Глава 27
Дженни
После встречи с мамой Тэхен не настроен чем-либо заниматься. И я могу его понять. Не могу себе представить, через что он прошел, и жалею, что не могу ничего для него сделать. Ненавижу это чувство беспомощности. Я знаю, что разделю его с ним. Думаю, мы оба слишком часто такое испытываем. Возможно, это одна из тех вещей, что свела нас вместе.
Мы снова остаемся у него дома. Здесь, как и всегда, царит какое-то безумие. Я удивляюсь, занимается ли Чонгук чем-нибудь еще, кроме вечеринок.
— Как ты выносишь все эти бесконечные вечеринки? — спрашиваю я, когда на следующий день мы лежим в постели.
Тэхен пожимает плечами.
— Наверно, потому что я постоянно тусовался с ним.
— Ох. — Его ответ вызывает у меня прилив счастья. Вместо вечеринки он со мной. — Со мной веселее, да? — поддразниваю я.
Тэхен смеется. Люблю этот звук.
— Ты чертовски дерзкая, вот так.
— А у тебя самый ужасный рот.
— Я думал, что мы решили, что женщинам нравится мой рот. Тебе же нравится мой рот, да?
Он начинает использовать его на мне, и я не могу сдержать дрожь. Он, определенно, умеет им пользоваться.
— Ты все время меня отвлекаешь.
Я позволяю своим глазам закрыться и просто ощущать.
— Тебе же это тоже нравится.
И он прав. Мне нравится. А еще мне нравится его эта игривая сторона. Нравится, что я единственная, кто ее видит.
— Хватит разговоров.
Моя рука скользит по его волосам.
— Есть, — говорит он. Как и всегда, Тэхен держит свое слово.
* * *
— Ты раньше уже бывал? — спрашиваю я Тэхена, когда он взбирается по травянистому холму. На земле уже сидят несколько человек, под ними расстелены различные цветные покрывала, а некоторые устроились на стульях. Их окружает несколько деревьев, но немного. Возможно, именно поэтому они собираются осенью, потому что не слишком жарко. Хотя сегодня будет прохладно. Я жду этого с нетерпением.
— Где? — спрашивает он. Я практически забыла, что задала ему вопрос.
— На концертах в парке. Ты раньше уже бывал на них?
Они спонсируются колледжем. На них выступают инди-группы. Мы даже не знаем, какую музыку ожидать, но нам хочется выбраться из дома. Сделать что — то нормальное.
Тэхен закатывает глаза.
— Ага. Постоянно бываю. Я помогаю их организовывать.
Я качаю головой и смеюсь над ним.
— Ты прав. И о чем я думала? Тебе действительно должно хотеться чего-то нормального и веселого.
Тогда он делает то, что меня удивляет. Тэхен щекочет меня. Он делает это осторожно, и я с легкостью опускаюсь на землю, потому что... ну, потому что я не возражаю против того, чтобы именно он опустил меня.
Оседлав меня, он садится мне на живот. Он умудряется взять обе мои руки в свою, и я не могу высвободиться.
— Как тебе такое? Нормально и весело? Я это должен делать? Щекотать тебя и быть жизнерадостным на людях?
Его голос звучит весело. На губах играет улыбка.
— Нет. Ты делаешь неправильно, — говорю я ему.
Он вскидывает голову.
— Разве? Блин.
— Ты должен целовать меня.
Не говоря ни слова, он наклоняется вперед и делает так, как я сказала. Наши языки танцуют, переплетаются друг другом именно так, как он называет меня маленькой танцовщицей. Но слишком быстро он отстраняется.
— В этом она хороша, не так ли? — При звуке голоса Кая я напрягаюсь.
Но Тэхен — нет. В две секунды он слезает с меня и вскакивает на ноги.
— Что, черт возьми, ты только что сказал? — шипит Тэхен.
Я поднимаюсь на ноги. И что я вообще увидела в Кае?
— Не надо. — Я хватаю Тэхена за руки.
— Я сказал, что она хороша в этом, хотя и уверен, что ты прекрасно меня слышал.
Рядом с ним стоит рыжая. Я удивлена, что он не привел с собой друга. Он же такой трус.
— Ни слова больше о ней. Если хочешь, можешь поливать меня дерьмом. Но ты впутываешь ее, поэтому я надеру тебе задницу. Снова. Сколько раз еще потребуется? — Тэхен поднимает один, два, три, четыре, пять пальцев, пока не держит уже обе руки.
— Мы в самом деле будем это делать? — спрашивает Тэхен. — Я лично пас, ты ведь пришел с девушкой, а мне бы не хотелось, чтобы ей снова пришлось приводить тебя в порядок. Почему бы тебе не заняться тем, для чего ты сюда пришел? Поливать меня дерьмом перед своими друзьями и делать вид, что ты настоящий мужик, чтобы гнобить меня. Если не возражаешь, я пытаюсь поцеловать свою девушку.
Я знаю Тэхена. Он действительно побьет его, если тот попытается что-нибудь сделать. Я крепче сжимаю его руку. Лицо Кая ярко-пунцовое. Он зол и смущен. Не могу поверить, что я так долго была с ним. Что он мне так нравился.
— Это еще не конец, — говорит он прежде, чем уйти. Я с трудом сдерживаю смех. Он говорит как в каком — то второсортном фильме.
— Блин, как я его ненавижу. — Напряжение Тэхена, наконец, спадает.
— Прости. Я просто хочу хорошо провести день.
Он вздыхает, что звучит не очень хорошо, но говорит:
— Так и будет. Мы же нормальные и веселые, помнишь?
Я улыбаюсь, а потом мы заканчиваем подниматься по холму, находим место и расстилаем покрывало.
Вскоре начинает звучать музыка. Парень с гитарой, который играет немного похоже на Бобби Лонга, — единственный, кого я слушаю. Но этот парень не так хорош.
Я сижу между ног Тэхена, а его руки обернуты вокруг меня. Спиной я чувствую его сердцебиение и гадаю, соответствует ли оно моему ритму.
Когда становится прохладно, он натягивает на нас плед. Кай забыт. Все остальное может подождать. Мы просто сидим и слушаем. Я не уверена, нравится ли ему такая музыка, но он здесь, и это что-то значит для меня.
— Ты у меня в долгу за это, — шепчет он мне на ухо прежде, чем прикусить зубами мочку.
— И откуда я знала, что ты это скажешь?
Он посмеивается и продолжает меня обнимать. Я рада, что на улице холодно, но даже если бы стояла жара в сорок градусов, мне бы все равно нравилось, что он меня обнимает.
Когда концерт заканчивается, мы идем к машине, держась за руки. Не знаю, сколько еще дней мы проведем вот так — была ли это счастливая случайность, потому что ему просто нужен перерыв, или мы попытаемся сделать это своей новой нормальностью. Я лишь знаю, что мне это нравится. Мне нравится все, что мы с ним делаем.
— Мы только что сходили на чертово свидание, Маленькая Танцовщица, — поддразнивает Тэхен, когда мы подходим к машине.
— Я только что подумала об этом.
Он ухмыляется.
— Было не так уж плохо. Мама бы гордилась.
Я отвечаю на его улыбку и обнимаю. Что такого в этом парне делает меня такой развязной? Что вызывает у меня желание дотронуться до него, поговорить с ним и просто быть рядом?
— Ты проводишь со мной время, чтобы сделать свою маму счастливой? — смеюсь я.
Тэхен качает головой.
— Ты пытаешься вытянуть из меня комплименты?
Я игриво толкаю его, прежде чем сесть в машину. Он стоит позади меня, закидывая покрывало на заднее сиденье, а потом забирается на пассажирское место.
Я едва успеваю завести машину, когда у меня звонит телефон. Это номер Сонми. У Тэхена еще нет нового телефона, так что, может, она просто звонит поздороваться.
— Алло. — Я слушаю. На глаза машинально наворачиваются слезы. Сердце разбивается. — Хорошо... я поняла.
Я вешаю трубку и гляжу на Тэхена.
— Это Ёнджи. — Я беру его за руку, и он напрягается. — Она нехорошо себя чувствует... Они звонят в хоспис. Думают, что пора.
Вот так быстро нашей нормальности... нашему веселью приходит конец.
Тэхен
Я чувствую, будто задыхаюсь своим собственным языком. Будто он отекает, заполняя мой рот, горло, душа меня, но я все равно не могу заставить себя его открыть и произнести слово. Все это время у меня в мозгу пусто, за исключением одних и тех же слов, снова и сно-ва прокручивающихся в голове.Пора, пора, пора.
Такие чертовски простые слова, но они значат, что все меняется. Что мне придется продолжать жить, но она скоро умрет. Ее не станет, черт возьми. Ни большого бьющегося сердца, ни улыбки. Ничего, кроме кожи, костей и моего имени на ее запястье, пока, в конечном итоге, не останется даже этого.
Моя рука крепче сжимает дверь и приборную панель, пока моя танцовщица везет меня домой. Чтобы сидеть рядом с моей мамой. Пока она умирает.
Я практически давлюсь. Что-то поднимается у меня в горле, но я с трудом это проглатываю. Я не могу потерять контроль. Не могу. Только не сейчас. Только не перед тем, как увижу ее.
Мы выбираемся из машины, и Дженни берет меня за руку. Она не спрашивает, в порядке ли я. Какой же чертовски дурацкий вопрос! Ненавижу, когда люди его задают, зная при этом ответ. Вместо него, она спрашивает:
— Ты уверен, что хочешь, чтобы я осталась?
Я притягиваю ее к себе, любя за то, что она спросила, и по-прежнему нуждаясь в ней, потому что самому мне с этим не справиться.
— Останься, — это все, что я говорю, потому что лишь это и могу выдавить. Она пони-мающе кивает. Всегда понимающе, каким бы придурком я ни был.
У меня ужасно дрожат руки, когда мы входим внутрь. Я сплетаю свои пальцы с ее, нуждаясь в поддержке только этой девушки.
— Ох, Тэ. — Ёнджи притягивает меня в свои объятья, но я не обнимаю ее в ответ. У меня нет желания что-либо делать.
Не понимаю. Позавчера с ней все было в порядке. Она смеялась, разговаривала и сидела на солнышке.
— Что случилось? — выговариваю я.
Ёнджи отстраняется.
— Вчера большую часть дня она спала. Ее рвало.
— Почему ты мне не позвонила? — спрашиваю я.
— Она попросила меня не звонить. Сказала, что просто устала. Это ее право, Тэ.
— Я ее сын, — рычу я. — У меня есть право.
— Сегодня утром приходила еще одна медсестра из хосписа... Они прописали ей еще больше морфина. Он поможет ей справиться с болью.
Она хочет сказать, поможет убить ее.
— Она не хотела их принимать, пока ты не приедешь. Она по-прежнему много спит, но...
Я больше не слушаю, потому что мчусь уже по коридору. К ее комнате. Она испытывает ужасную боль, потому что хотела дождаться меня.
Ее голова повернута, глаза устремлены к двери, как только я захожу в комнату.
— Тэ, — едва шепчет она. Мои ноги прикованы к полу. Я не могу двинуться. Как, черт возьми, она может выглядеть хуже всего за два дня? Как такое может произойти? Она подключена к капельнице внутривенно. Я и раньше видел ее дома в таком состоянии, но сейчас все по-другому.
Мой пульс стучит в ушах. Грудь сдавливает. Это мама. Та, которая все время была рядом. Та, которая лишь хотела, чтобы я был счастлив. Что-то представлял из себя. Был лучше нее и отца, и теперь она умирает.
Ее рука вытянута ко мне, ладонь раскрыта.
Черт побери, двигайся, Тэхен!
Я чувствую на своем плече руку Джен, подталкивающую меня. Шаг за шагом я подхожу к ней.
— Привет, мам. — Мой голос надламывается, и я ненавижу себя за это. За то, что не могу быть сильнее, когда она так нуждается во мне.
— Привет. — От сухости ее губы сильно потрескались, но она все равно умудряется растянуть их в улыбку.
— Я люблю тебя. — Я зол, потому что с моих губ срываются именно эти слова. Я люблю ее и хочу, чтобы она это знала, но такое обычно говоришь перед прощанием. А я еще не готов прощаться.
Она отвечает не сразу. Просто берет меня за руку и пытается ее сжать.
— Я устала.
— Тебе больно? — Что за дурацкий вопрос. Конечно, ей больно. Мне уже больно от того, что я просто смотрю на нее.
Мама кивает головой.
— Джен. Позови Ёнджи. Скажи, что ей нужно лекарство.
Я держу ее руку, когда сажусь в кресло. Никто из нас ничего не говорит. Ее дыхание поверхностное и громкое.
В комнату входит не Ёнджи, а другая медсестра и добавляет лекарство к капельнице. Моего плеча снова касается рука Джен. Я не смотрю ни на кого из них. Не говорю ни с кем. Не делаю ничего, только гляжу на маму.