8. мама
Темную улицу рвали красные и синие всполохи мигалок. Влажный асфальт блестел, отражая холодный свет фар и неона, как будто сам город замер в шоке от увиденного. Скорая помощь уже стояла у края переулка, рядом — полицейская машина. Воздух был пропитан тревогой, пахло дождём, железом и болью.
— Я... я не знаю, что произошло с ней, — голос прохожего дрожал, но он пытался говорить ровно, глядя в глаза офицеру. — Я каждый день прохожу тут после работы. Сегодня — как обычно. А она... она просто лежала там. На земле. Вся в крови. Я сразу вызвал скорую, а потом и вас.
Полицейский кивнул, делая пометки. Взгляд его был серьёзен, почти равнодушен — как у человека, привыкшего к чужому горю. Но даже он на секунду задержал взгляд на теле Ха Рин — худеньком, искалеченном и беззащитном.
Несмотря на позднее время, толпа собиралась быстро, как это бывает в таких случаях. Люди шептались, тянули шеи, кто-то снимал на телефон, кто-то пытался заглянуть за спины.
— Расступитесь! — раздался чей-то голос.
Женщина с растрёпанными волосами, в пальто, накинутом наспех поверх
блузки и юбки, пробивалась сквозь толпу. Лицо её было белым как мел, губы дрожали.
Это была мама Ха Рин.
Она увидела переноску — и в этот момент, казалось, всё вокруг исчезло. Люди, машины, шум. Осталась только дочь. Её девочка.
— Ха Рин... — прошептала она срывающимся голосом и бросилась к носилкам. — Господи, нет...
Фельдшер на мгновение попытался остановить её, но, увидев её глаза, не посмел. Мать осторожно откинула прядь спутанных волос, которые прилипли ко лбу дочери, и увидела — кровь. Под волосами зияла рана. Сухая, запёкшаяся, будто след от чего-то тяжёлого. Лицо Ха Рин покрывали ссадины, синяки, кожа казалась болезненно бледной.
Мама дрожащими руками задрала рукав кофты и содрогнулась.
Вся рука — сплошной узор из синевы и тёмных пятен. Пальцы, локоть, даже запястье — всё было разбито. Казалось, будто кто-то с особым старанием ломал её.
— Кто... кто это сделал с ней? — прошептала мать, срываясь на хрип, сжимая пальцы в кулаки. — За что?.. Это же просто ребёнок...
Слёзы стекали по её щекам, падали на холодную кожу дочери, смешиваясь с её кровью.
— Мы должны ехать, — сказал один из медиков. — Её состояние тяжёлое. Нужно срочно в больницу.
Мама быстро кивнула и села в скорую, продолжая крепко держать Ха Рин за руку, будто одно её прикосновение могло удержать дочь на грани.
Сирена снова завыла, разрывая ночь. Машина сорвалась с места, оставляя за собой огонь мигалок и ошеломлённую толпу.
А на сыром асфальте остался заметный отпечаток — широкая кровавая полоса, как след боли, которую теперь не смоет даже самый сильный дождь.
***
Мама Ха Рин сидела в коридоре больницы, сжав ладони в кулаки, пытаясь сдержать дрожь, которая прошла по её телу. Тело казалось тяжёлым, словно железо, а сердце колотилось, как сумасшедшее. Стены, больничный свет и пустой коридор казались настолько холодными, что она могла ощутить их на своей коже, как остриё ножа. Ожидание было самым тяжёлым испытанием, и, несмотря на её желание быть сильной, на её лицо накатывали слёзы, которые она с трудом вытирала. Она сидела напротив двери операционной, каждый звук изнутри заставлял её вздрагивать, а мысли снова и снова возвращались к тому, что случилось с её дочерью.
Внезапно её телефон засветился — и на экране появилась надпись: «Муж». Женщина помедлила. Не хотелось брать трубку, не хотелось слышать его голос, но в какой-то момент интуитивно, почти механически, она подняла телефон. И тут же в трубке раздался пьяный голос её мужа.
— Ён Чже, я не могу найти Ха Рин. Я точно помню, что она приходила домой, эта чертовка сбежала куда-то!
Слова мужа, словно ледяные иглы, прошли по её нервам. Она почувствовала, как в её глазах начинает дергаться века от резкой, невыносимой злости.
— Она в больнице, идиот! Опять кроме бутылки ничего не замечаешь?! Уснул, старый пьяница, и теперь возмущаешься?! Нашу дочь сильно избили в тёмном переулке. — её голос сорвался, и в нём звучала такая безысходность, что казалось, она вот-вот потеряет последние силы. Каждый слог, каждое слово вырывалось, как камень, сбрасываемый с горы, полный накопившейся боли и страха. Она кричала, но этот крик был не для него. Она кричала, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать, что она не сдалась, что она не просто разрушается от боли.
В трубке повисла тишина. Она ждала ответа, но он не сразу пришёл. Потом, наконец, послышался хриплый, затуманенный голос мужа:
— Я уставший после работы пришёл, ну выпил, уснул. Я же не знал, что Ха Рин способна уйти посреди ночи из дома. Мне приехать?
От этих слов у неё подкашивались ноги. Она могла представить, как он валяется на своём диване, пьяный и безразличный, ничего не замечая, кроме своего состояния. Каждое его слово, как удар в живот, оставляло только пустоту. Взгляд её потухших глаз был усталым, словно за годы их брака она только и делала, что вытаскивала его из собственных ям и затыкала дыры в его жизни.
— Я тоже хожу на работу и тоже устаю, Вон. — она выдохнула, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Эти слова звучали твёрдо, словно последняя граница. — Сиди дома уже. Я побуду с Ха Рин и приеду.
С каждым словом её дыхание становилось всё тяжелей, а в груди нарастала пустота. Это была не только злость. Это была боль, что она была одна в этом. Всё, что она когда-то надеялась изменить, теперь превращалось в пыль. С таким же отчаянием, как и вся её жизнь с ним, она отключила звонок. Словно сама себе отрубила руку, порвав последнюю ниточку надежды.
Словно раскололся мир. Она опустила руку с телефоном на колени, чувствуя, как слёзы снова начинают катиться по её щекам. Лёгкая дрожь пробежала по её телу, и она не могла больше сдерживать эмоции. Всё, что она почувствовала, — это тупая, необъяснимая боль. Она накрыла лицо руками, и её грудь взорвалась рыданиями, которые она не пыталась контролировать.
Её дочь, её девочка, которая так верила в то, что она всегда будет рядом, теперь лежала в больнице, избитая, с побоями и с синяками, а её муж даже не смог сделать ничего, чтобы найти свою собственную дочь. Всё, что ему было нужно — это его бутылка.
Слёзы текли по её лицу, но она не могла остановиться. Не могла остановиться, пока не почувствовала, как её душа окончательно разрывается на части.
***
Всю свою жизнь Ён Чже мечтала о дочери, но, получив её, не испытывала той радости, которую она так долго себе представляла. Её мечта о маленьком существе, которое будет наполнять дом светом и любовью, в какой-то момент превратилась в мрак, от которого не было спасения. Мужчина, от которого она родила, стал для неё чужим, несмотря на совместную жизнь. Он возненавидел её за то, что она подарила ему девочку. Не мальчика, как он надеялся, а девочку. Это было хуже всего — не хватало только того, чтобы у неё появилась вина за то, что она дала ему жизнь в форме девушки.
Три года они жили вместе, но и это было слишком. Он не мог понять, как она могла так навсегда изменить его жизнь, как будто он что-то потерял, хотя на самом деле, это она потеряла всё. Она была одинока, как никогда, и чувствовала, что её душа уходит вместе с каждым шагом по дому, где больше не было любви, только ссоры, молчание и отчуждение.
И вот, однажды, она поняла, что не может больше оставаться с ним. Ён Чже забрала Ха Рин и ушла, вернувшись в дом своих родителей. Это было сложное, болезненное решение, но оно было единственным правильным. С каждым днём её плечи становились легче, несмотря на то, что сердце было всё равно полным боли и сожалений. В родительском доме она нашла утешение, но ни одна ночь не проходила без того, чтобы она не думала о своём выборе, не спрашивала себя, правильно ли всё сделала, и не терзалась, что её дочь была единственным светом в её жизни, она так отчаянно хотела её счастья.
Годы прошли, и её жизнь снова начала меняться. Она встретила его — Вона. Он стал для неё чем-то совершенно другим. Он был тем, с кем она хотела быть рядом, тем, кто помогал ей забыть о боли прошлого. Он был добрым, заботливым человеком, и Ха Рин сразу почувствовала, как её маленькая жизнь начала наполняться новым смыслом. Вон стал для неё настоящим отцом, и она быстро привыкла к этому. Он никогда не делал Ха Рин своей обязанностью, как тот мужчина в прошлом. Он проявлял любовь и понимание, которого ей так не хватало.
Когда Ха Рин исполнилось шесть лет, в их доме вновь зазвучал детский смех. Ён Чже родила ещё одну дочь — Сон И. Это событие стало настоящим праздником для всей семьи, словно кто-то вдохнул в их дом новую жизнь, наполненную лёгкостью и надеждой. Сон И была крошечной, теплой и энергичной малышкой. Вон светился от счастья, держал её на руках с трепетной осторожностью, словно боялся, что она рассыплется в его ладонях.
Для Ён Чже это было похоже на второй шанс — создать идеальную семью, о которой она так мечтала. Ха Рин, с детской серьёзностью, подошла к роли старшей сестры: она помогала маме ухаживать за Сон И, пела ей колыбельные и приносила мягкие игрушки. В тот момент казалось, что вся боль прошлого осталась где-то за их порогом, словно стерта временем.
Годы шли, наполняя дом радостью и повседневными заботами. И вот однажды, когда Ха Рин было восемь, Ён Чже впервые заметила нечто особенное. Она застала дочь за кухонным столом, уставившуюся на лист бумаги, на котором уверенной детской рукой были выведены очертания деревьев, домов и маленьких людей с удивительно живыми лицами.
Это был не просто детский рисунок. В каждом мазке было чувство, в каждой линии — характер. В тот момент сердце Ён Чже дрогнуло — она увидела в Ха Рин что-то большое, настоящее.
Вон, увидев рисунок, взял его в руки, долго рассматривал, а потом тихо сказал:
— Она особенная, Ён Чже. Нельзя упустить это.
И тогда, почти без раздумий, они приняли решение: Ха Рин должна учиться искусству. Она должна раскрыть то, что так явно горело внутри неё. Они нашли небольшую, но уютную художественную школу недалеко от дома. На первом занятии, когда Ха Рин вернулась домой с испачканными в краске руками и сияющими глазами, Ён Чже впервые за долгое время почувствовала, что всё правильно.
Каждую её новую работу они вешали на стены дома. Карандашные наброски, акварельные поля, яркие портреты и задумчивые пейзажи — дом постепенно превращался в живую галерею становления маленького художника. И каждый раз, проходя мимо этих картин, Ён Чже замирала: в этих линиях было отражение мечты, которую она носила в себе ещё задолго до рождения Ха Рин — мечты о счастье, о свете, о надежде.
На фоне всех тревог и ссор, которые позже стали омрачать их дом, искусство Ха Рин было той самой ниточкой, удерживающей Ён Чже на плаву. В каждом движении кисти её дочери она видела чистоту, которая ещё оставалась в этом мире. И ради этой чистоты она была готова бороться. Ради Ха Рин, ради обеих своих дочерей.
Однако, как это часто бывает, счастье не могло длиться долго. Идеальный мир оказался хрупким. С каждым днём Вон становился другим человеком. Он приходил домой после работы, усталый и раздражённый, и вместо того, чтобы дарить любовь, он начинал пить. Сначала это были лёгкие рюмки соджу, но вскоре бутылка становилась неотъемлемой частью его вечернего распорядка. С каждым глотком его злость становилась всё сильнее, и Ён Чже поняла, что Вон, вместо того чтобы стать опорой, стал угрозой.
Сон И, их младшая дочь, стала свидетелем того, как меняется атмосфера в доме. Её глаза, полные наивности, начали улавливать эти изменения. Она видела, как отец раздражённо ругается с матерью, как на её плечах растёт тяжесть неуверенности. Вон, став "зверем", как его иногда называла Ён Чже, начал срывать свою злость на Ха Рин, которая умоляла его прекратить пить ради семейного счастья.
В этот момент всё, что казалось ранее стабильным и прекрасным, начало рушиться. Ён Чже почувствовала, как её мир снова рушится, как она снова теряет контроль. Её собственные дети стали жертвами её выбора, и она не знала, что делать, чтобы спасти их, чтобы восстановить гармонию.
Каждый день был испытанием. Боль, которую она скрывала за холодной внешностью, только увеличивалась. Она с каждым днём становилась всё более замкнутой, закрытой. И хотя она боролась за своих детей, внутри неё было ощущение, что она не может вырваться из этого круга отчаяния. С каждым шумом за стеной, с каждым словом Вона, с каждым взглядом её дочери, которая ждала ответа, а она не могла найти его в себе, её сердце глохло. И эта боль, эта несчастная боль, проникала в её душу, как огонь, сжигающий всё на своём пути.
***
— Госпожа!.. Госпожа Чже!!
Ён Чже вздрогнула и резко подняла голову, словно её выдернули из вязкого сна наяву. Перед ней стоял молодой доктор в белом халате, лицо его было усталым, но в глазах отражалась искренняя забота.
— Операция прошла успешно. Сейчас Ха Рин спит, — произнёс он мягко, будто боясь спугнуть её хрупкое состояние. — Мы не можем сказать точно, как долго она будет без сознания, но угрозы её жизни нет. Она будет в порядке.
На секунду весь шум вокруг исчез. Только тёплый голос врача и звук собственного сердца в ушах. Ён Чже не сразу поняла, что её глаза наполнились слезами — тяжёлыми, горячими, горькими. Она изо всех сил кивнула, глотая комок в горле.
— Спасибо вам... спасибо... — выдохнула она дрожащим голосом, словно эти слова были единственным, что удерживало её на ногах.
Доктор улыбнулся сочувственно:
— Езжайте домой, отдохните. Я понимаю ваше желание остаться рядом с дочерью, но сейчас лучше набраться сил. Завтра вы сможете её навестить. Вы устали.
Ён Чже снова кивнула, низко поклонилась врачу, выражая благодарность так, как могла только мать, пережившая долгие часы в коридоре между жизнью и смертью. Её колени чуть подогнулись от слабости, когда она развернулась и, тяжело ступая, направилась к выходу.
Ночная больница встретила её тишиной. Холодный воздух обжёг лицо, заставляя глубже вдохнуть. Женщина нащупала в кармане телефон и дрожащими пальцами вызвала такси.
Пока она ждала машину, её взгляд блуждал по ночному городу. Мокрый асфальт отражал огни вывесок круглосуточных магазинов, словно огромные разноцветные кляксы света. Мимо проносились редкие машины, в воздухе витал запах дождя и горьковатый запах бензина.
Когда такси подъехало, Ён Чже молча села на заднее сидение. Она уставилась в окно, вглядываясь в расплывающиеся огоньки улиц. Где-то в груди медленно расцветало чувство облегчения. Ха Рин была жива. Сломанная, избитая, покрытая синяками... но она была жива.
Эта мысль согревала измученную душу женщины сильнее любого одеяла. И в ту ночь, среди пустынных улиц и луж, в сердце Ён Чже зародилось новое обещание: она будет бороться за свою дочь. За каждую её улыбку, за каждую мечту. За ту девочку, которую она носила под сердцем и которую никто больше не посмеет обидеть.
_________________
всем доброго времени суток, простите за задержку. большая запара со школьным проектом, стараюсь в свободное время писать историю!!
очень надеюсь, что вы прониклись историей мамы Ха Рин, она играет важную роль в произведении, поэтому я постаралась раскрыть её как сильную женщину🫶🏻