня.

—Урод. Не смей трогать ее! — Мой голос хрипит.

—Опрометчиво, забудь про нежность, — подходит и с размаху ударяет по лицу, что я снова падаю на этот матрац, глаза прикрыты, и открывать их мне удается с большим усилием. Про себя шепчу слова спасения и успокоения, но внутренний голос тихо говорит, что тут будет мой конец.