Глава 15
Каждое пробуждение было одинаковым. Сначала — мгновение головокружения, затем — волна памяти о разговоре с ректором, и лишь потом — осознание того, что я все еще в лазарете. Тело возвращалось к жизни медленно. Ноги едва держали, пальцы плохо слушались, а голова гудела от малейшего движения.
Магистр Эвертон появлялся трижды в день — всегда с новыми зельями и неизменным интересом к моему состоянию.
— Восстановление идет быстрее, чем я ожидал, — проговорил он, проверяя мой пульс на третье утро. — Удивительно, учитывая тяжесть вашего состояния, адептка Манобан.
Он делал пометки в толстом журнале, бормоча что-то о «необычном истощении жизненной силы» и «аномальных магических симптомах».
— Когда я смогу вернуться к занятиям? — спросила я, пытаясь сесть прямо без помощи подушек.
Эвертон поправил очки и взглянул на меня с профессиональной строгостью.
— Не ранее, чем через два дня. Вам необходим покой. Силы возвращаются, но медленно.
Он кивнул и направился к двери. На пороге обернулся:
— Кстати, у вас будут посетители. Я разрешил вашим друзьям короткие визиты. Но предупредил — никаких волнений.
Сердце подпрыгнуло. Чонгук! Он придет! Объяснит все, развеет слова ректора, как утренний туман.
Едва слышный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Я поспешно пригладила волосы, выпрямила спину, забыв о слабости.
— Войдите! — мой голос звучал слишком нетерпеливо.
Дверь открылась, впуская... Мирту. Она вошла неуверенно, держа в руках корзинку, прикрытую салфеткой.
— Привет... — она улыбнулась, но глаза оставались тревожными. — Магистр сказал, тебе уже можно посетителей. Я принесла яблоки.
— Спасибо, — я попыталась скрыть разочарование за улыбкой. — Рада тебя видеть.
Мирта положила корзинку на тумбочку и присела на край стула.
— Как ты себя чувствуешь? Мы так испугались, когда узнали, что ты потеряла сознание и не приходишь в себя.
— Помню только холод, — я пожала плечами. — И темноту. А потом проснулась здесь.
Мирта кивнула, теребя краешек шарфа. В воздухе повисло напряжение. — Ты... — начала я.
— Я слышала... — одновременно произнесла она.
Мы обе замолчали.
— Говори ты, — я постаралась, чтобы мой голос звучал ровно.
Мирта опустила глаза. Ее пальцы сжали шарф так, что побелели костяшки.
— Ты, наверное, ждешь Чонгука? — спросила она тихо.
Я не ответила. Вопрос повис в воздухе.
—Лиса, я не знаю всех деталей, — продолжила Мирта, ее голос дрожал. — Но... Чонгук и Селена... их часто видят вместе.
Комната словно сжалась вокруг меня. Я вцепилась в одеяло.
— Что ты имеешь в виду — «вместе»?
— Они обедают за одним столом в столовой, — слова Мирты падали как камни. — Селена... она ведет себя так, будто они снова пара. Вешается ему на шею, а он... — она запнулась, — он не отталкивает ее. Не проявляет никаких эмоций, по крайней мере, на глазах у всех, но позволяет Селене многое.
— Он... спрашивал обо мне? — вопрос вырвался против воли.
Мирта замялась, и я поняла ответ еще до того, как она покачала головой.
— У меня, нет...
Мы еще немного поговорили о занятиях, о новой выходке Лирона Нелла, о приближающихся экзаменах. Но тема Чонгука больше не поднималась, повиснув между нами незримой стеной.
Когда Мирта ушла, я долго смотрела в окно. Не отталкивает. Позволяет. Эти слова стучали в висках в такт сердцебиению.
Профессор Верис заглянул на следующий день. Его доброе морщинистое лицо выражало искреннюю заботу.
— Рад видеть вас в добром здравии, адептка Манобан, — он положил на столик пакет с сушеными травами. — Это для укрепляющего чая. Моя собственная смесь, помогает восстановить энергию.
Его визит был коротким, но принес странное облегчение. Мы говорили об ингредиентах из Гиблого леса, о свойствах трав, которые я собрала. Ни слова о Чонгуке, ни намека на ситуацию, и я была благодарна за это.
— Берегите себя,Лиса, —сказал профессор Верис у самой двери, и в его голосе прозвучала практически отеческая забота.
На четвертое утро магистр Эвертон объявил, что я могу вернуться в свою комнату.
— Вы достаточно окрепли, — кивнул он, проверяя мои рефлексы. — Но никаких занятий еще два дня. Только постельный режим, понятно?
Я собирала немногочисленные вещи — когда дверь открылась без стука. На пороге стоял ректор Драгонхарт. Его присутствие мгновенно заполнило маленькую комнату, словно воздух стал плотнее.
— Адептка Манобан, — он кивнул с холодной вежливостью. — Рад видеть вас на ногах.
Я молча кивнула, продолжая укладывать вещи.
— Лорд Харвин Чон, после разговора с сыном, оставил для вас письмо. Я ждал когда вам станет лучше, чтобы его передать.
Он протянул мне свиток, запечатанный темно-красным воском с оттиском герба Чонов.
Мои пальцы замерли над свитком.
— Не стану мешать, — ректор сделал шаг назад. На его губах играла легкая улыбка, не затрагивающая глаз. — Выздоравливайте, адептка Манобан. Жду вас на индивидуальном занятии, как только магистр Эвертон даст разрешение.
С этими словами он вышел, оставив меня наедине со свитком.
Я вернулась в свою комнату в сопровождении молчаливой помощницы Эвертона. Маленькое помещение встретило меня прохладой и запахом пыли. Никто не открывал окна всю неделю. Первое, что я заметила — на столе стоял засохший букет садовых цветов. Тех самых, что Чонгук собрал для меня, когда у нас еще все было хорошо. Они высохли, став хрупкими и ломкими, как мои надежды.
Я опустилась на кровать, все еще держа в руках запечатанный свиток. Воск под пальцами казался теплым, почти горячим. Сломать печать было все равно что открыть дверь, за которой может скрываться что угодно.
Глубоко вздохнув, я сломала воск.
Почерк был угловатым, уверенным, каждая буква выведена с идеальной точностью — почерк человека, привыкшего, что его слова имеют вес и силу.
» Лалисе Манобан.
Я, Харвин Чон, глава рода Чонов, обращаюсь к тебе не как к равной — такого никогда не будет — но как к персоне, чье вмешательство в дела моей семьи требует прямого ответа.
Должно быть, ты тешишь себя мыслями о том, что сможешь войти в нашу семью. Что твоя связь с моим сыном имеет под собой нечто большее, чем мимолетное увлечение. Позволь развеять эти иллюзии.
Род Чонов никогда — НИКОГДА — не примет в свои ряды безродную побирушку!
Чонгук, мой сын и наследник, наконец осознал свой истинный долг перед семьей. Он вернулся на путь, предназначенный ему с рождения. Селена Бернид — вот кто достойна, стоять рядом с ним. Сильная, чистая кровь, воспитанная в уважении к традициям.
Не разрушай его жизнь своим присутствием. Если в тебе есть хоть капля достоинства, оставь его в покое. Не заставляй его выбирать между долгом и жалостью — именно жалостью, не любовью, ибо такие, как мы, не тратят истинные чувства на таких, как ты.
Это мое последнее обращение к тебе.
Лорд Харвин Чон Глава рода Чонов»
Свиток выпал из моих рук. Буквы танцевали перед глазами, складываясь в слова, острые как бритва: Безродная сирота. Слабая. Недостойная. Жалость.
Я смотрела на засохшие цветы, уже не видя их.