Дом на отшибе

Последний законный выходной. Я искренне пыталась валяться в кровати, смотреть какие-то бесполезно-смешные видосики в телефоне и даже отправила пару сообщений Ане и Сью, вкратце пересказав мою ночь. Мой мозг не мог переварить и понять, взаправду я ночью видела прошлое или это всё-таки был сон. Дом поскрипывал в такт ветру, будто бы чуть веселее сегодня, а мама что-то напевала на кухне. Они с Крисом давно проснулись и готовили завтрак, обмениваясь театральными любезностями и играя в какую-то, только им понятную, игру. Хотела ли я рассказать маме о моём возможно-сне? Разумеется, как любой запутавшийся подросток. Куда мне ещё бежать, если не к родителю?

Однако я молчала. Молчала за завтраком, молчала на прогулке после и за обедом тоже сидела, проглотив язык. Маму моя неразговорчивость не смутила: «Ты подросток, которого я в очередной раз бросила в новый город, школу, компанию... Я не ожидаю, что ты будешь плясать от радости и петь мне оды». Она всегда старалась понять нас с Крисом, не предпринимала попыток быть типичным родителем, но не забывала указывать на то, что было неприемлемо, где бы мы не жили.

Скучала ли я по отцу? Вот по потолку ползёт ленивая жирная муха и ею я заинтересована больше, чем делами моего папы. Кто-то скажет, что это подростковый максимализм, а кто-то, что так ему и надо. У меня же на его счёт ноль эмоций, как и на счёт всех тётушек, пытавшихся забрать нас у мамы. Они в какой-то момент слились для меня в единую серую массу, различимую только по голосам и предпочтениям в укладках. Семья моего отца была той ещё занозой... Но лучше уж говорить о мухе. Жирненькая она больно, откуда только такая взялась.

Ещё и день выдался солнечным, а мне покоя не давали слова Авы про туман. Где я в такой день возьму туман? Даже в нашем серо-морском захолустье. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как бросить маме, что я иду погулять и, собственно, шагнуть на залитую солнцем дорогу к городу.

Признаюсь, в свете послеобеденного солнца город А выглядел очень даже симпатично. Маленький улочки, вымощенные булыжником, уютные домики с большими окнами, вывески, явно отделанные чьими-то умелыми руками. Был в этом городе свой шарм, просто раньше недостаток света мешал его прочувствовать. Вот так я и брела, вновь мимо почты, поприветствовав Сару в окне кафе напротив, мимо жилых домов с зашторенными окнами, мимо рыбацкого магазинчика на углу и небольшого здания, объединявшего в себе церковь, библиотеку и школу. А что поделать? Город пусть рыбацкий, пусть даже туристический, но тут улицы три, не больше. Вряд ли в городе А хватало детей для полноценной школы. Да я и не против - меньше любопытных глаз.

Дорога вела вниз, к пляжу. Людей видно не было - здесь вообще редко было видно людей, они будто перемещались телепортом из дома в дом. Хотя у многих жилых домов были общие дворики и мне подумалось, что местные дамочки явно ходят друг к дружке на кофе именно через них. Мы так же делали с Аней с самого детства - между нашими домами забор был лишь условно, мы быстро проделали в нём удобную дыру и спокойно перемещались между домами без выхода на улицу.

Потерявшись в воспоминаниях о детских проказах, я и не заметила, как дошла почти до самой кромки воды. Какое же спокойное здесь море, вода будто не дышит даже, гладь ровная-ровная словно зеркало огромное кто-то создал. А где-то вдалеке кричали чайки, возможно на своих непослушных детей, а может сплетничали о неразумных людях, так некстати населивших их морской берег. Кеды утопали в мягком песке, а серо-изумрудная тёмная гладь манила как мёд муху. Я стояла у самого края солёных вод, возможно не понимая, что происходит. Идеальная тишина - ни одного человеческими руками созданного звука. Такие места всегда были для меня наслаждением, шансом представить, что я в другом мире, в другой жизни, может даже в другом времени. Город вверх по тропе будто перестал существовать, и я совсем не почувствовала холод, просыпавшийся с тем, как солнце клонилось к горизонту. Не ощутила я и тонкий ковёр тумана, укрывший носки кед.

Туман.

Туман...

Мы стояли в полумраке и рассматривали друг друга. Я и туман. Будто он тоже был чем-то живым — это я заметила ещё прошлой ночью, когда сквозь стекло окна он казался дышащим, думающим.

- Ты не заблудилась, девочка? - услышала я хрипловатый голос с сильным акцентом.

Сквозь туман ко мне приблизилась женщина, даже бабушка, смуглая, слегка сутулая, с очень добрым и приятным лицом, испещренным морщинками. Она рассматривала меня в сгущающейся темноте как диковинное существо, разыскивая что-то своими огромными янтарными глазищами. Только одета была странно - во всё белое, лёгкое, разукрашенное символами бардового цвета. Я еле разглядела амулет на шее - огромная сова, выточенная то ли из дерева, то ли из камня. Женщина уловила мой взгляд и улыбнулась. По-доброму так улыбнулась, как родные любящие бабушки улыбаются маленьким внучатам, когда те беззлобно шкодят.

- Ты меня не бойся, но тебе тут быть не следует в такой час.

- А вам?

- А меня туман любит, мы с ним друзья, - было в женщине что-то мистическое.

- Я как-то даже не поняла, что вечер уже...

- Это туман с тобой шутит, да и место тут особое. Сюда души приходят успокаиваться, - и как-то так грустно она это сказала, что я снова ощутила льдинки внутри.

- Души?

- Да, заблудшие души со всей округе. Я их провожаю тут по ночам.

- А вы кто?

Женщина тихо, почти беззвучно, рассмеялась. Все её движения были такими плавными, что завораживали. Даже то, как она достала и зажгла свечу показалось мне крайне волшебным, хотя сделала она это более, чем обыденно - пластиковой зажигалкой с каким-то милым котиком. А вот свеча была явно ручной работы, неровная, но очень увесистая, с вырезанными на ней знаками.

- А я, дитя, Ручей. Так меня назвала мать, под таким именем и живу.

- А почему вы проводите души, Ручей?

- Несколько веков назад это было работой моего рода, Мэдди, - глаза её затуманились при упоминании прошлого.

Они жили здесь до прихода рыбаков, до постройки города А, до «цивилизации». Предки Ручья были шаманами, главными шаманами на километры вокруг. Не шутами, не клоунами, а обычными людьми, тонко чувствовавшими мир духов и взаимодействовавшими с природой. Они помогали своему племени жить в гармонии с вибрациями мира, в гармонии с потусторонними силами и силами природы. Всё во вселенной должно существовать в гармонии, иначе души не смогут уйти спокойно, а живые не смогут спать и весь мир будет медленно погружаться в хаос.

Когда пришли рыбаки племя ушло, их прогнали со священных мест, велели не возвращаться. Люди, строившие город А, голодали, строили город с надеждой на светлое будущее, поэтому племя позволило им забрать территорию. Она была нужнее первым поселенцам. А. Но святые места впитали слишком много энергии - залив манил духов, а поляна провиденья прослыла среди местных отшибом, где никто не хотел жить. Место пугало даже просто проходивших мимо, очень успешно пугало. Ведь впитав столько поколений шаманов оно имело свою душу, оно ожило и хотело любви, которой не было в сердцах тех людей.

Семья Ручья проложила секретный путь к заливу, чтобы провожать души, но на поляну провиденья пути им не было. Пока Эдди Лайн не решил построить там дом...

- Так это ваших родных он привозил к Милли?

- И их в том числе, девочка, но мы не могли её спасти.

- Но, если опираться на вашу веру, дом — это олицетворение вашего же священного места, и он просто хочет любви. Так почему он забрал Милли?

- Дом уже показал тебе их. Эдди не бывал дома, девочка, что бы горожане не говорили. Милли любила его как подсолнух любит солнце, как кот валерьяну, но он был далёк от этих чувств и проклят. Дом забрал Милли себе, решив, видимо, что сможет любить её душу. Она всё ещё в доме.

- Но что же делать нам?..

- Ничего, я проходила мимо дома. Я видела твою маму и брата, Мэдди. Дом не тронет их. Они любят, по-настоящему, искренне любят. И ты тоже их любишь.

- Тогда что за тень я видела?

- Ты видела Милли. Она будет появляться периодически, показывать тебе воспоминания дома, может даже с Крисом играть. Если он такой же чувствительный, как и ты.

Мы стояли у совершенно гладкой воды, ни ветра, ни звука, только огонёк свечи, улыбающаяся Ручей и я. А ещё едва заметные сгустки тумана, «проходившие» мимо нас. Я не сразу заметила их - настолько прозрачными, насколько невесомыми они были. Но это и правда были души, уходившие по воде. Медленно, едва заметно.

- То есть все эти страхи, волнения, всё это - зря? - я смотрела в упор на Ручей.

- Почему зря, девочка? Ты узнала, что ты можешь чувствовать мир глубже, чем многие. И ты узнала, что мир глубже, чем кажется. Разве это не волшебно?

- А вы всегда знали, Ручей?

- Мы даже знали, что ты придёшь, Мэдди.

- «Мы»?

- Я и души. Моя семья давно уже среди духов предков, а дети далеко, пока не готовые продолжить моё дело. Поэтому тут только я и души, уходящие в царство покоя.

- И вам не грустно?

- А должно быть?

Каждый вечер Ручей наблюдает потрясающую картину тумана, в тишине уплывающего вглубь моря, уходящего на покой. Она видит, как вдоль тумана тянуться следы душ, чувствует холодное прикосновение тех, кто успокоился. Её жизнь — это абсолютно ровная гладь гавани, где нет места тревоги. Значит ли это, что и мы найдём тут этот покой?