Дикая кошка

📍США, Лас-Вегас

ЭМИЛИЯ КАРУЗО, 16

Я сидела в библиотеке, и грызла свой длинный ноготь, смотря в огромные панорамные окна, открывающие мне прекрасный вид на роскошный сад с фонтанами, статуями греческих богов, в которых я не особо сильно разбиралась, но моя Nonna любила Грецию, так как увлекалась историей и мифологией этой страны. Кусты в этом саду были идеально подстрижены, некоторые из них были сделаны в виде определенных геометрических фигур, а другие — напоминали непонятные спирали. Мимо окон прошел работник, или «собачник», как называли его все остальные, который выгуливал прямо сейчас, как всегда, недовольного Зевса. Я говорила бабушке, что не стоит целовать эту собаку в задницу, но она продолжала это делать до сих пор, и вот, перед вами самый брезгливый, недовольный, и противный померанский, белый шпиц по имени «Зевс». Он не хотел идти на собственных лапках, явно закатил истерику, и мужчине пришлось взять его на руки. Самое забавное, что на Зевсе был ошейник усыпанный настоящими бриллиантами. Миллионы долларов на шее маленькой собачки. Я непроизвольно цокнула, так как не понимала таких дорогих причуд бабули Селесты.

Сзади «собачника», который уже скрылся с моих глаз, весело плелась моя любимая Мими, слюни текли с её челюсти, забрызгивая все вокруг нее. Мими была огромным белым алабаем, черт, мне казалось, что это собака была больше, чем я, и это, наверняка, было именно так. Но эта девочка была настолько хорошей, доброй и ласковой, что я не понимала, как она могла откусить кому-то руку и потом съесть.

И сзади Мими, медленно передвигаясь, шла старушечка Джесси. Это была обычная, черная дворняжка, которую я когда-то подобрала на улице, и которую мне когда-то пришлось оставить у бабушки, ведь мне нельзя было иметь питомцев в собственном доме. Джесси была обычной, бездомной собакой без глаза, мне стало её жалко, когда я увидела её на улице, тогда она была еще щенком, и уже тогда у нее не было глазика.

Бабушка любила всех этих троих собак, но только Зевсу позволялось спать с ней в одной кровати. Я же просто любила всех животных, но кошки были моей особенной страстью.

Задумавшись, и чуть не отломав свой ноготь, я не заметила, как бабушка зашла в библиотеку, и села на кресло напротив меня.

От неожиданности, я едва заметно вздрогнула, но думаю, что Nonna заметила это, она была чертовски наблюдательна. Несмотря на то, что моя бабушка всегда выглядела роскошно и элегантно, я все равно заметила бледность её кожи, усталый вид и синяки под глазами.

— Ты отдыхаешь? — резко спросила я, пока мы сканировали друг друга взглядами.

— Я сплю по семь-восемь часов ежедневно. — я нахмурилась.

— Ты не должна так много работать, у тебя куча помощников и прочих работников, которые могут выполнить какую-то работу за тебя! Прошу, не загружай себя так сильно! — попросила я бабушку, и она как-то напряглась, впившись своими ногтями в мягкие подлокотники кресла.

— Что с твоим лицом? — резко сменила она тему, Nonnа всегда так делала, когда не хотела обсуждать себя и свое состояние.

— Я дралась. — как ни в чем не бывало ответила я, и бабуля закатила глаза кверху, откинувшись на спинку дорогого кресла.

— Мы уже говорили об этом, Эмилия! И не раз! Ты должна прекратить себя калечить!

— А ты должна больше отдыхать. — она недовольно цокнула.

— Не перебивай меня! Где твои манеры? — и мне стало немного стыдно, бабушка Селеста всегда влияла на меня так. — Твой отец совсем не следит за тобой, я вижу. Он никогда особо не нравился мне, не знаю, что именно нашла в нем mia bellezza (с итал: моя красавица).

Мой взгляд тут же устремился за ее плечо, бабушка тоже обернулась, и мы обе посмотрели на огромный портрет моей матери, висевший в самом центре библиотеки.

Она была действительно красивой, такой утонченной, хрупкой, ей досталась та самая элегантность от бабули Селесты, которая не досталась мне. Адель была практически её копией с такими же карими глазами, каштановыми волосами и слегка овальным, вытянутым лицом. Моя старшая сестра также взяла рост моих родителей, будучи действительно высокой для девушки, но зато её ноги казались гораздо длиннее, чем мои. Моя мама, также, как и сестра, могли бы быть моделями, с их стройной фигурой, маленькой грудью и «километровыми» ногами.

Я же была среднего роста со своими 168 сантиметрами, мои волосы были чуть темнее, чем у мамы, мои голубые глаза достались мне от папы, и я также была обладательницей приличной груди почти третьего размера, честно говоря, я не особо разбиралась во всех этих размерах, а просто покупало бюстгальтеры, которые мне нравились и были удобными лично для меня. Порой я носила спортивные лифчики, которые тянулись, и делали мою жизнь гораздо проще.

У меня была тонкая талия, плоский живот, упругие бедра, руки и задница, которые достались мне после многочисленных тренировок. Я не была женственной, несмотря на то, что пропорции моего тела, данные мне генетикой, кричали об этом. Я была грубой, больше похожей по поведению на парня, чем на девушку.

Отведя глаза от портера своей покойной матери, я посмотрела в окно. Все женщины в нашей семье были изящными, нежными и элегантными, но я не была такой. Платья, на которых часто настаивала моя Nonna, заставляли меня чувствовать себя некомфортно в них. Я чувствовала себя уязвимой, когда однажды, осмелилась надеть то самое обтягивающие платье, которое оставила для меня Nonna. Казалось, что все взгляды были прикованы только ко мне в тот вечер, и я была готова провалиться под землю из-за этого, ведь я никогда не получала столько внимания, и столько непонятных мне взглядов, как в тот день.

Мой привычный гардероб состоял из удобных, широких джинс, или каких-нибудь трико, когда было совсем жарко я могла позволить себе надеть шорты, или короткие юбки, которые у меня были. У меня было множество огромных футболок со странными, порой дерзкими надписями или принтами. Баскетбольные майки, различные топы, и рубашки, которые я завязывала на своем животе, также были частью моего гардероба. Но чаще всего, я скрывала свои формы большой одеждой, у меня даже было пару огромных, домашних толстовок Массимо, которые я присвоила себе без какого-либо угрызения совести. Я также предпочитала носить удобную обувь: любые кроссовки, кеды, или кроксы. Я умела ходить на каблуках, но черт, мои ноги постоянно страдали от мозолей, не понимаю, как некоторые женщины могли ходить на них часами... к тому же, мой стиль не предполагал ежедневное ношение каблуков, чему я была несказанно рада.

Единственное, что делало меня «настоящей девочкой», так это странная, и необъяснимая мне любовь ко всему золотому. Чаще всего, свои длинные ногти я красила в черный с золотым, мне нравилось сочетание двух этих цветов. У меня было множество массивных, золотых колец, браслетов, и других украшений. Я также любила носить золотые цепочки на своем голом животе, или на одной из ног. Бабушка, честно говоря, не понимала моего стиля, но также и не заставляла меня его пересмотреть, хотя пару раз намекала.

— Отец любил маму. — вдруг сказала я, и мы встретились взглядами с бабулей. Хоть бабушка и была стройной, имея непревзойденный, классический стиль в одежде, она заметно постарела, особенно после того, как узнала, что её единственная дочь мертва. Когда-то густые и длинные волосы, стали совсем тонкими, теперь они были ей лишь по плечо, и она перекрасила свои каштановые волосы в рыжий цвет.

— Как не странно, но она тоже его любила. — ответила Nonna, тяжело вздохнув. — Я была против помолвки Амары на Анджело Карузо. Хотя мой Антонио был ЗА, он всегда поддерживал нашу дочь, принимая любой ее выбор. Однако, я не хотела связываться с такой опасной семьей, которая имела жуткую репутацию в Каморре, ведь наша семья никогда не была убийцами, в отличие от Карузо. Все члены рода Дель Монте были юристами, экономистами, бухгалтерами, бизнесменами, мы делали упор на образование, а не на жестокость. И я не понимала, что наша Амара могла найти в этом Анджело Карузо, который должен был стать младшим боссом...

— Ты никогда не рассказывала мне этого.

— Нечего было рассказывать. — она пожала плечами, начав постукивать своими пальцами по подлокотнику. — Этот брак должен был быть по расчету, знаешь ли. Конте давно настаивали на том, чтобы мы выдали свою дочь замуж, но я все тянула с этим, пока мой Антонио не предложил кандидатуру Анджело, и Амара согласилась. Более того, она была в предвкушении этой помолвки, она хотела быть женой твоего отца. — я не знала, что это был, так называемый, брак по расчету. — Возможно, я была эгоистична, и не хотела отпускать свою единственную, милую дочь в лапы убийцы. Я винила себя за это.

— У них был прекрасный брак, не каждому удается построить счастливую семью в мафии, но они смогли. — сказала я бабушке.

— Я не могу сказать, что они все время были счастливы. — я сглотнула. — Думаю, что так и было, но до рождения Адель, и до того, пока они не начали замечать, что с их дочерью что-то не так. — это была больная тема для меня. — Подумала бы я, что такое вообще когда-то может произойти? Нет. Это ужасно, дорогая. Сложно винить больного человека в этом, но также сложно и не винить её. Она стала убийцей, хоть и не сознательно, но она сделала это. — мои руки стали немного трястись, и я скрепила их в крепкий замок на коленке, чтобы скрыть это. — Мне сложно смотреть в глаза собственной внучки, такие же глаза, как у моей дочери, ведь я вижу в них убийцу. Но ты когда-нибудь спрашивала себя, что думает Адель? Было ли ей тяжело после случившегося? Я спрашивала себя... и думаю, что в глубине души она сожалеет. Ей стыдно, ей больно и...

— Бабушка, пожалуйста, хватит. — попросила я её сквозь зубы.

— Я избегала её также, как и ты. Но она все еще моя внучка, чтобы я не делала. — я сглотнула. — Она бывает нормальной, её сознание чистое, когда она пьет таблетки...

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Тебе стоит с ней поговорить хоть раз, чтобы потом не жалеть ни о чем. Неизвестно, сколько каждому из нас еще уготовано в этой жизни, неизвестно, когда наступит наш последний вздох. — я напряглась. Бабушка повернулась к небольшой тумбе возле кресла, и достала оттуда какую-то папку с документами... — Это мое завещание. — мои глаза округлились, я не понимала, что происходит. — Стой, никаких вопросов сейчас, просто выслушай меня, не перебивая. — я видела, что бабушка тоже была напряжена, ей было тяжело смотреть мне в глаза. — Я действительно богата, Эмилия. У меня есть бизнес, недвижимость, счета в банке, и кое-какие акции. Естественно, это кому-то все должно достаться после того, как меня не станет. — я хотела вмешаться, но она заставила меня замолчать лишь одним жестом руки. — И я приняла решение, что все достанется тебе. — и кажется, я перестала дышать. — Конечно, Адель тоже моя внучка, и она старше, я сделала для нее отдельный счет в банке, на котором лежит более, чем приличная сумма денег, которая останется ей. Однако, она не сможет ими воспользоваться без разрешения трех лиц, которых я указала в документе. Конечно же, первой иду я, но я не знаю, когда покину этот мир, это может произойти, когда угодно, здесь также есть имя твоего отца, и твое, на случай, если со мной или с твоим отцом что-то случится. Я должна была перестраховаться. — я не знала, как на это реагировать должным образом. — Но все остальное, все мое имущество, весь мой бизнес достанутся тебе, когда ты достигнешь восемнадцати лет, и когда я умру. — она протянула мне папку, которую я взяла дрожащими пальцами. — Здесь все описано более подробно, такие же документы, есть у Чико, и у моего адвоката. Любой из них сможет доказать, что это абсолютная правда. Но также, один экземпляр должен быть у тебя. — я смотрела на эту папку, как на какую-то «чуму», и даже не хотела ее открывать. — Теперь ты знаешь, что ты богата, что ты — завидная невеста Каморры, не у каждого мужчины даже из самой статной семьи мафии, есть такие деньги, которые теперь будут у тебя. И я рассказала тебе это всё для того, чтобы ты могла сделать выбор, когда придет время. Я не хочу, чтобы ты вышла замуж «по расчету», я хочу, чтобы ты вышла замуж, потому что любила того мужчину. — слеза скатилась по моей щеке, и я посмотрела на бабушку. — Никогда не смотри на деньги, на статус, или на прочую хрень, Эмилия. Теперь у тебя все это есть. Ты — Карузо, фамилия, которую знают все в Каморре, фамилия, у которой есть тот самый «статус», о котором я говорила, и у тебя есть деньги. Ничего не бойся, милая. Поступай так, как считаешь нужным. — бабушка дотронулась до моей коленки своей рукой. — Не бойся совершать ошибки, и если ты сделаешь это когда-то, то всегда можно найти выход. Всегда можно будет развестись. Не бойся. Ты не должна зависеть ни от одного чертового мужчины, поняла меня? — я с трудом кивнула головой. — Я очень сильно люблю тебя, моя девочка. Я хочу, чтобы ты была счастлива. — я взяла её за руку, и сжала её пальцы в своих. — Но оставайся всегда человеком, чтобы не произошло. Ставь себя на место другого, если не знаешь, как поступить правильно. Будь справедливой, но никогда не опускай голову.

— Бабушка, я тоже очень тебя люблю, но мне не нужны твои деньги, я хочу, чтобы ты прожила, как можно дольше. Я не нуждаюсь во всем этом! — и я протянула ей папку обратно, стараясь сохранять хладнокровие.

— Это мой выбор, и я решила распорядиться своим нажитым имуществом именно так. — твердо заявила она, резко отстранилась от меня и подошла к огромному глобусу, внутри которого, как я знала, хранился небольшой, импровизированный бар бабушки. Она открыла глобус, достала оттуда бутылку виски, и два стакана, налив немного крепкой жидкости в эти стаканы, она убрала обратно крепкий напиток, взяла бокалы, вернулась в свое кресло, и протянула мне один из них.

Nonna никогда не относилась ко мне, как к маленькой, она знала, о том, что я курила и иногда выпивала, и она не была против этого, что не было обычным для «типичного образа бабушки». Я не хотела пить сейчас, я до сих пор вспоминала ту ночь, когда мы с Массимо напились чуть ли не до потери сознания... бабушка тоже не торопилась, она смотрела на жидкость в своем стакане, но не принимала попыток, чтобы выпить ее.

— Видишь ли, я не знаю, сколько мне осталось, милая. — я напряглась, как струна, стакан чуть не выпал из моих рук, я убрала его из них, поставив на тумбу. — У меня неприятная болезнь, Эмилия, которая с каждым днем ухудшает мое состояние, я продолжаю лечиться, бороться, но честно говоря, я не хочу этого, я хочу встретиться со своей дочерью, с моим Антонио, там, на небесах, я хочу, чтобы наша семья наконец-то воссоединилась. — призналась бабуля, посмотрев твердым взглядом прямо на меня.

— Ты больна? — выдохнула я с болью в сердце. — Как давно? Что за диагноз? Как это все произошло? Почему ты не говорила мне раньше? — повысила я свой голос на нее, начав заваливать бабушку вопросами.

— Я узнала об этом не так давно. — ответила она слишком спокойно, продолжая «крутить» стакан в своей руке. — И черт, Эмилия, я не умру завтра, у меня есть время, я могу прожить еще несколько лет, никто не знает, когда наступит мой последний день.

— Кто знает об этом?

— Мои врачи, Чико, и, конечно же, Капо.

— Чико? И он мне не сказал! Я убью его! — зарычала я, и бабушка кинула на меня предупреждающий взгляд.

— Чико — моя правая рука, а не твоя. Он не обязан тебе ничего докладывать! К тому же, я не хотела, чтобы кто-то еще знал!

— Но я — твоя внучка, Nonna!

— Вот именно. — бабушка тяжело вздохнула. — Ты должна жить, наслаждаться моментами, ведь ты молода, красива, умна и талантлива. Я хочу, чтобы ты вернулась... та девочка, которой ты была до 12 лет... я хочу снова увидеть, как ты улыбаешься, я хочу снова увидеть, как ты играешь на фортепиано или гитаре, я хочу увидеть, как ты поешь, Эмилия! Мне уже шестьдесят пять, я прожила хорошую жизнь, я многого добилась, и я не боюсь умереть. Страшно, когда умирают молодые, но совершенно не страшно, когда умирают «старики».

— Бабушка, но ты еще молода! Ты прекрасно выглядишь! И ты мне нужна, понимаешь? Я не смогу без тебя! — она натянуто мне улыбнулась.

— Ты сможешь, девочка моя, ты — сильная, намного сильнее, чем я или твоя мать. Ты справишься. — она поставила стакан с грохотом на столик с другой стороны от себя. — Боль, с которой я живу после смерти дочери, не может ни с чем сравниться...  пережить собственного ребенка — это ужасно, mia stellina (с итал: моя звездочка).

— Nonna, пожалуйста... — и еще одна слеза скатилась по моей щеке.

— Не плачь. — она наклонилась, дотронулась до моей щеки своими пальцами, и вытерла мои слезы. — Каждому из нас уготовано свое время в этом мире, к тому же, я собираюсь еще пожить, может быть, мне еще посчастливиться увидеть своих внуков.

— Бабушка, что с тобой? Это излечимо? Я могу ездить с тобой по врачам, если ты хочешь, пожалуйста, бабу...

— Перестань, Эми! Успокойся! Хватит переживать за меня! — я прижалась к её ладони сильнее, ища её теплых прикосновений. — Я бы хотела, чтобы ты пожила со мной какое-то время, осталась в Вегасе, но на этом всё. Думаю, что смогу убедить твоего отца.

— Вегас? — я ненавидела этот город по своим причинам, но не собиралась говорить бабуле об этом, особенно сейчас. — Конечно, я поживу с тобой. — она мне улыбнулась. Ее телефон зазвонил, она тут же ответила на звонок.

— Прости, милая, мне срочно нужно бежать, у меня важная встреча, про которую я совершенно забыла... — быстро пробормотала бабушка, и продолжила отвечать кому-то по телефону, выходя из библиотеки. Она всегда так делала, убегала в самый... самый душераздирающий момент.

На какое-то время я потерялась в своих мыслях, я не понимала, как бабушка вот так просто могла взвалить это на меня, как она могла так просто принять всё это, и буквально отказаться от своей жизни.

Я не могла потерять еще одного родного человека, не могла.

Не думая ни о чем другом, кроме некой болезни своей бабушки, я кинула эту чертовку папку в стену. Как же она не понимала... мне не нужны были её деньги, мне нужна была она!

Я была на грани того, чтобы разрыдаться вновь, но тут двери библиотеки открылись, и я увидела Чико в идеальном темно-синем костюме, он был чем-то взволнован, и не сразу заметил мой убийственный взгляд, направленный прямо на него.

Я молниеносно вскочила со своего места, и оказался перед ним, схватив своими руками за рубашку прямо у его горла, и вдавила мужчины в стену за его спиной, который от неожиданности, издал какой-то непонятный звук.

— Чем больна Nonna? — тут же спросила я, прижав свое колено к его паху, и глаза Чико округлились. Хоть он и был выше, и здоровее, чем я, однако, я была сейчас очень злой...

— Значит она рассказала. — так просто сказал он. — Но забыла упомянуть диагноз, не так ли?

— Ты расскажешь мне все, Чико! — зарычала я.

— Вообще, я хотел сказать, что твоя сестра сбежала из дома! Кажется, она направилась прямиком в один из клубов Капо, надеясь...

— Что? — выдохнула я, и отшатнулась от него, отпустив воротник его рубашки. — Какого черта она творит? Как вы допустили это? Бабушка знает?

— Никто кроме меня, и еще нескольких охранников, которых она обманула, и которые уже уволены, не знает об этом. Я собирался рассказать твоей бабушке, но ей не стоит волноваться сейчас лишний раз...

— Ты знаешь, в какой клуб она поехала? — он кивнул головой в знак согласия. — Дай мне пять минут, я быстро переоденусь, и спущусь вниз. Жди меня на подъездной дорожке. — его глаза стали широкими, как блюдца. — Живее, Чико, или ты хочешь потревожить бабушку?

— Я не хочу этого делать, но я также не одобряю того, что ты...

— У тебя есть другие варианты? — и он резко замолчал.

— Буду ждать тебя у крыльца. — мы оба быстро вышли из библиотеки, я побежала в свою комнату, чтобы сменить слишком теплые джинсы, в которых мне было жарко. В Вегасе стояла самая настоящая жара, даже вечером. Мне пришлось натянуть на себя короткую джинсовую юбку с золотой подвеской, блестящий топ с тонкими бретельками, и обычные, бело-золотые кроссовки от Nike. Честно говоря, я редко выглядела так... так хорошо, и сексуально. Мой плоский живот был оголен, мое декольте было открыто, как и плечи впрочем...  я зачем-то распустила свои волосы, хотя предпочитала собирать их в высокий хвост, и даже накрасила губы нюдовой помадой... я также взяла тушь, и накрасила ресницы, что делала уж очень редко. Будто бы я на что-то надеялась, или к чему-то готовилась...

Я даже посмотрела на босоножки, которые лежали в моем чемодане. Босоножки, черт возьми, которые я одевала лишь пару раз в своей жизни. Решив, что оно того не стоило, я отвела свой взгляд, схватила свой телефон, засунув в его в задний карман, действительно короткой юбки, и побежала вниз, где меня уже ждал Чико.

Меня также волновал вопрос: для чего я это делала? Зачем я бежала спасать Адель? Я не могла ответить на него.

Чико сидел за рулем, и кому-то печатал на своем телефоне... оторвав свой взгляд, и заметив меня, уже садящуюся к нему на переднее сидение, он замер, осмотрев меня с ног до головы.

— Это... ты... черт... — он быстро отвел свой взгляд, убрав телефон в карман, который чуть не уронил до этого. — Ты усложнишь нам задачу, если будешь расхаживать в таком виде!

— В каком таком виде? — недовольно спросила я, когда он завел машину и рванул с места.

— Ты смотрелась в зеркало? Ты выглядишь, как самая сексуальная искусительница, как гребаный грех! — я сглотнула, впервые услышав такие слова от Чико обо мне.

— Я не...

— Я уверен, что все мужские взгляды в клубе будут прикованы только к тебе, черт возьми. — и выругался себе под нос, продолжая довольно резко вести машину.

— Ты ошибаешься.

— Я — мужчина, и я знаю, о чем говорю. — я как-то напряглась, и поерзала на сиденье. — Тебе всего шестнадцать, и ты уже... — он сглотнул, продолжая избегать моего взгляда. — Так выглядишь.

— Я не вижу в этом никакой чертовой проблемы! — вдруг повысила свой голос я, и он наконец-то взглянул на меня. — Я могу одеваться, как хочу, это не мои проблемы, а ваши! — я имела ввиду всех мужчин. — Вы должны держать свой член в штанах!

— О, поверь, Эм, не каждый готов держать его в своих штанах. Слишком много ублюдков в этом мире.

— Мы едем в клуб нашего Капо, если со мной что-то там произойдет, то...

— Никто не знает, что мы туда едем! И лучше, чтобы это оставалось именно так!

Я просто промолчала.

— И да, мы вернемся к разговору о бабушке. — заявила твердо я, когда мы подъехали к клубу. На улице уже было темно, возле главного входа выстроилась огромная очередь из людей, желающих попасть в клуб, я была не удивлена, когда Чико объехал здание, и остановился у черного входа.

Быстро зайдя внутрь, и минуя пару огромных вышибал, я тут же окунулась в атмосферу громкой музыки, приглушенного, ультрафиолетового света, извивающихся людей на танцполе, наркотиков, алкоголя и ...

Я не поняла, как оказалась в толпе, ища взглядом Адель, и как потеряла Чико... черт, еще этого не хватало.

Протискиваясь через толпу, и пытаясь найти свою гребаную старшую сестру, я случайно врезалась в кого-то, едва не потеряв равновесие и не упав на пол. Но огромные, слегка мозолистые руки схватили меня за талию, и притянули к твердому телу, чего я явно не ожидала, касание этих рук оставило странный отпечаток, который прожигал мою кожу насквозь. Мое тело покрылось мурашками, когда я почувствовала теплое дыхание на своем затылке, когда я почувствовала твердые мышцы мужчины, обнимающегося меня за талию и вплотную прижимающего мою спину к своему торсу, а потом, я услышала до жути знакомый голос возле своего уха...

— Скажи, что мне не мерещится, скажи, что ты — это она. — я застыла на месте, моя спина вытянулась, как струна, и я не заметила, как вцепилась своими ногтями в его руку, которой он прижимал меня к себе. — Скажи, что ты — настоящая. — его горячее дыхание согревало мое ухо, мою шею, заставляя меня дрожать. Нет, пожалуйста, только не он. — Скажи, что скучала по мне, кошка. — черт, это был он. Он резко развернул меня к себе лицом, положив руки на мои бедра, и снова вжал в свое тело, наши глаза встретились, и я перестала дышать. Мне сейчас было тяжело разглядеть его в темноте клуба, но я знала, что это был он, это был Алессандро. И черт, он был просто огромен по сравнению со мной. За последние года он явно подкачался и стал гораздо больше, его плечи были шире, мускулы обтягивали его черную футболку, делая его просто потрясающе красивым...

Нет, нет, нет.
Он — гребаный придурок. Я ненавижу его.

Я знала, что он тоже изучал меня, приблизив свое лицо ближе к моему, но в клубе действительно было довольно темно, и я наделась, что он точно не заметил, как мои щеки покраснели, а руки стали потными. Его глаза, которые, как я знала, были серо-голубые, опустились ниже, на мои губы, и немного задержалась там, затем еще ниже... и он сильно сжал мои бедра своими руками, причиняя мне легкую боль.

— Что на тебе, нахрен, надето? — и только сейчас я поняла, что он был чертовски пьян. Будучи поглощенной его прикосновениями, я не сразу ощутила запах спиртного, которым он был буквально пропитан. — Эмилия, какого хрена? Кого ты пришла сюда соблазнить, а? Ответь мне!

— Пошел ты, Алессандро Конте! — выплюнула я ему в лицо, и толкнула его в грудь своими руками, пытаясь вырваться из его крепкой хватки, но он держал меня слишком сильно, не желая отпускать. Нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга, но мы отлично справлялись с этим. Вернее, мы буквально понимали друг друга с полуслова, я могла читать по губам Алессандро, как и он по моим.

— Отвечай, Эмилия! — снова крикнул он, прижав меня к себе, я впилась своими ногтями в его руки, которые удерживали меня за бедра, и намеренно причиняла ему боль сейчас, но он даже не шелохнулся, ему было все равно. Понимая, что он меня не отпустит, я подняла одну свою руку между нами и показал ему фак, чуть ли не тыкнув ему в глаз своим длинным ногтем. Он зарычал, я почувствовала вибрацию между нами... а потом, его губы впились в мои. Я опешила, замерев, как статуя. Но он продолжал поглощать мой рот своим, даже не обращая внимания на то, что я не отвечала на его поцелуй, а когда он прикусил мою нижнюю губу, то я будто очнулась, и вместо того, чтобы оттолкнуть его от себя, я, черт возьми, приоткрыла рот, впуская его язык. Наш поцелуй был слишком горячим, собственническим, и черт возьми, мы буквально пожирали друг друга, Алессандро будто бы изголодался по моим губам, которых он никогда раньше не касался... я не поняла, как мои руки оказались на его шее, а потом, как мои пальцы зарылись в его черные, шелковистые волосы. Я также почувствовала его руку на своей заднице, которую он начал сжимать своей ладонью, вдавливая меня в свой пах... черт, он был твердым, и черт, это явно был его член... тогда я окончательно пришла в себя, толкнула Алессандро в плечи, и разорвала наш поцелуй. Мы оба тяжело дышали, прожигая друг друга взглядами.

Ты — дура, Эмилия, гребаная дура. Он пьян, не удивлюсь, если он даже не вспомнит завтра этого.

— Еще раз прикоснешься ко мне, и я сломаю тебе пальцы! — крикнула я ему, пока он четко продолжал смотреть только на мои припухшие губы. Он протянул мне свои руки, и сказал:

— Можешь начать делать это сейчас, кошка, потому что я собираюсь коснуться тебя еще не раз. — мои глаза округлились, когда он сделал шаг ближе ко мне, я резко развернулась, и кинулась в толпу, пытаясь сбежать от него. Мне нужно было прийти в себя, мне нужно было охладиться, я бросилась в сторону туалета, забежав внутрь, я захлопнула за собой дверь, боясь, что он последовал за мной, и пытаясь восстановить свое сбившееся дыхание.

Две девушки, которые явно были под травкой, смотрели на меня безразличным взглядом, их зрачки были слишком расширены, а их ноги еле-еле держали их, и если бы не стена, то думаю, что они бы уже сидели на полу.

Подойдя к раковине, я наклонилась, чтобы брызнуть на себя водой, слава богу, что я вовремя вспомнила, что на моих глазах была тушь, подняв голову, я увидела, что моя помада была размана от поцелуя с парнем, в которого я была влюблена столько, сколько себя помнила. Черт, я мечтала об этом моменте годами, представляя, как он может произойти. Я не думала, что это будет так, что это будет в дурацком клубе с пьяным Алессом... мне хотелось плакать от разочарования, и от мысли о том, что он забудет об этом после того, как протрезвеет.

А этот поцелуй был для меня всем. Я аккуратно коснулась своих губ, пытаясь запомнить все... а потом, наклонилась, и быстро вытерла свой рот, одновременно желая и забыть то, что произошло.

Зачем он поступал так со мной? Зачем, черт возьми? Я три года пыталась успокоиться, пыталась забыть его, чтобы в один прекрасный день вернуться в Вегас, и поцеловаться с ним.

Я боялась, что это было началом моего сокрушительного конца.

— Эй, девочка, ты в порядке? — спросила одна из тех обкуренных девушек, подойдя ближе. — Тебя кто-то обидел? — и только сейчас я осознала, что до сих пор продолжала тереть свой рот ладонями, как ненормальная. Выключив воду, и схватив бумажное полотенце, я вытерла руки, губы и щеки. — Может травки? Она расслабляет, знаешь ли.

— Я могу расслабиться и без травки. — грубо ответила я ей, сделала мысленный вдох и выдох, и вышла из туалета клуба, идя по темному коридору, освещенному лишь фиолетовыми лампами.

Я нервно вытирала руки об себя, боясь снова встретиться лицом к лицу с младшим Конте, но вдруг, почувствовала жужжание телефона в кармане своей юбки, наверняка, это был Чико, пытаясь достать мобильник еще немного мокрыми руками, я случайно его уронила.

— Черт. — присев на корточки, я начала быстро шарить руками по полу, пытаясь нащупать свой телефон в темноте, да, вот он, но потом, я подняла свою голову, и мой взгляд привлекла целующаяся пара в конце этого коридора.

Высокая девушка, одетая в джинсовую юбку, до жути похожую на мою, и яркий топ, прижималась всем своим телом к парню, который, в свою очередь, охотно отвечал на её страстный поцелуй.

Весь мой мир рухнул, когда девушка оторвалась от губ парня, подставив ему свою шею, и повернув голову в мою сторону, её волосы каскадом рассыпались по её спине, волосы, так похожие на мои... самая яркая лампа осветила лицо девушки, открыв моему взору её улыбку, улыбку, направленную мне...

Это была Адель.
Моя, черт возьми, сестра.
А парень, с которым она так отчаянно целовалась, был не кем иным, как Алессандро, гребаным, Конте.