Глава 31
= Чонгук =
Я шел по вестибюлю «Чон Индастриз» со стопкой документов в руках. Была уже почти полночь, и я не спешил возвращаться к своему личному агенту хаоса. В здании все будто вымерло, кроме моего отца, которого я, по иронии, как раз желал видеть мертвым.
Я ворвался в его угловой кабинет.
– Стучать, перед тем как войти, – проявление хорошего тона.
Я без приглашения сел в кресло напротив.
– Проявление хорошего тона – это не трахать невесту своего сына, с которой он вместе живет.
Старший недовольно поджал губы. Я никогда не устану напоминать ему, что он не в том положении, чтобы читать мне лекции о поведении. Только не после того, как, войдя в свой пентхаус, я застал, как мой отец поглощает киску моей невесты на обед.
Она лежала, распростершись на обеденном столе, не сняв туфли Louboutin, которые я подарил ей на Рождество. А Старший продолжал вылизывать из нее свою сперму.
Я выгнал Морган в чем мать родила, даром что стояла середина декабря и на улице было холоднее, чем в некоторых закоулках моего сердца. Я наслаждался виски, стоя на балконе, а она проходила путь позора в одних туфлях, пока ее не подобрал полицейский.
После этого мы со Старшим заключили сделку. Я согласился не рассказывать Монике о том, что он ей изменил – снова. А он, в свою очередь, сделал меня самым молодым финансовым директором в истории «Чон Индастриз».
В двадцать четыре года я заключал контракты на миллиарды долларов. Я проделал отличную работу, но генеральный план всегда состоял в том, чтобы превратить все, что любил Старший, в пепел.
Он хотел наследников. Поэтому я ему их не дал.
Он любил компанию сильнее кислорода, которым дышал. Поэтому я поклялся уничтожить ее, ликвидировать, спустить все деньги, если потребуется, и все, лишь бы увидеть боль на его лице, перед тем как он подохнет.
Морган олицетворяла мою единственную попытку стать нормальным.
И мой отец свел все усилия на нет.
Старший откинулся на спинку кресла.
– Ты теперь будешь вечно меня этим попрекать? – Его руки дрожали. В последнее время они всегда дрожали.
Я зевнул.
– Ты не машину мне помял. Ты трахнул мою невесту.
Его лоб сморщился, будто скомканная салфетка.
– Ты уже много лет не употреблял ненормативную лексику. Ты меняешься.
Я уже устал от того, что окружающие говорили мне, как сильно я изменился с тех пор, как Печенька вошла в мою жизнь. Хотя мои мысли возвращались к Лисе даже посреди разговора. Да и куда еще? Я не проявлял особого интереса к событиям в мире, с тех пор как мой член узнал, что киска моей жены – его любимое место.
Я швырнул документы отцу на стол.
– Давай перейдем к делу.
– Сегодня утром «Ким Холдингс» вышли на рынок.
– Спасибо за устаревшую новостную сводку. – Я порылся в бумагах, выискивая один документ. – Я не смог встретиться с Томасом Рейнольдсом. – Главным образом потому, что разгонял домашнюю вечеринку и выполнял важную задачу: трахал красивый ротик Лисы. – Но вчера вечером говорил с ним по телефону. Он подтвердил, что Министерство обороны склоняется к тому, чтобы не продлевать с нами контракт.
Отец потер щеку, будто мои слова стали для него оплеухой.
– Он сказал почему?
– Наши технологии, по сравнению с технологиями Кима, – прошлый век. – Я нашел что искал: список оружия и огневых средств артиллерии, которые «Ким Холдингс» производили за небольшую часть нашей розничной цены, и подтолкнул к нему. – Не говоря уже о том, что у Кима они попросту доступнее. Они производят на юге, а ты оставил все в Новой Англии, где минимальная оплата труда намного выше. А еще они заключили несколько выгодных сделок со сталелитейными компаниями.
Старший пододвинул документ обратно ко мне, как ребенок, который отказывается пробовать новую еду.
– Не желаю это видеть. Хочу, чтобы ты предложил решения.
– Назначь меня генеральным директором – и предложу.
– Предложи. А потом я назначу тебя генеральным директором.
Когда-то Старший обладал моложавым красивым лицом. А когда на горизонте появились «Ким Холдингс», я намеренно не стал им мешать. С тех пор у отца появилась седина, морщины и темные круги под глазами.
Правда в том, что он любил «Чон Индастриз» достаточно сильно, чтобы уйти и наблюдать, как я ее спасаю. Это его наследие. Единственное, что его никчемный папаша (замечаете лейтмотив?) ему оставил.
– Послушай. – Он взмахнул руками. – Ни для кого не секрет, что я для этого больше не гожусь. Брюс претендует на мое место лишь по одной причине: я не могу быть твердо уверен в том, что ты не вытворишь какое-то безумство, чтобы мне отомстить.
Он попал в самую точку, да еще пробил ее гвоздем для верности. Но я вряд ли когда-нибудь в этом признаюсь.
– Ты слишком высокого о себе мнения. Я хочу получить должность генерального директора, потому что заслуживаю ее. А еще потому, что никто не позаботится об этой компании лучше меня. Я очевидный наследник.
– А еще, что очевидно, мстительный говнюк. – Он взъерошил седые волосы. – Я видел, что ты сделал с бедным Телисом Кимом за гораздо меньший проступок, чем тот, что я совершил по отношению к тебе.
– Телис Ким вовсе не бедный, и ты никогда не узнаешь масштаба его проступка по отношению ко мне.
– В любом случае избавь нас от проблемы с Кимом, и я дам тебе должность директора. Осталось выполнить последнее требование. Даю слово.
Я молчал. Молчал так долго, что отец дернул ногой под столом.
– Мне потребуются письменные гарантии.
Он кивнул.
– С радостью их подпишу.
– Мои юристы свяжутся с твоими. – Я собрал документы, радуясь возможности оказаться как можно дальше от него.
– А знаешь, тебе следует сказать мне спасибо. – Очевидно, ему мало быть пустой тратой природных ресурсов и непременно нужно к тому же пребывать в бреду.
– За что конкретно? – Я изобразил интерес. – За дерьмовое воспитание или тот эпизод, когда ты разрушил мои единственные хотя бы отчасти нормальные отношения?
Хотя, должен сказать, Морган тоже несла за это ответственность. Никто не заставлял ее раздвигать ноги перед моим отцом.
– За то, что Морган оказалась не той женщиной, на которой тебе было суждено жениться, как я и предупреждал. За те несколько месяцев, что ты знаком со своей женой, ты выбрался из скорлупы, немного пожил и снова начал сквернословить.
– Да, Лиса заслуживает Пулитцеровскую премию за то, что довела меня до святотатства.
– Суть в том, что ты нашел кого-то получше.
– Она тебе понравилась, так ведь?
– Разумеется.
– Когда подобное случилось в прошлый раз, ты поддался своим чувствам. – Я встал. – Второго раза не будет, отец. Если приблизишься к Лисе, я убью тебя собственными руками. К тому же сделаю все максимально грязно.
Его улыбка померкла.
– Почему ты думаешь, что я дважды совершу одну и ту же ошибку?
Я навис над ним.
– Потому что ты ничего не можешь с собой поделать. С самого моего рождения ты желал все то, что было у меня. А я? Я хотел только одного, что принадлежит тебе, – твою должность.
У меня появилась одна не особо галантная привычка. Состояла она в том, что на протяжении всего рабочего дня я наблюдал за Лисой по установленным в доме камерам видеонаблюдения и нанял охранника, чтобы тот следил за ней всякий раз, когда она выходила из дома.
Учитывая, что из-за своей спорной сферы деятельности я стал ходячей мишенью, то смог найти себе оправдание в том, что беспокоюсь о ее безопасности. Но в глубине души я знал, что слежу за ней ради собственной уверенности: она не делает ничего из того, что я запретил.
В свою защиту скажу, что в эту категорию попадало только одно – другие мужчины.
За несколько недель с тех пор, как я вернулся в поместье, моя нежная, словно цветок, жена сумела сделать немало, в том числе официально бросила учебу в Эмори, в одиночку профинансировала ежемесячный благотворительный вечер, посвященный СВДС, погасила медицинские долги как минимум трех региональных детских больниц и попробовала блюда во всех отмеченных звездами Мишлен ресторанах в округе.
Лиса целыми днями читала, принуждала крупные корпорации сделать пожертвование на исследование синдрома внезапной детской смерти и играла в настольные игры с Хэтти и Верноном. Вечерами она запоем смотрела всякую чушь на Netflix и с тоской разглядывала чужих детей в социальных сетях.
Лично я не видел в детях ничего привлекательного. А то, что она хотела ребенка (а тем более нескольких), наводило на мысль, что ей отчаянно нужно хобби.
И нет, еда не активное увлечение, как она множество раз пыталась меня убедить.
Помимо этого, Лиса взялась за перестановку во всем доме, перемещая мебель туда, где ей вообще не место. Не думаю, что она преследовала цель меня позлить. Скорее, не могла справиться с желанием сделать окружающее ее пространство таким же хаотичным, как она сама.
Однажды утром я застал ее в моем кабинете, где она расселась в моем кресле на колесиках с широкой спинкой. Хэтти устроилась на подлокотнике и отделяла белую начинку от печенья «Орео».
Я подошел к столу и взял ноутбук.
– Что это ты делаешь?
Печенька облизала «Орео» с внутренней стороны.
– Вешаю наш свадебный портрет.
– В моем кабинете?
– Где же еще мне его вешать? – Она кивком велела Вернону приподнять левый угол, а потом, взмахнув печеньем, подала знак остановиться. – Прекрасно.
Я рассмотрел изображение и заметил важное обстоятельство.
– Меня нет на портрете.
Она просияла.
– Знаю. Разве он не безупречен?
Я оставил портрет на месте, сам не зная почему. Но ее образ преследовал меня каждый раз, когда я входил в кабинет. Мой портфель акций, как и собственный капитал, после вступления в брак резко сократились, о чем мои друзья с удовольствием припоминали при каждом удобном случае.
Чимин: Похоже, ты скоро станешь миллионером. Поздравляю.
Тэхен: Такими темпами ты промотаешь свой капитал быстрее, чем Бэнкман-Фрид.
Чимин: И кому только пришло в голову, что отдать свои деньги чуваку, чья фамилия задом наперед значит «поджаренный банкир», – хорошая идея?
Чонгук: И это говорит парень, который инвестировал в «Чикаго-Буллз», потому что их логотип, перевернутый вверх ногами, похож на робота, который трахает краба...
Чимин: Вообще-то это инопланетянин – прислужник алтаря, читающий Библию. А ты еще называешь меня безбожником.
Тэхен: Безбожник – это слишком слабое слово, чтобы тебя описать. Может, нехристь? Изувер? Главный символ падения культурной цивилизации?
В целом мы с Лисой мирно сосуществовали, попросту не замечая друг друга. Печенька нарушила тенденцию, когда несколько дней спустя ворвалась в мой кабинет, вся мокрая от пота, и прервала мое виртуальное собрание. Я вышел из конференции отнюдь не такой раздраженный, каким должен был быть.
Вместо приветствия, что было бы чрезмерным проявлением воспитания со стороны моей жены-банши, она жахнула костяшками по столу, отчего компьютерная мышка полетела мне на колени.
– Мне нужна твоя помощь.
Я окинул Лису взглядом, заметил стиснутый в кулаке пульт и сердитый румянец на щеках. Как это похоже на нее – так разволноваться из-за серии «Между ними».
Я развалился в кресле и сцепил пальцы в замок, уже начав размышлять, о чем буду торговаться.
– Если речь о том, чтобы продать танки твоему школьному приятелю в качестве реквизита для мальчишника, то я уже говорил, что у меня связаны руки.
– Помоги мне собрать политическую лоббистскую группу по безопасности детских товаров. – Она смахнула пот с брови. – Я знаю, что у тебя есть связи в Вашингтоне.
В создавшейся ситуации одержимость Лисы детьми стала вызывать у меня опасения, что она похитит одного и оставит его себе.
Я положил мышку на ее законное место и открыл письмо от Кары.
– Сам я поддерживаю эту инициативу, но «Чон Индастриз» не занимается политикой, кроме продвижения частных интересов в вопросах обороны. Наша корпоративная политика сводится к тому, чтобы сохранять двухпартийную поддержку.
– «Чон Индастриз» ни черта не будут делать. – Она ткнула себя большим пальцем в грудь. – Законопроектом буду заниматься я.
– Ты моя жена, а потому относишься к «Чон Индастриз». Небольшой тебе совет: лоббирование – в целом невыполнимая работа, и тем более не подходит в качестве первого рода занятий. Попробуй сначала пройтись, прежде чем бегать. – Я глянул на испарину у нее на виске. – Похоже, тебя утомило даже путешествие от дивана до моего кабинета.
– У меня была работа.
– Управление камерой поцелуев для баскетбольной команды в колледже не считается. В особенности при том, что тебя уволили.
– Несправедливо.
– Вместо поцелуев ты снимала детей.
– К чему ты клонишь? – Лиса положила пульт, обошла стол и встала передо мной. – В новостях сказали, что подготовлен законопроект по отмене запрета бортиков в детских кроватках. Они увеличивают риск синдрома внезапной детской смерти.
Да что она так зациклилась на этом СВДС? Я уже обнаружил десятки списаний с ее кредитки на счета такого количества посвященных СВДС благотворительных фондов, о существовании какого даже не знал.
– Я не могу допустить слабины, за которую ухватятся Брюс и Старший. – Я отправил документ на проверку и перешел к письму от финансового аналитика. – Нарушать давнюю политику компании в том числе.
– Чонгук.
– Мой ответ не изменится.
Она замешкалась на мгновение, отступив назад, а потом прильнула ближе. Закрыла глаза. Затем медленно, очень медленно опустилась на колени. На миг Лиса затаила дыхание. Я тоже не дышал.
Наконец, она открыла глаза. Опустила сжатые до побелевших костяшек кулаки мне на колени и посмотрела на меня так проникновенно, что я задумался, не увидела ли она мою душу.
– Я буквально умоляю тебя, Чонгук.
– А я буквально отвечаю на твою просьбу самым прагматичным, самым логичным...
– Да к черту твой прагматизм! – Она дышала тяжело и резко, ее глаза пылали таким пламенем, что в комнате поднялась температура. – Ты хоть раз задавался вопросом, почему это так важно для меня?
Задавался.
Постоянно.
Но я ничего не сказал, дожидаясь, когда она продолжит.
– Когда мне было шесть, наша с Юной мечта наконец исполнилась. Сестра. Красивая малышка. Мама разрешила нам выбрать ей имя. Эллис. – У нее дернулось горло. Лиса смотрела на меня, но будто мимо.
Я напрягся в кресле. Впервые за долгое время меня охватила паника, с поразительно привычным ощущением пробирая до самых костей.
Черт.
– Она была очаровательной. Такой милой, пухлощекой и счастливой. Здоровой. Она была здорова, Чонгук. – Лиса, все так же стоя на коленях, нахмурила изящные брови, дрожащими пальцами собирая воспоминания и сплетая свое прошлое. – Я помню тот день, когда обнаружила ее. Было воскресенье. Я проснулась особенно рано, чтобы выбрать нам подходящие платья для похода в церковь. Эллис, Лили, было всего четыре месяца.
Она замолчала и провела рукой по рубашке, будто могла прогнать боль.
– Я обнаружила ее посиневшей и окоченевшей. Казалось, будто она еще спит. Похожая на ангела и довольная. Только... посиневшая.
Ее сестра умерла от СВДС.
Теперь все понятно.
Ее увлеченность этим вопросом. Зацикленность на детях. Первая смерть, свидетельницей которой она стала, – трагедия поразительных масштабов – сделала ее другим человеком.
И она умоляла меня помочь ей в борьбе с этим демоном.
Но мне нужно убивать собственных призраков.
– Чонгук. – Лиса сложила руки у меня на коленях и посмотрела с вызовом, болью и мукой, но, как я заметил, не со слезами. – Прошу. Помоги мне сделать это ради Эллис. Она умерла, но ее наследие все еще может жить.
Мне было тошно так с ней поступать. Отказывать ей в чем-то настолько серьезном и важном.
В таком исключительно похожем на нее.
Я провел пальцем по ее подбородку, приподнял его и сглотнул ком в горле.
– Можешь пожертвовать еще одно крыло детской больнице, если хочешь. Деньги не проблема. Но о создании лоббистской группы не может быть и речи.
Лиса медленно встала, сантиметр за сантиметром. Я затаил дыхание.
– Ты трус, – сказала она лишенным эмоций голосом и с бесстрастным выражением лица. – К счастью, ты мой трус. Теперь я знаю, в чем твоя слабость, Чонгук. И твердо намерена ее использовать.