interlinked/связанные

Беатрис

Около пятнадцати минут мы сидели в комнате наедине. Сначала я пряталась за язвительными словами, будто отмахивалась от его взгляда. Но вскоре поняла — проще сыграть в его собственную игру. Подняла глаза и встретила его взгляд прямо, не моргнув. Массимо едва заметно склонил голову, словно проверяя, выдержу ли я. В воздухе повисло молчание. Я изогнула губы в насмешливой улыбке. Он не ответил. Но в его глазах промелькнуло что-то, что выдало: это молчаливое состязание он принял.

— Скажи честно, у тебя какая-то мания? Ты наслаждаешься тем, что пялишься на людей? — съязвила я, раздраженная его спокойствием, в то время как меня его прожигающий взгляд заставлял ерничать на месте.

Возможно, подобная реакция моего тела была связана с тем, что я никогда не оставалась в присутствии малознакомых мужчин настолько долго. Особенно если эти мужчины так хороши собой...

Массимо прищурился, угол его губ чуть дрогнул.

— Я наблюдаю. Ты интересный объект.

— Объект? — я усмехнулась, наклонив голову. — И что же интересного ты обнаружил?

— То, что ты копия своего отца.

Я фыркнула, изобразив преувеличенное удивление:

— Вау. Это свежая пресса? Неужели сам додумался?

— Не об этом, — перебил он спокойно. — Не про внешность. У тебя тот же холод. Та же привычка держать всё под контролем, даже когда внутри всё горит.

— Тебе, наверное, льстит, что ты потратил столько времени, чтобы меня «раскрыть».

Массимо чуть склонил голову, его глаза на миг блеснули.

— Нет. Мне любопытно, сколько ещё ты сможешь притворяться.

— Поверь, Фальконе, на тебя мне ещё точно хватит сил.

На секунду показалось, что он застыл. Его взгляд потемнел, будто он воспринял мои слова как вызов, который невозможно проигнорировать. Массимо медленно подался вперёд, и теперь между нами оставалось всего несколько шагов — слишком мало, чтобы я сидела спокойно.

— Осторожнее с такими заявлениями, Кавалларо, — произнёс он тихо, но в его голосе прозвучала сталь. — Иногда сила — это не про выдержку, а про то, кто первым решится сделать шаг.

Я не отвела взгляда, хотя сердце в груди предательски ускорило ритм.

— Почему твоя семья удалила всю информацию о тебе из всех пабликов? — перевёл он тему, остановившись прямо напротив меня.

Я вскинула подбородок, ныряя в воспоминания из прошлого, и спрятала дрожь за маской холодной усмешки.

— Ты же не думаешь, что я отвечу?

На его губах промелькнуло что-то похожее на тень улыбки, но глаза оставались серьёзными.

— Я и не жду, — произнёс он низко. — Просто хотел посмотреть, как ты отреагируешь.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось, но не позволила себе ни единого лишнего движения.

— Убедился? — язвительно бросила я. — Реакция состоялась. Можешь занести в свой блокнот наблюдений.

Он наклонил голову чуть ближе, и его голос прозвучал почти у самого моего лица:

— Убедился. Ты ненавидишь, когда тебя пытаются читать.

— Только не забывай, что читать умеешь не ты один, Фальконе! — я прищурилась, ощущая, как слова сами рвутся наружу. — Ты не меньше меня ненавидишь терять контроль.

Попала. Массимо выпрямился, лицо вновь стало непроницаемым, будто он натянул маску, привычную, как вторая кожа.

— Осторожно, Беатрис. Если продолжаешь играть в чужие игры, будь готова к тому, что правила поменяются не в твою пользу.

— Посмотрим, кто первый сорвётся.

— Что насчёт моей семьи? Мне показалось, ты слишком хорошо их знаешь, — прищурился он, снова переведя тему.

— Я уже говорила: предпочитаю знать врагов в лицо, — ответила я твёрдо. — То, что меня не было на виду, ещё не значит, что я оставалась в неведении. Тень дала мне силу. И я не позволю себе слабости.

Массимо молчал несколько секунд, будто смакуя каждое сказанное мной слово.

— Тень, говоришь? — произнёс он наконец. — Странно. Обычно в тени прячутся те, кто боится света. А ты — скорее из тех, кто ждёт момента, чтобы шагнуть вперёд и ослепить всех вокруг.

Я прикусила губу, но не отступила.

— Может быть, — прошептала я.

Он слегка наклонил голову, угол его губ дрогнул, но это не была насмешка. Скорее признание.

Массимо наклонился чуть ближе.

— На самом деле, мы похожи сильнее, чем тебе хотелось бы признать.

Я уже раскрыла рот, чтобы ответить, но дверь распахнулась, и в комнату вошёл Алессио. Его взгляд скользнул между нами, задержавшись на долю секунды дольше, чем следовало. В уголках губ мелькнула едва заметная ухмылка.

— Пора выдвигаться, — сказал он, и в его голосе проскользнула тень любопытства. — Остальное можете обсудить по дороге.

Я резко откинулась, будто возвращаясь к себе. Массимо лишь выпрямился, его лицо снова стало бесстрастным.

— Идём, — бросил он сухо, словно ничего не произошло.

А я вдруг поймала себя на мысли: я зашла слишком далеко. Чёрт. Что подумал его брат? Почему я не отстранилась сразу? Но, если честно, сидеть спокойно рядом с этим парнем было невозможно. Его мускулистая фигура и профиль, словно высеченные греческим скульптором, бросались в глаза. А тёплые шоколадные глаза — мой личный соблазн: я ведь обожала шоколад. Казалось, они притягивают меня к себе, обещая утопить в своей глубине. Моё дыхание предательски сбивалось, и я лишь надеялась, что Массимо этого не заметил. Но тень его самодовольной улыбки, которую он пытался спрятать, ясно говорила об обратном.

Осознание пришло ко мне.

Он думал, что играет мной. Играет в игры разума. Действует на тело, чтобы выманить информацию? Что ж. Вызов принят. Посмотрим, чьи стены рухнут первыми.

Массимо

Беатрис резко поднялась, будто боялась, что промедление выдаст её мысли. Мгновенно шагнула к зеркалу, пригладила волосы, выровняла дыхание. На лице появилась улыбка — слишком безупречная, чтобы быть настоящей.

— Я готова! — произнесла она нарочито легко. — Пойдём?

Я скользнул по ней взглядом, задержавшись на этой искусственной улыбке. Она вела себя так, словно только что не потеряла контроль. Самодовольная улыбка невольно растянулась на моём лице, и я поспешно спрятал её за привычной маской равнодушия.

Она не понимала, что её выдавали не слова, а мелочи: чуть дрогнувшие пальцы, дыхание, сбившееся на один лишний вдох. И это почему-то доставляло мне странное удовольствие — видеть, что холодная принцесса Кавалларо не так уж и неприступна.

И всё же я знал одно: я привык раскусывать людей за минуты, но с ней это не работало. И именно поэтому мне чертовски хотелось проверить, кто над кем поиграет первым, а кто проиграет.

Я отвернулся первым. Пусть думает, что контроль всё ещё у неё в руках.

Алессио стоял у двери, прислонившись к косяку, и с интересом наблюдал за нами.

— Если вы закончили молча сверлить друг друга взглядами, предлагаю всё-таки выйти, — протянул он лениво. — Если ты забыл, Карлотта нас ждёт.

Беатрис тут же шагнула к двери, будто стремилась поскорее вырваться из комнаты. Я последовал за ней, и только на секунду поймал взгляд брата. В нём было немое: «я всё видел».

Я послал ему взгляд, который ясно говорил: «отвали», и пошёл по пятам за Беатрис. Алессио умеет видеть слишком многое, но пока решает, что молчание — лучший инструмент.

Мы спустились по ступеням в просторный холл, где несколько часов назад меня так же встречали мужчины с Беатрис на руках. Сейчас же она стояла с гордо поднятой головой.

Вся семья собралась здесь — за исключением Джеммы, которой дали успокоительное, и Динары, что оставалась рядом с ней. Мужчины стояли чуть поодаль, мама и Фина держались ближе друг к другу, переговариваясь вполголоса.

Беатрис поколебалась, а потом направилась к ним. Её взгляд стал мягче.

— Спасибо, — тихо произнесла она, обращаясь к обеим.

Мама улыбнулась и коснулась её руки. В этом жесте было столько тепла, знакомого по семье, что даже я отметил это про себя. Серафина подбадривающе кивнула и вдруг крепко обняла её. Беатрис слегка опешила, но приняла объятие. Фина что-то тихо сказала ей на ухо — слова, предназначенные только для неё. Беатрис сдержанно кивнула, после чего повернулась к выходу.

Я поймал себя на том, что не могу отвести от неё взгляд. Она умела быть ледяной и жёсткой, но сейчас, на секунду, она выглядела почти настоящей.

Я заметил, как папа слегка приподнял бровь, оценивая её уверенность. Римо, удивлённый поведением Фины, молча кивнул, а Савио, который явно не находил себе места, нервно улыбнулся, будто подгоняя всех быстрее двигаться.

На прощание Фабиано и Адамо обменялись с нами короткими рукопожатиями и напутствиями. Они оставались в доме с женщинами, чтобы оберегать его до нашего возвращения.

Я шагнул ближе к Беатрис, почти машинально коснувшись её спины, направляя к выходу. Пальцы едва задели ткань кардигана, но этого было достаточно, чтобы я ощутил, как непривычно это для меня.

У входа нас уже ждали машины. Холодный воздух ударил в лицо, смывая уют, оставшийся в доме. Первый внедорожник, в котором были отец и дяди, тронулся с места. Алессио стоял рядом с дверью второго внедорожника, курил и молча наблюдал, как мы выходим. Невио нетерпеливо переминался с ноги на ногу, бросая взгляды на часы и в темноту улицы, словно подгонял время.

— Наконец-то, — буркнул он, когда мы подошли ближе.

Алессио стряхнул пепел и бросил на меня взгляд — спокойный, но внимательный.

Я открыл заднюю дверь, пропуская вперёд Беатрис. Она скользнула внутрь, стараясь не встречаться со мной взглядом. Сам сел рядом, чувствуя, как пространство между нами сжалось до узкой линии. Алессио занял место за рулем. Последним в машину запрыгнул Невио, громко захлопнув дверь. Мотор загудел, и дом остался позади.

Дорога в темноте казалась длиннее, чем на самом деле, и каждое движение руля, каждый звук пробуждали напряжение.

Алессио молчал, изредка сверяясь с навигатором. А Невио, закинув ногу на ногу, курил, будто это его личное шоу.

— Ну что, романтическое свидание закончилось? — прервал он тишину, иронично ухмыльнувшись.

Беатрис молча отвернулась к окну и сжала губы. Она не произнесла ни слова — и не должна была. Она вообще не заслужила ни одного его укола за сегодняшний день.

Я почувствовал, как меня тянет ответить, на этот раз я едва сдержался, чтобы не врезать ему прямо здесь, в тесном салоне, но вместо этого только сильнее сжал челюсть. Пусть бесится. Пусть думает, что выиграл. На ринге я выбью из него это дерьмо.

Невио затянулся, выпустил дым и покосился на Беатрис:

— Ты слишком серьёзная. Даже в машине сидишь, будто на допросе. Расслабься, принцесса.

— Я не принцесса. Уж точно не для Фальконе, — холодно отрезала она, не поворачивая головы.

— Ну, королева тогда, — ухмыльнулся он. — Но честно, я думал, что все дети Данте такие же заносчивые, как Анна. А ты другая.

Беатрис медленно повернула к нему голову, взгляд вспыхнул — интересно, из-за упоминания семьи или сравнения с Анной.

— Ты даже не знаешь меня, — в голосе слышалась насмешка.

— Вот именно, — Невио широко улыбнулся, будто это был козырь. — Поэтому и интересно. Ты держишь фасад, но... — щёлкнул пальцами, — я вижу, как у тебя дергается уголок губ, когда злишься.

Я краем глаза заметил, как Беатрис чуть напряглась, но впервые за всё время рядом с нами не отрезала и не отстранилась. Она решила ответить:

— Значит, наблюдатель, как и твой брат?

Невио хохотнул и бросил на меня быстрый взгляд:

— Ну, Массимо молчит и играет в холодного психа. А я говорю вслух то, что он и так думает.

Я молчал, но уловил, что Беатрис впервые позволила себе почти незаметную улыбку.

Невио ухмыльнулся, откинувшись на сиденье:

— Видишь, ты можешь улыбаться. Я уже делаю успехи.

Беатрис склонила голову набок, взгляд стал колким, но с оттенком насмешки:

— Забавно слышать это от тебя, племянничек.

На мгновение в машине повисла тишина. Невио приподнял бровь:

— Племянничек? Серьёзно?

— А что? — Беатрис изобразила невинность, глаза сверкали. — Твоя мама — моя двоюродная сестра. Значит, ты мой племянник.

Невио коротко рассмеялся, качнув головой:

— Ты умеешь ударить в самое больное место, да?

— Это семейное, — с ледяной грацией ответила она.

Его улыбка стала шире, в глазах мелькнула искра — он оценил выпад, принял его как вызов.

— Племянничек... звучит убойно. А значит, ты у нас кто? Тётушка Беа?

Беатрис слегка приподняла подбородок:

— Именно. Привыкай, племянничек.

— Ну что ж, тётушка, — выделил слово с особым нажимом, — тогда готовься: я буду вести себя как настоящий родственничек, доставать тебя до потери терпения.

— Попробуй. Я могу быть упрямой, — холодно, но с едва заметным блеском в глазах ответила она. — Терпения у меня предостаточно, племянничек.

Невио рассмеялся, качая головой:

— О, это будет интересно.

Я наблюдал за ними. Их обмен словами мгновенно отвлёк меня от ситуации вокруг. Они нашли способ говорить почти как равные — остро, дерзко, с ноткой признания. И я удивился: Невио редко находил общий язык с кем-либо дольше пары минут, а Беатрис позволила себе этот небольшой, первый, настоящий контакт. И эта мысль одновременно радовала и раздражала меня.

Это было лёгкое раздражение — новое, непривычное.

Беатрис, будто почувствовав, повернула голову. В её взгляде мелькнула опасная искра — игра и вызов одновременно. Уголок её губ приподнялся в насмешливой тени улыбки. Она знала, что я смотрю. И делала это нарочно.

Чёрт. Ответный удар за то, что я заставил её потерять бдительность на секунду? Она показывала мне: «с тобой я держу оборону, но играть могу с другими».

С одной стороны, я восхитился. Она была умна, язвительна, и играла тонко. Попробовала задеть меня.

Стоило Невио открыть рот, как она вдруг позволила себе больше, чем за весь день. Улыбка. Лёгкий огонь в глазах. Ответы без ледяной маски.

И вот это зацепило меня.

Не потому, что я не сумел её расколоть. Я слишком хорошо знал себя, чтобы путать гордость с реальностью.

Я понимал, что её слова и улыбка были всего лишь оружием. Но раздражало, что эту лёгкость, это почти непринуждённое проявление её настоящей стороны увидел не я, а мой кузен.

Кажется, я сдаю позиции.

Беатрис скользнула по мне взглядом — самодовольным, холодным и слишком уж довольным своей маленькой победой. Она наслаждалась моей реакцией, как будто моя зажатая челюсть была для неё доказательством власти.

Я не дал ей большего, чем хотел. Повернул голову к окну, пресекая её торжество. Она могла играть со мной, сколько ей угодно, но на поле боя роли менялись.

Некоторое время мы ещё ехали по трассе, пока дорога не вывела нас к пустошам. Вдали выстраивались ряды машин — чёрные, сверкающие в лунном свете.

— Мы приехали, — проконстатировал Алессио, выворачивая руль к остальным. Мы остановились рядом с машинами Римо и Артуро — одного из преданных солдат Каморры.

Алессио вышел первым. На его лице застыло сосредоточенное выражение — холодная готовность, без лишних эмоций. Веселье исчезло и с лица Невио: его шаги были резкими, нетерпеливыми, будто он едва сдерживал желание сорваться.

Я выбрался следом, ощущая, как сухой, но холодный воздух прилипает к коже. Дверь хлопнула за моей спиной, и тут же из машины вышла Беатрис.

Её глаза забегали, и как только они встретились с глазами брата, моментально налились теплом. В них вспыхнула та живая искра, которую она не показывала никому, кроме Леонаса.

Наши машины выстроились в ряд по одну сторону пустоши. Напротив — машины Кавалларо и его людей. Две линии, две силы, разделённые несколькими метрами сухой земли. И всё же напряжение между нами ощущалось так, будто мы уже стояли на линии фронта.

Леонас находился в центре своей стороны. Молодой капо Чикаго, окружённый привычной тенью своих верных — Рокко и Риккардо. Трио, о котором были наслышаны все, даже за пределами Наряда. Они стояли чуть позади.

Рядом с ними — Карлотта. Она выглядела напуганной и одновременно облегчённой, как человек, только что вырвавшийся из кошмара и ещё не поверивший, что он закончился. Целая. Невредимая. Я с облегчением отметил это про себя, позволив себе короткий вдох спокойствия.

Взгляд Кавалларо скользнул не только по сестре. Его глаза остановились на мне. В этом взгляде читался немой вопрос, за которым пряталась угроза, — слишком пристальный, слишком проницательный.

И тогда я осознал, что стою слишком близко к Беатрис. Наши плечи почти касались друг друга, и, словно по инстинкту, я занял защитническую позу: корпус чуть развёрнут к ней, взгляд выведен наружу, будто я готов был встать между ней и любой опасностью.

И именно в этот миг меня накрыло чувство, которое я не мог объяснить. Влечение, чуждое здравому смыслу. Оно исходило от неё — из её холодной уверенности, из той самой дерзкой искры, с которой она принимала мой невольный жест защиты. Её присутствие вытягивало из меня то, что я спрятал давно глубоко внутри себя.

Я ненавидел это чувство. Оно противоречило всему, чем я был. Противоречило обещанию, данному мною. Но, чёрт возьми, чем ближе я стоял к ней, тем сильнее оно становилось. Словно Беатрис была запретным огнём, от которого я должен был отстраниться, но вместо этого тянулся ближе, готовый обжечься.

Леонас мог это видеть. И это только усиливало жгучее ощущение неправильности — и одновременно неизбежности того, что тянуло меня к ней.

Блядь. Меня часто называли психом — и я только усмехался в ответ. Но сейчас мне показалось, что я окончательно потерял здравый рассудок. Иначе как объяснить, что моя рациональная голова умудрилась потерять контроль за один день? Что меня тянуло к девушке, которую я видел впервые в жизни. И к той, к которой не должен был тянуться.

Леонас шагнул вперёд, и сразу Рокко с Риккардо двинулись следом. Их движения были выверенными, напряжёнными — словно хищники, чутко уловившие запах крови. В их взглядах читалась готовность сорваться в любую секунду: стоило кому-то поднять оружие или сделать лишний шаг в сторону Леонаса, и они превратились бы в его живой щит.

Навстречу Леонасу с его тенями двинулись отец, Римо и Савио, а вместе с ними Невио. Их шаги были медленными, но уверенными, а лица — каменные, без эмоций. Только в глазах читалось желание расплаты, и лишь тонкая нить самоконтроля удерживала их от того, чтобы выхватить оружие прямо сейчас.

Они поравнялись в центре. Линия, делившая пустошь на два мира, стала ареной, где решалось, будут ли эти семьи рвать друг друга на части или обратят свою ярость на невидимого врага.

А мы с Алессио и Артуро остались наблюдать со стороны, ожидая дальнейших действий.

— Как это произошло? — заговорил отец первым. — Как наша девушка оказалась в ваших руках?

Леонас шагнул ближе. Его взгляд был прямым, без попытки оправдаться.

— Мы не при чём. — в его голосе не было дрожи — только жёсткость. — Её похитили так же, как и мою сестру. Их разделили и увезли в разные стороны.

Он на мгновение сжал кулаки, выдавая злость, которую не позволял себе в остальном.

— Мы пошли по следу Беатрис. Всё указывало, что она в чертовой мексиканской тачке. Но когда мы перехватили внедорожик, внутри оказалась Баззоли . Живая. Испуганная. Но невредимая.

Он перевёл взгляд на Карлотту — девушка стояла бледная, с огромными глазами, и всё её тело выдавало, как сильно она ждала, когда она наконец сможет броситься в объятия к дяде Савио.

Фальконе слушали, не отрывая взгляда от Леонаса.

— Значит, нас вели по ложным следам. И вас. И нас. — медленно выдохнул отец. — Кто-то дернул за нитки так, чтобы столкнуть наши семьи лбами.

Леонас коротко кивнул. Но после его взгляд резко сместился на меня. Пронзительный, недоверчивый.

— А где была моя сестра? — спросил он, и в этом вопросе уже не было холодной рассудочности. Там был личный интерес. И скрытая угроза.

Все взгляды повернулись ко мне.

Взгляд Кавалларо пронзал меня, как лезвие. Там не было доверия — лишь холодное предупреждение. Он смотрел так, будто пытался вычитать из моих слов ложь ещё до того, как я открою рот.

— Мы так же шли по следу Лотты, — произнёс я спокойно. — Думали, найдём её. Но нашли Беатрис.

Я ощутил, как плечо Беатрис едва заметно дрогнуло рядом со мной.

— Она была заперта в заброшенном центре, — продолжил я. — Тоже цела. Хотя всё могло сложиться иначе.

Леонас сузил глаза, и между нами натянулась тишина.

— Слишком много совпадений, — произнёс он медленно. — Сначала моя сестра исчезает, а вместо неё оказываемся мы с вашей млемянницей. Потом наоборот. Слишком чисто, чтобы верить в случайность.

— Именно поэтому, — холодно вставил отец, — мы здесь и разговариваем. Кто-то хотел, чтобы мы видели врагов друг в друге.

— Кто-то стравливает нас, — сказал блондин наконец. Его голос был жёстким. — Разбросали наших девушек по разным границам, чтобы кровь лилась быстрее.

— И почти добились, — отозвался Римо, чуть наклонив голову. — Ещё один шаг — и мы бы резали друг друга прямо здесь.

— Кто-то слишком хорошо знает, как мы устроены. Выходит, этот кто-то из той же «системы», что и мы, — процедил Савио с раздражением в голосе.

Леонас перевел свое внимание с меня на него. Почти сразу я ощутил на себе другой взгляд — тяжелый, изучающий. Риккардо Скудери. Он смотрел на меня так, словно пытался прочесть между строк мою близость к Беатрис.

Я встретил его взгляд и не отвёл глаз. Но под кожей рос жар. Не от страха — от ярости. От желания врезать ему, от проклятого напряжения, что висело в воздухе, от её присутствия рядом.

Я сжал челюсти, пряча это под маской безразличия.

— Мы не друзья. И вряд ли ими когда-нибудь будем, — продолжил Леонас холодно. — Но и врагами в этот момент быть не можем.

— Согласен, — ответил Римо. Его слова звучали так, будто он выдавливал их сквозь яд. Союз с Нарядом, хоть и временный — это последнее о чем думал дядя Римо. — До тех пор, пока мы не узнаем, кто за этим стоит.

— Временный союз, — заключил отец, выступив на шаг вперёд. — Только ради того, чтобы найти тех, кто решил поиграться с нами. Тех, кто посмел тронуть наших женщин.

Леонас слегка наклонил голову, будто соглашаясь. Но в его взгляде оставалось то самое — недоверие. Тёмное, густое, будто именно оно было настоящим цементом этой сделки.

— До того времени, — сказал он. — Мы работаем вместе, поскольку мы ищем одних и тех же людей. Но стоит вам сделать шаг в сторону.. Я не пожалею, если эта ночь закончится вашей кровью.

— Это взаимно, — отрезал Римо, натягивая на лицо безумную улыбку, от которой у многих пробегал холодок.

На этом точка была поставлена.

— Это не конец. Мы ещё созвонимся, — бросил Кавалларо и слабо кивнул Лотте. Девушка тут же сорвалась с места и побежала к Савио.

— Ты мне нравишься больше, чем твой отец, — усмехнулся Римо, и его глаза на миг сверкнули. Затем он перевёл взгляд на меня. Тот самый взгляд, которым приказывают: отойди. Дай дорогу Беатрис.

Я едва заметно кивнул. Прежде, чем Беатрис двинулась к брату, она замерла. Она стояла рядом со мной, но её глаза искали что-то в моих — короткий, напряжённый обмен взглядами, в котором слова были лишними. Лёгкий холодок прошёл по позвоночнику, когда я уловил её дыхание. Она сделала шаг ко мне.

Её пальцы едва коснулись моей руки — лёгкое, почти невесомое касание. Оно обожгло кожу.

И впервые за всё это время Беатрис улыбнулась. Не холодно. Не дерзко. И не с вызовом. Искренне. В её зелёных глазах на секунду вспыхнуло тепло, которого я от неё не ждал.

— Спасибо, Массимо, — сказала она тихо. Эти слова предназначались только мне.

Прежде чем я успел среагировать, она отвернулась и пошла к Леонасу. Я смотрел, как она прижалась к нему в объятиях, и понимал: возможно, это была первая и последняя искра, что она оставила мне. Возможно, я больше никогда её не увижу.

Жаль.

Жаль, что мне больше не выпадет возможность насладиться обществом этой принцессы Кавалларо — холодной, дерзкой и в то же время такой живой.

И, чёрт возьми, именно это сожаление казалось самым неправильным из всего, что я мог чувствовать.