искра надежды
Образ мальчишки, с его неудержимой энергией и той самой, "веселой усмешкой", застрял в сознании Ламина. Несмотря на его попытки прогнать эти мысли, они возвращались снова и снова, подобно морским волнам, накатывающим на берег. Он по-прежнему бродил по улицам и пляжам, но теперь его маршруты неосознанно вели его к той вытоптанной футбольной площадке. Он не подходил близко, предпочитая наблюдать издалека, прячась за деревьями или углами зданий.
Каждый день он видел, как мальчишка играет. Его движения были неидеальными, иногда неуклюжими, но в каждом пасе, в каждом ударе по мячу чувствовалась искренняя, необузданная страсть. Он смеялся, когда забивал гол, расстраивался, когда промахивался, спорил с друзьями, но все это было так живо, так неподдельно. Ламин, наблюдая за ним, чувствовал странное, давно забытое покалывание в груди. Это не была боль. Это было... что-то иное. Что-то, что он не мог определить.
Однажды вечером, когда солнце уже клонилось к закату, Ламин, как обычно, наблюдал за игрой с расстояния. На площадке было всего несколько мальчишек, среди них – тот самый рыжеволосый. Игра была напряженной, и вдруг, в пылу борьбы, рыжеволосый мальчишка неудачно упал. Послышался резкий крик, и он схватился за лодыжку. Остальные мальчишки тут же подбежали, их лица были полны тревоги.
Ламин замер. Его инстинкты, которые он так долго подавлял, вдруг проснулись. Он был спортсменом, он знал, что такое травмы. Он видел боль в глазах мальчишки, слышал его стоны. Что-то внутри него щелкнуло. Он, не раздумывая, вышел из своего укрытия и направился к ним.
Подростки удивленно уставились на него. Помятый, с небритым лицом и диким взглядом, Ламин выглядел как человек, с которым лучше не связываться. Но его действия были быстрыми и точными. Он опустился на колени рядом с мальчишкой.
«Что случилось?» — спросил Ламин, его голос был хриплым от долгого молчания, но в нем прозвучала нотка озабоченности, которую он сам от себя не ожидал.
«Упал... больно...» — прохрипел мальчишка, его лицо было искажено гримасой.
Ламин осторожно пощупал лодыжку. Она уже начинала опухать.
«Нужно приложить что-то холодное и зафиксировать. А потом к врачу», — сказал он, его мысли работали быстро, как в те времена, когда он сам получал травмы.
Один из мальчишек предложил: «У меня дома лед есть, совсем рядом!»
Ламин кивнул. «Хорошо. Я его подержу, а вы принесите».
Пока мальчишки бегали за льдом, Ламин сидел рядом с пострадавшим, пытаясь его успокоить. Он посмотрел в глаза рыжеволосому мальчишке. В них все еще была боль, но и какая-то детская доверчивость. Он увидел в этих глазах отражение своей собственной, давно угасшей страсти к игре.
«Меня зовут Ламин», — сказал он тихо.
Мальчишка кивнул. «Я – Рио».
И вдруг, сквозь боль, на лице Рио мелькнула та самая, знакомая Ламину "веселая усмешка" – чуть дрожащая, но все же она. Она была ответом на его доброту, на его участие.
Когда мальчишки вернулись со льдом, Ламин аккуратно приложил его к лодыжке Рио, а затем, используя свою старую футбольную майку, которую он неосознанно носил под своей курткой, сделал подобие повязки, чтобы зафиксировать сустав. Он действовал уверенно, словно хирург.
Родители Рио, встревоженные звонком друзей своего сына, вскоре прибежали на площадку. Они увидели незнакомого мужчину, склонившегося над их ребенком, и поначалу насторожились. Но Ламин спокойно объяснил ситуацию, его голос был ровным, без тени угрозы.
«Думаю, у него растяжение. Нужно к доктору. Но пока холод поможет», — сказал он.
Родители поблагодарили его, и, поскольку Рио был уже в безопасности, Ламин быстро отвернулся и поспешил уйти, прежде чем кто-либо успел бы задать ему лишние вопросы.
Он шел обратно к своей захудалой гостинице, и в его голове что-то изменилось. Тишина в его душе по-прежнему была оглушительной, но теперь она была не такой монолитной. Она была пронизана тоненькими, почти невидимыми трещинками. Сквозь них просачивалось что-то новое.
Он помог кому-то. Он использовал свои знания, свои навыки, чтобы облегчить чью-то боль. И в глазах того мальчишки, Рио, он увидел не просто благодарность, но и отголосок той самой "веселой усмешки", которая когда-то была его визитной карточкой.
Это был первый раз за долгие месяцы, когда Ламин почувствовал себя... нужным. Не как футболист, не как звезда. Просто как человек.
Ночь он провел, размышляя. Образ Рио, его боль, его "усмешка" – все это не отпускало. И впервые за долгое время он не чувствовал всепоглощающей вины. Он все еще был там, в том моменте, когда Мейт упала, но теперь к нему примешивалось что-то еще. Что-то, что было связано с жизнью, а не со смертью.
На следующее утро Ламин проснулся с необычным ощущением. Он посмотрел на свой мятый вид в зеркале. Скудный завтрак. И вместо того, чтобы идти бродить по пляжу, он вдруг почувствовал необъяснимую потребность. Он направился не к футбольной площадке, а в ближайший магазин спортивных товаров. Он купил новый футбольный мяч.
Это был маленький, почти незаметный шаг. Шаг, который был сделан не из отчаяния, а из чего-то другого. Из едва различимой, но упрямой искры, которая пробивалась сквозь толщу его горя. Он не знал, зачем ему этот мяч. Он не знал, будет ли он играть. Но он держал его в руках, чувствуя его тяжесть, его упругость. И в этот момент, в оглушительной тишине его души, он услышал, как эхо смеха стало чуть громче. И оно было не таким уж и далеким.