Глава 18. Чужой дом.
Айша вошла в новый дом так, как её учили: с уважением, со смирением, с готовностью принять всё, что встретит. Она начала называть родителей Тимура своими родителями, старалась подружиться с его сестрой, не делила семью на «свою» и «чужую». В университете оставалась всё той же прилежной студенткой, а дома — женой и невесткой, которая пытается быть правильной и доброй.
Она искренне старалась меньше думать о прошлом. Не вспоминать. Жить моментом. Первые месяцы брака действительно были не такими уж плохими — они давали тихую надежду, что, может быть, жизнь и правда наладится, что можно будет любить постепенно, шаг за шагом.
Но с каждым месяцем всё менялось.
Мать Тимура оказалась женщиной ревнивой и властной. Она словно не могла отпустить сына из своих рук. Звонила Айше по пять, а то и больше раз в день — и не просто звонками, а видеосвязью. «Где ты? С кем? Когда вернёшься? Почему задерживаешься?» — вопросы, от которых Айше становилось тесно в груди. Свекровь решала, как ей одеться, стоит ли ей краситься, куда они с Тимуром могут пойти вместе.
Айша была умной девочкой. В глубине души она понимала — это ненормально. Но с другой стороны, думала: «Может, все так живут? Может, это и есть та женская доля, о которой так часто говорили старшие?»
Когда Айша пыталась осторожно делиться с Тимуром своей болью, когда говорила, что ей тяжело от постоянного контроля его матери, он мягко уходил от ответа. Он не вступал в спор со своей матерью, не защищал Айшу открыто. Вместо этого он приносил ей подарки, цветы, стараясь загладить остроту её слов вниманием и заботой. Но в этих подарках чувствовалось что-то внешнее, поверхностное, будто он закрывал глаза на самое главное.
Айша улыбалась, принимала всё молча. Но где-то внутри всё чаще слышала глухой шёпот: «Разве так должно быть? Разве это и есть та семейная жизнь, о которой мечтают девушки?»
Со временем контроль свекрови становился всё острее. Айша замечала, как каждое её движение, каждая мелочь в доме и в поведении обсуждается и оценивается. Она училась на ходу — как не задеть чужие чувства, как улыбаться, когда внутри стучит тревога, как быть «правильной» женой, не нарушая правила чужого дома.
Каждый день ей приходилось балансировать между своим «я» и тем образом, который требовали окружающие. Она училась быть тихой, сдержанной, терпеть несправедливость без слов. Даже в моменты, когда хотелось крикнуть, разорвать это напряжение, Айша молчала. Сохраняла улыбку. Прятала своё сердце, которое всё ещё помнило боль и предательство, которое однажды заставило её уйти от того, кого любила.
Тимур был рядом, но его забота теперь казалась осторожной, как будто он боялся разозлить мать. Он любил её в меру своих возможностей, но не мог и не хотел отстаивать её открыто. Айша принимала это как данность: «Так устроена жизнь. Я должна быть терпеливой, сдержанной, смиренной».
Иногда она ловила себя на том, что мечтает о том моменте, когда её никто не будет контролировать, когда её сердце сможет дышать свободно, когда она сможет быть собой и не бояться чужого осуждения. Но эти мечты оставались тихими, спрятанными глубоко, как скрытая рана, которую никто не видит, но которая болезненно напоминает о себе с каждым днём.
И в этих тихих вечерах, когда дом засыпал, Айша иногда позволяла себе думать о прошлом, о том, что было с Адамом, о чувствах, которые она так долго прятала. Эти мысли не приносили радости, но давали чувство, что часть её ещё жива, что она всё ещё человек, способный чувствовать.
Она научилась жить с этим — быть женой, быть студенткой, быть «правильной», и одновременно хранить внутри своё маленькое, молчаливое «я», которое никто не мог потревожить.
Последней точкой, которую Айша поставила в своём сердце, стал один тихий момент в кухне, когда она порезала морковку. Она и свекровь остались одни, и вдруг мать Тимура сказала слова, которые пронзили её насквозь:
«Я знаю о боли в твоём сердце. Я знаю, кто был твоим бывшим. Я знаю семью Адама. Ты до сих пор любишь этого парня. Ты не испытываешь чувств ко мне сыну и никогда не сделаешь его счастливым. Мать Адама запретила ему будущее с тобой, считая, что ты не будешь хозяйкой дома. Я знаю, через что ты прошла, и считаю, что ты должна ценить, что я не поступила так, как она. Цени во мне это».
Айша замерла. Эти слова, хоть и сказанные тихо, ударили в самое сердце. Она поняла, что сколько бы она ни старалась быть идеальной женой, сколько бы ни пыталась улыбаться, быть приветливой, милой, ухоженной, дружелюбной, никогда не станет здесь родной.
В тот момент внутри неё что-то окончательно сломалось. Она поняла, что в этом доме нет места для неё, и сколько бы усилий она ни прилагала, сколько бы ни скрывала свою боль — этого никогда не изменишь.
Айша опустила руки, продолжая резать морковку, и впервые позволила себе принять мысль: этот брак она не сможет спасти, и больше не будет пытаться.