Глава 10
301 год, лето. Остров Феррерс
Сиэс лежал на расстеленном на песке плаще, подложив руки под голову. Влажные волосы он собрал в узел на затылке, но на груди и на животе у него все еще блестели капельки соленой воды, а мышцы по всему телу приятно ныли от недавней нагрузки. Он плавал в заливе – легко скользил в волнах, гибкий и быстрый, как афалины, и заплывал так далеко, что было видно только высокие башни родного замка.
Тень от скалы, которая должна была отгородить этот крошечный уголок отдохновения от всего мира, и особенно от просматриваемого во все стороны пляжа, постепенно начала вытягиваться. Подкрадывался вечер. Сиэс потянулся и сощурился в ярко-голубое, без единого облачка, небо.
До начала учебного года оставалось еще достаточно, чтобы о нем не думать. Был только сегодняшний день, спокойный и беззаботный, их тех, которые выпадали так редко, но нравились Сиэсу больше дня рождения. Было так невозможно хорошо – он даже почти поверил, что заслужил этот прекрасный, тихий-тихий...
И тут в отдалении раздались голоса. Пока еще тонущие в шепоте прибоя, но приближающиеся с каждой минутой.
Вскоре стало возможно различить слова.
– ...и я предложил ему сделать последнюю ставку, а потом забрать банк или продолжить игру, и он ка-а-ак перевернет стол – мы еле успели увернуться!
– Ого!
– Если бы ты меня не дернул на себя, я была бы там же и похоронена. В бархате и бриллиантах. Оромэ, мне идет зеленый бархат? Его там было полно!
– Тебе все идет, ты же знаешь.
– Рин, это ты его научил так отвечать?!
Разговор сопровождался шлепаньем по воде – должно быть, кто-то из бестий скакал на мелководье, поднимая тучи брызг и обливая остальных. Сиэс поморщился и на всякий случай накинул на себя край плаща. Хотя он и знал, что волны давно уже смыли его следы с влажного песка, да и Рину с его бешеной компанией нет смысла заглядывать за каждый встречный на пути камень, Сиэсу почему-то так было спокойнее. Для верности он наскоро вознес молитву любому богу, который его мог услышать, чтобы этот изумительный вечер не был испорчен ни одним из известных Рину способов.
– В общем, мы-то удрали, а Мири даже прихватила с собой трофей, – они были уже так близко, что Сиэс услышал, как звякнуло что-то, похожее на монеты, – и я хотел спросить, не сделаешь из этого что-нибудь? Глупость, конечно...
– Не глупость! Это будет красиво.
– Да-да, дорогая... В общем, может, сережку или брелок? Что-то простое.
Оромэ рассмеялся – мелодично и благозвучно. Как можно быть таким расслабленным, когда тебя окружают две катастрофы, любой жест который может быть опасен для жизни, собственной и окружающих?!
– Это и правда очень просто, только колечко вкрутить. Я сделаю, как только окажусь в мастерской, и лучше бы тебе, Рин Феррерс, зайти за ним самому... Скажем, после десяти.
– Я приду, – мягко пообещал Рин, насколько смог различить Сиэс сквозь шум ударившейся я о песок волны. – У нас есть кое-что и для тебя.
– О, да он только об этом и думал! Но я уверена, что тебе такое понравится, верно, Оромэ?..
Они хором рассмеялись, снова раздался плеск воды, вопли, визг.
Рин попытался что-то сказать в свою защиту, какую-то фразу метко обронил Оромэ, и отвечающий ему звонкий голосок Миримэ утонул в благословенной песне благословенного моря. Сиэс поймал вдруг себя на том, что улыбается – не им, но самому себе. Может быть, даже тому себе, который когда-то до утра с лету выдумывал тост за тостом, хохотал до слез и вместе с самыми близкими существами на всем Архипелаге горланил непристойные частушки, которые все еще знал лучше любых молитв. И был безумно, бесконечно счастлив.
Что-то коснулось его обнаженной груди, кольнуло кожу легким ощущением появившейся из воздуха магии. Он привстал, опершись на локти, и, на мгновение ослепленный отблесками золота на воде, на ощупь нашарил записку, спланировавшую ему точно на солнечное сплетение. Развернул, сложил ладонь на манер козырька, закрывая глаза от солнца.
Знакомый почерк с ленивыми завитушками уведомлял Сиэса, что его ждут в библиотеке сегодня с наступлением темноты. Строчки не разъезжались в разные стороны и не слипались вместе, будто их написали с помощью магии.
"Плата за вход – бутылка твоего лучшего вина, я устала ходить за выпивкой в погреб. И потрудись сам передать приглашение своему дракону, который носится по замку так, что до него не успеваешь достучаться. Сулой с меня, сыр с вас", – гласила записка. Подписи не было, как всегда.
Сиэс глупо ухмыльнулся и упал обратно спиной на плащ, волосами случайно пройдясь по песку. Ему только что невероятно повезло, вдруг везения хватит и на всю ночь? В конце концов, этот замок станет его, так не может же будущий лорд оставить своего библиотекаря без гостей и сыра!
ххх
Рука Фаэлитин замерла над пергаментом. Он могла бы отправить просто магическое уведомление, если бы вспомнила, как (все же ее специальность не предполагала углубленных курсов по магии этикета), но ей почему-то нравилось касаться писем – настоящих, пусть и отправленных колдовством.
А вот писать Сулой ей не нравилось, особенно после такого перерыва.
Фаэлитин, обладая врожденной магической силой и старательно развитым талантом именно к боевой магии, должна была пойти в императорскую гвардию – место работы это почетное, высокооплачиваемое и практически символизирующую мечту. Она сделала все, чтобы попасть туда: разослала десятки писем в поисках рекомендаций и все-таки добилась нужной, закончила Академию с отличием, попутно снискав славу лучшей чародейки с боевого направления за десять лет, даже явилась на отбор во дворец...
К тому моменту ее уже энтузиазм давно иссяк, и Фаэлитин Аэн-Найло, заприметив в ложе знакомые золотые волосы, в последнюю секунду смогла взять себя в руки. Она бросилась к Анариэну Витиэлю Феррерсу и с помощью позорных унижений и легкого шантажа вымолила у него приглашение в его фамильный замок. Проведя неделю на побережье и за это время вынув всю душу даже терпеливому Сиэсу, она не то чтобы как-то собралась, но по крайней мере ее хватило на то, чтобы получить место личной помощницы с документами и библиотекаря лорда Феррерса. Вдобавок, было принято, чтобы на любую знатную семью работал свой маг. Работу Фаэлитин делала отлично и не собиралась возвращаться к тому, для чего ее готовили. И уж тем более – в императорскую гвардию.
Как раз туда ей и предстояло сейчас отправить письмо для Сулой.
Литти грызла карандаш и задумчиво рассматривала все еще совершенно белый лист пергамента. Что написать-то этой засранке-дженази?...
Откуда-то из распахнутого окна с видом на море раздался взрыв хохота. Пахло водорослями, солью и грозой. Фаэлитин взмахнула свободной рукой, захлопывая створки, и снова вернулась к письму.
Восстающий кот Феррерсов с гербовой бумаги смотрел на нее с укоризной.
К вечеру библиотеку согрел теплый свет от свечей, море запело громче, и небо, безоблачное днем, затянулось белыми низкими облаками, отсюда похожими на дым.
Сиэс сидел, откинувшись на спинку стула, и крутил в пальцах бокал, рассматривая вино на просвет. Сар закинул ноги на стол и ухмылялся чему-то своему – впрочем, его никто и никогда не видел в дурном настроении. Они болтали о чем-то своем, до того обыденном, что Литти и не слушала толком, просто наслаждалась их компанией, по которой так скучала. Щурясь от удовольствия и потихоньку отпивая вино глоток за глотком, она бездумно играла с огоньками свечей в ближайшем подсвечнике: гасила взмахом руки и зажигала, щелкнув пальцами, гасила и зажигала снова, гасила...
Раздался негромкий хлопок, на мгновение оглушительно плеснула магия, и кто-то чихнул, а потом выругался и, кажется, задел книжный стеллаж ногой.
– Добро пожаловать, Сулой, – хором гаркнули Сиэс и Сар.
– Я рада что ты при... – Фаэлитин запнулась, не в силах продолжать, потому что она как раз вылетела в проход из секции учебных книг.
Волосы Сулой были в еще большем беспорядке, чем они помнили (Сиэс даже потом подумал, что наконец нашелся кто-то, кто переплюнет ужасную прическу Рина), и Сулой вся была мокрой, будто там, откуда она перенеслась, лил дождь. Под глазами даже на голубой коже дженази проступали синяки.
Она пинком выбила из-под стола резной стул и рухнула на него, ни слова ни говоря. Фаэлитин, Сиэс и Сар переглянулись, в первое мгновение – недоуменно, но через секунду Сиэс, как самый догадливый, подорвался с места и сунул ей в руки свой бокал. Пил он из него или нет, но вина там было почти до краев.
Она одним махом влила в себя половину, и только потом соизволила поздороваться.
Сиэс тут же снова наполнил ее бокал, попутно сам отхлебнул прямо из бутылки под смеющимся драконьим взглядом, и объятия Сулой раскрылись для старых друзей сами собой.
Ее сгребли в охапку, не обращая внимание на мокрую одежду и едва давая дышать, вино выплеснулось на пол и куда-то Фаэлитин на платье. В нос вдруг разом ударили с непривычки такие яркие запахи раскаленного песка, масла апельсинового дерева, модного парфюма, аромат которого смешивался с другим, старинным, и морской соли, въевшейся в кожу, и у Сулой закружилась голова сильнее, чем от самого дальнего пространственного перемещения. На ухо ей рокочуще смеялись, уже говорили какие-то то ли гадости, то ли комплименты, и без всякого применения магии вот так, за несколько секунд, возвращали ее туда, где она давным-давно оставила частичку своего сердца.
– Дайте хоть... вдохнуть... – прохрипела Сулой, когда Баласар ненароком прижал ее к своему будто стальному плечу слишком сильно.
Они все рассмеялись и наконец выпустили ее, бокал снова наполнили, к ее стороне стола подтолкнули серебряное блюдо с сыром.
– Ну, как ты?
– Как императорская стража?
– Лириана начала тебе отвечать? Дала третий шанс?
– Ты вообще спишь?
Сулой икнула, хлопая глазами и переводя взгляд то на Сиэса с бутылкой вина из тех, за которые просили больше, чем Сулой тратила на выпивку в год, то на Литти, непривычно приветливую и игнорирующую бордовое пятно на подоле изящного платья, то на Сара, который вроде бы совсем не изменился, но почему-то ухмылялся еще шире, чем прежде, и золота и рубинов на нем как-то подозрительно прибавилось...
– Да пошли вы! – только и сказала она.
Остальные снова загомонили: было яснее ясного, что Сулой как минимум на половину вопросов может ответить историями, а на другую – своими гадкими шутками.
Однако у нее было припасено кое-что еще, и держать это в себе дольше она не могла.
– Фаэлитин! А как твоя служба в императорской страже? – Сулой выждала подходящий момент и оттолкнулась от стола, заставив стул балансировать на двух ножках.
У Литти дернулись кончики ушей, но вид сохраняла беззаботный и даже умиротворенный.
– Я попросила лорда Феррерса помочь мне с проф-переориентацией, и он любезно предложил мне работу здесь, – она кивнула на тысячи книг, притаившиеся в полутьме. – Лицо Сиэса надо было видеть!
Тот в шутливой капитуляции вскинул руки:
– Я вообще-то обрадовался!
– О, тогда как же ты пугаешься?!
Сулой расхохоталась. А отсмеявшись, снова повернулась к подруге:
– Ты минимум с шестого курса – раньше я просто тебя не знала – грезила стражей. Не проиграла ни одной дуэли в Академии, что честной, что нечестной, и, между прочим, ты единственная, кто была в этом лучше меня, – она сделала хороший глоток вина и глянула на мужскую половину компании. – У кого-то еще кроме меня есть ощущение, что Литти над нами издевается?
Фаэлитин подалась вперед.
– Многовато внимания к моим старым карьерным решениям! Ты же не спрашиваешь, как Сиэса Феррерса занесло обратно в Академию? Хотя, может, стоило бы.
Сиэс, как раз в этот момент допивавший последнее, поперхнулся и, конечно, закашлялся. Выглядело это так, будто еще немного, и вино польется у него из носа.
– Да там-то все понятно, – Сулой только отмахнулась, – а ты была действительно лучшей на курсе, и не только!
Сар хмыкнул, зубами вытаскивая пробку из новой бутылки, и примирительно хлопнул ее по плечу.
– Признай, ты просто завидуешь, что она регулярно высыпается, и пойдем дальше, – острые клыки сверкнули в улыбке, похожей на оскал, – расскажи лучше, как у тебя дела с Лирианой?
Это был запрещенный прием, и Сар прекрасно это знал. Сулой тут же засопела, как закипающий чайник, Сиэс, наконец продышавшись, заинтересованно подсел поближе, как-то незаметно переместившись со стула на краешек стола, к сыру, и даже Литти оживилась – тема была их любимой.
У Сулой не осталось выбора, кроме как рассказывать, потому что хотя она и пошла, в отличие от Фаэлитин, в императорскую стражу, остальные втроем все равно легко сделали бы жаркое даже из самой гадкой и упрямой дженази.
– Ничего такого! Я просто писала ей несколько раз, когда давали выходные, но она мне так и не ответила...
– А маячки ставила? – деловито встряла Литти.
– Там у нее какой-то блок, рассыпается вся магия, кроме скелета заклинания, – Сулой дернула плечом, – не знаю, как его обойти.
Судя по ставшему задумчивым лицу Фаэлитин, чародейка с врожденной боевой магией знала, как разрушать такие блоки только вместе с их создателем, и как раз сейчас она прикидывала, нужно этот вариант озвучивать или нет.
Пока она не решилась, Сулой скорее продолжила:
– Она наконец будет деканом в этом году – ну, вы-то и сами должны знать.
– Да-да, что-то такое вроде бы было на последнем собрании, – пробормотал Сиэс, и теперь пришла их с Саром очередь напрягать память. – Она претендовала на эту должность давно, я как-то не обращал внимание...
Сулой пнула его в щиколотку и, конечно, полетела вместе со стулом вниз и назад. Если бы не безупречная реакция и совершенно не мстительный характер Баласара, то волшебница из императорской стражи встретилась бы затылком с каменным полом. Еще и Сиэс легко увернулся – даже он, видимо, времени не терял.
– Мы все выпустились, так что ей должно дышаться полегче, – улыбнулась Фаэлитин, утягивая с блюда сразу горсть кубиков сыра.
Сиэс зевнул:
– Да мелкая подружка Рина же как раз на ее факультете. Пусть не расслабляется, – и вдруг спросил совершенно без перехода, сощурившись своими голубыми эльфийскими глазами прямо на Сулой, – а как Шая?
Сулой даже растерялась:
– Подожди, я думала, ты видишься с ней чаще...
– Я? – Сиэс вскинул бровь. – Последний раз мы вместе сидели в том пабе, когда она заглядывала к нам по пути на Мусорные острова. В прошлом году, кажется. Или в позапрошлом... Сар, ты не помнишь?
Баласар поскреб щеку когтистым пальцем.
– Шая, Шая... Это вроде такая рыженькая, да? – вид у него был рассеянный.
– Шаетта Тир, – вставила Сулой.
Для Сиэса прошло будто совсем немного времени между их прошлыми встречами, но Шая из задорной девчушки превратилась во взрослую женщину, и гордость и радость за нее мешалась в его сердце со смутным предвкушением скорой боли, куда большей, чем горечь временного расставания.
– Надо будет ей написать, – Сиэс вздохнул.
Но сегодня они пили и разговаривали, препирались и хохотали, говорили о том, что помнили, и пытались вспомнить то, что забыли. Люди, эльфы, тифлинги, дженази, чейнджлинги и драконы встречались им каждый день, и целая вереница образов возникала в памяти – и терялась, подернутая дымкой. Но они вчетвером всегда возвращались друг к другу. Даже если не могли – и не хотели – оставаться.
Одной ночи так мало, чтобы поговорить обо всем, и так много, чтобы почувствовать себя лучше.
На рассвете Литти спохватилась и взмахом руки погасила свечи, и друзья сквозь распахнутое окно увидели, как первый луч отражается от блестящей морской воды. Сиэс вспомнил, что просил любого бога, который его услышит, дать ему фору до утра – и поэтому он смотрел на поднимающийся из-под воды на горизонте золотой диск солнца до тех пор, пока не заболели глаза.