Шепот ветвей забвения

Эпизод 1: На Берегу Бездны

Заколдованный лес нехотя выпустил их из своих когтей, словно хищник, пресытившийся игрой. Последние искаженные деревья остались позади, и перед Ярославой и Мишкой раскинулась поляна, окутанная серой, промозглой дымкой. Тишина здесь была абсолютной, мертвенной, не нарушаемой ни шелестом листвы, ни пением птиц. Даже ветер, казалось, боялся коснуться этого места своим дыханием. А посреди поляны, словно огромное черное око, взирающее в пустоту небес, лежало Озеро Забвения.

Ярослава подошла ближе, и холод, исходивший от воды, словно невидимые пальцы, проник под ее тонкую, промокшую от пота и лесной влаги рубаху. Ткань мгновенно стала ледяной, неприятно липнущей к коже, заставив ее невольно поежиться. Мелкие мурашки тут же рассыпались по рукам, спине, пробежали по изгибам ее молодого, уставшего тела, очерчивая его линии под влажной льняной тканью. Вода была неподвижной, гладкой, как обсидиан, и совершенно черной. Она не отражала ни серого неба, ни корявых ветвей старой ивы, склонившейся над берегом, ни ее собственного лица, лишь бездонную, манящую пустоту. Лишь тьма. Бесконечная, затягивающая тьма, обещающая не покой, а полное исчезновение. От воды шел едва уловимый запах тины, смешанный с чем-то еще – приторно-сладким, как запах увядающих болотных цветов, тяжелым и дурманящим запахом забвения, который, казалось, оседал на коже ледяной росой.

Мишка заскулил, прижимаясь к ее ногам, его маленькое тельце дрожало. Он чувствовал это место, его чуждая, мертвая энергетика пугала его до глубины души.

Ярослава опустилась на колени у самой кромки воды, вглядываясь в черную гладь. Она знала, что ей предстоит. Старец предупредил: озеро потребует плату – воспоминания. Чтобы пройти сквозь него, нужно окунуться в его воды, позволить им омыть не только тело, но и душу, стирая прошлое, оставляя лишь цель.

Но было и еще кое-что. Едва она приблизилась к озеру, как острое, режущее чувство боли пронзило ее сердце. Это была не ее боль. Это была его боль. Велеслава. Словно невидимая нить, протянувшаяся сквозь леса и мили, связывала их души, и сейчас эта нить натянулась до предела, вибрируя от его страдания. Она почувствовала его иррациональный, почти животный ужас перед этим местом. Неужели Озеро Забвения было как-то связано с его проклятием не только через артефакт? Неужели погружение в его воды могло причинить ему еще большую боль, усилить тьму внутри него?

Мысль об этом заставила ее колебаться. Спасти мир, найти артефакт... но какой ценой? Ценой новых мучений для Велеслава? Ценой окончательной потери его души?

Она коснулась рукой воды. Ледяная. Вода обожгла пальцы, словно прикосновение смерти. Ярослава отдернула руку, сердце бешено колотилось. Страх – липкий, холодный – снова подползал, нашептывая сомнения.

«Может, есть другой путь?» – спросила она у тишины, у черной воды, у серого неба. Но ответом ей было лишь безмолвие.

Нет. Другого пути не было. Старец сказал ясно: путь к артефакту лежит через Озеро Забвения. И она должна пройти его. Ради Древляги. Ради павших. И ради Велеслава. Возможно, именно здесь, в глубинах забвения, она найдет не только артефакт, но и ключ к его спасению, способ разорвать проклятие.

Но как погрузиться в эту бездну и не утонуть? Как дышать там, где нет воздуха, где царит лишь холод и мрак?

Она огляделась. Взгляд ее упал на прибрежные заросли. Среди обычной болотной травы виднелись тонкие, почти прозрачные стебли с мелкими голубоватыми цветами, похожими на крошечные пузырьки воздуха. Ярослава узнала их. Водяница, или Дыхание Водника. Редкая трава, о которой рассказывала бабушка Анисья. Говорили, что она позволяет дышать под водой, но лишь на короткое время, и что пользоваться ей нужно с великой осторожностью, ибо Водник, хозяин подводного царства, не любит, когда вторгаются в его владения без спроса.

Ярослава осторожно сорвала несколько стеблей Водяницы. Пальцы ее дрожали. Она растерла нежные листья между ладонями, вдыхая их слабый, чуть солоноватый аромат. Затем смешала растертую траву с горстью земли с берега и несколькими каплями собственной крови, прошептав древний заговор, которому научила ее бабушка – заговор на умилостивление водных духов, на просьбу о защите и разрешении войти в их царство.

«Духи водные, хозяева озерные, не гневайтесь на рабу божью Ярославу. Пустите в воды свои темные, не ради злата-серебра, а ради правды-истины. Дайте вздохнуть в глубине вашей, дайте пройти тропой тайной. А я вам – кровь свою чистую, да слово честное, что зла не сотворю, лишь путь свой пройду...»

Она слепила из получившейся смеси маленький шарик и осторожно положила его под язык. Вкус был горьковато-соленым, немного щекочущим. Она почувствовала, как легкие наполняются странной прохладой, как дыхание становится легким, почти невесомым.

Она была готова.

Еще раз взглянув на Мишку, который смотрел на нее с немым обожанием и страхом, Ярослава прошептала: «Жди меня здесь, мой храбрый защитник. Я вернусь.»

И, не позволяя себе больше сомневаться, она снова шагнула в черную, ледяную воду Озера Забвения. На этот раз – решительно, без оглядки. Погружаясь все глубже и глубже, чувствуя, как вода смыкает свои объятия над ее головой, унося ее прочь от мира живых, в пучину прошлого, в бездну утонувших воспоминаний. Холод проникал в каждую клеточку, тьма окутывала сознание, но где-то глубоко внутри теплился огонек надежды, питаемый силой Водяницы и твердой решимостью найти истину.

Эпизод 2: Утонувшие Воспоминания

Черная вода сомкнулась над головой, увлекая Ярославу в безмолвную, ледяную бездну. Мир звуков и света остался где-то там, наверху, бесконечно далеко, превратившись в тусклое пятно, которое таяло с каждым мгновением. Холод был абсолютным, проникающим не только под кожу, но, казалось, в самые кости, в самую душу. Водяница под языком действовала – Ярослава могла дышать, но каждый вдох был тяжелым, словно она втягивала не воду, а саму стылую пустоту этого места.

Она не плыла – скорее, парила, медленно опускаясь в непроглядный мрак. Здесь не было течения, не было движения, лишь абсолютная тишина и покой, но покой этот был сродни могильному. Озеро Забвения. Оно хранило не воду, а время, застывшее, как смола, впитавшее в себя эхо давно ушедших жизней, боль забытых трагедий, тайны, которые мир предпочел похоронить.

И озеро начало делиться своими секретами. Нехотя, словно старый скряга, перебирающий свои сокровища. Сначала были лишь обрывки, неясные тени, проплывающие мимо ее сознания. Шепот на незнакомом языке, вспышки света и мрака, ощущение древней, могущественной силы...

А затем образы стали четче, настойчивее. Они не просто проплывали мимо – они врывались в ее разум, заставляя видеть, чувствовать, переживать чужое прошлое, словно свое собственное.

Она увидела его. Предка Велеслава. Не имя, но суть – князь, сильный, гордый, с глазами, горящими огнем неутолимого честолюбия. Он стоял на вершине скалы, под грозовым небом, простерши руки к разверзшейся тьме, из которой сочился холод и обещание невиданной власти. Она слышала слова договора, произнесенные на языке, от которого стыла кровь, – слова о силе, о господстве, о вечности... и о плате. О страшной плате, которая ляжет не только на него, но и на весь его род до седьмого колена. Плате тьмой. Частица первозданного Хаоса, заключенная в артефакт – неясный, пульсирующий темным светом предмет – станет их наследием, их силой и их проклятием.

«Гордыня... Слепая жажда власти...» – пронеслось в сознании Ярославы. Она чувствовала горечь и страх, но не свои – а те, что испытал сам предок в момент сделки, минутное сомнение, тут же сметенное жаждой могущества.

Видения сменяли друг друга, словно страницы проклятой книги. Вот другой князь, его сын или внук, уже несущий в себе тьму. Он сидит на троне, но взгляд его безумен, руки дрожат. Тьма внутри него растет, шепчет, искушает, толкает на жестокость, на безумие. Он пытается бороться, молится светлым богам, истязает себя постом и бдениями, но тьма лишь смеется над его усилиями, становясь сильнее от его же страданий. Итог – предсказуем. Кровь на стенах палаты, обезумевший князь, бросающийся на собственную стражу, и тихий шепот проклятия, переходящего к следующему наследнику.

Еще один. Молодой, красивый, полный жизни. Он пытается любить, пытается строить, пытается жить как обычный человек. Но тьма не дремлет. Она искажает его чувства, отравляет его мысли, превращает любовь в ревность, дружбу – в предательство. Он видит врагов там, где их нет, слышит голоса, зовущие к насилию. И снова – трагедия. Дуэль, несчастный случай на охоте, внезапная болезнь... Смерть всегда рядом, всегда начеку, собирающая свою жатву из рода проклятых.

Ярослава смотрела на это, и сердце ее обливалось кровью. Она видела не просто череду смертей, а цепь страданий, вековую муку целого рода, обреченного нести на себе грех одного предка. Каждое новое поколение боролось отчаяннее, но тьма лишь крепла, питаясь их болью, их отчаянием, их сломленной волей.

И тут она почувствовала его. Велеслава. Не видение – а живую, острую боль, пронзившую ее сквозь толщу воды, сквозь пелену забвения. Где бы он ни был сейчас – там, в поместье, сражаясь с Тьмой или с самим собой – он чувствовал ее погружение. Он чувствовал, как она касается самых болезненных струн его души, как она видит его прошлое, его стыд, его страх.

Его собственный ужас перед этим озером стал ей понятен. Возможно, он уже бывал здесь? Или его предки? Или сама его душа знала, что здесь, в этих черных водах, хранится ключ к его проклятию, к его боли? Близость Ярославы к этой истине, к артефакту, который был началом всего, терзала его, усиливала хватку тьмы, причиняла невыносимые страдания.

«Прости... прости меня, Велеслав...» – мысленно шептала она, чувствуя его муку, как свою. Слезы смешивались с ледяной водой озера, но она не могла остановиться. Она должна была узнать все. До конца.

Видения сместились, фокусируясь на нем. Вот он – юноша, почти мальчик, впервые ощутивший холодное дыхание тьмы внутри себя. Его испуг, его отчаяние, его одиночество. Он запирался в библиотеке, штудируя древние фолианты, ища способ избавиться от проклятия, найти спасение. Он пробовал ритуалы, молитвы, самоистязание – все тщетно. Тьма лишь глубже впивалась в его душу.

Вот он – уже взрослый мужчина, сильный, могущественный, но с глазами, полными вековой усталости. Он научился контролировать тьму, использовать ее силу, но какой ценой? Ценой вечного одиночества, ценой отчуждения от мира живых, ценой постоянной борьбы с самим собой. Он видел страх в глазах людей, чувствовал их ненависть, их отвращение. И сам ненавидел себя, свою природу, свое проклятие.

А потом... потом появилась она. Ярослава. Светлый лучик в его беспросветной тьме. Она не боялась его. Она видела в нем не чудовище, а страдающую душу. Она дарила ему тепло, надежду, веру... Любовь. И эта любовь стала для него одновременно и спасением, и новым источником муки. Ибо как он мог позволить себе любить, зная, что его тьма может погубить ее? Как он мог быть рядом с ней, рискуя причинить ей боль, превратить ее жизнь в кошмар?

Ярослава чувствовала его метания, его страх, его нежность, его отчаянную любовь – все это обрушилось на нее, словно лавина, смешиваясь с ее собственными чувствами, с ее болью, с ее решимостью. Она поняла его как никогда раньше. Поняла глубину его трагедии, поняла цену его жертвы, поняла силу его любви.

Ледяная вода озера становилась все холоднее. Ярослава почувствовала, как немеет ее левая рука, та, что сжимала Перо Стрибога наверху, та, что первой коснулась вод забвения. Кожа на руке горела неестественным холодом, словно ее приложили к раскаленному льду. Озеро брало свою плату. За знание. За истину. За прикосновение к чужой боли.

Она знала, что нужно выбираться. Что силы на исходе. Что озеро вот-вот поглотит ее окончательно, стерев ее память, ее личность, ее саму. Но она еще не видела главного. Артефакта. Ключа. Нужно было идти дальше. Еще глубже. В самое сердце забвения. Туда, где хранилась тайна, способная изменить все.

Эпизод 3: Обретение силы и уверенности в себе.

Тьма сгущалась, превращаясь из безмолвной пустоты в нечто вязкое, почти осязаемое. Ледяная вода озера проникала глубже, не только сковывая тело, но и просачиваясь в разум, пытаясь растворить мысли, размыть воспоминания, оставить лишь первобытный ужас и холод. Боль в левой руке стала невыносимой – кожа под рубахой горела ледяным огнем, словно само Забвение оставляло на ней свою метку, свое клеймо. Ярослава чувствовала, как сознание начинает ускользать, как образы прошлого – и ее, и Велеслава – сливаются в хаотичный водоворот, грозя утянуть ее на самое дно, в вечную ночь без памяти и чувств.

«Слишком глубоко... Нужно возвращаться...» – шептал голос разума, голос инстинкта самосохранения. Но другой голос, голос сердца, голос ведуньи, знающей свой путь, твердил иное: «Еще немного... Ответ близко... Не сдавайся...»

И она продолжала погружение, ведомая не зрением, а той внутренней силой, что пробудилась в ней после Озера Иллюзий, той связью с Велеславом, которая теперь, пройдя через его боль, стала еще крепче, еще реальнее. Она искала не свет – здесь его не было – она искала источник тьмы, первопричину, то место, где зародилось проклятие, где хранился Осколок Хаоса.

И она нашла его.

Не глазами – нет. Она ощутила его всем своим существом. Резкий всплеск энергии, темной, но не злой, а скорее... нейтральной, первозданной, как сама пустота до сотворения мира. Эта энергия исходила из самого дна озера, из расщелины в илистом грунте, словно из раны на теле земли.

Ярослава устремилась туда, чувствуя, как воды озера сопротивляются, не желая отпускать ее, не желая раскрывать свою последнюю тайну. Тьма сгустилась вокруг нее, принимая новые, еще более ужасающие формы – не просто страхи, а воплощенные сомнения, самые темные уголки ее собственной души.

Она увидела себя, стоящую над телом Велеслава, сжимающую в руках Осколок Хаоса, ее глаза горели жаждой власти, а на губах играла торжествующая улыбка. «Сила будет моей!» – шептала эта Ярослава-Тьма.

Она увидела себя, вернувшуюся в разрушенную Древлягу, но не спасительницей, а тираном, правящей железной рукой, подчинившей себе и людей, и духов, установившей свой порядок, основанный на страхе и силе. «Только так можно навести порядок!» – убеждала ее тень.

Она увидела себя, одинокую, постаревшую, сидящую в пустой избе, окруженную лишь книгами и травами, потерявшую всех, кого любила, отвергнутую миром, погруженную в вечную скорбь и сожаление. «Любовь – это слабость. Сила – в одиночестве,» – шептала эта тень отчаяния.

Каждое видение било по самому больному, пыталось сломать ее, заставить усомниться в себе, в своих целях, в своей любви. Но опыт Заколдованного Леса не прошел даром. Ярослава научилась отличать правду от иллюзии, свет от тьмы – и в мире, и в самой себе.

«Нет!» – мысленно крикнула она теням, порожденным ее собственными сомнениями. – «Я не выберу этот путь! Моя сила – не во власти, а в любви! Мой путь – не одиночество, а единение! Я не предам ни себя, ни тех, кто мне дорог!»

Она отбросила сомнения, сосредоточилась на цели, направила всю свою волю, всю свою внутреннюю силу на то, чтобы пробиться сквозь последние преграды, добраться до источника энергии.

И она достигла дна. Расщелина зияла перед ней, словно разинутая пасть, из которой исходил слабый, пульсирующий свет – не светлый и теплый, а холодный, мерцающий, цвета глубокого космоса. Это был свет Осколка Хаоса.

Ярослава протянула руку к расщелине. Левая рука, обожженная холодом забвения, почти не слушалась, но правая, здоровая, двинулась вперед, ведомая решимостью. Пальцы коснулись чего-то гладкого, холодного, но в то же время вибрирующего скрытой мощью. Она нащупала небольшой предмет, похожий на кристалл или обломок темного стекла, неправильной формы, с острыми гранями.

Едва она коснулась его, как волна энергии ударила по ней, отбросив назад. Это была не атака – скорее, проверка. Артефакт словно сканировал ее душу, ее помыслы, ее сущность. Он искал тьму, жажду власти, эгоизм. Но находил лишь свет, любовь, сострадание, решимость защитить свой мир.

И артефакт... принял ее.

Пульсирующий свет стал ровнее, теплее. Тьма вокруг начала рассеиваться, словно туман под лучами восходящего солнца. Вода озера стала прозрачнее, и сквозь нее Ярослава увидела... звезды. Не отражение неба, а настоящие звезды, сияющие в глубине, словно Озеро Забвения было не просто водоемом, а окном в иную вселенную, в мир чистой энергии и первозданной магии.

Ярослава почувствовала, как ее тело наполняется новой силой. Но это была не та яростная, стихийная сила, что проявилась в битве с Болотником. Это была иная сила – спокойная, глубокая, осознанная. Сила знания. Сила понимания. Сила гармонии. Она поняла суть проклятия Велеслава, поняла природу артефакта, поняла замысел Предводителя Тьмы. И главное – она поняла, как можно победить.

Она не просто обрела силу – она обрела уверенность в себе. Сомнения исчезли, страхи отступили. Она знала, что делать. Она знала, что сможет.

Боль в левой руке прошла, но на коже остался след – причудливый узор, похожий на иней или ледяной кристалл, напоминание о цене, заплаченной за знание, о метке Озера Забвения. Но теперь этот след не пугал ее, а скорее, придавал сил, словно знак ее посвящения, ее связи с древней магией.

Она крепко сжала Осколок Хаоса в руке. Он больше не казался холодным и чужим. Он стал частью ее, послушным инструментом ее воли, оружием, способным как разрушать, так и созидать.

Пора было возвращаться. Возвращаться к Мишке. Возвращаться в Древлягу. Возвращаться к Велеславу. Время на исходе. Финальная битва приближалась. И теперь Ярослава была к ней готова.

Она оттолкнулась ото дна и устремилась вверх, к свету, к жизни, к своей судьбе. Воды Забвения расступались перед ней, провожая ее не как жертву, а как хозяйку, обретшую свою истинную силу. Она вынырнула на поверхность, жадно глотая свежий воздух, и увидела Мишку, ждущего ее на берегу с Пером Стрибога в зубах. Он радостно залаял, увидев ее живой и невредимой.

Ярослава вышла на берег, преображенная. Усталая, мокрая, с ледяным узором на руке, но – другая. Сильная. Уверенная. Знающая. Готовая к последней битве.