Глава 11
Тишина сгустилась вокруг него, как будто сам воздух слушал его раскаяние.
И вдруг — что-то щёлкнуло. Тихо, но ясно. Будто мир затрещал, и в этот треск вплёлся неведомый зов.
Он повернул голову — и увидел, как в тени деревьев снова засверкал Осколок Зеркала.
Тот самый. Мёртвый и холодный прежде. Теперь — он сиял, как выдох звезды, словно отвечая на его боль.
Огнезвёзд медленно подошёл.
— Ты даёшь мне шанс?.. — прошептал он.
Отражение в зеркале дрожало. В нём он видел себя — не вождя, а уставшего, поседевшего кота с потухшими глазами. Того, кто понял.
Он вдохнул… и шагнул внутрь.
Мир снова перевернулся.
Огнезвёзд очнулся в будущее. В своём времени. Там, где его шерсть пахла листвой Грозового леса, и где над головой шептали знакомые деревья.
Он лежал рядом с тем самым Зеркалом — уже треснувшим. Осколок поблёскивал, но больше не пульсировал. Портал был закрыт.
Он поднялся. Всё было… иначе. Ничто не вернулось к началу. Пестролистой не было. Она давно ушла в Звёздное племя.
Он закрыл глаза, сердце сжалось.
— Прости… я понял, но слишком поздно…
Он знал, что остались те, кого он привёл с собой — ещё тогда, в своей безумной попытке спасти любовь. Его дети. Его ошибка… и его ответственность.
Он начал искать их. Прятать. Скрывать. Оберегать от кланов, от чужих взглядов, от себя самого.
Он прятал котят — тех, что родились от боли, но не были виновны. Он дал им имена. Дал им тепло. Он больше не прикасался к ним как к "своим". Он лишь наблюдал, чтобы их не коснулась тень, которую он сам однажды принёс.
А Пестролистая…
Она снилась ему. Иногда. Молча. В её глазах не было гнева. Только вечная, скорбная тишина.
Огнезвёзд двигался сквозь заросли, пригибаясь к земле. Его шаги были бесшумны, дыхание ровное, глаза — тусклые, как пепел.
В зубах он нёс одного из трёх котят. Остальные двое спали в моховой подстилке, обернутой сухими листьями — так, чтобы запах Грозового племени не остался на них.
Он шёл всю ночь, минуя границы племён, подальше от патрулей. Лес казался чужим. Он знал, что уходит за пределы всего, что знал — туда, где его имя ничего не значило.
На рассвете он дошёл до заброшенной расщелины — старое гнездо барсуков, забитое камнями, укрытое ветвями. Место, где их не найдёт никто.
Он вернулся за остальными двумя и перенёс их туда.
Трое. Трое котят, рождённых из его ошибок. Его крови. Его тьмы.
Он не назвал имён.
Он оставил им еду. Мох. Лишайник от холода. Всё, что мог найти.
Он сидел над ними до тех пор, пока не проснулись. Они смотрели на него — не с любовью, не со страхом. Просто с любопытством. Как на обычного кота. И это было облегчением.
— Живите, — прошептал он. — Пожалуйста… только живите.
Он коснулся носом каждого. И ушёл.
Когда он вернулся в Грозовое племя, было утро.
Патрули ходили, как и прежде. Песчаная Буря сидела на скале, разговаривая с Листвичкой. Белка ссорилась с Яролапом. Всё будто… вернулось.
Только Пестролистой не было. Только в его сердце зияла чёрная дыра, которую никто не мог заполнить.
Он сел у выхода из лагеря. Смотрел в небо.
Всё почти как прежде. Почти. Но в его глазах поселилось нечто новое — тишина, усталость… и след покаяния.
Он был снова предводителем.
Но уже никогда не будет прежним.
Прошло несколько закатов.
Огнезвёзд не говорил ни с кем о том, что случилось. Ни о котятах, которых унес далеко, ни о зеркале, ни о Звёздном племени, которое молчало с тех пор, как он вернулся.
Он сидел на вершине Высокой скалы. Ветер трепал его шерсть. Снизу к нему подходили воины, ждали распоряжений, но он не сразу отвечал. Говорил мало. Внимательно слушал.
Он стал иначе смотреть на кошек своего племени — будто впервые замечал в них что-то хрупкое. Что-то живое. Каждый из них был не просто "воин", "ученик", "целитель" — а личность, судьба, душа.
Он начал проводить больше времени с Листвичкой и Белкой. Но не как отец — как старый предводитель, молча поддерживающий взглядом, когда они в чём-то сомневались. Он больше не приказывал. Он просил.
Песчаная Буря удивлялась переменам. Он не спал рядом с ней, но заботился о ней: оставлял ей лучшее мясо на куче, следил, чтобы ей не приходилось выходить в ночной патруль. Но — не приближался, не касался, будто стыдился быть рядом.
Однажды ночью он вышел на границу. Там, где раньше встречал Звёздных воителей. Он смотрел в небо и прошептал:
— Я не могу всё исправить. Но я могу… не делать больше боли. Я могу охранять других. И, может быть… однажды… я стану тем, кем вы гордились.
Звёзды молчали. Но тишина была не холодной.
Он не знал, слышат ли его.
Но продолжал идти.