Глава 36. | Условие.
— Нельзя же быть настолько категоричной!
— Я женщина, Мэри. Я могу быть настолько категорична, насколько захочу!
(с) Аббатства Даунтон
Мы снова вернулись к подготовке, что на сей раз продлилась до скончания дня. Практически каждый совершенный мной выстрел, а их было порядка ста, терпел досадное фиаско.
Несмотря на поддержку Хенкина, пессимистичный настрой быстро обременил мой разум, из-за чего я стала стрелять ещё хуже.
Я была своего рода Пушкиным.
Пушкиным в его последнюю дуэль.
Однако я не боялась смерти. Не боялась расстаться с этим бренным, жестоким миром. Я боялась кроваво оступиться. Залечь на морское дно и потерпеть страшное фиаско. Своими мрачными опасениями я решила поделиться с Ваней, что недавно вернулся из города.
18:07
Мы находились на холодной, темной улице, беззаботно качаясь на качелях из старых покрышек. Позади нас, в металлической, ржавой бочке, был разведен слабый огонь, что хоть как-то озарял непроглядную местность.
Кислов внимал мой гнетущий монолог, упиваясь банкой низкосортного пива. Он зыркал на меня каждый раз, стоило моему монотонному голосу едва дрогнуть.
— Короче как-то так.
Ухватившись за тонкие цепки, я склонила голову.
— Не знаю, что и дальше думать насчет завтра.
— Ничё не думай.
Он сделал глоток пива и встретился со мной взглядом.
«Похоже он смирился с моим выбором»
— Можем просто отменить, — Он шмыгнул носом. — как Гендос предложил.
«А нет. Показалось»
— Не, Вань ... Я уже всё решила.
Кислов безнадежно вздохнул и произнес:
— Алис, вот знаешь, что меня в тебе просто пиздец как бесит? А?
Мое лицо тронула озадаченность. Киса отвернулся и с укором прикрикнул:
— Твоя категоричность! Вот ты решила для себя там что-то, так всё! Ни поворота, сука, ни отворота ...
Он нервно отпил слабоалкогольный напиток, пытаясь обуздать растущую злость. Я фыркнула, взглянула в объятия мрака и негодующе ответила:
— А меня — твоё упрямство!
Он цыкнул языком, обиженно закатил глаза, смочил горло и промолчал.
— Нет, ну серьезно! — Я впилась в него взглядом. — Такое чувство, будто не ты являешься членом клуба, а я!
Он снова промолчал.
— Я не понимаю, что такого в том, блять, что я хочу дуэли? А? До меня было сотни таких же! Но именно меня вы отговариваете! Почему? Я что, сука, особенная?
— Да! — Крикнул он. — Для меня ты, блять, особенная!
Он вопросительно развел руками.
— Всё? Вопрос исчерпан?
Между нами воцарилось неловкое молчание, нарушить которое я не осмелилась.
— Я говорил это и раньше, и скажу еще раз. Для особо отстающих! — Он умерял пыл. — Я не хочу потерять тебя. Потому что ...
Он замялся. Казалось, что слова, что он хотел сказать, были слишком серьезными для него.
— Потому что, это ...
Мы переглянулись. Кислов нахмурился, вздохнул, осушил железную банку и пробурчал:
— Отъебись, короче.
Он измял пустую жестянку.
— Подумай лучше над условием дуэли.
— Над условием?
— Над условием.
Мы встретились взглядом.
— У оскорбленной стороны есть право выбрать условия дуэли. Ты ведь оскорбленная сторона?
Я молча кивнула.
— Ну вот.
Он шмыгнул носом и незаинтересованно продолжил:
— На выбор есть — классическая. Это когда неподвижно стреляются по команде. Можно в движении. Там всего пять шагов и стрелять можно в любой момент.
Я уясняющее закивала.
— А есть еще что-нибудь?
— Да ...
Киса с досадой склонил голову.
— Там еще много чё есть.
«Похоже, последующие варианты ему не шибко то и нравятся»
— Есть например американка — это когда жребий тянут, а пуля всего одна. Есть другой жребий — это когда вытянувший стреляет первый. Есть платок, но через платок слишком жестко. Платок можешь даже не просить.
— Почему?
— Да там, сука, сразу летальный исход! — Вскипел он. — Ни один доктор, ёпта, не поможет.
Он шмыгнул носом, умерял пыл и продолжил:
— Есть еще параллельная.
— Параллельная?
— Да. Это короче, когда чертятся параллельные линии, и дуэлянты могут по ним свободно передвигаться.
Он окинул меня надменный взглядом.
— Но с твоей то меткостью ...
Его блеклые губы тронула саркастичная ухмылка.
— Без параллельных.
Он усмехнулся.
— Кто бы сомневался.
— Это всё?
— А?
— Ну ... это всё варианты?
— Нет.
Он уставился наземь.
— Есть ещё один.
После обдуманной заминки Кислов посмотрел мне в глаза и бесцветно изрек:
— Через плечо. Это короче, когда дуэлянты становятся спиной друг к другу. Каждый отходит на пятнадцать шагов. По команде разворачиваются через ведущее плечо и все — стреляются. В этой дуэли главное — реакция, а не меткость.
Я воодушевилась.
— Отлично! Мне подходит. С реакцией ...
— Лови.
Внезапно запущенная, смятая банка из под выпитого пива сбила меня с толку. Я резво отмахнулась, и она с неприятным звуком приземлилась на землю, зацепив железные устои.
— Ваня, блин!
Кислов разразился в насмешливом смехе.
— Говнюк ты!
Проникнувшись раздражением, я толкнула ногой его покрышку. Он отшатнулся и театрально простонал.
— Сук! Так больно мне ещё никто не делал.
Он ударился о мою покрышку и я пришла в плавное движение.
— А ваще, дуэли может и не быть, сечешь?
Я нахмурилась.
— В смысле?
— В прямом, Алис! В прямом ... Если Гендосина забудет про стаффчик ...
Как только мы заговорили про Геныча, он подошел к нам сзади. Он протянул между нами руку с зиплоком, потряс и спросил:
— Блять ... — Со вздохом просквернословил Ваня.
— Ты про этот?
Он ухмыльнулся и посмотрел на недовольного брюнета.
— А? Кисуля?
— Ага ...
Его бархатный голос объял замышляющий тон. Он сделал рывок, намереваясь выхватить из рук Зуева обещанную дозу. Но Гена хорошо знал Ваню, поэтому предугадал его действия и вовремя отшагнул.
— А-ка!
Он с укором защелкал языком.
— Это не твоё!
— Собака. — Сквозь зубы процедил Кислов.
— Лисичка! — С задором обратился Геныч. — Держи! Как и обещал!
В мою заледенелую, левую ладонь упал прозрачный зип-пакетик, носящий никудышное название «Розовая волна»
— Спасибо, Ген!
Я улыбнулась и сжала руку в полузакрытый кулак.
— Да чё там!
Он широко улыбнулся, показав зубы.
— Ты только это, аккуратнее с дозировкой! Всё сразу не используй. Ага? А то там это, на пять раз.
— На пять?
— Ну да,
Он отступил, убрал руки по карманам спортивных штанов и спросил:
— а ты чё думала?
— На раза ... два? — Предположила я и осталась проигнорирована.
— Не, ну если прям хочешь, если прям лютое желание, можешь две закинуть. Чтобы прям хорошенько торкнуло. Но не советую! Отходос будет у-у ... — Он цыкнул языком. — Лютый!
— Слышь, Гендос, — С усмешкой обратился Киса. — А ты чё такой веселый? А? Закинулся что ли?
— Не, ну я же это ...
Геныч отшатнулся, почесал затылок и запнулся.
— Чё это?
Ванины обветренные губы тронула широкая улыбка.
— Закинулся!
— Не, ну я же это, я же должен ... Прот ... П-про ...
Он глубоко вздохнул.
— О-о ...
В лице Вани преобладала издевка. Он взглянул в беспросветную тьму и приглушенно произнес:
— Ясно всё с тобой.
— Про ... Про-тес-ти-ро-вать! — Наконец-то выговорил Зуев.
— Слышь, так ты же вроде завязал, нет? Ты же в этой ... наркологичке стоишь.
— Наркологичке? Да. Меня пахан туда записал. Сам на стакане сидит, а меня записал. Вот же гнида! А?
Мы с Кисой обменялись взглядом.
— А я ведь всё для него! И цесарок купил, и МРТ ему сделал, и мириться приезжал, когда мы, блин, срались. — Его голос дрогнул. — А он ...
Лицо Геныча преисполнилось досадой. Казалось, пары мгновений и он заплачет, подобно малому ребенку.
— упек меня, сука, к этим бабкам вонючим!
Он по-детски отмахнулся.
— А я жить хочу, понимаете? Жить ...
— Ну всё ...
Кислов поднялся с покрышки и ее тут же занял Гена.
— А жизнь сейчас ваще другая пошла. — Продолжил он, взирая наземь. — Вот я раньше, по молодости как-то, лежал себе под забором ...
Ваня подошел ко мне, протянул руку и тихо сказал:
— Давай, вставай.
— лежал, помирал себе спокойно, а меня ещё ко всему прочему ширяли, прикиньте?
Я ухватилась за его сухую руку и встала со старой покрышки. Кислов охватил взглядом сначала Геныча, а после меня. Он переплел наши пальцы, не сказал ни слова и зашагал прочь.