Последняя кнопка 3

Я оказался в странном пространстве. Ни стен, ни пола, ни потолка — только белая пустота. Я пытался разглядеть что-то вокруг, но безуспешно. Я чувствую, как внутри меня нарастает тревога. Сердце начинает биться быстрее, дыхание учащается, и я словно не могу сосредоточиться. Мысли мечутся, как птицы в небе, и я не могу поймать ни одну из них. Руки становятся влажными, и я ощущаю, как напряжение сковывает тело. Хочется успокоиться, но тревога не отпускает. Она словно облако, которое закрывает солнце и погружает всё вокруг в тень. Я понимаю, что это всего лишь ощущение, но оно кажется таким реальным. Я двинулся вперед, надеясь найти кого-нибудь.

— Эй! Здесь кто-нибудь есть?! — крикнул я, надеясь услышать ответ.

Но ответом было только мое эхо, разнесшееся по пустоте. Жутко было оставаться одному в этом месте.

Вдруг я почувствовал боль в животе. Почему он так болит?

— Может, потому что тебя пырнули ножом в живот? — раздался насмешливый голос Оливии. Её голос я узнал его сразу.

— Оливия?! — крикнул я, но ответа не последовало.

Затем я почувствовал, как чья-то рука коснулась моего плеча. Я резко обернулся и упал на пол. Передо мной стояла она.

Я вскочил с пола и бросился к ней, обнял крепко, будто не видел много лет. Хотя, возможно, так и было. Время здесь тянется невыносимо медленно, а я словно застрял в этом месте, в этой проклятой больнице. Оливию я видел только на фотографиях, но это ничего не меняло. Как все могло так плохо закончиться?

Она обвила мою шею руками, притягивая к себе, а я обнял ее за талию, стараясь не отпускать. Я скучал по ее небрежным кудрям, по ее запаху, по ее характеру. Как мне ее не хватало.

Спустя некоторое время мы отстранились, и между нашими лицами осталось всего несколько сантиметров. Оливия осторожно подняла руку и коснулась моей щеки. Ее прикосновение было нежным, почти ласковым.

— Моя девочка, — прошептал я.

На ее лице блестели слезы, и я снова притянул ее к себе. Она легко поддалась.

— В чем причина твоих слез, малышка? — спросил я, глядя ей в глаза.

— Извини, я... — едва слышно прошептала она.

Я нежно приложил палец к ее губам, призывая замолчать.

— Все хорошо, — сказал я.

Мне тяжело видеть ее опустошенный взгляд и опухшие от слез щеки. Я глубоко вдыхаю, чтобы не расплакаться самому.

Она замечает это, тихо придвигается ко мне и шепчет:

— Любить никогда не поздно, правда?

Я киваю, осторожно беру ее за подбородок, поворачиваю лицо к себе и целую в лоб. Она обнимает меня за шею и тянется к моему лицу. Мы целуемся — нежно, как дети: без языка, просто легкий поцелуй. Она отстраняется и серьезно смотрит на меня.

— Слушай, у меня почти не осталось времени, — вздыхает Оливия.

— О чем ты, Оливия? — недоумеваю я.

— Ты должен знать, — она скрещивает руки на груди. — Помнишь свою бывшую? Ну ту, шлюху?

— Кого-кого? — поправляю очки.

— А-а-а, вечно мне все объяснять! Лену, кажется.

Я улыбаюсь ее старому доброму характеру. Не изменилась ты, Оливия.

— Я не...

— Ах, точно, совсем забыла, — она прикладывает два пальца к моему лбу, и в голове начинают всплывать обрывки воспоминаний о Лене и о том, как я с ней обнимался.

— Черт, — хмурюсь я.

Оливия усмехается.

- Отлично, что вспомнил. Она скоро придет к тебе, как только Брайн выйдет из больницы. Не дай ему уйти, слышишь? — Оливия говорила быстро, будто спешила, но я внимательно слушал, вникая в каждое слово. Однако про Брайна я все же не понял.

— Почему она должна прийти ко мне? И что ты имеешь в виду, Брайн сейчас в моей палате?

Девушка нахмурилась, а я был ошеломлен ее словами. Лена придет, Брайн в моей палате... Что все это значит?

— Лена до сих пор убивает блогеров из-за бриллиантовой кнопки. Чтобы не попасться из-за убийства Брайна, она убьет и тебя, понял? — Она посмотрела мне в глаза. — Если она сначала убьет Брайна,  ты успеешь позвонить в полицию, ее посадят или отправят в психушку. Сумасшедшая девка, если честно. — Она нахмурилась еще сильнее.

— А зачем ей нужна эта бриллиантовая кнопка?

Оливия исчезла, а я все еще не понимал. Почему она пришла ко мне во сне? Или я сам до конца не понимаю... Вскоре я почувствовал дикую слабость, глаза начали слипаться, и я погрузился во тьму.

* * *

Я проснулся от чьего-то прикосновения. Попытался открыть глаза, но всё расплывалось. Начал тереть их. На краю моей кровати сидел Брайн.

— Доброе утро, — улыбнулся он.

— Ага, доброе, — я взглянул на часы. Был вечер, а не утро.

— Сейчас вечер, а не утро, — заметил я.

Брайн рассмеялся, и я кинул в него первую попавшуюся подушку.

— Придурок, — буркнул я, нахмурившись.

— Ты как? — спросил он, усмехаясь.

— Не знаю, — ответил я.

Лицо Брайна стало серьёзным, он внимательно посмотрел на меня. Я усмехнулся.

— Что случилось? — спросил он.

— Мне приснилась Оливия, — сказал я, глядя в окно на птиц.

— И? — переспросил он.

— Она говорила про Лену, помнишь?

— Помню. И как ты пытался её поцеловать, тоже помню.

— Бля, лучше бы не спрашивал, — вздохнув, буркнул я.

— Да я просто шучу, расслабься, — я присел, и Брайн положил руку на мое плечо, словно говоря, что все в порядке.

— Так что там с твоим сном? — спросил он.

Я насторожился, положил подушку на спинку койки, лег, скрестил пальцы и задумался. Брайн внимательно смотрел на меня, пока я молчал и размышлял. Наконец я выпалил:

— Тебе все подробно рассказать или одной важной информации будет достаточно?

— Хм, — Брайн почесал затылок, — я заметил, что ты напрягся. Если хочешь, можешь вкратце рассказать, — он улыбнулся.

— Эм, не знаю, — я перевел взгляд в окно и вздохнул. — Я не напряжен. У меня все нормально, вроде...

— Да ты сначала научись врать, — Брайн усмехнулся, нахмурился и взял меня за руку. — Я вижу, что что-то не так. Что случилось? Если бы у тебя все было нормально, ты бы не лежал здесь с больным животом.

— Ладно, — я посмотрел на Брайна. — Оливия приходила во сне и говорила, что моя бывшая придет, Лена... И сказала, чтобы ты никуда не уходил. И знаешь, у меня плохое предчувствие. Близкие люди начинают сниться только в том случае, если они... мертвы.

Неожиданно стало больно от своих же слов. В груди закололо, а под кожей появилось нехорошее предчувствие.

Брайн напрягся и выглядел встревоженным. Его глаза бегали, руки дрожали, на глазах выступили слезы. Он отвернулся к стене, прижимая к себе толстовку. Его охватил сильный стресс. Слезы медленно катились по щекам.

— Брайн, она жива?

Он молчал.

— Скажи, что она жива!

Снова тишина.

Нет.

Нет-нет-нет...

— Пожалуйста, — мой голос дрожал, а глаза наполнились слезами. — Скажи, что она жива...

Я коснулся его плеча, но он лишь уткнулся в пол, не сдерживая слез.

Я всё понял. Меня накрыли эмоции. Я уткнулся в подушку и тихо заплакал.

Я знал, что она могла умереть, но успокаивал себя мыслью, что врачи, возможно, успели ей помочь. Я избегал правды, предпочитая сладкую ложь. Но я догадывался...

Я не хочу... Я... потерял её. Потерял себя. Свою жизнь, свою любовь... Свой маленький кусочек счастья.

Почему это происходит со мной? Я кусаю подушку и рыдаю, выплескивая все эмоции. Мне уже все равно, что кто-то может зайти.

Оливия... Почему ты не ушла из офиса со мной? Почему осталась там умирать? Почему я не умер вместе с тобой? Зачем я оставил тебя одну?

Это я виноват. Я начинаю кричать в подушку, пинать кровать, сжимая одеяло. Я не верю в происходящее.

— Скажи, что это неправда... Что с ней все хорошо, — я сжимаюсь из последних сил.

— Ботан...

Брайн снимает обувь, на четвереньках подходит к свободной части кровати и ложится рядом, обнимая меня за талию. Я поворачиваюсь к нему, прижимаюсь всем телом, и мы вместе начинаем дрожать и плакать.

Плевать, что о нас подумают. Мне сейчас жизненно необходима поддержка Брайна. Нам обоим нужна поддержка. Мы молча прижимаемся друг к другу и тихонько плачем.

— Пойми, мне тоже тяжело, — его голос дрожит. — Я тоже стрессовал из-за смерти Оливии, не мог смириться. Я тоже любил ее, как подругу. — Он грустно улыбается. — Да, она бывает сучкой, но без этой черты характера и ее изюминки это уже не она.

Я всхлипываю, слушая Брайана. Он прав, как никто другой: Оливия — боевая, эмоциональная, вспыльчивая девчонка. С ней весело, как ни с кем другим. Она безумно классная.

Неожиданно дверь резко распахивается, и в палату входит моя бывшая — Лена. Она двигается с грацией и уверенностью.

— Привет, пирожочек, — произносит она.