Глава 16
Окинув суровым взглядом двух слизеринцев-второгодок, практически синхронно почёсывающих свои бородавки на руках, Снейп толкнул дверь Больничного крыла. Практически сразу же из игровой комнаты показалась Помфри:
- Так – так, молодые люди, проходите, присаживайтесь, а вот бородавки чесать не надо, полученные ранки заживают очень и очень долго. Вы же не хотите поселиться здесь, как минимум, недели на две?
Мальчишки тут же отдёрнули руки, а Северус понимающе хмыкнул. Тут же открылась та же дверь, из-за которой только что вышла Поппи, и в комнату вошёл маленький мальчик с растрепанными чёрными волосами и пристально глянул на мужчину. Не говоря ни слова, Северус подошёл ближе и, под ошарашенные взгляды провинившихся мальчишек, пригладил непослушные волосы ребёнка. Нет, конечно, ни для кого не было секретом опекунство слизеринского декана, и так же можно было предположить, что опекуном Снейп стал не случайно, но, одно дело – знать, что, наверное, ребёнок всё же, не безразличен, раз декан согласился на это. И совсем другое – видеть собственными глазами, как этот суровый, мрачный человек гладит по голове ребёнка, замершего под такими незатейливыми прикосновениями. Из состояния ступора детей вывел строгий голос мадам Помфри:
- Ваши зелья, разбойники. Пейте и отправляйтесь спать. Сегодня, так и быть, в честь вашего юбилейного сотого раза посещения больничного крыла, я вас отпускаю с миром.
Мальчишки синхронно кивнули и, забрав пузырьки, проглотили их содержимое, и очень очень быстрым шагом кинулись к спасительной двери, уже робко надеясь, что всё закончилось не так страшно, как они предполагали, но их мечтам не суждено было сбыться.
- Не так быстро, мистер Флинт. Вас это тоже касается, мистер Хиггс.
Мальчишки сжались. Такой голос их декана не предвещал ничего хорошего.
- Отработка – две недели. Мистер Филч будет ждать вас завтра в семь. А вот теперь – приятного сна. И думаю, не стоит вам объяснять, что прежде, чем что-то сунуть в котёл, нужно спросить у меня – останутся ли ваши конечности после этого на своих местах. Свободны!
Юных экспериментаторов словно ветром сдуло. Дождавшись, пока за закрывшейся дверью не стихнут резво удаляющиеся шаги, Северус устало вздохнул и, оборачиваясь, проговорил намного тише и ласковее, - Гарри, пойдём домо...
Его фраза оборвалась на полуслове, когда он увидел, как его сын весь съёжился, уставившись в пол.
- Что случилось, Гарри? – он сделал несколько шагов к своему испуганному ребёнку, но тот отступил на шаг назад. – Что ты, успокойся, я был зол не на тебя, а на этих мальчишек, чуть было не устроивших взрыв. Ты слышишь меня? Гарри, можно мне подойти?
Ребёнок слегка расслабился и неуверенно кивнул. Северус тут же подошёл и подхватил ребёнка на руки, прижимая к себе.
- Ты же помнишь о правилах, Гарри? Если ты не сделал ничего из того, за что я тебя мог бы наказать, то не стоит так переживать.
Северус прижимал к себе дрожащего напуганного ребёнка и совсем не обратил внимания на приоткрывшуюся дверь. Поздний посетитель не стал раскрывать своей личности и тихо удалился, так и не задав интересующих его вопросов. Зачем? Всё и так понятно, не понятно только – что с этим со всем теперь делать.
Покинув больничное крыло, Альбус Дамблдор направился в свой кабинет, разжёг камин и устроился в кресле. Думать он не только любил, но и умел, и сейчас ему пригодятся все его умения.
Итак, что мы имеем из плюсов: на этот раз выбор опекуна он сделал правильный. И, даже если, у него были какие-то сомнения по этому поводу, последняя сцена, подсмотренная во владениях Поппи, всё расставила по своим местам. Северус не просто заботится о ребёнке из чувства долга, он любит ребёнка, как бы странно это не звучало. И здесь начинается уже один из минусов: Северус, видимо, узнал тайну Гарри, и теперь выполнить задуманное можно будет только через его хладный труп. И если для Гарри останется, хоть и мизерный, но всё же шанс выжить, то у его отца такой шанс пропадает, даже не появившись толком. Седовласый волшебник расстроенно покачал головой, дважды ошибиться! Наверное, всё-таки, возраст, будь он не ладен.
Дамблдор тяжело вздохнул: Что ж, видимо, разговора со счастливым отцом избежать не удастся. Но это будет точно не сегодня, а пока – ужин ещё никто не отменял. И директор вышел, оставляя не потухший камин и птицу с необычайно ярким оперением, грустно смотревшую ему вслед.
***
Этот вечер не отличался ничем особенным от многих других вечеров, проведённых в обществе сына под тихий треск поленьев и тиканье старинных часов со стены. Северус ещё раз бросил взгляд на макушку сына, склонившегося над листочком с карандашом. Последнее увлечение ребёнка было таким же незаметным, как и многие другие, но уж точно – самым весёлым из них.
Всю последнюю неделю у Северуса был ежевечерний квест – «Отгадай, кого нарисовал твой сын, подними себе настроение». Он до сих пор не мог без эмоций вспоминать, какое выражение лица было у Минервы, когда он, после победы гриффиндорской сборной над его змейками, подарил ей её собственный портрет, нарисованный рукой Гарри. Помфри, не смотря на яростные попытки МакГонагалл спрятать рисунок, всё же заглянув в листочек, покатилась со смеху, вытирая выступившие слёзы. Сам Северус проржался в собственной ванной и теперь щеголял невозмутимой маской, которая заметно дрогнула, когда Поппи, очередной раз хрюкнув, продолжила смеяться.
- Продолжишь смеяться, - прошипела рассерженная женщина, - и я попрошу Гарри нарисовать и тебя тоже!
Всхлипнув, Поппи прекратила смеяться, только чтобы сказать: - Ты опоздала, Минерва, мой портрет Гарри подарил мне ещё вчера, так что ты меня уже не напугаешь.
И, под возмущённые крики Минервы, вновь попыталась заглянуть в листочек.
Северус вновь улыбнулся, вспоминая, и глянул на Гарри. Мальчик уже собрал карандаши в банку и теперь нёс рисунок, чтобы показать его папе.
«Так, посмотрим. У человека на рисунке было длинное узкое туловище, может, опять Минерва? Нет, у Минервы были очки, а здесь их нет. А что есть? Чёрные волосы средней длины и... стоп, стоп, стоп. Это что? Нос?!».
Внезапная догадка прострелила мозг, и чтобы подтвердить её, или опровергнуть, Северус спросил Гарри, ожидающего, пока папа посмотрит его рисунок.
- Гарри, а это – кто?
И получил краткий и исчерпывающий ответ:
- Ты.
Северус смотрел на рисунок, и не мог отвести взгляд. Вроде бы, ничего сложного, просто – линии бровей и губ, черточки волос и точки глаз, но всё это вместе вызывало странное, ранее не испытываемое им чувство, как что-то теплое разливается в груди, согревая то, что многие называют душой, то, чего, как до последнего времени считал Северус, у него давно не было.
Уже после того, как Гарри заснул, Северус вновь глянул на рисунок сына и, бережно свернув, спрятал в шкатулку на каминной полке, сохраняя осколочек своего тепла рядом с другими такими же осколочками – письмами Лили.