Пойман с поличным

— Садись, — низким и ровным голосом произнес Мью и похлопал по кровати рядом со своим обнаженным телом.

И Галф подчинился. Что-то в этом голосе не позволяло ему ослушаться. Ему хотелось подчиниться.

Матрас слегка прогнулся, когда он, словно в трансе, присел на край кровати, спиной к Мью, ногами в сторону двери и выхода, который, как подсказывала ему одна часть сознания, ему следовало использовать, а другая часть знала, что он ни за что на это не пойдет.

Черт, у него стоял.

Почему он чувствовал себя таким обнаженным? Так головокружительно окрыленным? В свои двадцать один год Галф уже успел покорить множество сердец. Но это было одиночество изгнанника — оно заставляло искать тепло другого тела, той самой человеческой связи, а бесчувственный секс всегда оказывался самым простым способом ее обрести для такой отчужденной души, как его.

Несколькими неделями ранее, в раздевалке стадиона, он был полон уверенности и беззаботной дерзости...

И все же теперь он чувствовал себя так, словно на него никогда раньше не смотрели, ощущая на себе жаркий взгляд темных глаз. Услышал ли Мью, как у него перехватило дыхание? Увидел ли он, как пальцы ног подогнулись на плитке под ним? Как по его телу пробежала легкая дрожь?

Внезапно Галф напрягся и выпрямился, почувствовав, как чья-то рука дразняще скользит по его спине под хлопковой футболкой.

Веки дрогнули и закрылись, а затем снова поднялись, приняв естественную изящную форму. Дыхание стало чуть более поверхностным. Он обвел взглядом выжидающую, притихшую, наполненную атмосферой комнату.

Затем пальцы снова начали спускаться, пока не достигли края белого одеяния и медленно не скользнули под него.

Галф густо покраснел, услышав тихий вздох, сорвавшийся со своих губ. Всего лишь прикосновение руки к обнаженной спине, но он уже горел, чувствуя, как предэякулят вытекает из него, окрашивая бледные трусы.

— Тебе хорошо? — раздался глубокий голос владельца этой волшебной руки.

— Да. Хорошо, — ответ прозвучал хрипло и сбивчиво, хотя он и пытался это скрыть.

— Твоя кожа такая... мягкая, такая гладкая под моими пальцами, словно тебя соткали шелкопряды. Единственный в своем роде.

Эта похвала стала как удар током в пах Галфа — он не смог сдержаться и застонал, сжимая кулаки на черной атласной простыне.

— И... — продолжил невидимый голос, — эти пальцы очень... очень... тонкие. Знаешь, на что они способны?

— Я... знаю.

Молодой человек почувствовал, как рука, которая блуждала под футболкой и массировала его, замерла.

— Да? Как так, Нонг?

— Потому что я уже чувствовал их на себе, внутри себя.

— Когда, Галф? — в голосе Мью слышалось почти благоговейное трепетание, как будто он знал, что ответ унесет его туда, откуда он не сможет вернуться, хотя разумом он понимал, что должен прекратить.

— В моих... снах. Мне снятся сны.

Внезапно Мью поднялся на кровати на коленях, полностью прижавшись обнаженным телом к младшему сзади. Жилистые руки быстро скользнули вперед. Одна сжала и ущипнула твердый бугорок через белую ткань, а другая прошлась по животу, нащупав под одеждой напряженную эрекцию, и грубо обхватила ее.

— А-а-а-а-ах, — простонал Галф, слегка покачивая бедрами и запрокидывая голову, чтобы прижаться к плечу старшего.

Он чувствовал ответную, настойчивую твердость внушительного члена Мью. Жар разливался по телу, доходя до кончиков пальцев. Он потянулся, чтобы стянуть с себя футболку, жаждая снова ощутить непрерывные прикосновения старшего к своей коже, в то время как рука продолжала ласкать член. А затем властный голос прошептал ему на ухо, а подбородок опустился на обнаженное плечо Галфа:

— Что именно происходило в этих снах, малыш?

— Да! Называй меня малышом, — молодой человек энергично кивал, сам не понимая почему. Он никогда не был ничьим «малышом», но теперь ему захотелось им стать.

— Ладно, малыш, — Мью лукаво усмехнулся. — Ты можешь быть моим малышом. Если расскажешь, что тебе снилось.

— Мы... вместе.

Затем Мью крепче сжал напряженный член Галфа и начал двигаться быстрее, уже не так осторожно, а более целенаправленно. Футболист вскрикнул от нарастающего удовольствия.

— Вместе?.. — в голосе старшего мужчины явно слышалось желание. Самоконтроль был на пределе. Рука на груди Галфа грубо притянула его к себе, а бедра начали двигаться в такт пальцам на напряженной плоти.

Пока младший из них выдыхал в лихорадочно-неподвижный воздух обрывки снов, прерываемые всхлипами — в том времени и пространстве, где существовали только они вдвоем.

— Твои руки... гладили меня... снова и снова... раскрывая, растягивая меня. Ты схватил меня за... бедра, поцеловал... в шею. М-м-м-м, — он сбился с мысли, ощутив, как настоящие человеческие губы Мью целуют, облизывают и покусывают его шею, пока он рассказывает. — А потом...

— А потом, малыш? — рычащая подсказка.

— М-м-м-м-м. А потом ты меня трахнул. Трахал меня как... а-а-ах... как... как папочка.

Едва эти слова сорвались с губ Галфа, как оба мужчины пришли в движение: младший стянул с себя боксеры, чтобы наконец высвободить свой возбужденный член, а старший потянулся к ящику прикроватной тумбочки, чтобы достать смазку и презерватив, а затем схватил Галфа за бедра и развернул, бросая его на матрас на четвереньки. Длинные, взъерошенные, волнистые темные волосы свисали вниз.

— О БОЖЕ, о боже, о боже. Трахни меня, папочка, — младшего подчинила похоть. Он был готов умолять, полностью отдавшись желанию, в то время как грудь тяжело вздымалась и опускалась.

Затем эти пальцы оказались внутри него, скользкие и податливые, и стали ласкать его восхитительно, настойчиво, умело — времени на прелюдию не было. Галф замурлыкал, нахмурив брови в сосредоточенном и решительном намерении не кончить прямо сейчас.

Его едва коснулись, но тело уже жаждало разрядки: недели напряжения, украденные взгляды, дразнящие фантазии, влажные сны, страстные слова и обнаженное тело Мью. А сейчас за его спиной стоял могущественный папочка, готовый взять его.

А потом он взял его. Пульсирующий член погрузился в теплоту Галфа, и оба задрожали от напряжения, сдерживаясь, выжидая, просто хватая ртом воздух, раздувая щеки и кусая губы. Пока не пришло время расслабиться...

Затем плотина рухнула, и хлынуло божественное наводнение. Чувственное признание того, что они не могли долго сдерживаться, потому что оба были без ума друг от друга — как кошачья мята для внутреннего зверя. Как будто их феромоны наконец нашли достойного партнера, родственный запах и душу.

— Да, малыш, вот так, раздвинь для меня ножки. Твоя попка просто восхитительна. Боже, ты такой тугой, — Мью бормотал грубые, пьянящие похвалы, властно насаживая младшего на себя и до боли сжимая его бедра для устойчивости. Он вошел на всю глубину, найдя самое чувствительное место.

— М-м-м, да-а-а, жестче-е-е-е. Я буду хорошим для тебя, папочка, — отвечал Галф на каждый мощный толчок, пухлые карамельные ягодицы подпрыгивали и танцевали, пока его брали сзади.

— Ты такой хороший, такой красивый, такой сексуальный.

Почему от этих слов у Галфа так заколотилось сердце? Его типичная сексуальная манера поведения заключалась в высокомерном безразличии, но вот он стоял, задрав задницу, и жадно, ненасытно ловил каждое слово похвалы. Похвалы Мью.

— Ниже, — последовал приказ сзади. Крепкая ладонь легла на поясницу Галфа и толкнула его вниз, пока голова и грудь не прижались к матрасу, а задница не оказалась в неистовом захвате. Темп старшего мужчины ускорился. В них обоих вспыхнул огонек приближающегося взрыва.

Толчок, толчок, толчок. Дыхание Мью стало прерывистым, на дрожащих, напряженных мышцах блестели капли пота, а глаза горели безудержным желанием. А мужчина снизу извивался и стонал, с трудом вспоминая, что нужно дышать, пока плотское удовольствие гипнотизировало его.

Ощущение того, как член Мью входит в него, наполняет, завершает его задыхающееся, дрожащее тело, пока он не становится просто... цельным.

— Папочка! Да, папочка, да! Я... а-а-а... я... м-м-м...

Галф что-то бессвязно бормотал, пока внутри него стремительно нарастала кульминация. Это восхитительное, смертоносное тепло зарождалось в глубине живота, а затем устремлялось вниз, сжимаясь в яйцах, овладевая его членом, который дергался и подпрыгивал в предвкушении.

— О боже. Мне нужно... кончить. Я кончаю... я кончаю, папочка, — костяшки побелели, когда он вцепился в кровать, а глаза закатились в мучительном экстазе.

— Давай, малыш, — Мью стиснул зубы, входя и выходя, входя и выходя, с бешеной скоростью и яростью. — Кончи для меня.

И Галф подчинился, не успел старший даже протянуть руку, чтобы погладить его. Он уже кричал от изумления и эйфории, размазывая белую сперму по черным простыням.

Он был безжалостно оттрахан во время оргазма. Ритм Мью сбился, когда он, прикрыв глаза, наблюдал за завораживающей кульминацией мальчика. Его собственные тихие стоны переплетались с криками Галфа, а его тело поднималось все выше и выше...

Пока он не воспарил, не обрел невесомость, не высвободился из ножен, тяжело дыша и содрогаясь, не оказался глубоко внутри младшего.

И когда Мью рухнул на Галфа, накрыв его своим телом, — воздух наполнился запахом пота и пресыщения, — его взгляд невольно упал на искаженного дракона, который жил на бедре молодого человека, — метку Ланга, — и тихий голос в его голове прошептал:

«Я сказал, что не буду с ним встречаться. Я сказал, что не буду с ним общаться. Я сказал, что не буду. А теперь...»

Слишком поздно.

Две ядовитые паутины и, возможно, два разбитых сердца неразрывно переплелись — так началось судьбоносное путешествие.