Глава 17. | «Спилберг»
У нее что-то заклинило внутри, а он просто идиот. Влюбленные все такие.
(с) Футурама.
Алиса.
Я проснулась от звонкого будильника.
Голова раскалывалась, подобно грецкому ореху в тисках. Часть воспоминаний напрочь отсутствовала, посему первые минуты после пробуждения я находилась в небольшой растерянности.
Но большее замешательство у меня вызвало то, что я оказалась полуголая. Полуголая, в одном помещении с Кисой. Данный факт меня не на шутку напугал.
Нацепив куртку Вани, что все это время выполняла роль своеобразного одеяла, я отпрянула на край дивана. Я толкнула ногой убитого парня, и тот пришел в сознание.
— Да что опять? — Пробурчал он.
«Опять?!»
Мое лицо преисполнилось недоумением.
«Да что тут, сука, произошло?»
Нахмурившись, Кислов взглянул сначала в окно, а после на меня.
— Сука-а ... — Потянулся он. — А я уже обрадовался. Думал, что это произошло на самом деле.
— О чем ты? — Не поняла я. — И где мой свитер?
Брюнет окинул меня сонный взглядом.
— М-гу ... — Он отвернулся и его губы объяла ухмылка. — Взаправду значит.
— Кис?
— М? — Мы встретились взглядом.
— Ты меня пугаешь! — Нервно усмехнулась я. — Про что ты говоришь?
— А ты не помнишь, да?
Я промолчала и отрицательно тряхнула головой.
— Ну-у ... — Зевнул он. — Я это предполагал.
Он встал с ободранного дивана и осмотрел помещение.
Отыскав красный, вывернутый свитер, кудрявый протянул мне теплую вещь со следующими словами:
— Лучше тебе не знать, что случилось сегодня ночью.
Нахмурившись, я выхватила недостающую часть одежды.
— Ты что, обесчестил меня?
— Что? — Растерялся он. — Нет конечно! Хотя врать не буду, хотелось.
В помещении воцарилась неловкое молчание, что было нарушено прямолинейным вопросом:
— А ты что, девственница, что ли?
Я не ответила, поскольку на моем лице преобладали субтитры. Кислов всё понял. Он фыркнул, взглянул в окно и с иронией сказал:
— Пиздец. По тебе и не скажешь.
— Да говори уже! Что произошло? И ... — Я замялась. — и вообще отвернись!
Он без возражений выполнил мою просьбу и, усмехаясь, ответил:
— Поверь, после сегодняшнего это уже бессмысленно.
Я недовольно вздохнула.
— Давай без комментариев.
— Ладно. — Он опустил глаза в пыльный пол. — Уверена, что хочешь знать?
— Да! —Я надела грязный свитер. — Только на этот раз без демонстрации.
— Жаль.
— В смысле, жаль? — Возмутилась я.
Ваня обернулся, склонился и, сравняв со зрительный контакт, улыбчиво отчеканил:
— В прямом, Темникова. Ты ведь ночью приставала ко мне.
— Я ... — Мои щеки воспылали пылким смущением.— Я ... я ч-что?
— Продемонстрировать?
— Нет!
Я оттеснила парня и встала с дивана.
— Что именно я делала?
— Ну ...
Он потянулся, запрокинул голову и, впившись взглядом в потолок, начал припоминать ночные события:
— Сначала ты села на меня сверху ...
— Достаточно!
Моя просьба была проигнорирована.
— Я обхватил твои бедра, но тебе захотелось большего.
На меня накатила неописуемая волна стыда. Я подступила к Ване, обвила левой рукой его бархатную шею, а противоположной закрыла сухие уста, принуждая замолчать.
— Не надо п-продолжать! — Запинаясь, настояла я.
Кислов расслабил взгляд. Он завладеем моим правым запястьем и настойчиво запрокинул его на своё надплечье. Теперь, место того, чтобы закрывать ему рот, я обвивала его шею, растерянно хлопая глазами.
— Ты прижалась ко мне ...
В пояснице ощутился легкое давление, и я прижалась к парню полной грудью. Мы были в паре дюймах от поцелую, из-за чего сердцебиение участилось. Кислов ощутил моё трепещущее сердце и, ухмыльнувшись, продолжил:
— Приблизившись ближе ... — Он подобрался к моему проколотому уху, ненароком подставляя шею.
От светлой кожи исходил приятный, едва уловимый аромат холодный духов, базовые ноты которого наполнились благоуханием белого кедра, ассоциирующийся у меня с невообразимой притягательностью и некой таинственностью.
— ... и нежно прошептала: я ведь тебе нравлюсь.
Его низкий, слегка хриплый голос был симфонией, которой, была бы моя воля, я бы упивалась до беспамятства. Но не сейчас.
Я оттолкнула брюнета и смущенно воскликнула:
— Я же просила: без демонстрации!
— Первая ведь полезла. — Он истаял в широкой улыбке.
Я томно вздохнула и, виновато склонив голову, тихо ответила:
— Прости. Я была не в себе.
— Не извиняйся.
Я перехватила пронзающий взгляд Вани.
— Я ведь все понимаю.
Он выдержал паузу, а после в его голосе преобладала сладострастие.
— Но если захочешь повторить, я буду не против.
Я цыкнула языком и толкнула его в левое плечо.
— Ладно, проехали. — Усмехнулся он. — Короче, чё еще хотел сказать: ты же помнишь этого ... Спилберга?
— Смеешься?
Я плюхнулась на диван.
— Его невозможно забыть.
— Ну так вот, ему весточку нужно сегодня послать. И этой весточкой будем мы с тобой. Мел хочет дуэли, нужно сходить потребовать сати, сатис ... — Он запнулся.
— Сатисфакцию?
— Да. — Он щелкнул пальцами и закивал. — Сати ... чё-то там.
Я усмехнулась, а после спросила:
— Хорошо. И во сколько?
Кислов схватил телефон и взглянул на время.
6:42
— У этого обрыгана съемка в семь. Если сейчас выйдем, успеем перехватить.
Я согласилась, и мы в течении трех минут покинули подсобку.
7:03
Мы добрались до набережно и остановились поодаль парковки, где стояли припаркованные, актерские фургончики.
— Думаешь, успели?
Кислов взглянул на время.
7:06
— Должны.
Ваня огляделся, шмыгнул носом и, встретившись со мной взглядом, произнес:
— Короче, план такой: говорить буду я, ты — стоишь рядом и помалкиваешь.
Я нахмурилась.
— И какой тогда от мне толк?
— Нулевой. — Огрызнулся он.
— Нулевой у тебя в штанах. — Съязвила я. — И раз от меня нет никакого толка, я пойду.
Но далеко уйти я не смогла. Кислов молниеносно ухватил меня за спущенный капюшон темной куртки.
— Стоять!
Я взглянула на парня обиженным взглядом.
— Чё еще?
— Во-первых, в штанах у меня не нулевый. Ты сначала проверь, потом утверждай. А во-вторых ...
Он прикусил губу и отвернулся.
— Наживкой будешь. Этот утырок, при твоем виде чуть ли не кончает. — Зыркнул он. — Поэтому, идешь со мной. Пусть ублюдок думает, что ты передумала и решила сниматься.
Я склонила голову и расстроенно сказала:
— Уж лучше быть нулём, чем наживкой.
Кислов промолчал. Он шмыгнул носом и, заметив выходящего Романа из небольшого, белого фургона, подтолкнул меня за спину и неразборчиво протараторил:
— Всё, пошли.
7:08
Я плелась следом за Ваней. Мы подступили к режиссеру и Кислов завел диалог:
— Гуд афтенинг! Что в переводе: доброе утро.
«Все таки, Ольга Васильевна была права насчет его английского»
— Вы же режиссер Роман, все правильно? — Спросил он.
— Да, ребят, простите, массовку уже набрали.
Я столкнулась взглядом с заинтересованный Сениным.
— Хотя, место для рыженькой всегда найдется.
Роман потянулся к моим волосам и моментально был оттеснен раздраженным Ваней.
— Так, руки!
Сенин усмехнулся и, переглянувшись со мной, спросил:
— Он чё, парень твой, типа?
Я не успела ответить, поскольку за меня это сделал Кислов:
— Да! И я не люблю, когда до моей девушки касается какой-то выпердыш.
«Девушки?» — Нахмурилась я.
Роман вытер влажные губы и фыркнул.
— Допустим. И как же она сниматься, по-твоему, будет?
— А мы не по этому поводу, Роман. — Голос Кисы стал серьезнее. — Вчера вы оскорбили нашего друга, и он ...
Он запнулся и, встретившись со мной взглядом, раздраженно спросил:
— Как, сука, это слово?
— Уполномочил. — Ответила я.
— Да, блин, уполномочил вызваться тебя, Роман, на дуэль.
Сенин засмеялся.
— Ребят, я не знаю, что вы употребляете. Я это не балуюсь, мне насрать.
— Мы ничего не употребляем. — Встряла я.
Мужчина закивал.
— Ну, в таком случае, я вот этот ваш подростковый юмор, ну вот, не понимаю вообще.
— М-гу ... — Промычал Кислов. — Тогда секундочку.
Не отрывая взгляда от режиссера, Ваня достал смартфон. Он зашел в галерею и включил ранее записанный компромат.
— Дело в том, Роман, что вот эта девушка — это любимая девушка нашего друга. — Показал он, повышая голос. — А ты её вчера оттрахал, а потом еще жене своей звонил, гнида!
Он вплотную подступил к мужчине.
— Сюсю-мусю!
— Спокойно, Кис. — Я оттеснила вспыльчивого Ваню.
Холодный воздух преисполнилось напряженным молчание.
— Так, ребят, давайте сейчас все успокоимся. — Сенин хмыкнул и его голос стал тише. — Вы чё хотите, бабок?
— Дуэль на пистолетах — вот чё мы хотим.
Сенин с безнадегой вздохнул.
— Слушайте, а давайте вы вашим стаффом меня угостите? Просто я ... вообще не въезжаю, вот серьезно! Как вы себе это представляете? Я — взрослый человек, у меня жена, дети. И тут вот эта дворовая романтика?
— А у тебя, семьянин, нет другого выхода! — Рявкнул Кислов. — Либо мы видос сливаем ментам, либо отцу Анжелкиному — Бабичу. Тебе полюбасу хана!
Голос Вани стал угрожающим.
— Она — малолетка, режиссер. Ты в курсе? Ты знаешь, что с таким на зоне делают? А?
Роман нервно сглотнул, но ничего не ответил.
— А если Бабич узнает, он тебя сам, сука, на этом пляже на карачки поставит. Погугли, баклан, сразу поседеешь!
Ирония состояла в том, что режиссер был уже седым. Загнанный мужчина задумался, а после с тревогой произнес:
— Так. Тогда всё-таки предлагаю вернуться к вопросу о бабле.
— Завтра в пять утра мы ждем тебя в рыбачьей бухте. — Заготовлено отчеканил Ваня.
Мы попятились назад, продлили зрительный контакт и, развернувшись, устремились восвояси.