«Смутное воспоминание»

Элизабет попыталась закричать, но из ее рта не вырвалось ни единого звука. Пауки медленно заползали на ее ботинки, переправлялись по длинному подолу платья, путаясь в дешевых тканях и кружеве. Рядом с девушкой тут же оказался Говард, положение которого было не лучше: с его светлых волос свисали тонкие длинные лапы, исходящие от круглого коричневого тельца, мохнатый черный клубок сидел на плече, темные штаны парня сливались с надоедливыми существами. Блондин принялся стряхивать пауков с Бетти. Пока он скидывал одних, назойливо поднимались другие. Девушка испуганно мотала головой, замечая огромных тварей, притаившихся за деревьями. Они были значительно меньше паука, сидевшего на заборе, и столь же значительно больше пауков, вообще существующих в природе. Элизабет разразилась рыданиями, ее охватила такая паника, что девушка окончательно перестала понимать происходящее. Все напоминало ей страшный кошмар. Бетти постоянно щипала себя за тело, однако это не приносило никакого результата, пока чьи-то сильные руки не оторвали ее от земли.

Уже знакомые голубые глаза впились Бетти в лицо. Все пауки исчезли, попадали на землю и расступились, пропуская юношу вперед. Он шел быстро, но уверенно, крепко держа Бетти. Девушка обхватила руками его шею, зажмурилась и вслушалась в ритм своего сердца. Она была напугана происходящим до смерти и мысленно молилась оказаться в месте, которое почему-то не помнила, но которое ассоциировалось с уютом и безопасностью. Молодой человек вышел из леса и оказался на широкой дороге, со всех сторон ограниченной высоким бетонным забором с проволокой. Резкими движениями он поставил Бетти на ноги и отряхнул ладони.

– Жди Говарда здесь, – голос прозвучал грубо и властно, – бедняга немного задерживается, – добавил с насмешкой.

– Почему ты помог мне? – произнесла Элизабет громче, чем планировала, едва переведя дыхание.

Молодой человек ничего не ответил, развернулся к девушке спиной и пошел по дороге, которая вела к заброшенному железнодорожному туннелю, увитому плющом.

– Да что это за место вообще! – выругалась девушка, глядя, как на лакированных ботинках парня оставалась пыль.

За спиной раздался треск палок, Бетти оглянулась, заметив Говарда, выходящего из леса. Его лохматые волосы сейчас торчали в разные стороны особенно сильно, рубашка выбилась из брюк, молодой человек стряхивал с себя последнюю партию пауков и тяжело вздыхал.

– Ты в порядке? – Бетти продолжила стоять на месте, боясь подойти к нему.

– Да-да, такое иногда случается, – ответил Говард без единой ноты удивления в голосе. – Видишь ли, мадам дает зелья из кабинета миссис Э'дольф. Они были у А'ртура, чтобы провести гостей, но в спешке он забыл отдать два флакона мне. А у Нойна они всегда есть, он, хм, единственный, кто постоянно покидает особняк. Эти зелья – они, как бы тебе объяснить, дают преимущество перед тварями. Иначе говоря, они тебя не видят, не чувствуют и не слышат.

Бетти сглотнула, Нойн к тому времени уже скрылся в туннеле. Девушка нахмурила брови и прикусила губу.

– С каждой минутой я запутываюсь все больше.

– Это ничего, – заверил ее Говард, выйдя на дорогу. – Видишь забор? Он стоял здесь всегда. Мадам говорит, что раньше здесь был военный лагерь, а сейчас мы, потому что это самое безопасное место во всем мире. Изначально эта железная дорога была экспериментальной, здесь пускали в ход небольшие вагоны, чтобы проверить их на исправность. Прежний хозяин поместья всегда поощрял научное развитие, но, когда случилось то несчастье, сюда перестали приезжать люди из города, а дорога стала заброшенной. Теперь здесь можно увидеть только птиц, вытаскивающих из земли червей. Пару раз я видел мертвых крыс, их тоже съедают птицы, стервятников тут пруд пруди.

– Несчастье? О каком несчастье ты говоришь? – нахмурилась Элизабет, с недоверием осматривая окрестности.

– Все потом, все потом, – махнул Говард рукой в ответ.

Юноша направился к туннелю. Бетти молча следовала за ним, продолжая оглядываться по сторонам. Она видела только сухой песок, поднимающий пыль в воздух, колючую проволоку и безжизненную тишину, словно кроме них двоих здесь больше не было никого живого.

В туннеле стояла сырость, пахло плесенью, а стены покрывал грибок. Девушка поморщилась, внимательно глядя под ноги.

– Вот, полюбуйся! – Говард расплылся в улыбке, указывая Элизабет на выход из туннеля.

Бетти прошла вперед и зажмурилась от ослепительного света. Привыкнув к палящему солнцу, девушка вгляделась в каменный забор, протянувшийся сразу за туннелем по правую сторону. Дорога вела в тупик. Забор увивал все тот же густой плющ, что украшал старый туннель. Ворота напоминали те, что Бетти уже видела в лесу, только на этот раз вместо паука на них красовался золотой герб, изображавший ветвь дерева с цветущими листьями. За воротами виднелся сад, который пестрел цветами и кустарниками. В воздухе стоял приторный сладкий запах, смешанный с ароматом скошенной травы. Сад раскинулся на многочисленные гектары и включал в себя несколько теплиц, фонтанов и пруд – то, что девушка могла сейчас наблюдать. В самом конце величественно стоял огромный каменный трехэтажный особняк с двумя высокими башнями по бокам. Территория полностью закрывалась каменным забором, из-за которого создавалось впечатление, что это место было на краю пропасти.

– Что за тем забором? И почему здесь тупик? – Бетти обернулась к Говарду.

– Это просто – лес, – ответил парень, пожимая плечами.

– И что такой дворец делает посередине леса? – Бетти нахмурилась.

– Это не дворец, а особняк рода Эйденшвейн, ему без малого триста лет.

– Извини, Говард, – девушка ощутила, что поймала след, открывающий ей глаза на происходящее. – В какой части света мы находимся? В какой мы стране? Это Англия? – посмела предположить.

– Ох, только мадам это знает, – юноша почесал затылок, – но она никогда не говорит, потому что это может быть опасно.

– Опасно? Для кого? Почему вы прячетесь здесь? – Бетти ощутила сильную потребность в ответах на свои вопросы.

Никто ничего не говорил ей. Она не помнила, как попала сюда, и почти не помнила, кем была до той странной комнаты. Последние события были лишены логики.

Говард прошел вперед, уверенно преодолевая расстояние до дома. Элизабет боязливо закрыла за собой ворота, мысленно удивившись их абсолютной незащищенности. Люди, которые прятались за густым лесом и заброшенной железной дорогой, закрывшиеся каменным забором, спрятавшиеся за колючей проволокой, не повесили на ворота даже замок. Поистине чудная история. Бетти спрашивать не стала. Она быстро поняла, что Говард мало что знал сам, поэтому предпочитала найти кого-то более осведомленного и болтливого.

Сад буквально одурманивал различными запахами, пестротой цветов и невиданной красоты скульптурами. Элизабет насчитала десять образов, среди которых прорисовывались изящные дамы и воинственные мужчины. Порывшись в памяти, вернее, в том, что от нее осталось, Бетти посмела предположить, что скульптуры изображали древнегреческих богов или древнеримских. Чем больше Элизабет вспоминала, тем больше она ощущала огромный поток знаний, спрятанный в своей голове. При этом Бетти с сожалением отметила, что ни одна из скульптур не похожа на божества, которые были ей знакомы.

– Говард, – девушка замялась. – Не могу понять, это Боги? – указала на статую высокого необычного сложения мужчины в небесно-голубом одеянии и светлыми кудрями.

– Ох, – отмахнулся юноша, – не то, чтобы Боги, хотя миссис Лейль поставила бы мне минус бал на экзамене за такое кощунство. Она-то превозносит планеты до вершителей мира сего, но лично я отношусь к астрологии с недоверием, – задумался. – Каждая скульптура олицетворяет светило, не всегда планету, ведь Солнце – это звезда, а Луна – так вообще спутник, но в астрологии все они причислены к лику планет. Та, что рядом с тобой, например, Уран. Ты не переживай, у нас есть пары астрономии и астрологии для такого. Скоро ты сама все поймешь. Я, видишь ли, не лучший студент в поместье.

Бетти больше не задавала вопросов. Ей вообще казалось, что, чем больше она спрашивала, тем больше запутывалась. Говард, хоть и был безумно нелеп и неуклюж, искренне пытался ободрить гостью. Элизабет это ценила, а потому по отношению к спутнику раздражения и презрения не ощущала.

Говард постучал в массивную дверь. Та вскоре отворилась, и на пороге дома появилась полноватая женщина в белоснежном переднике и черных лакированных лодочках на ногах. У незнакомки были короткие кудрявые темные волосы и добродушное выражение лица. Она махнула полотенцем, как будто гости в этом доме были делом обычным, и произнесла:

– Мы волновались. Вы добирались так долго. С Вами все хорошо, дорогая? – обратилась, несомненно, к Бетти.

Девушка кивнула, не в силах выдавить и слово. Женщина понимающе улыбнулась и пропустила молодых людей в дом.

– Добро пожаловать, Элизабет, называй меня мадам Пэнси, – она поправила края фартука и захлопнула дверь за вошедшими. – Говард, отведи юную леди в ее комнату, пусть переоденется и выходит в гостиную через полчаса. Ну же, бегом, – махнула столовым полотенцем в сторону дубовой массивной лестницы.

Говард схватил Бетти за руку и молча поволок на второй этаж. Половицы под ногами девушки то и дело скрипели, от чего создавалось впечатление, что пол вот-вот провалится. Говард провел гостью мимо нескольких комнат с золотыми табличками, содержание которых Бетти прочитать так и не удалось, и вскоре остановился у самой последней двери в левой части коридора.

– Постучи перед тем, как войти. Твоя соседка уже, должно быть, готова, надеюсь, она объяснит тебе, что и как. Вдвоем всегда проще разобраться. Здесь я тебя оставлю, но мы с тобой еще обязательно увидимся, поторопись, – с этими словами Говард решительно развернулся и направился в противоположную сторону коридора. – Точно, совсем забыл, – резко остановился рядом с лестницей, – если я тебе понадоблюсь, то ты можешь найти меня в правом крыле второго этажа, дверь с табличкой «Говард-Джо Викнест», – затем парень снова развернулся и на этот раз прошел прямо, скрывшись за поворотом.

Бетти глубоко вздохнула и перевела свой взгляд на бежевую деревянную дверь, украшенную изразцами. На ней красовалась та же табличка, что и на прочих: «Элизабет-Джули Мано', Даниэла-Энис Кейно». Бетти несколько смутило, что ее собственное имя было выгравировано еще до того, как она вошла внутрь. Отбросив многочисленные вопросы, Элизабет постучала в дверь и, не дождавшись ответа, как велел ей Говард, зашла в комнату.

Пол из отполированной древесины гармонично смотрелся с бежевыми стенами, которые украшал узор из веток, покрытых зелеными листьями и маленькими цветами, местами напоминающими цветущую вишню. В глаза бросалось просторное окно, находившееся по правую сторону и не имеющее тюли. Рядом с ним помещалась кровать из темного дерева с белым постельным бельем и белоснежным прозрачным балдахином. На кровати сидела девушка, которая ранее, возможно, спасла Бетти жизнь. Брюнетка смотрела в стенку, ее ярко-голубые глаза были полны печали, а волнистые длинные волосы колыхались от ветра, проникающего через приоткрытое окно. Девушка была одета в бежевое платье с вырезом на груди и ужасно пышной юбкой, подол которой занимал почти все пространство кровати и часть пола.

– Здравствуй, меня зовут Элизабет, и я так и не поблагодарила тебя как следует там, в вагоне, – начала Бетти, но тут же замолчала, встретившись с хрустальными глазами девушки.

Она была так мила и прекрасна. Бетти могла поклясться, что никогда в жизни не видела человека красивее. Фарфорово-бледная кожа делала свою обладательницу хрупкой и нежной, ее пухлые алые губы несколько дрожали, аккуратный нос подчеркивал идеальность и гармоничность лица. Кожа была усеяна россыпью веснушек, голубые глаза смотрелись неестественно на фоне темных волос. Черты лица были бы более реальными, будь ее глаза карими или хотя бы зелеными. Но голубые? Элизабет слегка наклонилась, чтобы убедиться, что ей не причудилось. Нет, они, определенно, были голубыми, словно бескрайнее море.

– Ничего, я уверена, ты поступила бы на моем месте так же, – голос девушки полностью соответствовал внешности: мелодичный, приятный, приглушенный. – Я Даниэла, но прошу обращаться ко мне просто Дани, как кто-то называл меня, – брюнетка свела брови, как будто отчаянно пыталась что-то вспомнить, – кто-то.

Перемена в лице девушки поразила Бетти. За одну минуту Даниэла выглядела и печальной, и невообразимо прекрасной, и дружелюбной, и воодушевленной, и даже задумчивой.

– Ох, я совсем забыла, – Дани вскочила с кровати, зашуршав юбкой, и подбежала к шкафу, стоящему в углу. – У нас общий гардероб, но он разделен на половины. Ты ведь не против, что я уже выбрала свою? Если против, то мы можем поменяться, мне ведь, ты знаешь, не так важно...

– Все хорошо, – Бетти оглядела комнату.

У противоположной стороны стены стояла похожая кровать с таким же идеально белым постельным бельем. Отчего-то эта картина вдруг напомнила Бетти о доме, который когда-то у нее был. Но воспоминание тут же исчезло из головы девушки, словно его там никогда и не было.

Рядом с обеими кроватями находились письменные столы из темного дерева. Они были полностью заполнены книгами, из-за чего совсем не оставалось свободного места. На стене висели массивные зеркала, потолок украшала похожая, что и на стенах, роспись. 

– Тебе нужно надеть одно из платьев, которые для нас оставили. Я не знаю, почему здесь столько бальных костюмов, но должна признаться, мне они очень нравятся.

Даниэла, и правда, выглядела так, словно все эти платья были созданы специально для нее. Она идеально подходила на роль воспитанной и благоразумной леди, играющий на фортепьяно по вечерам и читающей французские стихи на завтрак. Чего не скажешь о самой Элизабет – даже в подробной ситуации было трудно не заметить ее полное неумение держаться, скудный набор манер и отсутствие аристократов в генеалогическом древе. Платье Бетти едва ли можно было назвать роскошным. Оно скорее напоминало повседневный костюм прачки или кухарки, которую отправили на ярмарку за свежими овощами. Элизабет не нужно было помнить свое прошлое, чтобы определить, что они с Дани были героинями совсем разных историй.

– У тебя осталось двадцать минут. Потом мы должны спуститься в гостиную, мистер, который доставил меня сюда, показал дорогу, – Дани снова опустилась на кровать, приняв озадаченный вид.

Бетти подошла к шкафу и провела рукой по многочисленным тканям, которые переливались всеми оттенками. Элизабет вытащила на свет серое платье с пышной юбкой, огромным количеством украшений и невообразимо объемными рукавами. Девушка еще несколько секунд покопалась в шкафу и, так и не обнаружив там ничего более спокойного, остановилась на сером.

– Такое простое? – искренне удивилась Дани, которая теперь напоминала ребенка.

– Простое? – засмеялась Бетти в ответ. – Может, я и не помню, кем была до всего случившегося, но я отчего-то уверена, что даже такое платье еще вчера показалось бы мне настоящей роскошью. К тому же не кажется ли тебе, что их фасон несколько устарел? Поистине, так не одевались даже во времена правления королевы Виктории.

– Да, я заметила некоторые странности, – кивнула Дани в ответ. – Но такой подход показался мне наредкость оригинальным: можно на какое-то время стать кем-то другим.

Слова Дани заставили Элизабет задуматься.

«Побыть кем-то другим?»

– Элизабет, – нарушила тишину Даниэла. –Ты не могла бы помочь мне забрать часть моих волос? – Даниэла прикусила губу, было видно, что просьба заставляла ее чувствовать себя смущенной. – Кто-то раньше делал мне так, и я почему-то думаю, что мне очень шло.

«Побыть кем-то другим?»

Дани не нужно было притворяться. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, какое прошлое девушка оставляла за плечами. Элизабет же никогда не смогла бы стать такой же, надень она хоть самое лучшее и дорогое платье в этом шкафу.

Бетти кивнула головой. Облачившись в свой «скромный», по меркам Дани, наряд, девушка принялась за волосы соседки.

– Ты что-нибудь помнишь? – спросила Бетти, когда с прической было покончено.

Дани поднялась с кровати, снова зашуршав юбкой, и, посмотрев на себя в зеркало, ответила:

– Я помню, что любила наряды и книги, кажется, у меня было очень много книг. Я сохранила все свои знания в разных областях. Впрочем, я помню почти все, кроме того, кем была, где жила и какие люди меня окружали. А ты? – ее голубые глаза впились в Бетти.

– Также, – пожала плечами девушка. – Думаю, пора в гостиную.

С этими словами Элизабет открыла дверь и вышла в коридор. За ней последовала Дани. С первого этажа доносились приглушенные голоса и шепот, из которого было невозможно разобрать ни слова. Девушки медленно спустились с лестницы, пытаясь не привлекать к себе внимания, что было достаточно трудно из-за шуршащей юбки Даниэлы, длинным шлейфом тянувшейся по ступеням. Девушка то и дело извинялась, пытаясь подобрать подол, но тот непослушно вываливался из ее рук, вновь заполняя собой все пространство.

Бетти остановилась у стеклянных дверей, осторожно заглядывая внутрь. Ее глаза тут же встретились с глазами мужчины, которого она видела ранее в той странной комнате. Мужчина уверенно направился к дверям. Элизабет отступила назад, наступив своей спутнице на подол. Даниэла пикнула и подобрала юбку в тот момент, когда просторные двери открылись, поймав солнечный свет, и перед девушками возник высокий мужчина.

– Даниэла, я вижу, Вы поладили со своей соседкой, – он говорил спокойно и размеренно. – Прошу меня извинить, Элизабет, было так непрофессионально с моей стороны оставить Вас на попечение Говарда. Я премного виноват.

– Да ничего, все ведь обошлось... – начала за Бетти Даниэла.

Однако сама Элизабет не считала поступок господина случайностью и достаточно раздражилась по этому поводу.

– Если бы Вы, сэр, не оставили меня там одну, я бы не разревелась от страха, спасаясь от множества противных пауков там, в лесу. Вы повели себя очень некрасиво и должны просить прощения у Вашего помощника Говарда. Насколько я помню, именно Вы отправили меня сюда, однако бросили на произвол судьбы сразу, как только я доставила несколько неудобств... – Бетти была готова продолжать свой монолог бесконечно, если бы не Дани, одернувшая свою новую подругу за руку.

Мужчина смотрел с пониманием и уважением, иногда его глаза загорались интересом и каким-то неуместным в данной ситуации умилением.

– Надеюсь, в будущем я смогу искупить свою вину, – произнес с улыбкой. – Меня зовут А'ртур Филлити, я буду вести у вас, дамы, занятия по латыни, а теперь попрошу пройти в зал. Наша дорогая мадам скоро появится, – А'ртур отошел в сторону, пропуская девушек вперед.

Бетти храбро подняла голову и сделала несколько шагов, Дани неуверенно шла следом. Она все время держалась за Элизабет и на ее фоне выглядела прекрасным привидением, которое не знает, куда ему податься. С первых минут знакомства Даниэла ощутила приступ скрытой зависти, ведь ее спутница выглядела такой яркой, такой полной жизни и огня, когда она сама принимала себя невзрачной и потерянной. Обе девушки втайне восхищались друг другом, тут же обнаружив черты, которых им так не доставало.

Бетти нисколько не смутили взгляды, которые тут же приковали к ним все присутствующие. Дани, в свою очередь, смотрела в пустоту, наигранно не замечая скопление людей в комнате. Гостиную украшали бежевые обои с изображением разноцветных птиц, помещенных в декоративные клетки. Белоснежный потолок декорировала резьба, от пола тянулись, по меньшей мере, пять колонн с изразцами. В центре был установлен белый камин с вырезанными ветвями деревьев, покрытыми белой краской. На нем покоились золотые светильники, в которых, переливаясь озорным огнем, горели свечи. По всей комнате стояли кораллового цвета кресла с мягкой обивкой и ярко-красные бархатные пуфики. На деревянном полу раскинулся разноцветный ковер с изображением цветов, такой же принт украшал и длинный необычной формы диван, расположенный напротив камина. Кое-где покоились маленькие квадратные столики из темного дерева, с потолка свисала хрустальная люстра, поблескивающая множеством свечей.

В комнате буквально не оставалось ни единого свободного места. Бетти поймала на себе взгляд черноволосой девушки с фиолетовыми глазами. Незнакомка скучающе подперла голову рукой, оперевшись на деревянные подлокотники. Она неотрывно следила за передвижениями Бетти, глядя так, словно только что встретила врага всей своей жизни. Элизабет даже задумалась, не встречались ли они раньше? Но, осознав, что совсем ничего не помнит, отбросила эту мысль, переключившись на Дани, которая взволнованно плелась за ней следом. А'ртур захлопнул дверь и громко обьявил.

– Элизабет Мано' и Даниэла Кейно, прошу вас занять место на диване. Ну же, дамы, встаньте и принесите себе еще стульев, – обратился он к сидящим. – Также прошу переместиться на диван Джессику Мурман и Алла'на Неймера.

Темноволосая девушка поднялась со своего стула и, все еще не отрывая взгляда от Элизабет, подошла к дивану. Ее длинные, идеально прямые, волосы упали на спинку дивана, она гордо поправила их рукой и принялась рассматривать свои ногти. Рядом с ней оказался высокий парень с густыми темно-каштановыми волосами и мрачными, как ночь, глазами. Бетти не составило труда заметить, как многочисленные девушки смотрели на него с нескрываемым интересом. Алла'н был красив, словно Дани в мужской версии. Парень же ни на кого не обращал внимания. Бетти даже не была уверена, понимает ли он, где находится.

Двери зала снова распахнулись. В помещение вошла высокая хрупкая женщина в длинном темном платье с пышной юбкой, украшенной вышитыми по кругу розами. Голову дамы украшала алая шляпка с темной лентой, спадающей на спину. Из-под нее виднелись короткие светлые волосы, едва достигавшие плеч. Тонкие руки были облачены в белые кружевные перчатки. Женщина носила жемчужный браслет и крупные красные серьги. Ее лицо напоминало лицо ребенка, но глаза смотрели с мудростью и авторитетом из-под длинных густых ресниц. Губы в алой помаде шелохнулись, и Бетти тут же узнала в ней образ парня, которого несколько часов назад встретила в лесу.

При виде дамы в шляпке, присутствующие сразу затихли, уважение к ней было неоспоримым фактом, который моментально бросался в глаза. Эта изящная миниатюрная женщина держала в своих руках все поместье, заставляла подчиняться себе одним лишь движением. Она выглядела невинно и угрожающе одновременно, а еще – совершенно не нравилась Бетти.

– Надеюсь, я не опоздала, – дама поправила подол юбки и обнажила белоснежные зубы. – Всегда так приятно видеть здесь новые лица, я полагаю, А'ртур, нам следует приобрести еще стулья.

Преподаватель покорно кивнул, глядя на леди с восхищением, обожанием, любовью.

– Итак, называйте меня мисс Эйденшвейн или просто мадам. Я слышала, что на лесной поляне случился неприятный инцидент, но думаю, это только моя вина, стоило продумать систему прибытия более удобным способом. К сожалению, сейчас я могу предложить нашим воспитанникам только такой вариант, однако обещаю в будущем заняться его пересмотром. А теперь стоит внести ноту ясности для наших новобранцев, они всегда выглядят такими растерянными и напряженными, – дама поймала взгляд Бетти, которая грозно свела брови. – Вы находитесь в родовом поместье Эйденшвейнов, где на сегодняшний день я и мой сын являемся единственными его наследниками и владельцами по крови. Сегодня я не смогу ответить на часть ваших вопросов, потому что, даже если вы не верите, это, м-м-м, не в моей власти. Вы все попали сюда для того, чтобы изучить различные искусства, с которыми вы сможете ознакомиться позже. Наши воспитанники делятся на три класса: С – низкий, но не самый слабый, он включает тех, кто проходит обучение первый год, то есть вас. Класс В для тех, кто учится уже два года, и, наконец, класс А: наша гордость, выпускники. К сожалению, сейчас это девушки, которые, впрочем, преобладают в нашем поместье, – по залу раздались хихиканья.

Дама понимающе улыбнулась и продолжила.

– Ваши занятия начнутся с завтрашнего утра. Весь второй этаж занят воспитанниками. Надеюсь, вы сможете подружиться, ведь наши студенты славятся крепкими узами. На первом этаже вы сможете найти все нужные кабинеты в Восточном крыле, где мы сейчас находимся. Общий зал открыт для посещения в любое время, также свободен вход в библиотеку...

– Бетти, ты слышала, здесь есть библиотека, – оживилась Дани, поменяв свой осуждающий взгляд на восхищенный.

– Строго запрещаю проходить в Западное крыло первого этажа, где находятся комнаты преподавателей, работников поместья и кухня. Дом для выпускников стоит отдельно, вы можете посещать его по приглашению студентов класса А. Если у вас есть какие-то вопросы ко мне, то прошу, не стесняйтесь.

Никто не поднял руку и не произнес ни слова. Тишину нарушил скрип двери, которая медленно открылась. В зал вошел Нойн, девушки заулыбались и задергались, мадам не шевельнулась. Парень облокотился на одну из колонн и нашел глазами Бетти. Та, раздраженная от незнания, резко перевела свой взгляд с Нойна и произнесла.

– Мисс Эйденшвейн, верно? Не могли бы Вы объяснить, каким образом отбираются студенты и что случается с окончившими курс?

Мадам вновь понимающе улыбнулась. Бетти наклонила голову, чтобы Нойн мог лучше рассмотреть ее, и продолжила сохранять невозмутимость.

– Каждый год наши воспитанники сдают экзамены, и те, кто справляется с тестами, переводятся на класс выше. Если сумма ваших баллов будет недостаточной для установленной планки, вы всего-навсего отправитесь домой. К сожалению, еще ни один выпускник не сдал экзамен на отлично. Однако все наши студенты обрели незаменимый опыт и право занимать высокое положение в государственных организациях, включая за границу. На Ваш первый вопрос я отвечу после, когда вы получите диплом высшей степени и станете студенткой, выполнившей задания на сто баллов. Это Вам мой стимул быть первой, – с этим словами мадам развернулась на каблуках и направилась к двери, одарив сына осуждающим взглядом.

А'ртур бросился открывать двери зала, пропуская вперед мисс Эйденшвейн, затем комнату покинул и Нойн, не дав девушкам даже шанса начать беседу.

– В мире, который я помню, девушкам все еще приходилось совершать возмутительные вещи, чтобы получить возможность обучаться с юношами. Здесь же, молодых людей по пальцам посчитать, – подала голос девушка с жуткими фиолетовыми глазами. – Это что, институт благородных девиц? Колледж, созданный на финансирование богачей?

– Я бы хотела унять твое любопытство, – мило улыбнулась Элизабет. – Но боюсь, не знаю ответов.

Когда преподаватели покинули зал, присутствующие тут же загалдели, забыв о существовании новеньких, точнее трех новеньких, потому что юный Алла'н теперь стал объектом интереса номер один. В основном на него просто глазели, но одна девушка, по-видимому самая смелая, подошла вплотную и даже заговорила.

– Привет, я Тольелита Розелин, могу видеть сквозь предметы. А какие способности у тебя? – глинистого цвета волосы девушки торчали в разные стороны, глаза отдавали ярко-бирюзовым цветом.

«Они тут как на подбор», – подумала про себя Элизабет.

– У меня нет таланта, – грубо отрезал молодой человек и, резко поднявшись на ноги, направился к выходу.

– Знаешь, Тольелита, до сегодняшнего дня я была уверена, что цвет моих глаз делает меня уникальной. Что-то вроде Божественного дара, – вступила в разговор Джессика, поправляя длинные волосы. – Но, глядя на тебя, я понимаю, что у Бога много любимчиков.

«Ко мне это вряд ли относится», – Бетти мельком взглянула на Дани. «Были ли ее необычные голубые глаза как-то связаны со способностями, о которых говорила эта девушка?»

– Боюсь тебя расстроить, но ты больше не единственная в своем роде. Таких уникальных детей здесь полный дом, – Тольелита сложила руки на груди.

– И правда, печальный факт, – усмехнулась Джессика, поднимаясь с дивана.

Девушка слилась с остальными учащимися и скрылась за дверью, толпа продолжила галдеть на фоне.

– Ох, давно у нас не было таких наглых, – призналась Тольелита.

– Ей же хуже, – прошептала Бетти, глядя на закрытую дверь.

– Кстати, девушки, с прибытием вас, – улыбнулась студентка, хлопая глазами. –

– Спасибо, но что-то меня все это мало радует, – задумалась Бетти, удивленная спокойствию присутствующих.

Они ко всему относились так легко, так беззаботно, словно все происходящее было делом совершенно обычным.

– Как долго ты привыкала к жизни в особняке? – Дани медлила, недоверчиво изучая Тольелиту.

– Достаточно быстро, – девушка задумалась. – Нас так завалили учебой, что времени на переживания, почему так вышло, просто не оставалось. Здесь есть по-настоящему удивительные люди, я просто решила не беспокоиться о том, что не могу изменить.

– И неужели тебе никогда не хотелось узнать правду? – Бетти продолжила сыпать вопросами.

– Каждый здесь испытал похожие эмоции. Мы ничего не помним, ничего не знаем, остается только выполнять свои обязанности и надеяться, что в будущем все изменится и ответы придут, – развела руками.

– Но почему? Зачем столько тайн? – Дани оглядела гостиную, многие студенты по-прежнему изучающе глазели на них. – Я хочу знать, почему оказалась здесь, – добавила девушка шепотом.

– Для нас закрыта эта информация, как и все то, что что могло бы хоть как-то идентифицировать нас, как личностей, – пожала плечами Тольелита.

Бетти искренне не понимала равнодушия в ее тоне.

– По какому принципу мадам отбирает людей?

– Отвечу последний раз: никто не знает этого, маленький огонек, – девушка зевнула, устав от скучных вопросов. – Хорошего дня! – Тольелита улыбнулась на прощание и убежала к своим подругам.

***

Элизабет распахнула глаза. Сколько она спала? Кажется, прошло всего пару минут с тех пор, как она отключилась. Дани после долгих страданий все же провалилась в сон, наглухо закутавшись в толстое одеяло. Бетти устало поднялась с кровати, мысленно проклиная скрипучий пол, и накинула поверх сорочки причудливую накидку, украшенную кружевом. Затем, девушка принялась изучать содержимое ящика прикроватной тумбочки. Найдя там несколько восковых свечей, металлическую подставку с толстой ручкой и пачку спичек, девушка зажгла одну свечу и осторожно, чтобы не разбудить Дани, вышла в коридор.

Бетти отчаянно пыталась найти ответы. Если мадам настоятельно рекомендовала, нет, запретила, посещать Западное крыло, то, вероятно, нужную информацию стоило искать именно там. Девушка медленно спустилась по лестнице и завернула в длинный хол. На многочисленных дверях разместились таблички, гласившие: «миссис Пэнси», «А'ртур Филлити», «мадам Дибоссе'», «мадам Энжи», «миссис Лейль», «мистер Э'верст», «миссис Э'дольф», «мистер Э'фис». На одной из дверей таблички не было. Она значительно отличалась от остальных: массивная, железная и закрытая на замок. В конце коридора находились еще три комнаты. В них вели роскошные деревянные двери с изразцами. С левой стороны золотая надпись говорила о том, что здесь живет Фенниса Эйденшвейн, а с правой – Нойн Эйденшвейн. Дверь, находившаяся посередине, была самой изысканной. От нее веяло холодом, у Бетти закралось подозрение, что в той комнате никто не жил. Девушка, словно под действием чар, протянула ладонь к ручке и легким движением распахнула дверь, представ перед тьмой.

Бетти не ощутила страха, лишь сильное желание и какое-то знакомое чувство. Девушка шагнула вперед, оставив в проходе щель, чтобы хоть немного осветить помещение. Голые ободранные стены искажались в темноте, в комнате не было мебели и светильников, в полу виднелись гнилые доски, пахло плесенью и смертью. Бетти не понимала, как за такой роскошной дверью могла находиться столь жуткая и безжизненная комната. Но еще больше девушка не понимала, почему ее оставили открытой. Что именно мисс Эйденшвейн скрывала в Западном крыле? Может, она просто не хотела, чтобы воспитанники мешали преподавателям и персоналу? А если дело было в этой комнате, то что такого могло рассказать пустующее, на первый взгляд, помещение?

И тут Элизабет увидела огромную картину, покоившуюся на стене. На нее падал луч коридорного света, открывая зрителю портрет молодой девушки. Бетти подошла ближе, заметив на этот раз юношу, который находился подле золотоволосой красавицы. Часть волос девушки была забрана, другая часть спадала по платью. Одежда господ напоминала дорогие шелка начала девятнадцатого века. Да и рама выглядела так, словно ей без малого сто лет. Элизабет про себя решила, что за ней, верно, надлежащим образом ухаживали, раз спустя года на портрете все еще можно разглядеть хоть что-то. Глаза девушки на картине, полные печали, растворялись в сером цвете. Молодые люди были весьма похожи друг на друга, однако образ юноши выражал гнев и агрессию, выглядел устрашающе и надменно, когда золотоволосая напоминала настоящую святую. Бетти долго смотрела на портрет, чувствуя странный магнетизм и тоску на сердце. Эта девушка отчего-то была ей так знакома, отчего-то та боль, что выражало ее измученное лицо, томно отдавалась на сердце. Элизабет неосознанно потянула к портрету руку, стремясь дотянуться, стать ближе с этими прекрасными чертами, слиться с обликом, который отожествлял время. Смахнув пыль с рамы, девушка заметила едва различимую надпись, с трудом прищурив глаза и пододвигая к портрету свечу, Бетти разобрала число «1805» и крючковатую подпись художника.

За спиной Бетти раздалось покашливание. Девушка вздрогнула и обернулась. В дверном проеме стояла миссис Пэнси, немного прищурившись, чтобы лучше видеть нарушительницу. Бетти ощутила холод, пробежавший по спине, и собственное сердце, которое бешено забилось в груди.

– Извините, я, вероятно, хожу во сне, – начала девушка.

– Не лгите мне, дитя. Любопытство способствует учению, но приносит много проблем в жизни, – женщина прошла внутрь комнаты, бросив нежный взгляд на картину.

– Кто это? – поинтересовалась Бетти, боясь упустить момент.

Миссис Пэнси смахнула подступившие к глазам слезы и обратилась к Элизабет.

– До того, как стать экономкой при мисс Эйденшвейн, я работала няней в семье ее родной сестры. Я воспитывала юных Викторию и Эроса Эйденшвейн, это они на портрете, двойняшки. Их матушка, к сожалению, рано покинула нас, а мистер Эйденшвейн не мог заниматься воспитанием детей. Видишь ли, Вики была так нежна, так умна и талантлива. Любой, кто хоть раз видел эту живую девчушку, непременно влюблялся. А уж как я любила ее... Эрос в какой-то момент стал непослушным и жестоким, он творил страшные вещи, но даже мне было грустно отдавать его. Мистер Эйденшвейн ни в какую не хотел передать сына на воспитание знатных особ, а бедная Вики так вообще впадала в рыдания каждый раз, когда эти девушки в военных костюмах приходили за ним. Они, не знавшие мать и почти не видевшие жизни за пределами особняка, были друг для друга целым миром...

– Миссис Пэнси, значит, на картине изображен портрет наследников поместья?

– Да, все верно. Если бы не та трагедия, дом бы сейчас принадлежал Виктории и Эросу.

«Скорее их потомкам, ведь люди не могут жить сто лет. А на дворе, насколько я помню, последний раз был год 1912», – подумала про себя Элизабет, а вслух спросила: Что за трагедия?

– Когда двойняшкам исполнилось восемнадцать, в дом снова пришли те девушки. Они хотели забрать мальчика, но что-то случилось, потому что гостьи ушли ни с чем, – сквозь тусклый свет Элизабет заметила, как глаза экономки вновь наполнились слезами. – Их нашли мертвыми в этой комнате. Тела были изуродованы до неузнаваемости: кожа, мышцы... ничего не осталось, словно их сожгли заживо. Когда я обнаружила их здесь, то тут же бросилась к моей Вики. Не успела я дотронуться до ее несчастного тела, как оно рассыпалось на мелкие частицы и растворилось в воздухе, словно никогда и не существовало. То же случилось и с Эросом. Я даже не смогла спокойно похоронить их. Мистер Эйденшвейн так и не вернулся. Я до сих пор не знаю, жив ли он, получил ли известие о том, что стало с его любимыми детьми. Фенниса Эйденшвейн тогда путешествовала за границей. Она тут же вернулась домой, когда узнала о случившемся. Бедная, святая мисс. Ей пришлось пережить такую утрату: потерять за короткий срок племянников и мужа родной сестры... Из комнаты Вики в ту ночь пропали все рисунки, дневники, которые моя девочка вела годами, ее украшения. Но мисс Фенниса смогла вернуть дневники и кулон...

Бетти ощутила покалывание в груди. Эта женщина точно была не в себе. Она говорила о наследниках особняка так, словно все случилось совсем недавно, а не столетие назад. Да, может, на вид она была уже в возрасте, но явно не настолько, чтобы стать свидетельницей трагедии такой-то давности. К тому же что она там говорила про мадам? Путешествовала заграницей, когда все это случилось? Бетти не слышала ничего более абсурдного.

– И она не сказала, где именно нашла пропавшие вещи? – осторожно поинтересовалась Элизабет, едва ли серьезно воспринимая слова экономки. – И почему она теперь носит их фамилию?

– Никто никогда не спрашивал этого у мисс, мы благодарны ей за то, что она жива и взяла на себя ношу управлять поместьем. Это ее заслуга, что дом всегда полон таких любознательных детишек, как Вы, – экономка указала Элизабет на дверь, намекая, что пора уходить. – А фамилия досталась мисс вместе с домом. Они с господином Нойном теперь единственные, кто хоть как-то связан с покойными Эйденшвейнами. Такая была династия...

– А что решило следствие, какую официальную версию смерти поставили наследникам? Вы сказали, что мистер Эйденшвейн пропал. Вы пытались как-нибудь связаться с ним? Писали письма, может быть, звонили его друзьям по телефону?

– По телефону? – искренне удивилась женщина.

–Да, мадам. Такая удобная причудливая трубка, с помощью которой мы слышим голос собеседника.

Экономка смотрела на Элизабет так, словно та только что появилась из воздуха. Бетти замолчала. Нотка подозрения закралась в ее любознательной голове и тут же исчезла, изгнанная голосом разума.

– Может быть, телеграф? – попыталась девушка снова, но на этот раз менее уверенно.

– Я не понимаю Вас, – махнула руками женщина.

Элизабет часто заморгала.

– В особняке Эйденшвейн уже установлена канализация? Знаю, место дальнее, но думаю, финансовые возможности господ как-то поспособствовали решению этой проблемы.

Мадам Пэнси молчала.

– Хорошо, – выдохнула девушка. – А что насчет электричества? Или здесь в ходу только газовое освещение или, не дай Бог, керосиновое.

– Свечи, мисс Элизабет. Мадам считает газовое освещение небезопасным и вредным для здоровья, к тому же это прерогатива среднего класса, разумеется, бедняки не в состоянии оплачивать газ. Однако... да, в саду есть газовые фонари, но в доме Вы не найдете ни одной такой лампы. Не беспокойтесь, Фенниса вполне может позволить себе жечь столько свечей, сколько нам нужно. Если захотите посидеть вечером над книгами, лучше оставьте работать масляную лампу, они есть в каждой комнате. Я сама оставила одну такую на дне Вашего шкафа.

– Свечи, – медленно повторила Элизабет, ее плечи поникли, лицо выражало недоумение, на место легкости неожиданно пришла тревога. – Миссис Пэнси, – девушка выдержала паузу, боясь, что полученный ответ окончательно сведет ее с ума. – Какой сейчас год?

– Элизабет Мано', Вам пора в свою кровать, я не выдам Вашей тайны, но в следующий раз будьте осторожны. Вам повезло бы меньше, окажись на моем месте кто-то другой.

– Прошу Вас, ответьте на мой вопрос, – взмолилась Бетти, когда экономка закрыла за ними дверь.

– Не понимаю, как Вы вообще сюда попали, я была уверена, что мисс Фенниса надежно запирает комнату...

– Миссис Пэнси! – голос Бетти эхом раздался по коридору.

– Ну чего Вам? Всех разбудить решили? Помните, Вам нельзя в это крыло! – экономка наигранно злилась.

– Какой сейчас год? – твердо стояла на своем Бетти.

– Вот привязалась! – развела руками, забыв о всяких манерах и обращениях на «Вы». – А то Вы не знаете? – тут же поправилась. – Уж как восемь месяцев 1827.