Часть 13. На грани
Наступила та грань, когда страх стал привычным фоном, как шум крови в ушах. Он не парализовал, а, наоборот, заставлял двигаться быстрее, думать острее, видеть каждый взгляд, каждую тень под неестественным углом. Наше «перемирие» с Малфоем превратилось в сложный, молчаливый танец, где каждый шаг мог стать последним.
Утро. Большой зал.
Завтрак проходил в напряжённой тишине. «Ежедневный пророк» трубил о новых исчезновениях, а профессор Дамблдор выглядел усталым и необычайно серьёзным. Даже Рон жевал свои сосиски без обычного энтузиазма.
Я чувствовала на себе взгляд. Не колкий взгляд Панси, а тяжёлый, изучающий. Я подняла глаза и встретилась с глазами Северуса Снейпа. Он сидел на возвышении за столом преподавателей и смотрел прямо на меня. Его чёрные, бездонные глаза казались буравящими, будто он пытался прочитать самые потаённые мысли. Это был не просто взгляд учителя. Это был взгляд оценщика. Или палача.
Я быстро опустила глаза на тарелку, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. Он что-то знает? Подозревает? Малфой проговорился?
Я рискнула мельком взглянуть на стол Слизеринов. Малфой сидел, отстранённо помешивая чай, но его поза была неестественно прямой, а взгляд скользил по залу, избегая встречаться с кем-либо. Он тоже чувствовал давление. Возможно, даже большее, чем я.
День. Запретная секция библиотеки.
Гермиона каким-то образом раздобыла разрешение на работу в Запретной секции для своего «проекта по истории магии». Я пошла с ней за компанию и, конечно, для прикрытия. Мне нужно было узнать что-то о старых магических артефактах. О медальоне.
Воздух здесь был густым и спёртым, пахло пылью и древней магией. Мы шёпотом перебирали фолианты с потрёпанными кожаными обложками.
— Ищешь что-то конкретное? — тихо спросила Гермиона, снимая с полки книгу с тревожным названием «Проклятые Сокровища Древних Родов».
Я колебалась. Сказать ей? Рискнуть? — Просто... интересуюсь, — неуверенно ответила я. — Может, есть что-то о семейных реликвиях, которые... передаются по наследству.
Гермиона посмотрела на меня с прищуром. — Это связано с тем, о чём ты не хочешь говорить?
Прежде чем я успела ответить, мы услышали шаги. Быстрые, торопливые. Мы замерли, прижавшись к стеллажам. Из-за угла появился он.
Малфой. Он был бледнее обычного, его глаза лихорадочно блестели. В руках он сжимал несколько старых свитков. Увидев нас, он резко остановился, и на его лице на секунду мелькнуло неподдельное удивление, быстро сменившееся привычной маской презрения.
— Т/и. Грейнджер, — он кивнул едва заметно. — Ищете способы ещё больше навредить школе?
— Мы имеем разрешение, Малфой, — холодно парировала Гермиона, прижимая книгу к груди. — А ты?
— Мои дела не твои заботы, — он скользнул взглядом по мне, и в его глазах я прочитала немой вопрос и... предупреждение. «Что ты здесь делаешь? Убирайся».
— Мы уходим, — внезапно сказала я, хватая Гермиону за рукав. Мне действительно стало не по себе. Его напряжение было заразительным.
— Но мы ещё не... — начала было Гермиона.
— Уходим сейчас, — прошептала я, уже таща её за собой.
Мы прошли мимо него, и я почувствовала, как его пальцы слегка дрогнули, когда я случайно задела его руку. Он отпрянул, будто обжёгшись.
Мы вышли из Запретной секции, и я прислонилась к стене, пытаясь перевести дыхание.
— Что это было? — спросила Гермиона, сверля меня взглядом. — Ты испугалась его? Или... ты его предупредила? Ты знала, что он там будет?
— Нет! — ответила я слишком быстро. — Просто... он выглядел опасным. Я не хотела проблем.
Гермиона смотрела на меня с нескрываемым подозрением. Стена между нами росла с каждой минутой.
Ночь. Возле озерца.
Я не могла уснуть. Мне нужно было подышать воздухом. Я вышла на основание, к большому дубу у озера. Луна отражалась в чёрной воде, создавая зловещую, но прекрасную картину.
Я не была одна.
Под деревом, спиной ко мне, сидел он. Он не двигался, просто смотрел на воду, его плечи были ссутулены под тяжестью невидимого груза. Он выглядел... разбитым. Таким же потерянным, как и я.
Я замерла, не зная, уйти или остаться. Но будто почувствовав моё присутствие, он медленно обернулся.
Его лицо в лунном свете казалось высеченным из мрамора — бледным и резким. Но в его глазах не было ни злобы, ни высокомерия. Только усталость. Бесконечная, всепоглощающая усталость.
Мы молча смотрели друг на друга. Никаких слов не было нужно. Мы оба знали, что стоим на краю пропасти. И что мы, возможно, единственные, кто понимает, каково это.
Он первый нарушил тишину. Его голос был тихим и хриплым, без намёка на привычный . — Ты не должна была быть там сегодня.
— Ты тоже, — ответила я так же тихо.
Он усмехнулся, горько и беззвучно. — У меня нет выбора. В отличие от тебя.
— У меня тоже нет выбора, — выдохнула я. — Я должна узнать...
— Нет! — он резко поднялся на ноги, и в его глазах снова вспыхнула паника. — Ты должна ничего не делать! Сидеть тихо в своей башне и ждать, пока всё это закончится! Любопытство тебя убьёт, т/и. Быстрее, чем ты успеешь моргнуть.
— А что убьёт тебя, Малфой? — не сдержалась я. — Что это за вещь, которую ты носишь с собой? Что ты должен сделать?
Его лицо исказилось гримасой боли и гнева. Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступила. — Ты хочешь знать? — прошипел он. — Ты действительно хочешь знать? Это смерть, т/и. В прямом смысле. Если я сделаю это — я стану убийцей. Если не сделаю — меня убьют. Вот мой великий выбор. Довольна?
От его слов у меня перехватило дыхание. Я смотрела на него, на этого мальчика, который говорил об убийстве и своей собственной смерти с таким леденящим спокойствием, и мне стало физически плохо.
— Нет... — прошептала я. — Ты не можешь...
— Я могу! — он кричал шёпотом, полным отчаяния. — Я должен! И никто, слышишь, никто не может мне помочь. Никто. Так что сделай мне одолжение — перестань совать свой нос куда не следует. Ради себя. Ради меня.
Он тяжело дышал, его грудь вздымалась. Мы снова стояли близко, но на этот раз между нами висела не невысказанная привлекательность, а голая, ужасающая правда.
Прежде чем я смогла что-то сказать, он резко развернулся и почти побежал прочь, оставив меня одну с холодом в душе и осознанием того, что игра только что перешла на совершенно новый, смертельный уровень.
Он был не просто в опасности. Он был на пути стать орудием убийства. И я, похоже, была единственной, кто это знал.