Глава 24
= Лалиса =
Член Чонгука мог вылечить от депрессии. Но, к сожалению, вылечить от ненависти не мог. Ее во мне по-прежнему было в избытке. Я выбросила испачканное месячными белье в мусорное ведро и потянулась за тампоном. Охватившее меня разочарование было вызвано не тем, что я рассчитывала, будто забеременею так быстро. Просто мне не хотелось никаких перерывов в моем стремлении побить своеобразный рекорд Гиннесса по количеству оргазмов.
Самолет тряс меня, как снежный шар. Я притулилась возле раковины, пережидая турбулентность. Между ног все уже болело, было растянуто до предела и готово уйти на покой спустя всего неделю эксплуатации. Каждый раз, когда соски касались ткани бюстгальтера, онемение оборачивалось болью. Как только самолет выровнялся, я вернулась в салон ровно в тот момент, когда Чонгук перевернул страницу газеты. Задницу все еще покалывало каждый раз, когда я мельком видела его сильные руки. Все наше время во Франции мы провели либо в спорах, либо в оргазмах. Весьма вероятно, что я поступилась не только своей невинностью, но и невинностью моего будущего отпрыска.
Я плюхнулась на роскошный диван, ожидая, что Чонгук не удостоит меня вниманием. Так он и сделал. Более того, как только мы ступили на борт, он проявлял больше интереса к электронным письмам, чем ко мне. Ладно. Плевать. Я созвонилась по FaceTime с Фрэнки, мамой и Розэ, уплетая рисовые крекеры с морскими водорослями и не обращая внимания на этого жестокого властного болвана.
Когда мы вернулись домой, я поняла, что забыла попросить Хэтти или Вернона, чтобы поливали белую розу, стоящую на моей тумбочке. Ой-ей. Едва вспомнив о ней, я бросилась наверх, оставив Чонгука стоять в вестибюле с двумя чемоданами в растерянности и (как всегда) недовольстве.
– Можешь не благодарить за свадебное путешествие стоимостью в полтора миллиона долларов, Печенька. – Я не удостоила его вниманием, перепрыгивая через две ступеньки за раз, а он пробормотал себе под нос: – Всегда пожалуйста.
Я, тяжело дыша, ворвалась в свою комнату. И хотя у меня лучше получалось губить растения, чем их выращивать, я терпеть не могла, когда цветы погибали. Они символизировали надежду и силу. Потому что после каждой зимы наступала весна, приносящая с собой цветение. Ухоженные цветы раскрывались в полную силу. Мне нравилось думать о людях в таком же ключе. Могла ли я тоже расцвести в нынешних обстоятельствах?
К моему изумлению, белая роза стояла в своей импровизированной вазе вся в цвету. Не опал ни один лепесток. Фуф! Неужели Вернон ее поливал? Я опустилась на колени перед ней и заметила зеленоватый оттенок воды, в которой она стояла. Нет. Похоже, роза выжила сама. Кто бы мог подумать? Может, Вернон говорил правду и в самом деле создал подвид роз, способных выживать столько времени, сколько требуется, чтобы влюбиться?
– Хоть кто-то из нас неприхотлив. – Я коснулась пальцем покрытого шипами стебля. – Спасибо, что выжила. Ты по-настоящему самый ценный игрок, Роза.
Неужели я только что дала своей домашней розе имя Роза? Ну да, конечно. Да, дала.
– Вижу, что беседы с растениями – очередная твоя причуда, которую мне стоит добавить в бесконечный список странностей. – Чонгук прислонился к дверной раме, похожий на ледяную статую.
Я смерила его сердитым взглядом. Теперь, когда новизна парижского романтического фильтра развеялась и я больше не могла сунуть его лицо себе между ног, я вдруг вспомнила, как сильно его недолюбливаю. А точнее: непомерно.
– К нам пожаловали ежемесячные гости, если ты вдруг пришел за... э-эм, перекусом.
– Будь добра, не напоминай о том, что у тебя есть родственники. У меня сильное посттравматическое расстройство от всех Таунсендов, с которыми мне довелось познакомиться. – Чонгук оттолкнулся от дверной рамы и без приглашения вошел в мою комнату. – Так уж вышло, я здесь не для того, чтобы тебя ублажать, Печенька. Хочешь верь, хочешь нет, но мои интересы простираются чуть дальше твоей постели.
– Не волнуйся. Я знаю, что твоя сюжетная линия сводится к разрушению империи твоего отца. Ты похож на дурно прописанного злодея от Marvel, только с более удачной прической.
Он смотрел на меня, стоя неподвижно и возвышаясь надо мной.
– Я съезжаю.
Я так и осталась стоять коленями на деревянном полу. Сцена вышла душераздирающе унизительной, поэтому я вскочила на ноги и отряхнула платье.
Чонгук потянулся к жестяной коробочке и закинул в рот две подушечки жвачки.
– Работы невпроворот, и на кону крупное соглашение с Министерством обороны.
Я читала об этом во всех местных новостях. А еще поместила это в папку под названием «Мне все равно» в своем мозгу. Всего лишь очередное бессмысленное состязание между Кимами и Чонами под аккомпанемент сопрано примерно шести сотен миллионов долларов.
Я закатила глаза.
– У тебя всегда полно работы. Хотя бы будь честен и скажи, что хочешь держаться от меня подальше.
На дорожную сводку и то смотрят с большим интересом, чем тот, с коим Чонгук смотрел сейчас на меня.
– Ты отвлекающий фактор, а я такого не приемлю.
– Я твоя жена.
– Ты просто повторила мои слова. – А потом он со вздохом отвел от меня взгляд. – Наверное, буду заезжать на выходных, чтобы проверить дом. Можешь приглашать своих родственников и подруг сколько пожелаешь, хоть разом, при условии, что за эти ворота не ступит ни один мужчина. К мужчинам я также отношу Телиса, хотя он не вполне вписывается в эту категорию.
– Подожди, ты не можешь уйти. – Я проскочила мимо него, перегородив дверной проем. Не знаю, почему мне было так сложно это осмыслить.
Чонгук сделал шаг в сторону и обошел меня.
– Я ухожу, и ты стоишь у меня на пути.
Я нырнула вперед и схватилась руками по обе стороны дверного косяка.
– Похоже, единственный выход – напролом.
– Прекрасно. – Он размял шею. – Значит, будет напролом, миссис Чон.
Чонгук подошел ко мне, схватил и, закинув себе на плечо, пошел по коридору, будто не нес на себе целого человека.
Я, рыча, заколотила его по спине.
– Опусти меня, ты, чопорный... бессердечный... тупой...
– Я не тупой. – Он перекинул меня на другое плечо, и я подумала, что этот жест продиктован не столько моим весом, сколько дискомфортом, который он мне тем самым доставил. – Хотя остальные прилагательные подходят.
Моя голова болталась, с каждым шагом ударяясь о его спину. Он нес меня, легко дыша и еще легче шагая. Зато стало ясно, что во мне еще полно места для еды, раз уж я, похоже, почти ничего не весила.
Чонгук спустился по лестнице. Я заметила, что в вестибюле стоял только мой чемодан, и поняла, что он свой даже не завозил в дом. Он не врал. Правда не собирался оставаться.
Чонгук обошел лестницу и поставил меня на кухне перед озадаченной Хэтти.
– С этого момента миссис Чон входит в зону вашей ответственности, мисс Холмберг. Вы должны следить за ее поведением, включая возможное прелюбодеяние и несчастные случаи. Будете контролировать, чтобы она не попадала в неприятности, поскольку, похоже, последние ее так и манят.
Хэтти нахмурилась.
– И что мне за это будет?
– Прибавка к зарплате в сто пятьдесят тысяч и радость от того, что не лишилась работы.
– Ладушки. – Она присвистнула, отсалютовав ему двумя пальцами, приставленными ко лбу. – Договорились, босс.
Я простонала.
– Предательница.
– Наемный работник, – поправила она.
Пару мгновений спустя Чонгук ушел из дома (и из моей жизни), будто случившегося в Париже не было вовсе.
Я повернулась к Хэтти, закипая от злости.
– Ух ты. Хватило всего ста пятидесяти тысяч, чтобы ты меня предала.
Похоже, на Хэтти моя злость не произвела никакого впечатления.
– Для среднестатистического человека сто пятьдесят кусков – большие деньги, Лиса. – Я понимала, что она права. Но Чонгука здесь нет, а мне необходимо выместить на ком-то свою злость. – К тому же, – Хэтти пожала плечами, – я никогда не говорила, что я хорошая гувернантка. Моя работа – готовить овсянку. Если не справлюсь со сторонней подработкой, никто не сможет меня винить. – Она подмигнула.
Я ухмыльнулась.
– Спасибо.
– Не за что. Только не злоупотребляй, не устраивай массовые оргии и не спали дом, ладно?
– Буду стараться изо всех сил, – сказала я, мысленно добавив, что буду делать что угодно, кроме озвученного ею списка.
Я поплелась наверх, в свою комнату, в которой провела оставшуюся часть дня за чтением и унынием. Мысли уносились за тысячу миль прочь от далекого королевства, в котором развивались события книги. Прежде чем лечь в кровать, я заметила, что с розы опал один лепесток. Всего один.
Видишь, Вернон? Роза увядает, а моя ненависть к мужу – нет.
Покачав головой, я забралась в постель.
Я отомщу Чон Чонгуку. Даже если это последнее, что я сделаю в жизни.