Саша, останься со мной
Будильник снова не сработал. Но Влада уже была на ногах, задолго до его звона. Какая-то невидимая сила, словно злобный демон, терзающий её покой, разорвала её сон, вырвав из объятий хоть какого-то забытья. Она лежала, уставившись в потолок, слушая, как за стеной еле слышно ворочается брат. Сашка. Опять не спал до пяти, опять игнорировал её слова о том, что надо отдыхать, чёрт побери.
Она резко поднялась, босые ноги коснулись холодного пола. В зеркале её встретило отражение — худенькая, вся в татуировках блондинка с ледяными голубыми глазами. Красивая? Да. Но она лишь фыркнула, отвратительно скривив губы, и отвернулась. Как будто смотреть на себя было больно.
Тихо выскользнув из комнаты, она прошла мимо Сашиной двери. Приоткрыла её, заглянула внутрь. Он спал, раскинувшись на кровати, одной рукой лениво поглаживая белого кота, устроившегося у него на груди. Хорошо хоть уснул.
Ванная встретила её холодным кафелем и резким светом лампы. Быстрый душ. Ледяная вода обожгла кожу, но она даже не дрогнула. Пусть болит. Пусть хоть что-то будет настоящим.
Возвращаясь в комнату, она остановилась перед шкафом. Что надеть? Настроение было каким-то странным — не то чтобы плохим, но и хорошим его не назовёшь. Пустота. Раздражение. Желание спрятаться.
Она вытащила чёрные джинсы — широкие, с резкими подворотами к низу, простроченные белыми нитками. Потом кружевной топ, чёрный, с тонкими прозрачными вставками. Выглядело нежно. Словно намёк на что-то хрупкое, что она давно закопала где-то внутри.
Но нежность — слабость.
Поверх — чёрная кофта с шипами на плечах и булавками. Жёсткая, колючая, как она сама. Дополнение — белые «нью-роки», массивные, на толстой подошве. Чтобы чувствовать себя выше. Сильнее. Неуязвимее.
Макияж — чёрные стрелки, резкие, почти агрессивные. Красные тени под глазами, будто следы бессонницы или слёз, которых никто не видел. Помада — еле заметная, но достаточно, чтобы губы не казались бледными.
Сумка уже была собрана. Она схватила её, рванула к выходу, но вспомнила про Сашку.
Вернулась. Он уже не спал, лежал, уставившись в потолок, всё так же гладил кота.
— Сашка, я уезжаю. Тебя подвести или ты не поедешь на пары сегодня? — голос её звучал натянуто-нежно, будто она сама себе врала, что ей не всё равно.
Он повернул голову, усталые глаза встретились с её взглядом.
— Мне пары отменили. Езжай сама, только аккуратно там.
— Как скажешь.
Она не сказала «пока». Не обняла. Не улыбнулась. Просто ушла.
Байк ждал её у подъезда — чёрный, спортивный, блестящий под утренним солнцем. Она провела рукой по бензобаку, словно гладя зверя, потом резко закинула ногу и села.
Шлем. Телефон в сумку. Завела.
Двигатель взревел, и она рванула вперёд, оставляя позади свои мысли, свою боль, свою пустоту.
Суета. Смех. Кто-то орет, кто-то спорит, кто-то целуется в углу. Влада прошла сквозь толпу, даже не глядя по сторонам, и плюхнулась на последнюю парту.
Тут же её окружили.
— Влад, как дела?
— Что сегодня будешь делать?
— О, смотрите, Рэй пришла!
Она закатила глаза, доставая телефон.
— Разойдитесь уже, и так дышать нечем.
Ребята отступили. Не потому что испугались. Просто знали — лучше не лезть.
Дверь распахнулась. В аудиторию вошёл он.
Тихий. Сгорбленный. С опущенной головой.
Смех прокатился волной.
— О, смотрите, Глебушка пришёл!
— Куда это ты, отброс?
Он прошёл по рядам, оглядываясь. Все места заняты. Кроме одного.
Рядом с Владой.
Он остановился.
— Тут не занято? — тихо, почти шёпотом.
Она не ответила. Просто кивнула, но во взгляде читалась сталь. Холодная. Острая.
— Занято, можешь уходить обратно, отброс! — крикнул Влад, хватаясь за плечо Влады.
Она вздрогнула, резко смахнула его руку.
— Хули ты меня трогаешь?!
— Заткнись, ублюдок! — рявкнул Глеб, поднимая голову.
Влад отпрянул. Не ожидал.
— Заебал, блять, — бросил Глеб, снова
утыкаясь в телефон.
Влада усмехнулась. Но не искренне. В его голосе не было злости. Только усталость. Боль. Бессилие. Она знала это чувство.
И ненавидела его. Потому что в этом зеркале она видела себя.
Звонок на перерыв прозвучал, как спасение. Преподаватель едва успел закончить фразу, а Влада уже сорвалась с места, резко прошла через толпу, не отвечая на чьи-то взгляды и оклики. Ей нужно было на улицу. На воздух. Где нет этих лиц, этих голосов, этой давящей суеты.
Она вышла в зону для курения достала из кармана айкос и пачку стиков. Механическим движением вставила стик, щелкнула устройством, затянулась. Горький пар заполнил легкие, и на секунду стало легче.
Но этого было мало.
Она отошла к своему байку, прислонилась к нему, чувствуя холод металла даже сквозь ткань кофты. И тут увидела его.
Черный Porsche 911. Блестящий, агрессивный, с низкой посадкой и затемненными стеклами. Машина, которая кричала о деньгах, власти, вседозволенности.
Из университета вышел он. Кудрявый, почему-то теперь самоуверенный, с ухмылкой, которая бесила её еще до того, как он открыл рот. Быстрыми шагами подошел к Porsche, швырнул сумку на пассажирское сиденье и исчез внутри.
Влада фыркнула, закатив глаза.
И тут Юра.
Он подошел слишком близко, обхватил её за талию, прижал к себе. Его пальцы *
впивались в её бок, словно он имел на это право.
— Эй, бро, нам пары отменили, го съездим куда-нибудь?! — его голос звучал натянуто-весело, но в глазах читалось что-то другое. Что-то настойчивое.
Она не оттолкнула его. Но и не ответила на прикосновение. Просто застыла, как статуя, холодная и непробиваемая.
— Давай вечером. Я хочу к Саше.
Её голос был ровным, но внутри всё сжималось.Раздражение. Желание крикнуть: "Отстань!"
Юра не убирал руку.
— Ну же, Влад, ну куда ты к Саше? Он же взрослый пацан, сам разберётся.
Она резко выкрутилась из его хватки, достала телефон, набрала номер брата.
Трубка зазвонила два раза, потом хриплый, полусонный голос:
— Чего случилось?
— Ты спишь? — её тон смягчился, но лишь на грани.
— Ну да, а чё?
— Ничо. Просто... — она замялась, не зная, зачем вообще позвонила. Проверить? Убедиться, что он жив?
— Влад, ты чё-то хотела?
— Да нет, просто... — она вздохнула, бросила взгляд на Юру, который всё ещё стоял рядом, ухмыляясь. — Ты дома?
— Ага.
— Ну ок. Я скоро.
— Ага.
Она бросила трубку, не попрощавшись.
И тут её внимание привлекло движение.
Окно в Porsche опустилось полностью. И он.
Глеб. Сидел за рулём. Его руки лежали на краю окна, пальцы слегка постукивали по кузову. Глаза — тёмные, неотрывно смотрящие на неё. Наклонил голову. Словно изучал. Она не моргнула. Не отвела взгляд.
Просто смотрела в ответ. Молча. Вызов.
Юра что-то говорил, но она уже не слушала.
Завела байк. Двигатель взревел, вибрируя под ней.
Она рванула с места, проскочила между двумя припаркованными машинами, едва не задев зеркало.
Скорость. Ветер в лицо. Адреналин. Больше ничего не нужно. Ни мыслей. Ни боли. Только дорога. Только скорость. Только этот момент. Пока он не закончится.
Байк резко остановился у подъезда, шины чуть проскребли по асфальту. Влада заглушила двигатель, сняла шлем, и волосы, светлые и чуть растрепанные, рассыпались по плечам. Она не стала их поправлять.
Подъезд. Лифт. Последний этаж. Все как в тумане.
Ключ в замке повернулся с глухим щелчком, дверь распахнулась, и квартира встретила её тишиной. Только тиканье часов в коридоре и ленивое мурлыканье белого кота, свернувшегося клубком на подоконнике.
Сашина дверь была приоткрыта.
Она не разделась. Не скинула ботинки с толстой подошвой, не стянула колючую кофту с шипами.
Просто вошла.
Саша сидел за компьютером, полуразвалясь в кресле, на экране — очередной чертёж для курсовой. Он обернулся, увидел её — и сразу понял.
— Влад?..
Она не сказала ни слова.
Просто бросилась к нему, вцепилась в его плечи, спрятала лицо в его шее. И впервые за долгое время — не оттолкнула. Не застыла. Не сделала вид, что это ничего не значит.
Её дрожащие пальцы впились в ткань его футболки.
— Что случилось? — его голос был тихим, без привычной грубоватой бравады.
Она не ответила. Только крепче прижалась, чувствуя, как предательская влага подступает к глазам. И тогда он осмелился.
Его руки — обычно такие неуверенные, боящиеся её отторжения — медленно обняли её. Сначала осторожно. Потом крепче. Настояще.
— Ты плачешь? — он отстранился, попытался поймать её взгляд, но она отвернулась.
— Нет.
— Врёшь.
— Заткнись.
Он не засмеялся. Не подколол. Просто вздохнул и провёл рукой по её спине, чуть выше шипов на кофте.
— Кто-то опять...?
— Нет.
— Тогда что?
Она зажмурилась, стиснула зубы.
— Просто... устала.
Он знал, что это не всё. Но не стал давить.
— Ложись. Выспись.
Она кивнула, не глядя.
Она не переоделась. Просто сбросила ботинки, свернулась калачиком на своей кровати, уткнувшись лицом в подушку.
Саша сел рядом, не касаясь её, но близко.
— Мне кофе сварить? — голос Саши был до боли родным, как в детстве, когда у нее на площадке отобрали игрушку, а Саша пошел разбираться.
— Не надо. — почти мяукнула она, не поворачиваясь к нему лицом.
— Чай? — не унимался он.
— Саш...
— Ладно, ладно.
Тишина. Только дыхание. И далекий гул машин за окном.
Она не хотела засыпать. Но веки стали тяжелыми. И тогда он пришел. Тот сон.
Опять.
Темнота. Голоса.Чьи-то руки, которые держат слишком крепко.
Она дернулась, чуть не упала с кровати.
Тени в комнате становились длиннее, сливаясь с темнотой за окном. Влада лежала на спине, уставившись в потолок, где свет от уличного фонаря рисовал причудливые узоры через жалюзи. Ее голубые глаза, обычно такие яркие, сейчас казались тусклыми, почти серыми в полумраке.
Ее руки - покрытые тонкими шрамами от старых порезов, перекрытые татуировками и свежими царапинами от сегодняшней езды - нервно теребили край подушки.
— Опять этот сон. Снова он... сука хватит меня мучать, — прошептала она, голос хриплый от сдерживаемых слез.
Саша, все еще сидевший на краю кровати, осторожно провел пальцами по ее запястью, чувствуя подушечками неровный пульс.
— Тебе холодно? - спросил он, заметив, как мурашки побежали по ее оголенным предплечьям.
— Нет.
— Вранье. — вздохнул Саша, усаживаясь удобнее
Она резко дернула рукой, но не убрала ее.
— Просто... не могу. Снова эти... - голос ее сорвался, превратившись в тихий, злой шепот.
Саша взглянул на нее, ее лицо при свете ночника резкое, скулы выделяются еще сильнее из-за худобы; тонкие брови, чуть сведены к переносице. Губы обкусаны, с остатками помады. В то время как лицо Саши: карие глаза, такие же уставшие, но слишком теплые, вьющиеся светлые волосы
"Черт, почему именно сейчас? Почему он должен это видеть? Я же... я же не такая. Я не та, что рыдает по ночам. Я - стальная. Я - острая. Я - та, что режет первая. Но эти руки... эти чертовы руки во сне... они снова здесь. Они душат. Они держат. Они не отпускают."
— Влад, - Саша осторожно коснулся ее плеча, - может, таблетку? Ту, что врач выписал?
Она резко вскинулась, глаза вспыхнули голубым огнем:
— Нет! Никаких таблеток! Ты что, не понял еще? Я не... — голос сорвался, — я не больная.
— Я не это имел в виду.
— Ага, конечно.
Тишина.
Потом тихий скрип пружин, когда он лег рядом, не касаясь, но почти прижимаясь к ней, успокаивая.
— Помнишь, как в детстве, когда тебе снились кошмары, мы включали тот дурацкий ночник в виде ракеты?
Губы Влады дрогнули. Почти улыбка.
— Он сгорел. — напомнила она, вытирая слезы.
— Потому что ты его перегрузила лампочкой.
- Потому что ты сказал, что так будет "круче".
Она сидела ухватившись за его ногу, кофта сползла с одного плеча, обложив татуировку - переплетение шипов, роз и цитаты. Джинсы растянуты на животе, показав проколотый пупок и продолговатый шрам от аппендицита. Цепь на шее впилась в кожу, оставив красный болезненный след. Влада водила глазами по брату, словно считывая каждую фазу его тела. Футболка закатилась обнажая живот с тату «13.07» - день, когда их родители погибли в страшной автокатастрофе; штаны сползли, открыв колена в синяках — упал на днях по неудачности с лестницы.
Влада легла на спину, смотря в глаза Саше. Она перевернулась к нему спиной, сжалась в комок.
- Саш?
- М?
- Можно... можно твою футболку? Ту, синюю.
Он ухмыльнулся в темноте.
- Ту, которую ты называешь "тряпкой для пола"?
- Заткнись.
Он встал, пошел к комоду, шаркая носками по полу. Вернулся, бросил ей в лицо. Она втянула носом запах - стиральный порошок и немного кофе.
- Воняет.
- Любишь же.
Она не ответила, просто натянула футболку через голову, скрыв под ней свой кружевной топ.
Так и уснула - в его одежде, пахнущей домом, спиной к нему, но чувствуя его тепло.
А он сидел, смотрел в окно, и ждал рассвета, зная - эта ночь закончится.
Но не сейчас. Еще не сейчас.