Феникс
Вы думали о смерти? Были ли у вас мысли уснуть и не проснуться, навсегда остаться в царстве Морфея, провести острым лезвием по тонкой, словно пергамент, коже, промакнуть ее алой краской и наблюдать, как капля за каплей жизнь вытекает, как кровь пышным букетом расцветает в прохладной воде и, подобно мечтам о счастливой жизни, растворяется розовым облаком? Или в какой-то момент на вашем языке перекатывалась смертельная доза таблеток с горьким привкусом отчаяния, или же, возможно, в висок незримо смотрело дуло пистолета, или же шею царапало грубое волокно веревки?
Кто-то об этом лишь думал, а кто-то это совершал. А можно ли сказать, что вовремя вытащенный человек из петли совершил неудачную попытку самоубийства? Значит ли это, что болтающееся под потолком опустошенное тело — результат удачной попытки? Подходит ли слово «удачная» к смерти?
Должно быть, каждый задумывался о подобном в самые тяжелые моменты жизни: куда проще перетерпеть сложнейшие испытания, когда в голове теплится мысль о возможном смертельном выходе из ситуации. Пусть это будет последней станцией на пути жизни, но она приведет к выходу. Поэтому я хочу, чтобы вы рассказали мне все. Расскажите о каждом темном, отравляющем отчаянием желании, о мыслях, которые, подобно осиному жалу, впиваются в мозг и больно пульсируют, расскажите о глупых поступках, совершенных по неосторожности. Я хочу слышать ваш голос, для меня это очень важно.
Есть ли у вас причины?
Я буду вашим невидимым психологом, а вы моим.
***
После унизительных событий, произошедших в школе с публикацией личной переписки, прошел уже целый месяц. Целый месяц немого крика, слепости и человеческой глупости, месяц отравленных мыслей, кровавых цветов, кассетной пленки…
В последний раз перед смертью Чон Чонгук был замечен в школе. Он шел по коридору, смотря лишь вперед, не отводя взгляда, не обращая внимание на старых знакомых. Казалось, он следовал за определенной целью, но к тому времени его жизнь уже утратила какой-либо ориентир для дальнейшего продолжения. Чон прошел мимо шкафчика номер шестьдесят шесть, рядом с которым, поджав под себя ноги, сидел Чимин. Даже в этот момент на его лице присутствовала самодовольная ухмылка, но в глазах блеснули искреннее удивление и непонятная красная загадочная дымка. Неужели это страх? Он ни капли не жалел о своем поступке, даже гордился, но страх непроизвольно закрадывался в мысли. Такой же страх, когда жертва чувствует немигающий взгляд хищника за спиной, но еще не осознает опасности.
Один выстрел. Две жертвы. Но правда ли это?
Тень Чонгука скользнула по большому окну, выходящему на спортивную площадку, на котором, развалившись, сидел Тэхен, читая книгу «Демиан», перелистывая пожелтевшие страницы и внимательно наблюдая за каждой строчкой. Глаза парня были подведены черным карандашом в знак протеста всем возможным общепринятым нормам приличия. В доли секунды книга в руках словно потеряла свои цвета, став безжизненно-серой, как и все вокруг; интерес к ней пропал. Тэхен выпрямился, подобно струне золотой арфы, а его дыхание сбилось. Карие глаза засияли стеклянным блеском; слезы, которые прежде никогда не касались лица парня, подобно падающим звездам сгорали на теплой коже. Он хотел броситься навстречу Гуку, но что-то остановило его. Возможно, пугающий вид лучшего друга приковал к месту. Никто этого не видел, но Тэхен готов был поклясться, что Чонгук проплывал по коридору не как человек, а как призрак: его очертания словно расплывались, а сквозь израненное тело можно было разглядеть предметы. Когда он упустил возможность помочь близкому человеку, с которым Ким мог проводить дни напролет, считать облака теплым майским днем или рисовать узоры на коже в знак дружбы? Когда все стало необратимо? Возможно, все еще можно изменить…
Чон Чонгук незримо проскользнул мимо закрытой двери, ведущей в класс, где Ким Намджун играл бровями, сидя за деревянной( прогнившей) партой, и громко смеялся, чувствуя невидимый венец на своей голове. Вокруг него уже собралась небольшая толпа зевак, ловивших каждое слово Намджуна, но только он мог видеть, как невидимые нити незаметно обматывают запястья и шеи учеников, превращают их в марионеток, но нити дрогнули. Сам воздух содрогнулся, повеял восточный ветер.
Парень задел плечом стену, за которой тлели на огромных деревянных стеллажах книги. Чон Хосок ходил меж коридоров и искал особый экземпляр книги «Уходящие из Омеласа». В момент, когда Гук прошел мимо библиотеки, сердце Хосока пропустило один удар, прыгнуло в пустоту, зацепив паутину из спутанных чувств вины и бессилия, кожа покрылась мурашками от осознания, как велика пустота вокруг него. Он не понимал, от чего это с ним происходит, и почему по его телу пробегает противный холод. Могильный холод.
В этот момент в библиотеке был еще один человек. Его огонь больше не обжигал, а ярость не плавила кости. Мин Юнги бесшумно обернулся, кожей чувствуя, как Хосок застыл, подобно мраморной статуе с бледным лицом, у одного из стеллажей. В глубине души зародилось противное вязкое чувство, что он что-то упускает, словно в его сознании пропала одна очень важная составляющая, но он не мог понять, что именно. Упущенная возможность, необъяснимое чувство потери и холодные флюиды, исходящие от Хосока, потрясли Юнги. Именно потрясли, встряхнув все его существо, заставили почувствовать вибрации воздуха.
Просто услышь его, просто найди…
Чонгук шел по нескончаемому коридору, по удивлённому шепоту и страху. Они похрустывали под ногами, подобно разбитому стеклу, но больше не ранили. Невозможно причинить боль призраку. Ученики говорили лгали, что выглядел он неплохо, но в тот день никто с ним не разговаривал. Так забавно, как много может сказать посторонний человек, лишь посмотрев на тебя, не узнав ни правды, ни каких-либо реальных фактов о твоей жизни, а просто сделать свой собственный, выдуманный вывод. Все уже тогда понимали, но не могли позволить себе признать это — Чон Чонгук больше не был тем беззаботным, всегда улыбающимся парнем. В тот день по коридору прошелся труп настоящего Гука. Каждый видел это, но молчал. Тот, кто сказал, что молчание — золото, никогда не чувствовал себя брошенным всем миром и не искал хотя бы малой поддержки, натыкаясь на глухие стены и пустые взгляды. Молчание способно убить. Оно как немой палач отсекает головы на радость безгласой толпе. Задумайтесь, сколько жертв оно принесло?
В воздухе висело тысячи непрозвучавших слов, сотни вопросов без ответов, пять причин и один мертвец.
Никто не понял, что произошло, но Чонгук пропал из виду. Он словно растворился в воздухе, как и положено призраку. Но разве кто-то это заметил? Никто не понял, как это произошло, потому что никто и не пытался понять. Все смотрели на парня, но видели лишь предмет насмешек, человека, с которым была связана «та самая громкая история прошлого месяца». Да, ученики были удивлены, но в основе их змеиных перешептываний лежали обнаженные секреты Чонгука. Но, возможно, уже поздно об этом говорить, ведь не они поставили точку на надгробии. Их роль уже сыграна.
Почему меня это беспокоит, хах? Вам явно было не до меня. Вам было все равно… Вы… вы были моим последним шансом. Но вы приняли меня за шута.
Ходили слухи, что он был моделью, тайным айдолом или простым полубогом — ребенком Афродиты. Ким Сокджин — новый школьный психолог, которого все обожали. Он был похож на фарфоровую куклу — большие сияющие глаза, поражающие своей глубиной и осмысленностью, белоснежная кожа, мягкая как облако, с запахом персикового крема для лица. Его красота не была похожа на полую внутри, но притягательную снаружи елочную игрушку. Она была похожа на величественные Альпийские горы или мудрость египетских пирамид.
Когда Сокджин говорил, с его губ, похожих на лепестки сахарной вишни ранним весенним утром, слетали не пустые фразы, а мелодичные, вдохновляющие слова. Не было и секунды, когда Ким не был занят. Ученики бегали вокруг него, как щенки с высунутыми от восторга языками и влюбленными глазами, визжали, флиртовали, подбрасывали глупые любовные записки. Они часами сидели у его кабинета, предлагали проводить занятия на дому, донимали в коридорах, занимали все свободные поблизости учителя места в школьной столовой. Доходило до смешного, когда влюбленные девушки, а порой и парни, пытались напоить школьного психолога приворотным зельем, приготовленным по рецепту, найденному на просторах интернета. На все это Сокджин лишь снисходительно улыбался, чем вызывал новую волну бессмысленного восторга. Он искренне желал помочь нуждающимся: психологическая поддержка в школе довольно важна, чтобы уберечь еще неокрепшие умы от необдуманных поступков, но была ли нужна кому-нибудь эта помощь? Нет, все смотрели ему в рот и ждали лишь милой улыбки или спонтанного прикосновения пальцами к карамельного цвета волосам. Никто его не слушал, не воспринимал всерьез слова, в которые он вкладывал смысл и душевные силы, но все впустую.
Красота привлекает, но она же является и препятствием. Сокджину это начало надоедать. Он бросил попытки достучаться до учеников и покрылся ледяной коркой. Кристаллы льда прокололи тонкую кожу, попали в кровь и, трепетая подобно крыльям бабочки, по венам добрались до сердца. Прошли те времена, когда Снежная королева превращала сердца в бесполезные куски льда. Теперь люди сами справляются с этой задачей весьма виртуозно и изощренно.
В последний день Чонгук навестил школьного психолога. Кассета была прервана, и все, что можно было услышать на записи, это его разговор с Ким Сокджином.
— Что не так? — резко задал вопрос Джин.
— Вы слышали?
— Что именно?
— Слухи и всякое такое… обо мне, — Чонгук пытался сказать, но слова застревали в горле. Сил для поддерживания жизни становилось все меньше.
— Просто скажи, что у тебя за проблема, — в голосе Джина не было ни капли заинтересованности. Его скорее раздражал этот разговор. —Можно побыстрее?
— Просто мне одиноко…
— Я здесь не для того, чтобы удовлетворять твои потребности, — Сокджин уже не скрывал своего безразличия, скучающе вздыхая.
— Это не…— Чонгук был растерян и разбит, но психолог своей отстраненностью и холодным равнодушием словно вбивал кол в то место, где когда-то было сердце.
— Пожалуйста, выйди вон. Мне надоели озабоченные подростки, — Ким небрежно махнул рукой в сторону выхода и отвернулся от парня, мерцающего в воздухе и отчаянно хватавшегося за жизнь.
Он был его последней надеждой, нитью, что могла удержать от падения в пропасть, но она не просто оборвалась, она остро впилась в запястья и сбросила безжизненное тело на самое дно. Там цвели ликорисы*; вокруг Чонгука теперь всегда благоухали ликорисы.
Феникс сгорает, но восстает из обжигающего пепла. Он умирает, но возрождается более сильным, более живым. Ему больше не страшен огонь, ведь он бессмертен. Чонгук никогда не был фениксом. Он сгорал и превращался в ничто, в пустую оболочку самого себя, а пепел развевался по ветру серебристой дымкой. Он пролетал над стеклянной гладью воды, оседал на колючей траве в парке, касался лиц прохожих теплым бризом. Он был повсюду и нигде. Люди и не осознавали, кого они вдыхали.
Я умираю и этого не предотвратить.
***
Некоторые говорили, что видели Чонгука, бродящего по району с подозрительным предметом в руке. Он бесцельно бродил по родным улочкам, касался кончиками пальцев стен домов, которые еще помнили его детский смех, вдыхал запах давно высохших, но пропитанных воспоминаниями граффити, которые Тэхен нарисовал одним из майских вечеров. Из-за этого Чонгука довольно долго отчитывали родители, но стоящий рядом друг поддерживал его тычками в бок и обещаниями, что в следующий раз они не попадутся на глаза сторожу, а будут рисовать еще более осторожно.
Чонгук навестил Тэхена в магазине, где тот работал и не думая купил пару шоколадных батончиков, попавшихся на глаза. Тэхен выглядел озабоченным: ему не понравился изможденный вид его лучшего друга, поэтому парень предложил встретиться после окончания рабочего дня и встряхнуться за просмотром одной очень интересной дорамы. Тэхен пообещал, что сюжет не оставит Гука равнодушным, но взамен он требовал большую пачку мороженого. Чонгук мягко кивнул и улыбнулся другу. Он не испытывал ничего в тот момент. Слова Тэхена казались стекающими по стеклу каплями дождя: Чон их видел, но не чувствовал. Гук уже не видел и не слышал окружающего его мира, он смотрел сквозь него в неизвестность. Парень оплатил покупку и вручил Тэхену большую упаковку ванильного мороженого, вызвав у того благодарную улыбку. Он незаметно оставил коробку с кассетами, хранившими его последние слова, и ушел, не попрощавшись. Молча. Мертвецы не умеют говорить.
В последний день Чон Чонгук был замечен на людях.
*звук выстрела*
Ему снился сон, где он по-прежнему счастлив, где он улыбается, смеется над глупыми шутками, гуляет ранним утром по городу и понимает, как прекрасен рассвет, где он чувствует заботливые объятия друзей и родных, пьянящую сладость торта в день рождения, пытается угадать содержимое коробки в подарочной упаковке на Новый год. Ему снился сон, где он еще жив.
В этот день все изменилось, словно в часах, по которым жил мир, сломался механизм. Это почувствовали все. И утром им предстояло встречать уже совершенно иной рассвет.
Покойся с миром.
***
Примечание:
Ликорис — это цветок, посвященный мертвым и цветущий перед началом периода ураганов. Он любит расти на полях сражений, где пролилась кровь воинов. Традиционно ликорис сажают на кладбищах.