4. Касание
Очередной матч. Трибуны гудели, мерцали экраны, слышался гул голосов и свистки судей. На улице было холодно — колючий ветер гулял между рядами, забирался под воротники, заставлял людей кутаться в шарфы и куртки. Небо было серым, и даже вечерние огни стадиона не могли до конца разогнать это ощущение промозглости.
Лейла сидела на своём обычном месте рядом с мамой, укутанная в объемную кофту, колени поджаты, взгляд направлен в сторону поля. Её лицо было спокойно, почти отстранённо. Матчи стали для неё рутиной — она знала правила, понимала, когда нужно хлопать, но была там не ради игры. Скорее, из уважения к маме. Из привычки.
Шум зрителей вдруг стал ближе. Кто-то сел рядом.
Она слегка повернула голову — и замерла. Джуниор.
Тот самый — в спортивных джоггерах, черной футболке, слегка растрёпанный, но уверенный. Его глаза — карие, почти чёрные — тут же встретились с её, и она резко отвела взгляд. Сглотнула.
— Привет, — сказал он просто, тихо, но с лёгкой улыбкой.
— Привет, — ответила Лейла, почти шепотом.
Он не стал продолжать разговор. Просто устроился рядом, закинул руку на подлокотник. Она почувствовала, как его колено почти касается её. Почти — но не дотрагивается. И всё же ощущение от этого было сильнее, чем от любого прикосновения.
Прошло несколько минут. Они оба молчали, наблюдая за матчем. Кричали болельщики, комментатор что-то возбуждённо вещал в микрофон. Но между ними — тишина. Спокойная, плотная, как тонкая плёнка.
Лейла поёжилась. Ветер стал резче, пробирался под ткань кофты. Она сжалась в плечах, натянула рукава до пальцев. Она не любила холод. Никогда. От него ей становилось неуютно, он вгрызался в кожу и будто бы застывал внутри.
И тут она почувствовала движение сбоку.
Джуниор, не сказав ни слова, встал на секунду, стянул с себя чёрную куртку и накинул её ей на плечи. Легко, без излишней нежности — но уверенно. Плотная, тёплая ткань сразу согрела. Пахло им. Чем-то спортивным, солнечным, мягким. Пахло безопасностью.
Лейла повернулась к нему. В её взгляде было удивление и что-то ещё — неуверенность, тревога. Она тихо произнесла:
— Спасибо...
Он не ответил. Только коротко кивнул, слегка улыбнувшись уголками губ. И снова посмотрел на поле.
А она... просто сидела под его курткой. Чуть дышала в неё. Смотрела прямо перед собой, но мысли разбегались. Она чувствовала, как куртка хранила его тепло. Как будто его руки были вокруг. И это странное чувство — тревожное, чужое, непривычное — медленно обволакивало её.
Прошло пять минут. Пальцы Лейлы устали от сжатия в кулак, и она машинально потянулась положить руку на подлокотник.
И — случайно — коснулась его.
Её мизинец едва задел его кожу. Джуниор сидел в футболке. Его рука была тёплой. Нет — горячей. Прямо контрастом к её холодной, ледяной коже. Она тут же отдёрнула руку, будто обожглась.
— Извини, — пробормотала она, не глядя.
Он чуть повернул голову и смотрел на неё. Не осуждая. Не шутливо. Просто — внимательно.
— Ты всегда такая холодная? — спокойно, почти с интересом спросил он.
Она моргнула, не ожидая вопроса.
— Я... не люблю холод, — ответила уклончиво, кутаясь в куртку сильнее.
Он чуть улыбнулся.
— Заметно.
Опять — тишина. Но теперь между ними было что-то большее, чем просто молчание. Как будто в этом касании они оба почувствовали что-то важное. Контраст. Он — горячий, уверенный, физически открытый. Она — холодная, сдержанная, отстранённая.
Но в этом прикосновении что-то сработало. Не больно. Просто живо.
Матч продолжался. Кто-то кричал, кто-то поднимался, махал флагами. Джуниор отвлёкся, начал следить за игрой с интересом. А Лейла... Лейла снова опустила руку на подлокотник. Осторожно. Очень осторожно.
И когда пальцы случайно коснулись его руки второй раз — она уже не отдёрнула их.