Глава 25. | Заброшенный тир.
Иногда приходится искать помощи там, где не думал.
(с) Волчонок.
17:20
После очередной, нравоучающей ссоры с Бабушкой, я заперлась в своей крохотной комнате и, плюхнувшись на мягкую кровать, включила в проводных наушниках меланхоличную песню «Наверное радость — Саморазрушение» в стиле пост-панка.
https://youtu.be/LgMBP2ZrrYg
Вращая в руках линейный огрызок, я погрузилась в раздумья:
«Стоит ли мне прийти к назначенному месту?»
С одной стороны мне хотелось справедливости, а вот с другой — о какой именно справедливости шла речь, я не знала.
Если взять вероятность того, что послание было написано непосредственно Борей, то умозаключение о том, что правосудие подразумевает собой дуэль — меня вполне устраивало.
Но был ли это Хэнк на самом деле — я не знала. Вдруг бумажка была брошена потенциальным убийцей, авось и насильником?
Или, может быть, эта записка — просто чья-то злая шутка?
Впрочем, какая уже разница?
Моя жалкая, бесполезная жизнь катиться ко всем чертям. И риск быть убитой или, что ещё хуже, изнасилованной — меня не пугает.
Кислов.
Стоя напротив басового комбоусилителя, на котором находился футляр с дуэльными пистолетами, я, взяв десяти дюймовый ствол, шомполом и небольшую, черную пороховницу, сел в обшарпанное кресло, что располагалось напротив темно-коричневого дивана, на котором, произнося стихи собственного сочинения, лежал Мел головой вниз.
17:52
— Узрев смерть ты на пути — не смей дрожать.
Его голос был бесцветен.
— Доколе друг ты ей, не страшны её тона. Ведь страшней её лишь чёрная весна.
Он выдержал паузу, а после спросил:
— Ну чё, как вам?
— Кайфово звучит. — Ответил я.
Прикрыв указательным пальцем продолговатое горлышко пороховницы, я, сдвинув металлический клапан большим пальцем, перевернул старинную фляжку.
Встряхнув и наполнив маленький дозатор, я, закрыв клапан и перевернув пороховницу в исходное положение, приступил к заполнению гладкоствольного дула старым порохом.
— Тебе бы сам Пушник позавидовал. — Добавил я.
Внезапно двухслойные двери распахнулись и на своеобразном пороге показался Гендос с небольшой, темной сумкой.
— О, какие люди! — Заметил я. — У нас тут ... в Голливуде. Чё Геныч, я смотрю, твой бизнес не стоит на месте.
— А то!
Обменявшись со мной и Егором дружеским рукопожатием, Зуев, сбросив полиэстерную сумку с запрещенным товаром, подошёл к Хенкину, что плавил свинец.
— С каждым разом всё больше и больше берешь.
Я сменил пороховницу — шомполом и начал распределять порох по стенкам гладкоствольного дула.
— У кого на этот раз взял? — Поинтересовался я.
— У «Сырого»
Прикурив сигарету у газовой грелки, что поднес ему Боря, Геныч воодушевленно добавил:
— Мужик ваще зачетный! Договорились на месяц работы, хотя такой стаффчик я за неделю толкаю.
Мои сухие губы тронула ухмылка.
— Клево, чё. Еще немного и с этой дыры насовсем свалишь. По городам начнешь кататься, все дела. А я буду тебя вспоминать как сына Пабло, сука, Эскобара, что уехал в лучшую жизнь, оставив меня рядом с ментами.
Пабло Эскобар — Колумбийский наркобарон и террорист. Эскобара называют «Королём кокаина» поскольку он был лидером Медельинского картеля, контролировавшего к концу 1980 года 80% от мирового рынка кокаина.
Я охватил взглядом сосредоточенного друга.
— Да, Хенкалина?
Боря, как ни в чем не бывало, продолжил плавить свинец.
— Не, а чё? Сам попробуй.
Зуев затянулся.
— Стафф купил, толкнул за бóльшую цену и дальше погнал.
— Ага. За какие, сука, шиши?
Я достал стальной шомполом, затолкал свинцовую пулю в десятидюймовый ствол и встал с места.
— Так первый зарядил.
Сменив заряженный пистолет — разряженным, я вернулся в обшарпанное кресло и спросил:
— Слышь, Геныч, я тут давно спросить хотел: ты по молодости, помимо барабанов, другим творчеством не думал заняться? А?
— Каким?
— Не знаю, чинить, штопать там.
Повторяя все те же действия со вторым огнестрелом, я взглянул на Зуева и язвительно добавил:
— Если бы не стаффчик, мог бы мне сейчас кроссы заштопать. Они вон, развалились совсем.
— Рот свой заштопай, понял? — Рявкнул он.
Я усмехнулся.
— Не а чё? Получал бы ощущения, что ты нужен людям.
Геныч потушил окурок и прошел за спинку темно-коричневого дивана. Оперевшись, он ответил вопросом:
— А обдолбиши что, не люди?
— Обдолбыши это мы с тобой. — Съязвил я. — А те, кому ты стафф толкаешь, твой прожиточный минимум.
— Кис, — Обратился ко мне Мел. — ты что, второй заряжаешь?
— Да. — Я зарядил пистолет, встал с кресла и подошёл к гарнитуру. — Хочу с двух рук попробовать.
Внезапно раздался стук в дверь, и мы все дружно переглянулись.
— Вы чё, ждете кого-то? — Голос Зуева преисполнился беспокойством.
— Да нет ... — Я замялся. — Вроде.
Я шмыгнул носом, оставил оружие в гарнитуре и подошел к темной сумке с запрещенным товаром. Бросив недавно полученный стафф Генычу, я, со следующими словами, зашагал к входным дверям:
— Спрячьте за диван. И это ... Если это по Спилбергу, мы не курсах. Ага?
Алиса.
Стоя на холоде, я уже быть подумала, что ошиблась адресом, но прежде, чем мои сомнения иссякли, дверь приоткрыли.
— Темникова?
Киса распахнул дверь, а после огляделся и настороженно спросил:
— Чё надо?
— Я поговорить пришла.
Он нахмурился.
— С кем?
— С Хэнком.
Из-за угла вынырнул белобрысый.
Он был озадаченным и все в той же синей толстовке, что и в школе. Сменившись с Ваней, Боря снял огнеупорные, серые перчатки и пожал мне руку.
— Здоров. — Кивнул он. — Чё хотела?
«Похоже я ошиблась»
— Поговорить.
На лице парня отразилось недоумение и он, подперев правой рукой наличник двухслойной двери, спросил:
— О чём?
Я перехватила на себе ревнивый взгляд Кисы, что неподалеку возился с дуэльными пистолетами.
— А ты что, не знаешь? — Прошептала я.
Он поджал губы и отрицательно тряхнул головой. Я сбилась с толку, потупилась наземь и тихо заключила:
— Странно.
— В плане?
Я протянула белобрысому записку.
— Я думала, это от тебя.
Пробежавшись серым взглядом по тексу таинственного послания, Боря изменился в лице. А Кислов, услышав двусмысленную фразу, не разобравшись, рявкнул:
— Слышь, Темникова! Можешь со своим «бой-френдом» посюсюкаться в другом места? А?
— О как!
Он со злостью швырнул пистолеты в гарнитуру и, плюхнувшись на диван к Мелу, колко добавил:
— Блевать от вас тянет.
— Нет, это не моё. Это тебе в классе подкинули? — Взволнованно уточнил Боря.
—Чё, Кисуля, ревность в жопе заиграла? А? — Съязвил Гендос, взъерошив Ване и без того кудрявый волосы.
— Да. — Кивнула я. — Но в классе из знакомых был только ты. Вот я и подумала ...
— Геныч, срыгни по-братски! — Взъелся Кислов, раздраженно отпрянув. — Задрочил уже.
— Ладно. — Вздохнул он. — Давай это ... внутри поговорим. А то как-то не в кайф говорить об этом, ну ...
Боря замялся. Я понимающе кивнула и, перешагнув своеобразный порог, оказалась в заброшенном тире.
— Ну, если накидаюсь, то без б!
— Сама понимаешь. — Промямлил белобрысый, закрыв за мной дверь.
Я сняла куртку и огляделась.
По периметру загроможденного пространства висели разноцветные гирлянды, что местами свисали на сломанные, игровые автоматы, расставленные на фоне расписных, бетонных стен.
Я прошла вглубь и бездумно коснулась красной, боксеркой груши, что болталась посреди холодного помещения.
— Дебил, сука. — Процедил Кислов, встретившись со мной взглядом.
— О, Лисичка! — Заметил меня Зуев. — А мы как раз о тебе тут говорили.
— Неужели? — Улыбнулась я.
— А то как! — Он шмыгнул носом. — У вас же с Кислым шуры-муры здесь, все дела.
В его голосе слышится насмешка, и он саркастически протягивает:
— Заревнова-ал чё-та! Небось боится, что сбежишь ты от него. — Он слегка хлопнул друга по плечу. — Да, Кисуля?
— Слышь, Гузеева, тебе бы курнуть для релакса. — Ваня встал с дивана. — А то затрахал уже со своим «Давай поженимся!»
Он намеренно задел меня плечом и, легонько ударив по груше, бесцветно продолжил:
— Отношения — это не для меня. Я ведь, сука, бабник.
Я переглянулась с кудрявым. Он замялся, а после взглянул на Борю и с обидой добавил:
— Ей вон, с Хенкалиной нормас.
— Кис, ты чё? — Недоумевал Хэнк.
— Не, а чё? C ментёнышем ведь лучше! Безопаснее, сука, надежнее! — Он с пущей силой ударил по спортивному инвентарю.
— Кис ...
Кислов с нескрываемой колкостью взглянул на друга.
— Не знаю, что ты там у себя надумал, но она пришла сюда не по этому.
Ваня повиснул на боксерской груше и промолчал, ведь его вопрос был озвучен недоумевающим Зуевым:
— А чё стряслось?
— Я хочу дуэль.
В помещении воцарилось напряженное молчание, нарушить которое пришлось хмурым Ваней:
— Чё? — Его голос стал грубее. — Это тебе Хенкалина предложил?
— Нет. — Встрял он. — Из этого, как раз таки, вытекает другая проблема.
Белобрысый замялся.
— Слышь! Херли ты за яйца всех тянешь? А? — Взъелся Геныч. — Говори давай!
— Я не говорил ей про наше место. — Тихо заключил Боря. — О нем ей сказал кто-то посторонний.
Он взмахнул линейный огрызок и тревожно добавил:
— Кто-то, наверное, не из нашего круга.
— Это чё получается, нас слили, что ли? — Предположил Мел.
Хенкин пожал плечами.
— Похоже на то.
Внезапно двери распахнулись, и на своеобразном порожке показался Паша Игнатов — что известен в школьных кругах под незаслуженно-оскорбительной кличкой «Толстый»