Наследие Разбитых Сердец

Успех репетиции и неожиданно найденный музыкальный консенсус витали в воздухе университета еще несколько дней, словно сладкий, возбуждающий аромат. Для Ксении и Анны это было настоящей победой, маленькой революцией, доказавшей, что их безумная идея может работать. Для ангелов и демонов второго курса — трещиной в вековой стене предубеждений. А для Ивана и Егора — тончайшим, едва уловимым сдвигом в магнитном поле их вселенной.

Иван, к своему глубочайшему изумлению, обнаружил, что его больше не тянет к бессмысленным выходкам и провокациям. Демон похоти внутри него будто притих, уступив место чему-то новому, более сложному и тревожному — острому, почти болезненному желанию быть достойным. Достойным ее взгляда, ее улыбки, ее музыки. Он даже начал, с грехом пополам, готовиться к семинару по межрасовой этике, запершись в своей комнате в общежитии Демонического крыла, которая больше походила на логово какого-то декадентского божества — с черными шторами, постерами с оккультной символикой и разбросанной повсюду одеждой.

Егор, наблюдая за этой метаморфозой, лишь покачивал головой и ухмылялся, но помогал, объясняя сложные теоретические концепции с ангельским терпением.

Именно на этом семинаре и произошел следующий акт их странного сближения. Тема дискуссии была взрывоопасной: «Этическая дилемма: приоритет долга перед фракцией против  приоритет личной морали». Профессор, древний ангел с седой бородой и пронзительными глазами, любил провоцировать студентов, ставя их перед жестокими гипотетическими выборами.

Он привел классический пример: ангел-страж на посту получает приказ не впускать никого в святилище, даже если за воротами умрет нуждающийся в помощи. Должен ли он подчиниться приказу или нарушить его, следуя голосу сострадания?

Ангелы, верные доктрине, хором заявляли о святости долга и приказа. Демоны, с воодушевлением, кричали о важности личной воли и презрения к любым правилам. Спор зашел в тупик, атмосфера накалилась до предела. Даже Анна, обычно беспристрастная, с жаром отстаивала позицию порядка и дисциплины.

И тогда профессор неожиданно указал на Ксению:
—А что скажет наша юная представительница силы, питающейся ненавистью? Где грань между праведным гневом и слепой яростью? Между ненавистью к несправедливости и разрушительной злобой?

Все замолчали, повернувшись к ней. Ксения замерла, ее голубые глаза расширились от неожиданности. Она ненавидела быть в центре внимания на таких серьезных темах  . Ее пальцы сжали край стола, большие черные
крылья нервно подрагивали.

— Я… — ее голос дрогнул. — Ненависть… она не всегда слепая. Иногда она… очень зрячая. Она как… как боль. Сигнал, что что-то не так. Что что-то идет вразрез с… с твоими внутренними правилами. И долг… — она запнулась, пытаясь найти слова. — Слепой долг — это тоже вроде  ненависть. Ненависть к самому себе, к своей способности мыслить и чувствовать.

Она говорила сбивчиво, путано, но с такой искренней страстью, что в зале воцарилась тишина. Это был не заученный ответ, а крик души. Демоны смотрели на нее с недоумением — они ожидали огня и ярости. Ангелы — с легким шоком от такой глубины.

— Но как тогда отличить сигнал от шума? — не отступал профессор. — Как понять, что твоя ненависть праведна, а не является просто  продуктом твоего демонического естества?

Ксения замялась. Она чувствовала на себе десятки взглядов, и ее уверенность таяла. Она искала поддержки у Анны, но та сама выглядела озадаченной.

И тут с задних рядов, оттуда, где сидели изгои, раздался низкий, уверенный голос. Это был Иван. Он не кричал, не пытался перебить. Он просто заговорил, и его слова прозвучали на удивление четко и внятно.

— По последствиям, — сказал Иван. Все головы повернулись к нему. Он сидел, откинувшись на спинку стула, его карие глаза были зафиксированны на профессоре. — Ненависть, которая ведет к разрушению без цели — это шум. Ненависть, которая ведет к созиданию лучшего, к исправлению ошибки — это сигнал. Даже если для этого нужно сначала что-то сломать. Долг, который ведет к смерти невинного — это трусость. Долг, который ведет к спасению, даже через нарушение правила — это мужество. Все определяется не источником — ангельским он или демоническим, — а результатом. И готовностью нести за него ответственность.

В аудитории повисла абсолютная, оглушительная тишина. Даже профессор выглядел ошеломленным. Это был не просто ответ. Это была целая философская концепция, изложенная с неожиданной для Ивана глубиной и лаконичностью. Он не защищал демоническую природу, он возвышался над ней. Он говорил на языке, который мог понять и ангел, и демон.

Ксения смотрела на него, разинув рот. Ее собственные смутные ощущения были внезапно  облечены в четкую, железную логику. Он не просто поддержал ее — он дал ее мыслям форму и силу.

Егор, сидевший рядом с Иваном, смотрел на друга с нескрываемым восхищением и легкой улыбкой.

— Интересная перспектива, Ржевский, — наконец произнес профессор, поглаживая бороду. — Особенно учитывая ваш… репутационный багаж. Вы утверждаете, что готовы нести ответственность за последствия, продиктованные вашей личной моралью, даже если они идут вразрез с приказами?

— Я утверждаю, что тот, кто не готов нести ответственность за свой выбор, не имеет права его совершать, — парировал Иван, не моргнув глазом. — Будь то ангел или демон.

После семинара студенты высыпали в коридор, оживленно обсуждая неожиданную дискуссию. Ксения и Анна шли чуть поодаль.

— Ничего себе, — наконец выдохнула Анна. — Это же был Ржевский? Тот самый, что полез в драку из-за взгляда? Он что, подменили?

Ксения молчала, ее мысли были далеко. Она снова и снова прокручивала его слова. «Ненависть, которая ведет к созиданию лучшего…» Это было так точно, так пронзительно, что отзывалось эхом в самой ее сути.

— Он… он понял, — тихо сказала она, как бы сама себе. — Он действительно понял, о чем я пыталась сказать.

В этот момент они поравнялись с Иваном и Егором, которые стояли у окна, о чем-то тихо беседуя. Иван, увидев их, слегка смутился и отвел взгляд.

Анна, после секундного колебания, кивнула им:
—Интересный был семинар.

— Да уж, — улыбнулся Егор. — Не соскучишься.

Ксения остановилась напротив Ивана. Она смотрела на него своими огромными голубыми глазами, в которых плескалась целая буря непонятных чувств.

— Спасибо, — сказала она просто. — За там… в аудитории.

Иван поднял на нее взгляд. Он видел не страх, не брезгливость, а искреннюю признательность и уважение. Его собственное сердце заколотилось с бешеной скоростью.

— Пустяки, — он сделал усилие над собой, чтобы его голос не дрогнул. — Просто… высказал вслух то, что и так очевидно.

— Не для всех, — парировала Ксения. И вдруг она улыбнулась. Небольшая, сдержанная, но самая настоящая улыбка, направленная лично ему. — Ты сегодня здорово разобрался в теме. Готовился?

Иван почувствовал, как по его щекам разливается жар. Он, демон похоти, слышавший в свой адрес тысячи комплиментов, смущался от простого вопроса.
—Ну… немного, — пробормотал он. — С Булаткиным повторили.

Егор закатил глаза, но промолчал.

— Здорово, — снова сказала Ксения. И после небольшой паузы добавила: — У нас завтра генеральная репетиция. Если хотите… можете посмотреть. Со стороны. Как зрители. Иногда свежий  взгляд полезен.

Предложение повисло в воздухе. Это был не просто кивок. Это было приглашение. Пусть и на нейтральной территории, пусть и как зрителям, но это был колоссальный прорыв.

— Мы… мы обязательно придем, — поспешно сказал Егор, видя, что Иван опять потерял дар речи. — Со свежими  взглядами.

— Отлично, — кивнула Ксения и, кинув на Ивана еще один быстрый, задумчивый взгляд, пошла вдоль коридора за Анной.

Иван смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

— Ну что, — хлопнул его по плечу Егор. — Похоже, ледяная стена дала не просто трещину. В ней образовался целый проход. И тебя только что пригласили войти. Ты как, живой еще?

Иван медленно выдохнул. Он чувствовал себя так, будто только что прошел через ураган.
—Она улыбнулась мне, — прошептал он с таким благоговением, как будто говорил о явлении божества. — Она сама мне улыбнулась.

— Да, — усмехнулся Егор. — И назвала тебя «ты». Заметил? Не «Ржевский», не «эй, ты», а просто «ты». Поздравляю, демон. Ты только что пережил куда более мощное потрясение, чем любая битва. Ты пережил акт добровольного, искреннего внимания со стороны женщины, которая тебя терпеть не могла. Держись, дальше будет только интереснее.

Иван молча кивнул, все еще не в силах прийти в себя. Он понимал, что его старания, его попытки измениться были замечены. И это признание, пусть пока и такое маленькое, значило для него больше, чем все победы прошлого. Он на правильном пути. Страшном, неизведанном, но правильном.