основы археологических раскопок

За день до этого 

— Мне пора, — Вовка бросил отчаянный взгляд в сторону остановки, — я и так опаздываю.

 — Вот и отлично, — Алиса слабо улыбнулась, — уверена, с Майей все будет в порядке. Не переживай. Ладно, я пошла. Увидимся, Вов. 

— Обещаешь? — Авдеев усмехнулся, — Нам надо поговорить. 

— Если это насчет Майи... — Алиса нахмурилась. 

Обсуждать свою догадку с Вовкой не хотелось — прежде всего нужно было поговорить с Макаровой и спросить, что за фигня происходит. Авдеев пока что только мешал. И Алиса, если честно, не особо хотела с ним что-либо обсуждать. 

— Это не насчет Майи, Ан, Валика, Егора, Ильи или кого-либо еще, — Вовка мягко улыбнулся, — Алиса, нам нужно поговорить. Нам с тобой. Наедине. Без всей нашей развеселой компании, без лишних глаз и ушей. 

— Зачем? — Алиса сделала шаг назад.

 Сохранять спокойствие. Не делать резких движений. Думать. Не думать. Не приближаться. 

— Алиса, хватит меня игнорировать, — Вовка слабо улыбнулся, — пообещай, что мы увидимся. Пообещай. 

— Обещаю, — выпалила я. Ничего другого я сказать просто не могла — глаза Вовки были бесконечно усталыми. Не умоляющими и не лукавыми, совершенно серьезными, будто бы... будто бы это было действительно важно, без шуток и лицедейства. И я просто не могла сказать ему «нет».

 Глядя в его светлые открытые глаза, стоя напротив него под промозглым ветром и стремительно теряя возможность двигаться, я решительно не могла сказать ему «нет». И совсем не хотела.

 — Я обещаю. Я приду... в семь? — Алиса неловко улыбнулась. От этих слов было почему-то дико уютно и хорошо. 

— Приходи, — Вовка расплылся в улыбке, — я буду ждать.

***

Семь часов, семь часов. Все внутри Алисы пело, щебетало и горело. Она пыталась не слишком много думать об этом, пыталась свернуть мысль о Вовке в трубочки и отправить в самый далекий уголок мозга, отложить и забыть, но... Но не получалось. Как и прогнать с губ идиотскую улыбку. Время текло, словно густая патока. Казалось, что между взглядами на часы проходит вечность — а на деле всего полчаса. Так Алиса сидела примерно до шести часов — а когда девушка уже стояла на пороге, собираясь наконец-то уйти из пустой квартиры, случилось непредсказуемое.

 Алиса дернула ключ один раз, второй. Замок заедал, а чертов кусок железки не поддавался. Вообще никак — Алиса яростно потянула за ключ, пытаясь достать его из замка... И оказалась с обломком в руке. 

— Замечательно, блять, — глубокомысленно проговорила девушка, зачем-то пряча в карман ненужную железку, — просто, блять, ахуенно.

 — Ну и молодежь пошла, батюшки, — соседка, тетя Таня, выходя из собственной квартиры, покачала головой, — как выражается, а ведь казалась такой приличной девушкой... и туда же — проститутка! Ишь ты, посмотри-ка, куда так вырядилась? 

Вряд ли на этот вопрос стоило отвечать, но Алиса, сдерживая раздражение, повернулась:

 — Извините, теть Тань, у нас тут с классом оргия на кладбище, опаздываю, не сдержалась. Удачного дня. 

— И тебе... удачи, деточка, — ошалело кивнула тетя Таня и поспешно ретировалась с места преступления. 

Алиса повернулась к двери. Пока они с тетей Таней разговаривали, ключ, к сожалению, не материализовался в замке и не починился сам собой. Девушка вздохнула — что ж, нужно хотя бы позвонить родителям, чтобы... Карман, в котором предположительно лежал мобильный, оказался пуст. Ровно три секунды понадобилось Алисе, чтобы вспомнить, что телефон заряжается у розетки в её комнате. Девушка застонала, приваливаясь лбом к холодному дереву двери. Почему всегда она?

***

Алиса ворвалась в квартиру, когда часы в прихожей уже показывали далеко за девять. Пришлось вызывать мастера и звонить на работу матери от соседей — и Алиса могла поклясться, что за время, которое мастер потратил на то, чтобы добраться до их квартиры, можно было не только пересечь всю Москву дважды пешком, но и протрезветь, родить ребенка, впасть по этому поводу в запой и снова протрезветь. В итоге собралась вся семья — уставшая мать, брюзжащий отец, кошка Екатерина Степановна и, собственно, Алиса. Звук открываемой двери был чем-то сродни чуду — и Алиса непременно расцеловала бы слесаря дядю Толика, если бы не одно «но». 

Вовка, который, бедняга, ждет её все это время. Несколько раз ей казалось, что она слышала трели собственного телефона, извещающего о входящих звонках. Схватив его, она повернулась было к свежеотремонтированной двери, выбегая на площадку и навострив лыжи в сторону резиденции Авдеевых-Макаровых. Краешком глаза она все же взглянула на стартовый экран смартфона. И обмерла. 

Пять пропущенных от Вовки и одно-единственное сообщение. 

«Как хочешь. В любом случае, я даже не думал, что все это для тебя хоть что-то значит. Хорошего вечера, Снежная Королева».

 Обидно было до жути. Первой мыслью Алисы было прийти все же к Авдееву, ткнуть его обломком ключа и решить все... Но что решать-то? Он ясно выразил свои чувства. После такого говорить как-то не хотелось. 

«В любом случае, я даже не думал, что все это для тебя хоть что-то значит». 

Вот и хорошо. Вот и славно. Вот и... Алиса пнула ногой злосчастную дверь и развернулась обратно, заходя в квартиру и сдерживая злые слезы. Ладно, наверное, все к лучшему. Наверное. 

***

  Наше время 

Алиса стояла на кухне, тупо глядя, как мелко дрожит стакан в её руке, пока в него набирается вода из крана. Хотелось пить — что это, обезвоживание после тех неловких и судорожных рыданий на плече у Майи? Майя. Майя и её дурацкая, но такая милая любовь к Соколову. И слезы Алисы — которые вроде бы так некстати, но так... вовремя.

 Извинившись, Алиса ушла на кухню, истратив почти все салфетки в квартире, чтобы привести себя в порядок. Вода перелилась из стакана в раковину, и девушка поспешно закрутила кран. Вот такие дела. 

— Ты в порядке? Развернувшись и чуть не уронив многострадальный стакан, Алиса уставилась на Вовку, стоящего в дверях. 

— В абсолютном, — голос дрожал, и Алиса дрожала тоже. 

Вовка сделал шаг вперед. Серьезный, испытывающий терпение взгляд.

 — У тебя глаза красные, — тихо сказал парень, — ты плакала? 

— Нет, мы с Майей накурились, — раздраженно ответила Алиса. Эмоции вне контроля — да все вокруг, если так посудить, абсолютно вне контроля. 

— Не смешно, — еще шаг. Вовка уже ближе — ближе, чем Алисе сейчас хотелось бы, но когда это волновало Авдеева? 

— Я знаю. Молчание. Вязкое, тягучее молчание, которое нужно чем-либо заполнить.

 — Что произошло, Алиса? — Авдеев, прекрати быть таким серьезным, потому что произошел ты. Ты, черт подери. Алиса упрямо покачала головой, отпивая воду из стакана и выигрывая себе несколько драгоценных секунд на то, чтобы придумать ответ.

 — Ничего.

— Слушай, я не смогу тебе помочь, если ты сама себе помочь не хочешь, — раздраженно проговорил Авдеев, останавливаясь непозволительно рядом. 

Алиса хотела бы сделать шаг назад, но не получалось — позади только столешница и чертов умывальник. 

— По-твоему, мне нужна помощь? — прошептала девушка. Авдеев смотрел на неё долго — дольше, чем полагалось по ситуации, дольше, чем вообще стоило.

 Под этим взглядом все вокруг плавилось, теряло свои очертания, изменялось... О, нет. Только не снова. Расплакаться перед Авдеевым? Да после этого можно сразу менять имя и переезжать на Камчатку — он ей этого не забудет. 

— Как знаешь, — тихо сказал Вовка, отворачиваясь, — видимо, моя помощь тебе действительно ни к чему. Шаг. Еще шаг.

 Драгоценное свободное пространство, которое почему-то не приносит желаемого облегчения. Совершенно некстати в голове всплывают сегодняшние слова Макаровой. 

«Понимаю, что мы — совершенно разные люди, понимаю, что все это процентов на девяносто обречено на провал. Но я ничего не могу поделать, хоть и пыталась. И, если честно, больше ничего делать не хочу. Ты не понимаешь...» 

О, Майя. Еще как понимаю.

 — Вов, стой, — надломленный голос звучал, словно крик о помощи. Авдеев повернулся — ужасающе медленно, словно бы нехотя. 

Повернулся, серьезно посмотрел на Алису, которая готова была вот-вот расплакаться, закричать, разбить стакан об кафель на стене... 

— Я не знаю, что происходит, Вов, — прошептала Алиса, закрывая глаза, — но я... Будто бы с ума схожу от всего, что происходит. Но, знаешь ли, мне кажется, что из всех людей вокруг только твоя помощь мне в последнее время и требуется. И это меня дико, тотально, невероятно, абсолютно... 

Спустя секунду Алиса почувствовала тяжелые теплые руки на собственных плечах. Спустя две секунды эти руки чуть сжались, прижимая девушку к кому-то молчаливому, размеренно дышащему и высокому, не давая ни малейшего шанса отстраниться. Спустя три Алиса тяжело вздохнула, утыкаясь носом в рубашку Вовки Авдеева и чувствуя, как он легко, практически невесомо поглаживает её волосы. ... бесит. Спустя четыре секунды Алиса Брянцева окончательно и бесповоротно капитулировала, обнимая Вовку в ответ. Глаза открывать не хотелось. Видеть лицо Вовки не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Хотелось только подольше находиться рядом с ним, чувствовать, как спокойно он дышит, обнимать эту теплую и искрящуюся уверенностью махину и делать вид, что все вокруг — просто декорации к главному действию, и ничего более. 

— Вчера у меня ключ в замке сломался, — доверительно сообщила Алиса, не открывая глаза. Вовка сверху едва ощутимо хмыкнул, чуть сильнее обнимая девушку, — вот почему я не пришла. Я очень хотела, но не смогла. 

— А позвонить нельзя было? 

— Я телефон дома оставила. 

— А потом позвонить? 

— Я хотела, но... я не знала, что говорить, и как, да и я сама еще не до конца понимаю, но, знаешь, я... я просто... ты... Руки на плечах Алисы чуть сжались, и Вовка, сдув с её лба непослушную прядь, легко коснулся кожи губами. 

— Знаю. Ты мне тоже очень нравишься, Брянцева.