эпилог
Через примерно месяц Ада уже спит под кроваткой Стивена, вставая проверить его каждый раз, когда он кряхтит.
Леон научился пеленать, но до сих пор делает это слишком туго. Армейская привычка.
А Кэс... Кэс просто смотрит на них троих и понимает — вот он, её странный, идеальный мир, на который она никогда и не рассчитывала.
Каждый раз Ада гордо шагает рядом с коляской, как телохранитель на задании, пока Леон в сотый раз проклинает сложный механизм.
— Чёрт возьми, это сложнее, чем чистить MP5, — бормочет он, пытаясь зафиксировать капюшон.
Наблюдая эту сцену, Кэс не может сдержать улыбку, каждый раз.
— Ты же спецагент, дорогой. Справлялся с задачами намного сложнее.
— Но никто не предупреждал, что главное испытание — это сборка немецкой инженерной мысли, — возмущается Леон, наконец щёлкая последний замок.
Он осторожно наклоняется к коляске, где Стивен широко улыбается, ловя солнечные блики.
— Ну что, боец, — шепчет Леон, проводя пальцем по крошечной ладошке, — видимо, ты так отчаянно боролся за право появиться на свет, что даже пол сменил. Ты точно справишься с коляской лучше папы, однажды.
В его голосе нет и тени разочарования — только бесконечная нежность, смешанная с гордостью. Ада же встаёт на задние лапы, обнюхивая коляску, и одобрительно лижет ногу Леона — «Хороший человеческий щенок, определённо можно им гордиться».
Кэс ловит его взгляд и без слов понимает — все эти годы, все бои и потери вели его именно сюда. К этому тротуару. К этой коляске. К этому странному, прекрасному моменту, который пахнет детской присыпкой и собачьим шампунем. А Леон, прямо как в день их встречи, все также пахнет мужчиной, которому стоило поверить.
Где-то в другом конце города звонит забытый в ящике рабочий телефон. Но его никто не слышит.