Часть 15
Мирабель сидела за столом в своей комнате, перед ней было несколько листов бумаги, на каждом разным почерком были написаны различные сведения о запасах продовольствия в Энканто, главы семей согласовывали с хранительницей подобные вещи, ведь во многом благополучие общины стало зависеть от неё, когда она заменила свою бабушку в качестве негласного лидера общины. Девушка кусала конец перьевой ручки, придерживая её пальцами, и вдруг услышала стук с противоположной стороны двери. Отложив ручку, Мирабель повернулась к источнику звука и произнесла «Войдите». Зеленовато-голубая дверь приоткрылась, и в комнату вошел Камило, а за ним Аксель, закрывая дверь за собой. У обоих буквально на лицах было написано, что они пришли с каким-то очень серьезным разговором.
Спустя 15 минут Мирабель уже расхаживала взад-вперед по комнате, кусая костяшку указательного пальца. Услышав о предсказании Бруно, о таинственном колдуне из легенд, о том, что Аксель хочет отправиться в леса на его поиски, и о том, что Камило собирается идти с ней, девушку бросило в холодный пот. Она никогда уходила из Энакнто, разве что один раз, много лет назад, к реке, а вот дальше была лишь неизвестность, тёмная и пугающая. Разум хранительницы терзали тревоги и опасения, догадки, какие опасности могут предостерегать на пути через лес, одна была хуже другой, девушка очень боялась отпускать туда кузена и его возлюбленную, хотя и понимала, что вряд ли её мнение заставит их изменить своё решение.
— Мирабель, — Аксель встала с постели, на которой сидела, её рука выскользнула из ладони юноши, — Я знаю, ты боишься, не хочешь подвергать опасности члена своей семьи. Поверь, я тоже боюсь. Но я не могу оставить вопросы, что терзают меня всё это время, без ответов, и это сильнее страха. И если бы я могла незаметно собрать всё нужное, взять лошадь, и уйти в лес, меня бы уже здесь не было, но я знала, что вы меня за этот поступок не простите, — девушка остановила подругу и приобняла её за плечи, — Ты мой самый близкий друг. Мне нужна твоя поддержка, поэтому мы сейчас здесь. Мы могли бы уйти без объяснений, но это слишком жестоко по отношению к вам.
— Да, я понимаю, — хранительница протянула руку и слегка сжала ладонь Аксель, — И я благодарна вам за то, что вы решили не исчезать под покровом ночи, я-то, может быть, кое-как и пережила бы это, но вот твои родители точно нет, — Мирабель произнесла это, смотря на кузена.
— Я думаю, папа поймет, а вот мама точно отговорить попытается, повезет, если ураган не начнется, — парень скрестил руки на груди, поджимая губы.
— Ты её ребенок, она имеет полное право волноваться, — Аксель тихо вздохнула, — Как бы там ни было, я должна отправиться в леса и найти того колдуна. Это моя судьба, и прятаться от неё я не собираюсь.
Мирабель посмотрела на каждого из присутствующих и напряженно вздохнула, девушка хоть и нервничала, но понимала, что, так или иначе, один, или оба сразу, из равно дорогих ей людей пойдет на этот рискованный шаг, и остальные члены семьи должны были об этом знать. Когда все трое оказались на галерее, они увидели всю семью, собравшуюся в холле. По их обеспокоенным лицам троица поняла, что они уже в курсе всего, разумеется, благодаря Долорес, ведь комната её кузины не была волшебной и до ушей девушки отлично доходили любые звуки.
Холл наполнился шумом, Мирабель на пару с Аксель старались максимально доходчиво объяснить семье, почему им не стоит переживать, ну или, хотя бы, стоит надеяться на хорошее. У Пепы было секундное желание накинуться на брата, что стоял поодаль с виноватыми видом, но здравый смысл напомнил ей о том, что Бруно уже достаточно настрадался, плюс, в его видении не было Камило, который сам принял решение пойти вместе с возлюбленной, поэтому женщина переключилась на сына, говоря, что глаз не сомкнет, пока он не вернется домой, и юноша был весьма удивлен тому, что она не предприняла попыток его отговорить.
Дело было в том, что Пепа прекрасно осознавала, что её мальчик вырос и сам может распоряжаться своей жизнью, более того, он был безумно влюблён в Аксель, а ради своих любимых люди готовы и на более отчаянные поступки, женщина и сама уже любила девушку, считала её частью семьи и понимала, что ей этот поход в лес необходим, поэтому ей оставалось лишь надеяться, что молодые люди вскоре вернутся домой целыми и невредимыми. Вся семья осознавала, что рано или поздно, но Аксель всё равно бы решилась на то, чтобы найти ответы на свои вопросы, и, скрепя сердце, они приняли их решение отправиться за пределы Энканто, пообещав помочь им всем, чем смогут.
Весь остаток дня семья потратила на то, чтобы собрать молодых людей в дорогу: Джульета хлопотала в своей комнате, готовя целебные настойки и разливая их по небольшим пузырькам, Пепа и Долорес упаковывали в свёртки нескоропортящуюся еду и стеклянные бутылки с водой, Бруно и Мариано копались в огромной кладовке, заваленной всяким хламом, в поисках походных рюкзаков и спальных мешков, которые остались ещё со времен гражданской войны, из-за которой покойным Альме и Педро пришлось покинуть родные места вместе со своим народом, Мирабель отправилась к семье Наварро, чтобы сообщить, что к утру будут нужны две выносливые лошади, все старались внести какой-то вклад, Луиза даже предлагала Аксель и Камило пойти вместе с ними, но они убедили её, что в общине она незаменима и должна остаться, а Антонио хотел отправить с ними своего ягуара, но юноша, по какой-то причине уверенный, что всё будет в порядке, заверил брата, что в этом нет необходимости. К вечеру были собраны четыре небольшие сумки, в них была еда, вода, спальные мешки и теплые пледы, целебные настойки, Исабела сделала из своей пыльцы несколько банок с ярко-желтой краской, чтобы молодые люди могли делать ею пометки на деревьях, дабы найти дорогу назад, спички, удалось даже найти палатку, веревки и прочее снаряжение, которое могло понадобиться, из города даже принесли два свежезаточенных мачете на тот случай, если придется расчищать себе путь, или защищаться от диких зверей, хоть все и молились о том, чтобы они не пригодились.
К рассвету вся семья, как и город, была на ногах, ночь прошла беспокойно для всех, многие так волновались, что толком и не спали, Аксель несколько раз просыпалась и ворочалась, то скидывала одеяло, то куталась в него поплотнее, в ней было столько чувств, мыслей и страхов, что ей казалось, что она вот-вот взорвется от них, её возлюбленному лишь оставалось крепче прижимать её к себе и укачивать в своих объятиях, говоря, что он не даст её в обиду, они вместе всё узнают и обязательно вернутся домой. Раннее утро началось с того, что Мирабель принесла паре подходящую для путешествия одежду: плотные зауженные штаны песочного цвета, такую же рубашку на пуговицах и высокие коричневые кожаные сапоги с плотной подошвой для Камило, такие же штаны и рубашку в темно-сером цвете для Аксель, и те же сапоги, также им обоим на конюшне предоставили коричневые кожаные перчатки для их, непривыкших к грубым поводьям, рук. Переодевшись, парень с девушкой спустились к главному входу, где уже собралась вся семья Мадригаль, Касита провожала их постукиванием плит на полу. Луиза взяла в руки сумки, стоявшие у входа, двери распахнулись, Камило взял возлюбленную за руку, и они вместе с семьёй направились к трещине в горе, за которой простирались неизведанные дикие леса Колумбии. Небо было серым, лучи восходящего солнца едва доставали до вершин гор, окружавших Энканто, мрачные грозовые облака висели над городом вместе с тревогой, которая была абсолютно у каждого в сердце. Парень с девушкой шли первыми, за их спинами шагала Луиза, а за ней вся остальная семья, к которой присоединялись жители общины, выходя из своих домов, чтобы проводить пару в путь. Достигнув садов и пастбищ, что располагались за мостом, Луиза обогнала идущих впереди, подошла к лошадям, которых Рауль держал за поводья, и прикрепила к их сёдлам сумки. Обнявшись с семьёй, пара пообещала, что они скоро вернутся. Аксель сама сумела забраться в седло, под ней была та самая кобыла, которую она объездила несколькими днями ранее, а Камило достался молодой жеребец, единственный, с кем у парня были хорошие отношения, если это применимо к лошадям. Усевшись поудобнее, парень с девушкой обернулись: на них смотрел весь город, в чьих-то глазах поблескивали слезы, абсолютно каждый по-своему переживал и волновался, но в то же время во взглядах, как и в сердцах, теплилась надежда и вера в лучшее. Улыбнувшись горожанам и семье, пара взглянула друг на друга, после чего встряхнула поводья, и лошади неторопливым шагом направились к разлому. Несколько раз они вновь оборачивались, за их спинами звучали пожелания удачи, доброго пути и скорейшего возвращения, голоса стихли лишь тогда, когда Камило и Аксель скрылись за пригорком, что уже был за пределами Энканто. Как только лошади пересекли реку, перед парой раскинулся таинственный вечнозеленый лес, холодным пасмурным утром он казался ещё более жутким, чем Аксель себе его представляла, её сердце бешено колотилось, а грудь напряженно вздымалась, и вдруг она ощутила, как её правую ладонь сжала чужая рука. Повернувшись, девушка посмотрела на Камило, он улыбался ей, в его улыбке, в его глазах, во всём нём было столько тепла, что, казалось, он один мог осветить их путь вместо солнца. Аксель улыбнулась ему уголком губ, легонько сжала его ладонь в ответ, вновь переместила взгляд на лес, глубоко вздохнула и встряхнула поводья. Лошади, слегка покачиваясь, медленно вошли в лес и вскоре скрылись в его чаще.
Пара провела в пути три дня, большую часть им пришлось преодолевать медленно, поскольку дикие леса Колумбии не располагали ровными дорогами, иногда всё же удавалось перейти на рысь, и тогда прохладный ветерок обдувал лицо, это было почти что благословением. Днём во влажном климате было жарко, а ночью ужасно холодно, парню с девушкой приходилось ставить палатку практически вплотную к костру, они кутались в спальники, пледы и объятия друг друга, чтобы согреться. Они просыпались рано и ехали весь день, лишь один раз останавливаясь, чтобы скромно пообедать, также приходилось периодически притормаживать, чтобы оставить на высоких, с широкими кронами, поросших мхом, деревьях отметины ярко-желтой краской, молясь, чтобы её хватило на весь путь. Молодые люди не знали, куда им ехать, не было даже примерного направления, и им приходилось полагаться на интуицию Аксель, а также надеяться на то, что, куда бы они не сворачивали, они дойдут до места назначения, ведь будущее изменить нельзя. Но к концу третьего дня девушка начала отчаиваться. Её голову посещали разные мысли, вплоть до самой худшей: она начинала жалеть о том, что позволила Камило пойти с ней, ведь его не было в видении, и ей казалось, что они не найдут колдуна, ведь они вмешались, сделали будущее несколько другим, она боялась, что это изменило абсолютно всё, и теперь она не найдёт то, что ищет.
Солнце медленно садилось, сумерки сгущались, лес становился всё мрачнее, парень и девушка были измотаны, но продолжали путь в поисках подходящего места для ночлега, и, вдруг, Аксель натянула поводья, отчего её лошадь остановилась. Камило тоже остановил своего коня, немного развернул его и обеспокоено спросил:
— Аксель, всё хорошо?
— Слышишь? — девушка медленно скользила взглядом по окружающему пространству, хмуря брови.
— О чем ты? Я ничего не слышу, — юноша тоже начал осматриваться, не понимая, о чем говорит его возлюбленная.
— В том-то и дело. Ничего не слышно, ни единого звука. В этих лесах птицы поют и днем и ночью. Тебе не кажется это странным?
— Ты права, — Камило вдруг опустил глаза: по земле, между пышных кустов, корней деревьев и камней, медленно струился туман, заворачиваясь в тонкие дымчатые кольца и спирали, — Думаешь, мы близко?
— Я на это надеюсь, — Аксель устремила взгляд туда, откуда наползал туман, встряхнула поводья, и её лошадь медленно пошла вперед.
Ехать им пришлось недолго, вскоре заросли деревьев и кустов стали редеть, и взгляду открылась небольшая поляна, на ней стояла очень старая деревянная хижина, в нескольких метрах перед ней росло большое, почти пригнувшееся к самой земле, скрюченное дерево, вообще-то, все деревья вокруг дома были такими, всё под ногами заволокло негустым туманом, мох, разросшийся по всей крыше хижины, свисал с неё, переползая на стены, а в двух крошечных мутных окошках был виден свет. Переглянувшись, парень с девушкой спешились и медленно подошли к хижине.
— Это место было в видении Бруно, — тихо произнесла девушка, боясь говорить громко, всё вокруг вселяло в неё необъяснимый ужас, но отступать было поздно, она медленно подняла руку и осторожно постучала в деревянную дверь.
Поначалу было тихо, как в могиле, но, внезапно, дверь со скрипом приоткрылась, выпуская свет внутри хижины наружу. В проёме стоял тот самый человек, которого Аксель видела на пророчестве, ростом он был чуть ниже Камило, у него были длинные седые косматые волосы, и такая же борода, из одежды лишь изъеденные временем лохмотья, брюки, кофта с длинным рукавом и тесьмой на треугольном вырезе, и очень старые сапоги. Похоже, мужчина уже очень много лет жил отшельником, удивляло то, что он выживал совсем один в глухом лесу, будучи абсолютно слепым, его глаза были совершенно белые, что наводило ещё больше страха, на морщинистом лбу был вытатуирован тот самый странный символ из коротких прямых линий, что формировали то ли рисунок, то ли очень сложную букву. Выйдя из легкого оцепенения, Аксель набрала в легкие воздух, чтобы что-то сказать, но не успела, колдун заговорил первым, его голос был низким и хрипловатым:
— Я знал, что ты придёшь.
— Вы знали? И вы знаете, зачем я здесь?.. — спросила девушка, сглотнув.
— Знаю. Ты ищешь свою память, — мужчина приоткрыл дверь чуть шире и сделал маленький шаг в сторону, — Входи.
Аксель коротко кивнула и протиснулась в хижину, обернувшись на юношу, который отпустил поводья и уже собирался зайти за ней, но, неожиданно, мужчина перегородил ему путь:
— Я буду говорить только с ней, — в голосе колдуна не было ни капли агрессии, он был совершенно спокоен, ни один мускул на лице не дрогнул.
— Аксель.. — с волнением произнес парень, протягивая к возлюбленной руку, но она его перебила.
— Всё хорошо, если таковы условия, нам нужно им следовать. Привяжи лошадей, всё будет в порядке, — девушка дотянулась до кончиков пальцев Камило, слегка коснувшись их, и сделала шаг назад, проходя глубже в хижину.
— Если что — кричи, — юноша смерил колдуна недоверчивым взглядом, но всё же отступил и повел лошадей к скрюченному стволу дерева, оборачиваясь и наблюдая за тем, как дверь в хижину закрывается, унося вместе с собой свет.
Как только дверь закрылась, взгляд Аксель заметался по окружающему пространству: внутри хижина выглядела больше, чем снаружи, впрочем, к таким проявлениям магии она уже привыкла. У стен стояли шкафы, заполненные книгами и свитками, какими-то камнями и минералами, горшочками, сосудами, склянками и мешочками с неизвестным содержимым. В левой части дома стоял широкий рабочий стол, на нём лежало бесчисленное количество, по видимому, магических предметов, из колбы с чернилами торчало воронье перо, помимо полок и шкафов вдоль стен висели венки и своеобразные гирлянды из засушенных растений, грибов и, черт знает, чего ещё. В правой же части хижины стоял, судя по всему, обеденный стол и всего два стула, один даже выглядел немного новее другого, а по центру комнаты из камней было сложено костровище, по бокам от которого были два толстых металлических стержня, между ними, на цепи, висел котёл, в котором булькало непонятное варево, в унисон с потрескивающими дровами, под низким потолком висело несколько масляных ламп, что освещали помещение, между двумя шкафами по центру той стены, что была напротив входа в дом, располагалась другая дверь, вероятно, в спальню, поскольку кровати в первой комнате не наблюдалось.
— Садись, — произнес мужчина, указывая рукой на обеденный стол, а сам подошел к одному из шкафов и взял в руки один из мешочков.
— Спасибо, — тихо сказала Аксель и послушно села, укладывая руки на стол и сцепляя пальцы в замок, — Честно признаться, у меня было столько вопросов, когда я шла сюда, но сейчас я даже не знаю, с чего начать, — девушка осеклась, подумав, что вообще зря открыла рот, человек перед ней вселял в неё благоговейный ужас, и было страшно сказать лишнее.
— Вероятно, ты хочешь спросить, откуда я узнал, что ты придешь, — колдун не стал дожидаться ответа, развернулся и, бросив в котел щепотку чего-то, продолжил, — Я уже очень много лет живу на этой бренной земле, и мои силы и знания позволяют мне предвидеть некоторые события. Я увидел тебя во сне, ты рассказала, что с тобой случилось, и просила о помощи.
— А вы можете мне помочь? Всё, что я знаю, это то, что я потеряла память, не знаю, как это случилось и почему.. И, честно признаться, я не до конца уверена, что хочу возвращать свою память полностью, в моём прошлом есть что-то, из-за чего меня может ненавидеть мой народ и моя семья, — девушка опустила глаза на стол, вспоминая день, когда Росита связалась с духом её отца.
— Я могу помочь, — всё это время мужчина ходил от полки к полке, брал в руки то какие-то травы, то склянки, и добавлял их содержимое в котёл, — Я сделаю для тебя зелье. Выпив его, ты уснёшь, возможно, на несколько дней. А когда проснешься, твоя память должна вернуться, но я не могу обещать, что полностью. Магия — это древний и могущественный инструмент, но, увы, она не всегда работает так, как мы хотим, — рассуждал колдун, помешивая содержимое котла длинным деревянным половником, — Возможно, те самые воспоминания, которые хранят самые мрачные события твоего прошлого, так и останутся в тени. Память, она как острый нож, может ранить очень больно, — взяв пустой стеклянный пузырёк, колдун наполнил его зельем и закрыл пробкой, — И будет даже лучше, если что-то ты не вспомнишь, ты всё равно обретёшь себя, — мужчина подошел к девушке и поставил пузырёк перед ней.
— Спасибо, — Аксель протянула руку и взяла тёплый пузырёк в руки, — Как я могу отблагодарить вас?
— В этом нет необходимости, — колдун вернулся к своему столу и начал раскладывать по местам всё, что использовал для зелья.
— Почему вы помогли мне, и даже ничего не просите взамен?
— Когда живешь столько лет, тебе меньше всего хочется делать что-то для кого-то, а даже если делаешь, то просить что-то взамен желания тоже никакого нет, потому что за многие годы ты уже успел сделать и получить всё, что только можно, и желаний не остаётся вовсе, ты просто живёшь дальше и делаешь то, что должен, если так распоряжается судьба.
Девушка наблюдала за неторопливыми действиями мужчины, обдумывая его слова, ей было очень сложно его понять, её новая личность сформировалась в обществе, где помощь была практически бескорыстной и желанной обеими сторонами, но, впрочем, она и прожила явно гораздо меньше, чем этот человек, поэтому и не могла понять его мировоззрение. Снова скользя взглядом по одному из шкафов, Аксель вдруг заметила на одной из полок ряд из нескольких одинаковых сосудов, они были прозрачные, закупорены пробками и наполнены чем-то, но это явно была не жидкость, субстанция напоминала дым, и в одном из сосудов, по непонятной девушке причине, он будто светился, переливался бледным разноцветным светом, слегка мерцая.
Девушка встала, оставив на столе пузырёк с зельем, и осмелилась сделать пару шагов по направлению к шкафу, слегка щурясь и присматриваясь к сосуду, потом ещё пару шагов, и чем ближе она подходила, тем отчётливее ей казалось, что она слышит содержимое слабо светящегося сосуда, оно будто говорило с ней, хотя ни одного слова она разобрать не могла.
— Что это? — спросила Аксель, потянувшись к полке.
— Не трогай, — впервые за вечер колдун слегка повысил голос, отчего девушка вздрогнула, одернув руку.
— Простите, — девушка повернула голову к мужчине, он смотрел на неё своими стеклянными слепыми глазами так, будто по-настоящему видел её, — Но.. Что в этом сосуде? Он светится, и я будто его слышу..
— Это не твоё дело, — голос мужчины ощутимо стал напряжённее, он в несколько шагов достиг шкафа и взял сосуд, о котором говорила Аксель, — Бери своё зелье и ступай туда, откуда пришла.
— Почему вы просто не можете сказать, что это? — сердце девушки забилось быстрее, она боялась человека перед собой, но в ней кипело желание знать, что в том сосуде, и почему колдун так резко переменился в отношении к ней, — Я даже не сказала, какой из сосудов светится, но вы взяли именно его, почему я его слышу? Что вы скрываете от меня?
Лицо колдуна, на котором до этого не было ни единой эмоции, внезапно изменилось: седые брови сдвинулись к переносице, морщины стали отчетливее, губы искривились, это выражение лица напомнило Аксель отца, и она сделала шаг назад, смотря на мужчину испуганными глазами, свет в помещении вдруг потускнел, лишь дрова под котлом горели ярко, заставляя тени от всех предметов стать выше и темнее.
— Ты не должна была сюда вернуться, — голос колдуна стал ниже и громче, он поднял правую руку и одними губами произнес что-то, — Ты должна была умереть в этих лесах, но ты оказалась ещё более упертой и настырной, чем я думал.
— О чем вы говорите?.. — произнесла девушка, делая ещё пару шагов назад, страх медленно заволакивал каждую клеточку её тела, — Что значит «вернуться»?
— Надо было не забрать у тебя память, а убить своими руками, когда была возможность, — в колдуне медленно закипала злость, он начал подступать к Аксель.
— Это вы забрали мою память? Но зачем? — девушка чувствовала, что вот-вот впадет в истерику, её голос дрожал, когда мужчина начал к ней приближаться, она отшатнулась к его рабочему столу, — Камило! Камило! — в отчаянии она во всё горло начала звать возлюбленного на помощь, уставившись на дверь, но она не открывалась.
— Он тебя не услышит, дом заколдован и не выпустит за пределы своих стен твои предсмертные крики.
— Почему вы хотите меня убить, что я вам сделала?! — Аксель продолжала пятиться, огибая котел, пока колдун медленно шел к ней, своим видом нагоняя всё больше ужаса.
— Потому что такой силе нельзя разгуливать на свободе, ты настолько опасна, что если тебя разозлить, ты можешь стереть с лица земли целые города! — гаркнул колдун и схватил со стола кинжал, отчего из глаз девушки брызнули слёзы, она метнулась к входной двери и начала толкать её, дергать за ручку, но та не поддавалась, — Я сделал тебе одолжение, забрав твою память, я не злой человек, ведь я не убил тебя тогда, могу не убивать и сейчас. Ты можешь жить дальше без своих воспоминаний и сил, они тебе не нужны, ты теперь совсем другой человек и, я уверен, не хочешь снова становиться бездушным неуправляемым чудовищем, которым была раньше.
— Я вам не верю! — кричала Аксель, захлебываясь слезами, она не могла принять мысль о том, что до потери воспоминаний она была чем-то таким, чего сама боялась до смерти.
Масляные лампы резко погасли, из-за колышущегося огня под котлом на стенах плясали искривлённые тени, которые внезапно опустились к самому полу, глаза колдуна стали полностью чёрными, и вдруг перед девушкой выросли пять темных фигур, окутанных зловещим черным туманом. Тени извивались, шипя и издавая отвратительные тонкие звуки, они обступили Аксель со всех сторон, отчего она вжалась в угол, смотря на них глазами, полными ужаса. Кружась вокруг девушки, тени начали принимать более чёткие формы и стали походить на людей, в первой тени она узнала отца:
— Порочное злобное отродье, я проклял тот день, когда ты появилась на свет! — голос тени был похож на тот, что она слышала в тот раз, когда встретилась с духом отца, но он был шипящим и отдавался эхом.
— Я дала тебе жизнь и умерла из-за тебя, ты чудовище! — следующая тень была взрослой женщиной, на ней было платье с меховым воротником, лоб огибал почти такой же обруч, как и у отца, волосы были длинные, прямые и заплетённые в тонкие косы на висках.
— Ты бесполезная, никому ненужная предательница! — другая тень представляла из себя молодого мужчину в доспехах, его волосы были выбриты на висках, а остальные заплетены в тугую косу.
— Бессердечный монстр, неспособный на любовь! — ещё одна тень была в образе молодой девушки с длинными кудрявыми волосами.
Одежда, обручи на лбах этих мрачных образов заставили Аксель решить, что это её семья. Семья, в которой она выросла и, вероятно, с которой провела большую часть своей жизни, ненавидела её всем существом. Слёзы градом катились по щекам девушки, она никогда в жизни не ощущала такой боли, казалось, что её сердце вот-вот проломит рёбра, и она умрёт в мучительной агонии, но четыре тени начали таять, густой черный туман опустился обратно к полу, и к Аксель пришло осознание, что это всего лишь образы, не имевшие под собой ничего больше, кроме желания колдуна, наславшего их, избавиться от неё, и от этого всеобъемлющая боль и печаль начали перерастать во что-то большее, более сложное, и в этот момент последняя тень приняла перед девушкой свой образ, и это был Камило.
— Такую, как ты, невозможно любить, ты этого не заслуживаешь, надо было оставить тебя умирать у той реки, — тень была спокойна, равнодушна, в отличие от предыдущих, и тоже вернулась на прежнее место, к ногам мужчины.
Колдун смотрел на девушку сверху вниз: она сгорбилась в углу, но всё ещё стояла на ногах, часто дыша, её всю трясло. Уголок губ мужчины взметнулся вверх, он был уверен, что сломал её, довёл до такого отчаяния, что она и думать забудет о том, чтобы что-то вспомнить, или вовсе попросит избавить её от страданий и убить, но он слишком плохо знал её, её настоящую, которая всё ещё была где-то внутри. Аксель шумно вдохнула и резко подняла голову: её лицо было искажено гримасой ярости и гнева, она ещё ни разу не ощущала такой злости, она наполнила каждую клетку её тела, разожглась бушующим пламенем в груди, как у дракона, который вот-вот извергнет из себя поток самой опасной стихии, глаза девушки наполнились желтовато-оранжевым светом, и она, сжимавшая до этого зубы до скрежета, закричала.
То ли чары, наложенные на дом, разрушились, то ли крик, вырвавшийся из груди Аксель был таким громким, что его не могла сдержать никакая магия, но он донёсся до ушей Камило. Юноша распахнул глаза, повернувшись к хижине, он стоял у того самого дерева, к которым привязал лошадей, в нескольких метрах от дома. Сердце заколотилось от страха за возлюбленную, он решил, что она в опасности, и уже оттолкнулся от земли, чтобы побежать к дому, но внезапно хижина взорвалась. Испуганные лошади встали на дыбы, всё, что успел увидеть Камило перед тем, как его отбросило взрывной волной, это огонь, настолько яркий, каким парень его никогда не видел. Упав на спину, юноша вскрикнул и закашлялся, удар пришелся на спину и затылок, в ушах звенело. Мыча и превозмогая боль, Камило перевернулся на бок и открыл глаза, которые тут же расширились от ужаса. Хижину разнесло на куски, а то, что от неё осталось, полыхало ярким огнем, горящие обломки валялись повсюду, языки пламени изгибались и взмётывались вверх, словно огонь был живой. На трясущихся руках юноша сумел приподняться и сесть на колени, он смотрел на огненную бурю перед собой, медленно осознавая, что произошло. Оливковые глаза заблестели, по смуглым щекам покатились крупные горячие слёзы, сдавленно набрав в лёгкие воздух и уперевшись дрожащими ладонями в траву, Камило закричал, что было сил:
— Аксель!