Глава 9 ЕГО ИМЯ
Вернувшись из Канады, Гоблин с каменным лицом, будто сердясь на что-то, отвез Ынтхак ночевать обратно в отель, а после поехал к себе. Зайдя домой, он прислонился к дверному косяку. У него начало болеть сердце. Ощущение было, как будто оно сорвано сильным штормом. Он все еще видел, как Ынтхак бежит ему навстречу. Казалось, что стук ее шагов стал стуком его сердца. Бум! Бум! – ритм пульса отдавался в ушах, как напоминание о том, что он все еще жив. Остаться в живых и хотеть жить – это далеко не одно и то же. И эта боль от вонзенного меча словно осуждала его желание жить дальше. Он схватился за грудь и, задыхаясь, рухнул на пол.
Гоблин смог вынести эту пронзительную, оглушающую боль. Он убеждал себя снова и снова, что должен оставить этот мир и исчезнуть. До того как ему захочется еще пожить. До того как ему захочется стать счастливым.
Стол в гостиной был очень длинным, но Гоблин и Мрачный Жнец сидели рядом друг с другом и пили пиво. Оба пили с горя, хотя причина у каждого была своя.
Жнецу сегодня наконец удалось встретиться с Санни. В их первую встречу он расплакался, в этот же раз не смог произнести ни слова. Она спросила, как его зовут, но у Жнецов не было имен. Они просто были на посылках у богов, выполняя их мелкие поручения. К нему обращались просто «помощник Ким», к его коллегам тоже обращались «помощник Ким», да и ко всем другим Жнецам обращались одинаково: «помощник Ким». Но это не было его настоящим именем. До того как умереть, оно, конечно, было, но сейчас Жнец ничего не помнил из своей предыдущей жизни. Да что там имя, если б он только на этом запнулся! Он даже на ее вопрос «Как жизнь?» ответить толком не смог: Жнецы не совсем живые и не совсем люди, так что подобные приветствия у них не в ходу.
Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Ее лицо все еще стояло у него перед глазами, но встретиться с Санни теперь было непросто. Если бы он предложил, то она бы согласилась, но что толку? Понятно, что он все равно от стеснительности не смог бы промолвить и слова.
В этот момент сидящий рядом Гоблин как раз думал о своей смерти.
– Что, правда решил умереть? – спросил у него Жнец с печальным видом, прихлебывая пиво.
Гоблин взглянул на мертвенно-бледного, словно замороженного Жнеца. Хотя раньше тот и хотел, чтобы Гоблин быстрее съехал из дома, и не стеснялся это всякий раз показывать, но теперь, получается, Жнец вроде как и переживал за то, что Гоблин умрет, что служило для последнего некоторым утешением.
– Ну да. До того как выпадет первый снег. Нужно будет вынуть меч.
И что-то сказать здесь было трудно, и молчать тяжело. Все, что мог сделать Жнец в этой ситуации, – это просто кивать. И сейчас сидящему рядом Гоблину. И раньше, когда ничего не смог сказать Санни.
Гоблин поднялся из-за стола и вышел на улицу. Он направился в отель, где в номере люкс жила Ынтхак. Открыв дверь, Гоблин увидел, что Ынтхак снова заставила всю комнату горящими свечами. Когда он вошел, она как раз зажигала последнюю.
Ынтхак вздрогнула от звука открывающейся двери. Она подумала, это Докхва пришел отругать ее за то, что она полностью опустошила холодильник, стоящий в номере.
– Я смотрю, ты основательно подготовилась. Меня вызывать собралась?
– Ой, вы меня напугали!
– Я зайду? И зачем ты хотела меня вызвать?
– А разве вы пришли не потому, что Докхва наябедничал?
Судя по выражению лица, Гоблин вообще не понимал, о чем идет речь. Ынтхак, успокоившись, быстро объяснила ситуацию.
– Ну… вообще-то тут Докхва приходил, ругал меня.
– Должностью он еще не вышел, чтобы кого-то ругать.
– Просто я все, что было в холодильнике, забрала. А за это счет выставили… Я как зарплату в закусочной получу, все сполна возмещу.
Дело было в том, что к Ынтхак пристал призрак одной девушки, которая умерла во время подготовки к сдаче экзамена на государственного служащего. Мать этой девушки должна была после похорон прийти прибраться в комнатушке, которую снимала дочка. Девушка-призрак переживала, что мать сильно расстроится, когда увидит, что у нее в холодильнике пусто. Потому и попросила Ынтхак его чем-нибудь заполнить. Выслушав ее историю, Ынтхак уже не могла отказать в такой просьбе. Поскольку личных денег у нее не было, она сначала заехала в отель и выгребла из холодильника всю еду, что там была, а потом отвезла в комнату умершей девушки.
Гоблин ничего не ответил Ынтхак насчет отсрочки оплаты.
– Так что, нельзя так сделать? Вообще-то алкоголь из холодильника вы сами выпили! А остальное на доброе дело пошло. Если вы и сейчас со мной разговаривать не захотите, то я все эти свечи задую. Вам целый день придется туда-сюда мотаться!
Пока Ынтхак все это сбивчиво говорила, Гоблин молча махнул рукой, и все свечи разом погасли. В комнате потемнело, над свечами вились струйки дыма.
– Больше тебе меня вызывать не придется. – Его голос был очень тихий и какой-то бесчувственный.
Внезапно наступила тишина. Ынтхак испугалась, что он действительно на что-то сердится. От него исходило какое-то пугавшее ее чувство.
– В этом больше нет необходимости. Теперь я всегда буду рядом с тобой. Поехали домой.
– Куда домой?
– Ко мне. Ты ж невеста Гоблина.
Это были именно те слова, которые она так хотела услышать: «Ты – моя невеста», «Всегда буду рядом», «Поехали домой»… Слова были правильными, но это и казалось Ынтхак подозрительным. Ее беспокоило, что Гоблин, который раньше говорил, что не будет создавать семью, да и вообще игнорировал ее существование, теперь так внезапно переменил свое отношение.
С ней было все понятно: она всегда хотела обрести дом, стать для кого-то невестой, создать настоящую семью. А он? А он был Гоблином, который до этого все время лишь отталкивал ее от себя. У нее было ощущение, что он признал ее своей невестой лишь после того, как она захотела вытащить из него меч. Другие причины ему, похоже, были не нужны. Ынтхак решила расставить все точки над i. Взгляд у нее дрогнул, как свеча на ветру:
– Так вы меня любите?
– Что ж, если без этого никак – пожалуйста. Я тебя люблю. – Он сказал это очень ровным, даже холодным голосом.
Ынтхак подняла дрожащий взгляд на Гоблина. После его признания ей показалось, что теперь он отдалился от нее так, как никогда раньше.
В этот момент за окном блеснула молния, ударил гром. Звук был настолько резким, что Ынтхак вся съежилась от испуга. Начался дождь. Капли били по стеклу с такой силой, будто хотели его разбить. «То есть говорит, что любит, а на самом деле – так сильно расстроен?» У Ынтхак на душе тоже полил проливной дождь.
– Я вам настолько не нравлюсь? – Теперь она уже жалела, что знает истинную причину этого ливня, но поделать ничего было нельзя. – Насколько же вам что-то должно быть отвратительно, чтобы так расстроиться? Дождь ведь прямо как из ведра хлещет. Впрочем, все равно. Пусть я вам не нравлюсь и пусть вас это расстраивает, но я поеду с вами. И буду жить у вас.
Гоблин хотел утешить огорченную девчонку, но не мог, просто молча стоял и слушал ее.
– Я сейчас не в том положении, чтобы привередничать, холодный Гоблин или пылкий. В конце концов, мне ж всего лишь меч вытащить нужно, правильно?
– Да. Нужно только вытащить меч.
– Тогда подождите, мне нужно собраться. – Она отвернулась от него, чтобы скрыть обиду.
Они ехали в машине домой, дождь все не прекращался. Ынтхак хотелось спросить, когда же он наконец закончится, но из гордости сдержалась. С другой стороны, она думала, нужно ли такое терпеть и сколько еще ей придется вынести. Не в силах выдержать гнетущую тишину внутри машины и стук дождя за окном, Ынтхак все-таки спросила:
– А как вас зовут?
Гоблин продолжал молча вести машину.
– Можете не отвечать, мне это не так чтобы уж очень интересно. У нас, конечно, очень странные отношения: с одной стороны, что-то большее, чем соседи по дому, с другой – и супружеством это не назвать. Но невесте хотя бы имя своего жениха знать полагается, не находите?
Ей бы хотелось, чтобы она стала невестой не потому, что видит меч или может его вытащить, а потому, что она сама для него является единственной и неповторимой. Но Гоблин, который сейчас сидел рядом и вез ее к себе домой, похоже, так не считал. Напротив, он был сильно расстроен. Не хотел этого открыто показывать, но все-таки был.
– Мы… Хотя о чем я? Нет пока никакого «мы».
Даже на такую малость она рассчитывать не могла. Ынтхак сдалась. Видимо, такова была ее судьба с самого рождения: нельзя рассчитывать на многое. И она хорошо знала, что невозможно иметь все, что хочешь. В руку вообще можно ухватить не очень много, так что от остального вполне можно и отказаться. Ынтхак отвернулась и стала смотреть в окно.
Гоблин, не отрывая глаз от дороги, наконец прервал молчание:
– Оно было еще до того, как ты родилась.
На светофоре зажегся красный, машина остановилась. Гоблин пояснил:
– Наше с тобой «мы».
Ынтхак заморгала. Она ждала, когда же ему перестанет хотеться быть одиночкой и появится это «мы». Ей самой этого очень хотелось. Выходит, что это «мы» и его не так уж печалит.
– Когда-то меня звали Ю Чжонсин, потом Ю Чжэсин, теперь Ю Синчжэ[18]. По-настоящему же меня зовут…
Ынтхак замерла, затаив дыхание.
– …Ким Син.
Она, беззвучно шевеля губами, повторила его имя: «Ким Син».
– Поехали, уже зеленый, – мягко улыбнувшись, сказала Ынтхак.
Машина снова зашуршала по мокрой мостовой.
Ынтхак стала жить в доме у Гоблина. Это, однако, означало, что она будет жить под одной крышей с Мрачным Жнецом. Он спросил с намеком, устраивает ли это ее, но девушка опять ответила, что под фонарем всегда темнее. И добавила:
– Вы же не против, что Гоблин станет моим фонарем?
На такую бойкую девчонку нельзя было обижаться. Видимо, все-таки был смысл в том, что ему не удалось забрать это «прочую упущенную душу» ни девятнадцать, ни девять лет тому назад.
Решение привезти Ынтхак в свой дом было спонтанным, поэтому комнату для нее заранее подготовить не успели. У Гоблина и Жнеца разошлись взгляды на то, как ее лучше обустроить. Поскольку лишней кровати в доме не было, Гоблин решил, что Ынтхак пока будет спать в его комнате. Сам же он эту ночь проведет в комнате Жнеца. Это вызвало у того бурю негодования, но ничего не поделаешь: Гоблин по-прежнему оставался законным владельцем этого дома.
Гоблин лежал на кушетке и глядел в потолок, погруженный в свои мысли. Он собирался заканчивать свою очень долгую жизнь, так что и мысли засасывали его глубоко, как в трясину.
– Ты богов когда-нибудь видел?
Жнец лежал, с головой укрывшись белым покрывалом и вытянувшись под ним, словно мертвец. Он ничего не ответил, и Гоблин решил уточнить:
– Ты там живой? Или уже сам предстал перед Господом?
Жнец резко откинул покрывало. Он выглядел недовольным. Ему и так действовало на нервы, что кто-то просто находится рядом в комнате, а этот еще и беседовать надумал, когда время спать уже давно.
– Я же говорил тебе лежать тихо и не болтать. Не с моей должностью с богами встречаться.
– А я видел.
– Ну и как он выглядел?
В памяти Гоблина возникла бабочка, севшая на меч, – как же давно это было…
– Ну… как бабочка.
– Да, это как раз в их стиле. Чтобы ты даже пролетающую бабочку боялся зацепить.
– Если б он показал мне свое лицо, я б тогда мог прямо высказать все, что я о нем думаю.
Оба ненадолго замолчали. Они не были людьми, жили на свете уже очень долго и сильно устали от этого. Гоблин нарушил молчание первым:
– Говорят, что боги не дают испытаний не по силам. Но в моем случае, похоже, они меня переоценили.
– Что, так тяжко?
– Не переживай, в жилетку у тебя на груди плакаться не буду.
Жнец не мог сдержать улыбку: при таком невеселом раскладе событий Гоблин еще и шутил. С другой стороны, что ему оставалось делать в такой ситуации?
– Вот почему людям боги все время являются, а нам – ни разу?
По-детски звучащая жалоба Жнеца так и осталась висеть в воздухе без ответа.
Зайдя в комнату Гоблина, Ынтхак завороженно осмотрелась по сторонам. Здесь все напоминало о ее владельце. Повсюду были старинные украшения – Ынтхак даже боялась себе представить, насколько древних времен. В шкафу висела его одежда – она увидела то самое пальто, которое было на нем в их первую встречу. Она была так благодарна ему тогда, когда он появился в тяжелый для нее момент. У нее снова стало радостно на душе.
Комната была похожа на самого Гоблина: в ней было полно старинных вещей, элегантных и роскошных. Ее взгляд скользнул по полкам с книгами, она подошла к книжному столику и села в кресло перед ним. На столе лежал знакомый ей сборник стихов.
– Ух ты, моя книжка! Я ж ему только посмотреть дала, а он насовсем забрал!
Хотя чего тут жаловаться? Ей понравилось, что книга в целости и сохранности лежит у него в комнате. Рядом со сборником стихов была записная книжка. С первого взгляда было понятно, что она имеет большое значение для Гоблина. Ынтхак осторожно открыла ее и начала аккуратно, самыми кончиками пальцев перелистывать страницу за страницей. В книжке была изложена последняя воля Гоблина, его завещание. Написано оно было китайскими иероглифами, так что Ынтхак не особо поняла смысл. Она пыталась их прочитать, но почти в каждом предложении натыкалась на незнакомые знаки. Ынтхак сверлила их взглядом, пыталась запомнить, чтобы когда-нибудь потом разобраться, о чем здесь идет речь. Перевернув несколько страниц блокнота, она наткнулась на закладку – заламинированный кленовый лист.
– Смотри-ка, не выкинул! Видимо, дорожит…
Еще совсем недавно она чуть ли не ненавидела его, а сейчас совсем оттаяла душой. Ынтхак вставила закладку обратно в блокнот.
Она подумала, что нужно быстрее ложиться спать, а завтра утром встать пораньше и приготовить завтрак. Нужно же хоть этим отблагодарить Гоблина, который отдал ей, потерявшей кров, свою собственную комнату. Здесь она будет жить так же, как раньше у тетки: сама зарабатывать карманные деньги, сама стирать, сама готовить еду. Раз уж она невеста Гоблина, то будет помогать тем, чем может.
Но проснувшись на следующий день, она увидела, что Гоблин и Жнец уже сами приготовили завтрак, а грязная посуда, под их взглядами пролетев по воздуху, сама приземлялась точно в раковину. В общем, дел для нее уже не осталось.
Перед уходом в школу Ынтхак обратилась с речью к Гоблину и Жнецу, которые с самого утра как раз были заняты привычным делом – ругались друг с другом.
– Я тут до ночи сидела, думала, как мы будем с вами жить в одном доме, и вот составила список следующих просьб, прошу принять их во внимание. Итак, вот мое хо-да-тай-ство.
Заинтригованные словом «ходатайство», Гоблин и Мрачный Жнец с любопытством посмотрели на Ынтхак, пытаясь понять, что же она там придумала.
– Во-первых, пожалуйста, не нужно слишком часто устраивать дождь. Поскольку от этого будут страдать все жители города, то мне бы хотелось, чтобы, по крайней мере пока я здесь живу, все были счастливы.
Читая этот пункт, Ынтхак выразительно смотрела поверх бумажки на Гоблина. Он понял, кого она имеет в виду в этой деликатно сформулированной просьбе. Только от ее деликатности стало еще тяжелее: она думала, что когда они ехали к нему домой, то он грустил из-за нее. Но в действительности дело было вовсе не в ней. Гоблина наполнила горечь.
– Во-вторых, если вам что-то не нравится, то, пожалуйста, говорите об этом прямо.
На этот раз Ынтхак смотрела на Мрачного Жнеца. Тот в недоумении показал на себя пальцем.
– Пожалуйста, не надо угроз типа «я тебя забираю» или «потом заберу». Также не надо ничего специально подстраивать, чтоб забрать меня с собой.
Только сейчас Жнец понял, о чем идет речь. Но кивать в знак согласия не стал.
– В-третьих, если я вам срочно понадоблюсь, то, пожалуйста, не нужно внезапно материализовываться у меня перед носом. Просто позвоните на мобильный, оставляю номер: «Чжи Ынтхак, 010–1234–1234». Примечание: во время уроков звонить нельзя. Также не надо звонить, когда я на работе. В библиотеке мобильный я отключаю. На этом все, спасибо за внимание.
Обстоятельно зачитав весь текст «ходатайства» до конца, она магнитиком прикрепила его на холодильник. Сказав все, что хотела, она попрощалась, поклонилась и побежала в школу.
Оставшись одни, Жнец и Гоблин стояли перед холодильником, растерянно глядя на оставленную записку. Им никто никогда не звонил, и они никому никогда не звонили, поэтому и мобильные телефоны им были без надобности.
– Откуда у нас телефоны? Она, наверное, просто поиздеваться решила? – в своем стиле предположил Мрачный Жнец.
Услышав его ворчание, Гоблин наконец решился пойти и купить себе мобильный.
Ынтхак старательно себя убеждала, что обедать с кем-то вместе – признак деревенщины. Она сама уже привыкла есть в одиночку, но на фоне остальных школьниц, всегда сбивавшихся в стайки и весело болтавших за обедом, она всякий раз чувствовала себя не в своей тарелке.
Достав принесенный с собой ланч-бокс, Ынтхак быстренько перекусила и направилась в компьютерный класс. Поскольку сейчас был обеденный перерыв, внутри царила тишина. Она уселась в уголке и зашла в Интернет.
«Ким Син» – Ынтхак ввела имя Гоблина в поисковик.
Понятно, если уж человек превращается в Гоблина, то и история должна была с ним произойти незаурядная. Так что если поискать, то обязательно что-то найдется, Интернет сейчас знает все. И действительно, поисковик выдал результаты на нескольких людей с этим именем: депутат парламента Ким Син, актер театра Ким Син… – их она быстро пролистала. Ага, «военачальник эпохи Корё»:
– Так, военачальник – это, значит, генерал? Ух ты, хорошо: госслужба, стабильность…
Но кроме того факта, что он родился в 1082 году, больше ничего выяснить не удалось. Видимо, он просто был одним из многих военных деятелей той эпохи. Подперев щеку ладонью, Ынтхак подвигала мышкой. По сути, все, что она знала про Гоблина, – это его имя. А, ну и то, что в его грудь воткнут меч, на который даже смотреть больно, – это она тоже знает наверняка. Но ей хотелось знать о нем больше. И понимать его больше. Ынтхак искренне хотелось, чтобы Гоблин, который выглядел так же одиноко, нет, даже более одиноко, чем она, был счастлив.
Когда она вернулась из школы, то застала его дома. Гоблин сидел в кресле в гостиной, непринужденно закинув ногу за ногу. Он как раз только закончил обустраивать ее комнату и велел ей идти к себе. Ынтхак тут же с топотом понеслась по лестнице на верхний этаж.
Гоблин сказал, что жилье получилось сносным, но когда она открыла дверь, то поняла, что он несколько поскромничал: с губ непроизвольно сорвалось восторженное «Вау!»
На стене висели часы и даже картины, книжные полки удобно расположились рядом с письменным столом, на столе стоял маленький, но очень милый кактус. Комната была на загляденье, просто глаз не отвести. Ынтхак улыбалась до ушей: впервые в жизни у нее появилась своя собственная комната! В детстве они вместе с мамой жили в однокомнатной квартире, и, конечно, отдельная комната была ей тогда без надобности. В доме у тетки они жили вместе с ее дочкой Кёнми, которая занимала почти всю комнату, сама же Ынтхак ютилась в уголке. Эта же комната, такая просторная и удобная, теперь принадлежала только ей!
– Прямо как в раю! Вы что, это все сами сделали, своими руками? – Ынтхак повернулась к поднявшемуся за ней Гоблину. Ему понравилось такое сравнение: «Наверное, считает меня богом». Он, сделав безразличный вид, пожал плечами:
– Сказал сделать как себе.
– А-а-а…
Ынтхак хихикнула: он ответил очень по-гоблински, коротко и ясно.
– Ладно, давай отдыхай. В стенки ничего не забивать, ходить на цыпочках и вообще не шуметь, моя комната прямо под твоей, – строго закончил разговор Гоблин. Ынтхак тут же стала на цыпочки и даже ответила шепотом: «Хорошо». Но это скорее от радости.
Радостное настроение было не только у Ынтхак. Вернувшись к себе в комнату, Гоблин лег на кровать и стал прислушиваться к доносившимся с верхнего этажа звукам. Хоть он и наказал Ынтхак не шуметь, но у нее это не особо получалось. Гоблин закрыл глаза и весь превратился в слух: «Переставила цветок, чтобы стоял на южной стороне». Ынтхак продолжала суетиться, обживаясь в комнате. Она прыгнула на кровать, с головой зарывшись в одеяло. «Кровать понравилась», – понял Гоблин, услышав, как она пытается сдержать восторженный писк. «Из комнаты вышла». Уголки его рта раздвинулись в довольной улыбке. Гоблин был тронут. Он часто становился духом-хранителем, заступающимся за людей, но сейчас у него было какое-то другое, очень приятное чувство. Ынтхак была от всей души ему благодарна. От ее улыбки у него на душе становилось светлее, и он ненадолго забывал о том, что ему скоро предстоит уйти из этой жизни.
Радостное настроение было не только у Ынтхак. Вернувшись к себе в комнату, Гоблин лег на кровать и стал прислушиваться к доносившимся с верхнего этажа звукам. Хоть он и наказал Ынтхак не шуметь, но у нее это не особо получалось. Гоблин закрыл глаза и весь превратился в слух: «Переставила цветок, чтобы стоял на южной стороне». Ынтхак продолжала суетиться, обживаясь в комнате. Она прыгнула на кровать, с головой зарывшись в одеяло. «Кровать понравилась», – понял Гоблин, услышав, как она пытается сдержать восторженный писк. «Из комнаты вышла». Уголки его рта раздвинулись в довольной улыбке. Гоблин был тронут. Он часто становился духом-хранителем, заступающимся за людей, но сейчас у него было какое-то другое, очень приятное чувство. Ынтхак была от всей души ему благодарна. От ее улыбки у него на душе становилось светлее, и он ненадолго забывал о том, что ему скоро предстоит уйти из этой жизни.
Ынтхак сидела за столом, перед ней лежал раскрытый сборник с заданиями. Тук-тук-тук – к ней кто-то осторожно постучался. Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор. За дверью с понурым видом стоял Мрачный Жнец.
После того как Ынтхак переехала в этот дом, они с Мрачным Жнецом на удивление хорошо ладили. Ну и Гоблин еще так уверенно пообещал, что никто никуда ее не заберет. Тем не менее она все еще побаивалась, когда Жнец ее окликал. Возможно, ее сомнения были вызваны расхожим поверьем, что когда покидаешь этот мир, то Мрачный Жнец трижды произносит твое имя.
Но сейчас Жнец пришел к ней совсем по другому вопросу. Ему нужно было придумать себе имя, и он понятия не имел, как это делается. Жнецу хотелось такое имя, которое бы нравилось девушкам. Чтобы он мог назвать его Санни. Ведь из-за этого он не мог снова с ней увидеться. Теперь у него был мобильный, но что толку, если все равно нельзя позвонить?
– Имени у меня нет. Ну, я и хотел посоветоваться. Какие имена девушки больше любят?
– У вас нет имени? Даже у Гоблина есть!
– Да? И какое же?
– Ким Син. Очень красивое! – Ынтхак с гордостью улыбнулась.
Жнец обиженно надулся.
– Может, у вас какие-то свои идеи есть?
Жнец, робко запинаясь, попытался назвать пару имен, но лишь насмешил Ынтхак. Вот уж правду говорят, не так страшен черт, как его малюют. Оказывается, это он так волновался из-за женщины. Смешно, ведь, казалось, второго такого серьезного существа вряд ли где найдешь. Что ж, раз уж он забирать ее не будет, то и она тоже ему поможет.
– Есть три имени, от которых девушки просто с ума сходят. – Ынтхак начала по очереди загибать пальцы. – Хён Бин, Вон Бин, Ким Убин[19].
Каждое имя включало в себя элемент «бин»[20]. Жнец выбирал тщательно, долго думал, шевелил губами, бормотал эти имена вслух и в конце концов определился: Ким Убин, так он будет себя называть. Что ж, теперь, когда у него появилось имя, можно было позвонить Санни и наконец-то договориться о встрече.
Гоблину вновь пришлось вспомнить, что подготовка к выпускным экзаменам – дело напряженное и изнурительное: рано утром Ынтхак шла в школу, сразу после уроков занималась в библиотеке, потом ее ждала работа в закусочной. Домой она возвращалась поздно вечером, но и тогда возможности перекинуться с ней хоть парой слов у Гоблина не было – на двери в комнату его встречала грозная табличка с надписью «Не мешать! Идет подготовка к экзаменам!», и он уже не решался постучаться.
Ему хотелось быстрей вытащить меч. Не откладывая. Пока не угасла его решимость уйти в Ничто. А решимость таяла. Если бы он действительно хотел избавиться от меча, он бы все равно постучал к ней в дверь и уговорил бы сделать это прямо сейчас. Но Гоблин просто оставлял ей записки-напоминания: на холодильнике, на столе, повсюду, где она бы их наверняка нашла. «Как будет время – вытащи меч». От этих бумажек уже не было прохода.
Ынтхак всякий раз хихикала, находя такие листики: эти мимолетные записки были написаны размашистым, но очень аккуратным почерком взрослого человека – в стиле ощущались прожитые годы. Хотя и содержание тоже казалось ей милым: так ему не терпелось выглядеть получше. Но она, даже сама толком не зная почему, хотела оттянуть этот момент. Возможно, ей хотелось лишний день побыть кем-то, кто представляет для Гоблина значительную ценность.
Было уже поздно, и ей пришлось ужинать в одиночку. Начисто вымыв тарелки, она стряхнула с них воду и поставила рядом с раковиной. Вытерев руки о полотенце, девушка уже собралась уйти с кухни, но, повернувшись, увидела, что за столом, где мгновение назад никого не было, сидит Гоблин. Хотя они и жили в одном доме, но в последнее время Ынтхак была настолько занята учебой, что виделись они только мельком. Пока она приходила в себя от испуга, Гоблин задал ей неожиданный вопрос:
– Ты о чем мечтаешь? Кем стать хочешь?
Ынтхак была в растерянности: он говорил очень тихим голосом; создавалось ощущение, что это для него очень серьезный вопрос. Над стоявшей перед ним кружкой с кофе вился горячий пар.
– Ешь ты много, меч не вынимаешь, только учебой и занята. Так что у тебя за мечты?
– Хочу на радио передачи делать. Я даже заявление подала, на этот факультет документы заранее принимают.
– Я ж не про это! Как ты с такой сообразительностью в университет собралась поступать? – вспылил Гоблин.
Ынтхак села прямо напротив него. До этого он все время доставал ее записками, напоминая о мече, теперь уже самолично материализовался. В общем, она уже не могла дальше уклоняться от ответа.
– Я и сама много об этом размышляла, трезво все взвесила и думаю, что мы этот вопрос пока поставим на паузу.
– На паузу? Ты точно об этом трезво размышляла? – Гоблина словно на месте подбросило. Ынтхак старательно избегала его обвиняющего взгляда.
– А что, если вы бросите меня, как только я потеряю для вас практическую ценность? У меня от этого постоянный стресс, даже к экзаменам нормально готовиться не могу.
– К экзаменам не готовишься, а еду сметаешь прямо по усиленной программе!
– Не, ну ты глянь! Наконец свою настоящую сущность показал, куском попрекнул! Вот потому я пять миллионов и просила, чего ж тогда не дали?
– Что? Моя настоящая сущность – огонь и вода, они только что были, и вот уже их нет. Но вот так давать деньги – это просто верх неприличия.
– Не переживайте, я б их взяла в высшей степени пристойно и с благоговением.
Гоблин лишь пораженно смотрел на балагурившую Ынтхак. Похоже, в ее словах была лишь доля шутки. А по большей части она действительно говорила всерьез. Понятно, ее беспокоило, что будет после того, как невеста Гоблина выполнит свою задачу. Ынтхак, конечно, чувствовала себя немного неловко, ведь она понимала, что Гоблину хочется поскорее избавиться от этого ужасного меча, торчащего у него в груди. Но ведь и ей хотелось, чтобы Гоблин тоже проявил понимание. Ну, хотя бы сказал, что, вытащив меч, она не потеряет для него ценность. Ей бы тогда было немного спокойнее.
– Кстати, почему именно пять миллионов? Сумма какая-то странная. Ты в Сеуле на нее жилье не снимешь.
– А я о съеме даже и не мечтала. Я все точно подсчитала: до тех пор, пока не стану совершеннолетней, буду ночевать по чимчжильбанам[21]. Если поступлю в университет, то на обучение сразу придется отложить два миллиона. Я учла и кредит на обучение, и плюс еще всякие повседневные расходы на жизнь – в итоге пять миллионов и получилось. Но для меня что пять миллионов, что пятьсот миллионов – без разницы: когда за душой ничего нет, то сумма все равно неподъемная. Довольны?
Когда Ынтхак рассказала про пять миллионов, у Гоблина было ощущение, что это у него на душе теперь неподъемная тяжесть. Он не знал, что еще сказать: что бы он ни спросил, ее ответы ранили в самое сердце. Ему нравилась эта девчонка, и часто ему тоже хотелось как-то выразить свое одобрение, проявить симпатию. Но его слишком переполняла горечь, и за все время он лишь однажды решился провести рукой по ее волосам. И все. Но сейчас даже погладить ее по голове было тяжело.
Пока Гоблин стоял и пытался найти хоть какие-то слова, за его спиной появился Мрачный Жнец. Он прошел к холодильнику, достал себе попить и пробормотал:
– Пять миллионов… Как можно так тянуть? У, бессердечный!
Конец его фразы Гоблин уже не расслышал. «Пять миллионов». Он тут же вспомнил, как когда-то Ынтхак вместо «миллионов» послышалось «влюбленных». Что ж, звучит действительно похоже.
– Ты давай четче говори, так и с толку сбиться можно.
– Он сказал «пять-мил-ли-о-нов».
– А ты вообще иди учись, – прикрикнул Гоблин на встрявшую в разговор Ынтхак.
Она надула губы и, сделав недовольную гримаску ему в спину, встала из-за стола.
Гоблин был в смятении. «Мне показалось, вы про влюбленных». Ее тонкий голосок все звучал и звучал в его голове.