Приручи меня, если сможешь

Подослав свою пешку к Намджуну и Лихеку, Лиен решил посетить своего отца. Хоть он и не любил этого делать, но всё же приходилось. Не любил, потому что тот его не воспринимает как своего сына. Он считает того грязнокровкой, который запятнал честь истинных. «Неудавшийся ребенок, который решил пойти наперекор своему родителю» — именно так, выражался его отец. Он был против того, чтобы Лиен становился гибридом. Этот истинный считал всех изменившихся не наделённым даром, а обреченными на всю их жизнь. Но кто его слушал, если за эти муки они вдобавок получают ещё и неимоверную силу. Силу, за которую каждый обязательно в итоге поплатится. По крайней мере, все обратившиеся именно так и заканчивали. Они либо сходили с ума, либо их сила была слишком велика, и от них приходилось избавляться, потому что те не могли её контролировать.

У его отца были совсем другие последователи. Все считали, что глава истинных — Со Лиен, но на самом деле это был его отец. На главу обычно совершают различные покушения, поэтому дабы защитить настоящего, они нашли сильную пешку.

Его звали Со Шин. Владениями истинный обладал неимоверными. Его хоромы находились за городом в чаще леса. Дом был построен в традиционном стиле, в принципе ничем не отличающийся от домика его нелюбимого сыночка. Добрался Лиен туда за час, на своих то четырех.

— Отец, я пришёл, — стоя уже напротив кресла, говорил он.

— И что? Есть какие-то новости? — недовольно, спрашивал тот.

— Да, я встретил подобного себе.

— Услышав это, ты считаешь, что я должен прыгать от радости? Это и так было понятно, что их количество будет увеличиваться. А чем больше будет укушенных, тем больше будут появляться подобные дети. Ты хоть представляешь, какой силой будет обладать ребёнок? И какому риску всех нас он подвергнет?

— Именно поэтому, я тебе и сказал, что встретил подобного себе. То, чего ты так боишься, скоро произойдёт.

— Что? — альфа резко поднялся с кресла, — если ты говоришь, что это только произойдёт, тогда нужно помешать этому любым способом.

— Этим я уже занимаюсь. Но, отец, что если я снова найду себе омегу, которую буду ценить? Ты поступишь таким же способом?

— Да, ты сам обрёк себя на пожизненное одиночество. Хотя, я предупреждал тебя, что ты потом будешь страдать.

— Таким образом, я замаливаю свой грех. Я не смог сохранить её, не смог уберечь... от тебя.

— Проваливай, больше не желаю тебя слушать, — отворачиваясь от него, молвил Шин.

***

После разговора о сердце Тэхена прошёл день. В итоге, все решили пока ничего не предпринимать, а дождаться каких-то известий от стаи Джина. Ведь, было бы глупо идти напролом.

За всю ночь Чонгук не сомкнул глаз. Он всё сидел на диване и смотрел на простирающий вид из окна. Чуть позже, после исчезновения Ёна, Мари тоже вернулась в своё время. И вроде бы всё должно становиться на свои места, да вот только казалось, что всё больше и больше запутывается, и ведёт не в то русло.

Гук вновь в своих мыслях ни к чему хорошему не приходит. С того момента, как он подошёл к незнакомому парню, всё изменилось. А что если бы он тогда действительно просто развернулся, и пошёл своей дорогой? Прожил бы он свою жизнь лучше? Конечно, тогда бы она долго не продлилась, но может всё же была бы счастливой? — эти вопросы всё время не покидали его голову. Сейчас же он не мог поверить в то, что для него тот самый незнакомец стал кем-то важным. Чон точно мог сказать себе, что не хотел бы видеть, как он снова лишается жизни.

Но на данный момент, Чонгук и сам был не против прибить его. А всё потому, что тот, в самом деле, не проявляет никакого внимания. Никаких приставаний, пошлых взглядов в свой адрес, он не замечал. Даже после того, как Тэхен узнал, что Чон его омега, и то, что у них в будущем родится Ён, ничего не было. И это всё его почему-то ужасно бесило. Поэтому, как только Чону надоело тупо смотреть на запомнившийся пейзаж, тот потопал в гостиную.

***

Спускаясь уже по лестнице, держась рукой за поручни, он услышал, как Тэхен разговаривает с Хосоком.

— «Тэхен, ты уверен, что хочешь временно пожить в своей квартире? — сидя перед ним на кофейном столике, уже выпивая, спрашивал Хо.

— Да, я думал об этом ночью. Хосок, сейчас ты меня навряд ли поймешь. Но, я не могу оставаться здесь рядом с ним. Не могу спать в одной комнате, потому что чем больше он находится рядом, тем больше мне приносит боль. Поэтому, до того, как стая Джина что-то разузнает, я поживу у себя в квартире. Провожать меня не надо, я уже помню дорогу. А если он будет спрашивать тебя, почему я ушёл, то скажи, что так нужно было».

Наконец спустившись, Гук в момент стал перед ними двумя, и серьезно смотрел в глаза Тэ.

— Я так сильно причиняю тебе боль, что ты бежишь от меня?

— Чонгук...

— Нет же, послушай меня! Если тебе так не нравится моё присутствие, тогда пожалуй уйду я, потому что здесь мне места нет, — Чон резко повернулся и направился уже к входной двери, открыв её, он повернулся в его сторону, — знаешь, до того, как ты потерял сердце, ты хоть иногда, но улыбался мне, — после этого он скрылся с их глаз.

Если бы сейчас у Тэ было сердце, тогда он, не задумываясь, сорвался бы за ним. Но, из-за того, что это не так, он так и остался сидеть в кресле, поглядывая то на закрытую дверь, то на Хорса.

— Почему не идёшь за ним? В таких обстоятельствах моя помощь тут бесполезна...

— Да я и не прошу её. Зачем мне идти за ним и унижаться? Если я это сделаю, тогда можно считать меня тряпкой, по которой он всё время топчется. Мне это знаешь ли не нужно, — закатывая глаза, отворачиваясь от него, спокойно отвечал альфа.

— Ты совсем тупой или как? Ты же потом будешь корить себя за то, что с ним может что-то, случится! Так что подними свою пятую точку и иди за ним!

— Ещё чего, сам припрется. Этот воображало сам сказал, что идти ему некуда, — всё отвечал холодным голосом Тэ.

— Ну как знаешь, твоя ведь омега пострадает, — вставая, особенно выделяя слово «твоя», кинул тот.

Так прошло около пяти часов, а то и больше. Закончив со своими делами, Хосок вновь спустился в гостиную, чтобы пройти на кухню и охладиться.

— А ты не думал, что его могли побить? — замечая Тэхена, который сидел так же на диване, спрашивал Хо.

— Что ты за бред гово...

— Или чего хуже, изнасилуют, — выпивая холодный стакан воды, бормотал альфа.

— Слушай, лучше идти спать! Ты же так хотел вчера, — сдвигая брови к переносице, недовольно лепетал Тэ.

— Что, всё же беспокоишься? А нефиг было отпускать, — проходя обратно, давил на него Хосок.

— Свали в комнату.

— Не разговаривай так со старшими, не дорос ещё мелкий, — теребя напоследок его завязанные волосы, бурчал Чон.

Хоть и не хотелось это признавать, но какая-то правда в словах Хосока всё же была. Он переживал. Но вот каким образом, это известно лишь ему. Да и то, Тэ скидывал это всё на обычную усталость. Поэтому, из-за этой, так сказать «усталости», альфа решил немного прогуляться. Ну, так, просто воздухом подышать, а заодно и выследить «случайно» Чонгука. Ну, или хотя бы застать его труп.

***

Скитаясь по лесу, Чонгук всё же смог выбраться из него. Наконец, шагая по просторам улицы, он засунул руки в передние карманы, и бродил уже неизвестно где. С опущенными глазами, Гук почти не следил за дорогой, что вела его. Ему было совсем плевать, если его кто-то зацепит в подворотне, или убьёт.

Иногда приподымая голову, Чон рассматривал светящиеся фонари, которые ярко светили в глаза. Остановившись на середине моста, он, в самом деле, замер. Такой красоты, Чонгук точно ещё не видел. Над морем светила луна, небо было полностью чистым, что позволяло рассмотреть звёзды. А от этих переливающихся волн, так вообще и взгляда не оторвать.

Сообразив, что он стоит здесь достаточно долго, Гук пошёл дальше. Дорога вела не в самое благоприятное место. Потому что, как только он перешёл мост, вдали было видно кучу заброшенных гаражей. И, конечно, наш омега так и рвётся, чтобы попасть в какую-то передрягу. Как и ожидалось, Гук случайно задевает плечо одного из компашки бухущих в хламину пьяниц, а тем лишь бы дай повод размять свои вонючие кулаки.

— Эй, кисуля! Ты чего, офигел что ли? — пихая его в ответ рукой, что тот сразу отступает на три шага, говорил он.

— Отвалите, идите своей дорогой, — пытаясь уйти, тихо, но в то же время грубо, говорил Чон.

— Да ты я вижу совсем, рамсы попутал! — становясь перед ним, один из шестерых приказал им окружить этого мелкого наглеца.

— Да что вы пристали ко мне, как геморрой к заднице! Свалите с дороги, прыщи навозные! — ударяя одного из них ногой в живот, приходил в не себя омега.

Поднимаясь с асфальта, этот хмырь сплюнул кровь с губ и выдал: «Хватайте его! Сейчас посмотрим, как ты заговоришь!». Этот бугай в два метра ростом, давно уже переросший подростковый возраст, подождал, пока его дружки немного приукрасят Гука. Он долго ещё давал им отпор, но из-за количества, не смог одержать победу. Те, нанося ему удар по животу, вмиг посадили Чонгука на колени.

Когда они справились с ним, и держали позади его руки, тот самый хмырь подошёл к нему и, чуть ли не упираясь пахом в лицо, остановился.

— А ты я смотрю, неплохо выглядишь, хоть и парень. Хотя, мне как-то похуй, кто будет сосать, — проговаривая это, он постепенно расстёгивал свой ремень на штанах, — ну что, кисуля, ты готов получить своё наказание? — с его слов вся окружающая толпа завопила, и выкрикнув: «Пустим его по кругу», принялись с усилием держать тому руки, чтобы не вырвался.

Спустив свои штаны вместе с боксерами, этот баклан схватил мёртвой хваткой Чона за волосы на затылке, и принялся подставлять головку к его рту.

— Укусишь, я тебе твой отрежу, ты меня понял? — ничего не услышав, он вновь переспросил, — не слышу ответа? — крепче сжимает его шевелюру, но ответа снова нет.

— Да брось, О Мёк, молчание знак согласия, — посмеялся кто-то из толпы.

Чон долго сопротивлялся и отворачивался, лишь бы не взять это говно в рот, но всё бестолку. Тот надавил ему на скулы, и Гук открыл его, сразу же получая в себя этот мерзкий орган. Несмотря на то, что Чон чуть ли не блевался и иногда задыхался, тот всё продолжал грубо иметь его в рот.

А как же сейчас Гуку? Ну, что сказать, он просто хочет сдохнуть. Ему уже чисто насрать на то, что с ним ещё собираются сделать. Сейчас он чувствовал себя мерзкой шлюхой, которая известна по всему району.

Делая толчки всё быстрее, этот упырь уже ощущал скорую разрядку. И, проделав ещё пару толчков, вбивая свой отросток по глотке Чона, он кончил в него.

***

Как только Тэхен вышел из дома, так сразу уловил запах этого выскочки. Ему довольно-таки надоело идти по пятам Чона, и блуждать по лесу. Альфа много раз думал: «Какого лешего я вообще попёрся его искать, делать мне больше нечего!».

В конце концов, Тэ удалось выбраться из леса, и в данный момент, он проходил тот же самый мост, что и Чонгук. Когда Ким следовал за его запахом, то чуял, что с ним что-то не так. Доходя до края моста, альфа заметил прохожую мимо него компанию, которая весело и задорно что-то обсуждала. И разговоры были не из приятных, потому что, каждый говорил под каким ракурсом, он вбивал свой половой орган.

Не обратив на это никакого внимания, чуть дальше за поворотом, он увидел, как там кто-то лежит, или сидит на асфальте. Шаг за шагом приводил его в ужас. Остановившись рядом, он наблюдал Чонгука. Хотя, если посчитать то, что с ним только что сделали, тогда, то, что от него осталось.

Футболка наполовину разорвана, на бриджах была слегка расстёгнута ширинка, изо рта, да и вообще по всему лицу была размазана белёсая жидкость. Он сидел на этом асфальте и просто смотрел в никуда. Тэхен на минут двадцать, так точно выпал из реальности. А ведь Хосок его предупреждал, что с Гуком могут сотворить что угодно. И что теперь? Он даже не знает, как теперь подступиться к нему.

Присев на корточки, Тэхен снял с себя бомбер и накинул на плечи Чона. После этого, альфа оттянул свою рубашку, и принялся вытирать ему лицо. И тут Гук вспомнил всё, что они делали с его ртом поэтому, не удержавшись, но успев отвернуться, вывернул всё на дорогу. Он всё ещё чувствовал этот тошнотворный привкус семени на своих губах. Всё, что делал Тэхен, так это стал поглаживать того по спине, чтобы легче выходило. Они ни слова друг другу не говорили. Хотя какие ещё слова? Как бы там ни было, слова принесут ещё больше боли.

Когда Гука перестало тошнить, Тэхен попытался помочь ему встать, но в итоге, Чонгук пихнул его в живот.

— Не подходи ко мне! Никогда больше не прикасайся, — до Чона только сейчас дошло то, что к нему больше не пристают те пьяные скоты. Но, увидев, как к нему протягивают руки, его бросило в дрожь. Если ему казалось, что он сейчас разговаривает на повышенных тонах, то это были только его заблуждения. Потому что говорил он, тихим и охрипшим голосом.

— Чонгук, нам всё равно нужно возвращаться.

— Зачем ты сейчас-то пришёл? Ты же ничего не чувствуешь! Так и дальше сидел бы там! — резким движением, Чон скинул с себя его бомбер.

Сдвигая брови, альфа поднял бомбер и с силой, повернув Гука к себе, снова накинул тому на спину.

— Сейчас, я действительно не знаю что делать, и что говорить! Поэтому, — Тэхен схватил его за руку и, встав на ноги, поднял и его, — просто пошли.

Омега всё ещё пытался отцепиться от его руки, но Тэ сжимал её крепче. Сил у Чона почти не оставалось, поэтому сопротивления долго не продлились. Всю дорогу, они шли молча и ни о чём не говорили, только Чон, топая позади него, всё смотрел на руку Тэхена, что сильно обволакивала его. Чувствуя тепло, ему казалось, что Тэ каким-то образом передает ему его. Немного приходя в норму, он перестал бояться, потому что чувствовал защиту. И только сейчас, когда они дошли до леса, у Гука потекли из глаз слёзы.

Вытирая их рукой, шмыгая носом, его просто прорвало. Ему было очень противно, больно и хотелось просто умереть. Чону казалось, что он грязный не только снаружи, но и внутри. Заметив это, Тэхен не знал, как поступить, что сказать. Ведь сейчас ему не было его жаль, да и никакой эмоции поглядывая на его слёзы, он не испытывал.

В конечном итоге, они всё же добрались к дому Хосока. С потерянным видом, альфа открыл входную дверь и завёл Чонгука. Из-за того, что они шли довольно-таки долго, и медленным шагом, на улице уже конкретно начинало светать. На том же диване, в сидячем положении, спали Хосок и Джин.

Тихо поднимаясь по лестнице, Тэхен вёл за собой Гука. Открыв наконец дверь в комнату, он повёл его в ванную.

— Прими душ, а после ложись спать на кровати, — вручив ему одежду, он остановился у двери, — и ни о чём не думай.

***

Снимая с себя всё, Чонгук хотел вместе с одеждой снять с себя и верхний слой кожи. Находясь под струями тёплой воды, ему стало легче, потому что всю грязь, как будто бы смывало водой. В одиночестве, омега снова вспомнил, что с ним вытворяли. Он помнил, как ему насильно запихивали, не останавливаясь, и не давая вдохнуть свежий воздух. Хоть над ним и не полностью надругались, но всё же, это уже можно считать за изнасилование.

Повернувшись спиной к стенке, он понемногу сползал вниз. Скрестив ноги, и положив руки на коленки, Гук заметил на полочке бритву. Недолго думая, а скорее всего вообще не соображая, он потянулся за ней. Быстро оголив лезвие от защиты, Чон затаил дыхание и, прижав острие к началу кисти руки, надавив, начал медленно вести его в вертикальном направлении к окончанию внутренней стороны локтя. Шипя от боли, омега лишь усмехнулся, потому что эта боль не сравнится с душевной. Проделывая со второй рукой то же самое, Чонгук так и остался сидеть там, и истекать кровью.

***

Замечая, что Чон сидит в ванной уже очень долгое время, Тэхен решил пойти проверить, как он там. По манерам приличия, он сначала постучал в дверь, но в итоге тишина. Несколько раз спросив, почему он не выходит, ответа тоже не последовало. Поэтому, надоев стоять под дверью, альфе всё же пришлось открыть её силой.

И какого же было его выражение лица, когда он увидел, как тот, находясь в сидячем положении, истекал кровью. Подбегая, Тэ сразу подхватил того на руки, и потащил на кровать. Уложив его, он начал нащупывать его пульс, и какое счастье, что он живой. Понимая, что нужно остановить кровь, Тэхен взял руку Чонгука, и принялся, проходится языком по открытой ране. Заметив, что та начинала постепенно затягиваться, Ким вздохнул, и перешёл на вторую. Подрываясь, Чон сразу отдернул свою руку.

— Зачем ты это сделал? — сидя к нему спиной, спокойно спрашивал Тэ.

— Тэхен, ты не поймёшь. Не над тобой надругались недавно, — ему было сейчас всё равно, что он сидит перед ним полностью голый.

— И правда, мне не понять этого. Но, не смей больше так поступать. Если бы не то, что ты моя омега, я бы не смог тебя спасти, так что, — альфа не торопясь повернул голову в его сторону, — не заставляй меня прикасаться к тебе снова.

— А я и не просил! Почему же ты не дал мне закончить всё это? Зачем вообще поплёлся меня искать?

— Может я тоже не хочу видеть, как ты лишаешь себя жизни. Если я дал тебе её, так не заканчивай её так жалко. Самоубийство, знаешь ли, самый гнусный поступок, который я видел. Если же сделаешь это во второй раз, тогда разговор наш будет не из приятных.

— Я тебя не понимаю, ты меня что, считаешь за свою шавку? Привязал меня на поводок, и держишь, чтобы я не убежал? Я не твоя собственность, чтобы ты мне указывал что делать. Если я захочу умереть, то сделаю это. И мне плевать, какое там сложится у тебя мнение обо мне.

— Хорошо, делай что хочешь.

Поднявшись с кровати, и пройдя к двери, он с грохотом захлопнул её за собой.

Не двинувшись с места, Чонгук так же сидел на постели. Закусив губу, он сглотнул, пытаясь избавиться от появившегося кома в горле. Сердце неприятно покалывало, от чего глаза были уже на мокром месте.

Смотря в окно, он всё надеялся, что эти слезы всё же прекратятся, но в итоге, эти дорожки становились только шире. Облизывая уже давно искусанную до крови губу, он вновь и вновь повторял: «Бессердечный кретин!».