Гоблин (бессмертный: романтическое заклятие)

Все было хорошо до тех пор, пока они не сели за столик и не начали смотреть меню. Про школьниц говорят, что они готовы хихикать, только палец покажи, но и у Гоблина настроение менялось чуть ли не от каждого дуновения ветра. Теперь он смотрел на нее каким-то странным отсутствующим взглядом, от которого веяло таким холодом, что Ынтхак даже кусок в горло не лез.
Вернувшись домой и уже переодевшись в пижаму, Ынтхак все-таки решилась постучаться в дверь к Гоблину. Она хотела узнать причину такого резкого похолодания. Ведь всякий раз его капризы были для нее сплошным мучением. Тук-тук-тук. Он явно был внутри, но никак не отвечал на ее стук, будто ничего не слышал. С каждой секундой ее решимость таяла. Немного поколебавшись, она постучала снова. Тук. Тук. Тук.
Гоблин молча лежал на кровати в своей комнате и старался по звукам угадать, чем она сейчас занимается. Он снова и снова прокручивал ту сцену в ресторане, где Ынтхак было двадцать девять.
Что ж, похоже, он уже не выйдет. Ынтхак тяжело вздохнула, повернулась спиной и уже хотела пойти к себе, как дверь комнаты наконец открылась. В тот самый момент, когда она уже хотела все бросить.
– Вытащи меч. Прямо сейчас. Очень тебя прошу.
Лицо Ынтхак помрачнело: прямо перед ней снова стоял Гоблин и снова просил вытащить меч.
– Ух, вы так внезапно появились. Я ж вам столько стучала, а вы не ответили.
– Для того и вышел, чтоб ответить. Хочу прямо сейчас все закончить.
– Что закончить?
– Надеяться, что у меня есть выбор.
– Тот самый окончательный выбор, о котором вы говорили в ресторане? Что это значит? Какой именно выбор вы должны сделать?
Между ними снова начала нарастать напряженность. Все сильнее и сильнее.
– Не нужно вопросов. Только ответ.
– Извините, но я еще не закончила свое исследование.
– Какое еще исследование?
– Я искала ваше имя в интернете. Биография, заслуги, все такое. И ничего не нашла. Как будто кто-то стер всю вашу жизнь.
Выходит, если раньше она хотела побольше узнать про гоблинов вообще, то теперь ее интересовал конкретно этот.
– Так ты мне что, проверку решила устроить?
– Не проверку, а просто сбор информации. Мне одна вещь покоя не давала, и я думала, если что-то о вас найду, то она прояснится. Вы же мне раньше сами говорили, что, если я что-то обнаружу, вы мне станете противны.
– …
– Вы имели в виду меч. Но когда я его увидела, то ничего такого не испытала. Но вы же этого опасались, вот я и подумала, что здесь что-то кроется. Потому и захотела больше про вас узнать. Этот меч… Вы сказали, что это сделал тот, кому вы верили и от кого этого никак не ждали. Скажите, может, вы… совершили что-то очень плохое, если про вас в истории ничего нет? И если этот меч – наказание за тот плохой поступок, то, может, неправильно его вынимать? Скажите, это, случайно, не измена была?
Что ж, вывод она сделала логичный, видимо, правду говорила, что хорошо учится. Гоблин не стал скрывать, что ему неприятен этот вопрос. Ынтхак думала, что он сейчас попытается придумать себе какое-то оправдание. Она не считалась с тем, что, возможно, бьет людям прямо по самому больному месту, поэтому вела себя резко. Особенно с учетом того, что пока кроме освобождения от меча у нее другой ценности не было.
Ынтхак хотелось побыстрее стать для него хоть немного нужной. Она вполне могла жить и одна, но если бы ее спросили, зачем ей это надо – иметь ценность для Гоблина, то у нее был ответ на этот вопрос. С раннего детства ее самой долгожданной и единственной мечтой была семья. Чтобы нашелся кто-то, с кем эту семью можно было создать. Больше всего ей хотелось, чтобы кто-то был рядом. И если ее жизнь будет связана с вечно одиноким Гоблином, если рядом с ним она все равно будет одинока, то ей бы от этого стало еще тяжелее.
Никто из них не хотел уступать другому. И все же первым не выдержал Гоблин. Тяжело вздохнув, он сказал:
– Что ж, ты угадала.
Теперь уже сама Ынтхак почувствовала себя неловко от его честного признания. Если тебя пронзает мечом человек, которому ты верил, то это предательство. Как же он мучался, истекая кровью, пронзенный до самого сердца!
Никто из них не хотел уступать другому. И все же первым не выдержал Гоблин. Тяжело вздохнув, он сказал:
– Что ж, ты угадала.
Теперь уже сама Ынтхак почувствовала себя неловко от его честного признания. Если тебя пронзает мечом человек, которому ты верил, то это предательство. Как же он мучался, истекая кровью, пронзенный до самого сердца!
– Я всю свою жизнь просто хотел выжить. Были времена, которые не попали в историю. И хоть я пытался, но смерть моя тоже не была славной.
Глубокая скорбь, звучащая в его голосе, резала душу на части. В глазах стояли слезы. Ынтхак была поражена, ее несдержанность сослужила плохую службу. Похоже, она совершила большую ошибку, и теперь ей ничего не оставалось, как только молча смотреть на него.
– Я хотел подойти ближе к королю, это не дало бы ничего, но я все равно шел. И с каждым моим шагом гибло все больше и больше невинных людей. Мне не простили это преступление, и теперь этот меч – мое наказание за тот поступок.
Теперь она могла разделить его боль: у нее самой стало болеть в груди так, будто в нее тоже что-то вонзилось.
– Но даже если наказание справедливо, разве девятьсот лет – не слишком долгий срок для него?
– Нет. Это не может быть наказанием. – Ынтхак покачала головой и положила свою ладонь на его плечо. Из ее глаз потекли слезы. Слезы сочувствия. От вида ее слез у Гоблина, прожившего более девятисот лет, защипало в глазах. Он снова погрузился в пучину печали. – Ведь ваши волшебные способности – это дар богов. Если бы вы были плохим человеком… если бы вы и вправду были плохим человеком, боги навсегда бы превратили вас в Гоблина. Они бы сделали так, чтобы вы никогда не встретили свою невесту, которая сможет вынуть этот меч.
Ее белая рука нежно коснулась его щеки, вытирая падающую слезу.
– Я не знаю, кем вы были раньше. Но сейчас… сейчас вас любят. По-настоящему…
Гоблин не верил, что боги из любви послали ему Ынтхак в качестве невесты. Но от ее руки, прикоснувшейся к его щеке, исходило тепло. Такое сочувствие он встретил впервые. Ему показалось, что время в этот миг потекло медленнее. Жаль, что его нельзя схватить рукой и как-то остановить. Его почти тысячелетняя жизнь была наполнена одиночеством. В это мгновение он тоже был одинок, но все же оно было прекрасно. Ее еще по-детски неловкая нежность и улыбка ярким светом озарили Гоблина.
– Я когда про измену спросила, то думала, что вы полюбили женщину короля и вас за это в тюрьму бросили. Я не имела в виду, что вы были заговорщиком. Простите меня.
– Что ж, теперь можно и исправлением внешнего вида заняться, да? – чуть слышно спросил Гоблин.
Ынтхак теперь уже вытирала свои слезы, но они все текли и текли. Ей было так жалко несчастного Гоблина.
– Нет, пока нельзя. «Ах, это король во всем виноват». Вы же каждый день с этой мыслью жили? И все девятьсот лет каждый день терзались в отчаянии? Мне вас так жаль. Дайте мне сейчас немного поплакать. А ваша просьба… Вы все время просите, но одних слов здесь недостаточно. Вы не думали, что сами недостаточно стараетесь, чтобы свою внешность исправить? – Несмотря на слезы и на то, что ей действительно было жаль Гоблина, Ынтхак выполнять его просьбу не собиралась.
– Что?
– Вы все слышали. Я это знаю, потому что сама была несчастной. Но когда человек долго чувствует себя несчастным, то тогда ему нужна не жалость, а что-то более осязаемое. Все, мне пора.
– Эй!
– Я пошла на работу, а вы пока подумайте, чего я от вас хочу. Ведь вы еще более несчастны, чем я.
Я б за вас такое устроила…
Всхлипывая, Ынтхак развернулась, чтобы уйти. Гоблин побежал за ней следом.
– Так чего же ты хочешь? Деньги? Дом? Драгоценности? Что?
– Вы так это поняли?
– Нет? А, так может, это когда я сказал, что «если без этого никак, то пожалуйста». Ты про это?
– Вы про любовь? А вы не думали о том, как, купив за деньги дом, до отказа набитый сокровищами, наполнить его любовью?
Это было просто невероятно!
– Знаешь что, иди-ка ты лучше на работу! – Гоблин уже сам начал прогонять ее. Ишь, поначалу слезы проливала, а в результате так ничего и не вышло.
– Я уже вам говорила, но только вы, похоже, так и не поняли. – Надувшись, Ынтхак вышла за ворота.
Оставшись дома один, Гоблин лег на кровать в своей комнате и снова начал обдумывать то, что сказала ему Ынтхак. Она же сочувствовала ему, плакала вместе с ним, но меч вынимать не стала. Он не понимал, почему она так решила. Он снова прокручивал в памяти моменты, когда они с ней были вместе: такие короткие, но одновременно и такие длинные.
«Пока я живу в этом доме, будьте, пожалуйста, счастливы». Гоблину внезапно вспомнились строки из ходатайства, которое зачитывала Ынтхак. «Вы даже более несчастны, чем я», – так она сказала сквозь рыдания. Он мог лишь смутно себе представить, какие чувства на самом деле она к нему испытывала. Получается, из него не вышло идеального духа-хранителя без страха и упрека. Ее одинокий дух-хранитель был скорее сам похож на нее.
– А что, если она хотела… Нет, это было бы просто невыносимо!
Гоблин закрыл глаза, снова представил свое видéние в ресторане, когда Ынтхак было двадцать девять. Она радостно смеялась там, в своем будущем. Но без него. Ну что ж, ей – счастье. А ему достанется смерть, которую он так звал. Потому что так нужно.
– «Господин директор»? «Я здесь»? – Ха! – Все-таки мысль о том, что в будущем она будет улыбаться кому-то другому, а не ему, приводила его в бешенство.

На улицах уже чувствовалось приближение зимы, воздух был холодный. Нетерпеливо прохаживаясь у входа в какой-то переулок, Гоблин ждал Ынтхак с работы. Он, правда, убеждал себя, что никого не ждет, а просто решил немного прогуляться, но сам при этом все высматривал, не появилась ли она уже. Гоблин в очередной раз посмотрел на часы. В это время она уже должна возвращаться. Он снова нетерпеливо заглянул в проулок.
Наконец Гоблин увидел знакомую фигуру в сером полупальто и джинсах. В ушах у девушки, как всегда, были наушники, в руке – карточки со словами. Опустив голову и не глядя по сторонам, она не обращала внимания ни на что, лишь учила слова наизусть. Вид у нее был очень сосредоточенный. «Да так и до аварии недалеко!» – поцокал языком Гоблин, но губы у него при этом непроизвольно чуть дернулись в улыбке. Засунув руки в карманы, он ждал, когда она подойдет поближе. Погруженная в учебу Ынтхак шла медленно. Взгляд Гоблина затуманился:
Вот жизнь моя идет ко мне.
Вот смерть моя идет ко мне.
Станешь ли смертью, обернешься ли жизнью,
Без устали шагаешь ты ко мне.
И мне осталось лишь сказать:
«Я не жалею ни о чем.
На этом все. И хватит».
Он смотрел на Ынтхак, на его лице была еле уловимая улыбка. Девушка подняла голову. Их взгляды врезались друг в друга, как автомобили на трассе. Не сводя с него глаз, Ынтхак вытащила из ушей наушники, положила карточки в карман и быстрее зашагала в его сторону.
Он смотрел на Ынтхак, на его лице была еле уловимая улыбка. Девушка подняла голову. Их взгляды врезались друг в друга, как автомобили на трассе. Не сводя с него глаз, Ынтхак вытащила из ушей наушники, положила карточки в карман и быстрее зашагала в его сторону.
Звук ее легких, словно летящих шагов всегда отзывался в душе Гоблина. Они были похожи на ритмичный стук его сердца: он слышит «тук», «тук», «тук» – и, значит, еще жив.
– А что вы здесь делаете?
Ей было очень приятно, что Гоблин встречает ее по дороге домой. Во время работы она думала о нем, о его слезах, о том, как долго длятся девятьсот лет… Это очень долгий срок, особенно если терпеть боль приходится одному и плакать тоже в одиночку. Если бы дело было только в нем, то она, конечно, сразу бы вытащила этот меч. Но вдруг его настоящая невеста не она, а какая-то другая девушка? Прошедшие несколько дней она терзалась этими сомнениями.
Взгляд Гоблина был устремлен куда-то вдаль, в то место, откуда она появилась. Ынтхак на всякий случай помахала рукой у него перед глазами, чтобы убедиться, что он ее заметил.
– Не волнуйся, я просто смотрел.
– На что?
– На то, как ты идешь.
– Все это время? Так трогательно! – Ынтхак широко улыбнулась. По дороге домой они теперь шли вместе. – А скажите, когда вы так смотрите, ничего из моего будущего не видно? Просто раньше вы говорили, что не можете разглядеть меня ни в двадцать, ни в тридцать лет. А сейчас?
– Нет, пока ничего не вижу. Хотя обычно судьбу могу предсказать.
– Вот как? Наверное, это потому, что я в списке упущенных душ. Я всегда думала, что моя жизнь – самая заурядная, а тут, получается, вот какая я необыкновенная, сама свое будущее определяю.
Гоблин не признался, что видел ее в двадцать девять лет. К тому же это ведь произошло чисто случайно: он увидел будущее официанта, который спустя десять лет все еще работал в том же ресторане. И лишь из-за этого он смог немного увидеть и ее судьбу.
– Да не переживайте вы так, я ж не мучаюсь каждый день от боли. И вообще, я не по годам энергичная невеста Гоблина, которая смиренно принимает свою судьбу и пытается держаться молодцом.
Гоблин усмехнулся: она повторила его же слова. Ынтхак тоже чисто по-человечески было интересно, какой она будет в двадцать или тридцать лет. И если раньше ее судьба была покрыта абсолютно непроглядным мраком, то теперь появилась какая-то надежда.
– Ты будешь такой же…
– Какой?
– Такой же красивой.
Она была рада и немного смущена комплиментом. Ей вспомнились слова Гоблина, что он не ищет себе красивую невесту. Получается, она точно та невеста, которую искал Гоблин, а теперь еще он считает ее красивой.
– А откуда вы это знаете? Может, я не сегодня-завтра страшной стану?
– Или через месяц-другой…
Даже когда у них все шло хорошо, он не мог сдержаться, чтоб ее не подколоть. Но Ынтхак не обиделась на его шпильку. Вот и зимний ветер был не очень холодный и дул на них тоже как-то без злобы.
– Скажите, а как вы решаете, для кого стать духом-хранителем? По каким-то правилам выбираете?
– Нет. Каждый раз поступаю по настроению. Чаще детям помогаю, чем взрослым. Когда я уже совсем решил удалиться от этого мира, первым руку помощи мне протянул ребенок. Поэтому.
– Понятно. А мою маму почему тогда решили спасти? Она же взрослая уже была…
– Я просто немного выпил тогда, вот душой и размяк. Ну и еще потому, что мама твоя не за себя молила.
Ынтхак застыла на месте. У нее снова закапали слезы. Вообще-то плаксой она не была, но вот в последнее время глаза у нее постоянно были на мокром месте. Но сейчас она плакала не от грусти. Ынтхак не могла знать об этом случае и сейчас была поражена до глубины души, расплакавшись от удивления и счастья. Оказывается, мать так отчаянно умоляла спасти именно ее. И сейчас Ынтхак была благодарна. Матери – за любовь. Гоблину – за то, что оказался рядом и внял ее мольбам.
– Когда вы откликнулись на просьбу матери… это было чудо. Доброе чудо. Потому и…
Потому она и стала невестой Гоблина. И хотя пока с ней больше случалось плохого, чем хорошего, но в ее жизни были любовь и это чудо, поэтому она сейчас и плакала. Вся в слезах, она была такой милой и трогательной, что Гоблин не удержался и погладил ее по голове. Он не очень умел это делать и просто прижал свою ладонь к ее волосам. Его рука была большой и теплой.
– По голове же не так гладят. Это вот так делается. – Ынтхак сквозь слезы улыбнулась от того, как неумело Гоблин пытался проявить нежность и сочувствие. Приподнявшись на цыпочки, она сама провела рукой по его голове. И он замер от ее прикосновения.
– Похоже, завтра ждать не надо. Мне уже сегодня от тебя страшно.
Неожиданно нагрубив Ынтхак, Гоблин зашагал от нее прочь на своих длинных ногах.
Спустившись на следующее утро по лестнице в холл, Ынтхак вытаращила глаза от изумления: в самом центре зала стояла огромная елка. Ее перенесли из сада в дом и всю украсили игрушками. Сверху на елке сияла большая желтая рождественская звезда. Ынтхак не могла оторвать от нее взгляд. Гоблин, как раз закончив наряжать елку, обернулся на звук шагов и посмотрел на Ынтхак с гордым видом. Она не смогла сдержать улыбку: он выглядел точь-в-точь как ребенок, который хочет, чтоб его похвалили.
Со сверкающими глазами Ынтхак обошла елку со всех сторон. Она несколько раз похвалила Гоблина за работу, сказала, что все получилось очень красиво, потом замолчала и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Простите меня, я все это время думала только о себе.
Гоблина очень удивило, что она извиняется. Он не думал, что она первая заговорит об этом. Но Ынтхак, пока ходила вокруг елки, твердо решила вынуть меч. Вчера, когда они возвращались домой, им тоже попалась на глаза елка. Она ей понравилась, а Гоблин без лишних слов взял и тут же поставил такую же дома. Ынтхак переполняла благодарность за такую внимательность, а еще ей было немного стыдно за свой эгоизм.
– Я правда боялась, что вы меня потом вон вышвырнете. Ну и еще было забавно наблюдать, как вы ругаетесь и жалуетесь, что я меч до сих пор не вынула. Кроме того, я переживала, что когда вы свой внешний вид исправите, то к другой девушке уйдете.
Гоблин понимал, к чему она клонит, но стоял молча, ничего не отвечая.
– И что, даже не скажете: «Нет, не ушел бы»?
– А должен?
– Фу, как негалантно. Впрочем, я и не рассчитывала. Как бы там ни было, я приняла решение: я сделаю вас красивым. Если такой хороший человек, как вы, о чем-то просит, то и результат не может быть плохим.
Она ему доверяла. Он не совсем понимал, откуда взялось такое доверие. Не зная всего, Ынтхак назвала его «хорошим человеком». Лицо Гоблина помрачнело. Он не был уверен, будет ли после всего Ынтхак по-прежнему хорошо к нему относиться.
Она ему доверяла. Он не совсем понимал, откуда взялось такое доверие. Не зная всего, Ынтхак назвала его «хорошим человеком». Лицо Гоблина помрачнело. Он не был уверен, будет ли после всего Ынтхак по-прежнему хорошо к нему относиться.
Скорее всего, нет. Есть вещи, которые он скрывал. Сможет ли она вынести то, что случится после того, как меч будет извлечен? Гоблин не мог не переживать за это. Она жалеет его, она благодарна ему, волнуется за него как за себя и, кажется, даже любит. И все же он хотел покинуть этот мир до того, как ему захочется жить. Он ругал себя за это эгоистичное желание и потому не мог ответить на ее улыбку своей.
– Ну, и где будем красоту наводить? Под этим красивым деревом?
– Что, прямо сейчас? Сегодня? Уже?
– Ну да. Куй железо, пока горячо.
Он морально готовился к этому моменту. И вчера. И позавчера. И раньше. Уже много дней подряд, каждый раз, когда просил Ынтхак вынуть меч. И вот когда этот момент настал, ему захотелось потянуть еще, хоть лишнюю секунду. Гоблин волновался. За себя. За нее. Он судорожно вытащил из кармана мобильный телефон. Он не звонил, к тому же Гоблин приложил его к уху вверх ногами:
– Алло! – Сделав вид, что ему сейчас некогда заниматься мечом, он поспешно сорвался с места, оставив Ынтхак в полной растерянности.
Это был путь, по которому ходили только мертвые: Гоблин побежал к Мрачному Жнецу в Чайный Павильон.
Динь-дон! – услышав перезвон колокольчиков на открывающейся двери, Мрачный Жнец оторвался от разбора своих папок с документами и удивленно посмотрел на Гоблина. Вид у того был просто кошмарный: от шока лицо стало мертвенно-белого цвета, даже с синюшным оттенком.
– Ты что, уже умер?
– Нет, пока только генеральная репетиция. Она согласилась. Вытащить меч.
– Она же не знает точно, что это значит? И что потом произойдет?
– Я не смог ей признаться. Похоже, она меня любит. В этом проблема.
Сначала Жнец говорил с ним вполне серьезно, но тут нахмурился. Было не понять, правда ли Гоблина это заботит или он просто хотел похвастаться, что девушка его любит.
– Я не понял, ты меня насмешить хочешь или чтоб я тебе позавидовал?
– Тебе-то это не понять, а она меня знаешь как любит? С первого взгляда в меня влюбилась! Сразу сказала, что замуж за меня пойдет. Знаешь, как мне сейчас тяжело? Вообще ничего не понимаешь. С чего это вдруг ей меня не полюбить?
Хотя Гоблин говорил очень громко и решительно, но взгляд его все же немного дрогнул. На самом деле он не был так уж уверен, что у Ынтхак действительно к нему любовь. Она его жалела, она была благодарна, но было ли в ее чувствах что-то еще – этого Гоблин не знал. Да это и неважно. Ведь в ее будущем с ней рядом его не было.
– И в самом деле, с чего бы? Она сейчас в университет поступит, там будет полно студентов, молодых-красивых. А у вас разница в возрасте сколько лет?
– Ну девятьсот. И что?
– А что ты постоянно возраст себе скидываешь? Тебе ж девятьсот тридцать девять!
– Просто я в самом начале года родился, так что можно округлить!
Наконец-то они рассмеялись. Хотя по сути тут было не до смеха. Уже более-менее нормальным голосом Гоблин пробормотал сидящему напротив Жнецу:
– Может, мне снова уехать куда подальше? Она одна способна сделать так, чтоб я умер. Но из-за нее же мне и хочется жить. Смешно, да?
Он дожидался смерти, и вот она пришла. Но на ее пороге ему снова хочется пожить. Хоть немного.
– Ты себя не обманывай. До нее тебе тоже вполне неплохо жилось.
– Считаешь? Но почему тогда я за это время ничего похожего вспомнить не могу?
За почти тысячу лет своей жизни он не мог вспомнить такого светлого, яркого и прекрасного момента, как сейчас. Момента, когда она смеялась.
Он перебирал в памяти все. Каждая их встреча, начиная с самой первой, ярко всплывала в его памяти. В его ушах эхом отзывался ее голос, когда она его звала. Радостно. Понуро. Сквозь слезы. Но все равно ему пора. Он уже сделал свой выбор. Все, что ему осталось, – это умереть.
– Чжи Ынтхак, не зови меня больше. Не надо. Мне нужно уйти… – прошептал он про себя.
В дверь постучали. Это была Ынтхак, она снова звала его. Когда он встретил эту девчонку, которая плакала на волнорезе, кляня богов, то и представить себе не мог, что она так надолго останется с ним. Жизнь – это всегда череда непредвиденных обстоятельств.
Снова раздались стук в дверь и голос зовущей его Ынтхак. Гоблин был внутри, он стоял, прислонившись спиной к закрытой двери. Все началось опять. Меч снова загудел. После того как он восстал из мертвых, меч никогда не причинял ему физической боли. До тех пор пока он не встретил Ынтхак, свою невесту.
После этого меч стал гудеть. То ли из-за нее, то ли из-за того, что Гоблину снова захотелось жить. А когда меч гудел, его просто парализовывало от боли. Гоблин зажал себе рот, опасаясь, что не сможет сдержать стон. Голос зовущей его Ынтхак стал удаляться.