Глава 9
Ненависть проще любви.
Ненависть можно объяснить.
***
Пожалуй, идея умереть больше не кажется такой уж сюрреалистической.
Чёртово белое окружение, в котором я провела всю свою сознательную жизнь, начиная с колледжа, сейчас не вызывало радость, а каждый сантиметр больницы напоминал, что я здесь не на работе и не бегу делать операцию какому-нибудь желающему выжить человеку. С каких-то пор человечность внутри меня вообще перестала сопереживать людям, которым раньше я спасала жизнь.
Мне было всё равно на людей, на вещи, которые раньше приносили радость. Сейчас я переживаю лишь за своего ребёнка и за то, что чувствую себя полной дурой, которая всё ещё каким-то образом верила Пирсу и тянулась к нему, как к глотку свежего воздуха, который может утешить. Ненавижу себя за это. Я стала марионеткой и перестала жить в окружении других людей, становясь зависимой лишь от него. Даже сейчас, когда меня везли на каталке на УЗД, я хотела лишь сжимать его руку и слышать, что с моей дочерью всё будет хорошо.
- Потерпи, Эллен, скоро тебе помогут. - Говорил он эти слова из-за жалости или переживаний, я не знала, да и не хотела знать. Достаточно просто слышать поддержку.
Дальше всё как в тумане. Осмотр. Куча капельниц. Мне запретили даже двигаться, чтобы не усиливалось кровотечение, хотя они даже понятия не имели, что двигаться я и так не в силах. Несколько ночей мои глаза не закрывались, у меня даже не было физической усталости, а вот психологически я себя просто уничтожала, будто мне хотелось, чтобы эта никому ненужная оболочка перестала существовать. А потом я думала о дочери и снова начинала плакать. Кроме меня у неё никого нет. Я должна бороться за нас двоих.
- Эй, - утром в дверях показались огненно-рыжие волосы подруги, которая держала пакет с апельсинами в своих тонких пальцах, ногти которых были окрашены в красный лак. Я уже забыла какого это уделять время на свою красоту, стала походить на белого призрака, без косметики, краски для волос и элементарного ухода за телом. - Ты как?
Я привстала, почувствовав, как сильно у меня урчит живот и улыбнулась Клариссе:
- Есть охота.
Лицо рыжеволосой обрело улыбку. Она переживала за меня, как никто другой и давать ей дополнительный повод беспокоиться было бы слишком жестоко.
- Ну наконец-то, хоть что-то сказала, Доминик огорчался, что ты уже четыре дня не проронила ни слова. - Как бы ни так! Он ясно давал мне понять, что его беспокоит только ребёнок в моём утробе. И почему меня это волнует? Я должна быть на него невероятно зла, особенно после рассказа его матери... Вернее, после того, как она заставила его рассказать мне всё глядя в глаза. Бессовестный говнюк.
- Пусть купается в адском казане, а меня не трогает.
Кларисса засмеялась, заразив этим и меня. Комната наполнилась звонким смехом двух подруг, которые так любили просто побыть вдвоем.
- Ой! - вскрикнула я.
Клэр перестала улыбаться и резко подскочила ко мне.
- Что? Что случилось? - её глаза внимательно изучали моё в момент покрасневшее лицо.
- Потрогай! - своей рукой я схватила Клэр за кисть и притянула её пальцы к своему животу. - Чувствуешь?
Девушка отрицательно покачала головой.
Я нахмурилась. Вот же, справа толкается мой ребёнок.
- Да! Да, я чувствую! - подруга шокировано расширила свои красивые глаза с оттенком золота и раскрыла от изумления рот. - Я стану тётей! Это просто невероятно. Спасибо, Эллен.
Смешок вырвался из моего рта. Такое неповторимое чувство, когда тебя толкает маленький человечек и ты просто не можешь это контролировать. Она словно букашка внутри меня. Я засмеялась от этого выражения и посмотрела на приоткрытую дверь.
Из-за неё выглядывала голова виновника всех бед в моей жизни. Он смотрел на дверной косяк и крепко сжимал кулаки.
Смех будто бы застрял внутри.
- Доминик? - позвала Клэр, которая проследила за моим взглядом.
Пирс вздрогнул. На его плечах, кроме черной косухи и такого же цвета футболки висел синий медицинский халат, какой выдавали каждому посетителю больницы. Волосы его были взъерошены, а красивые губы, которые я так любила целовать, вытянулись в одну линию. Зелёные глаза пронзительно посмотрели на меня, в них я увидела... боль? Нет, это не могла быть боль, ведь он убийца... Разве такие люди могут иметь такие эмоции, которые ощущали простые люди?
- Доминик, - поманила я его рукой. Не знаю зачем это сделала, только сегодня клялась больше не разрешать трогать себя. Но мне искренне захотелось разделить с ним это чудо.
- Я оставлю вас, - сказала Клэр и, прежде чем покинуть палату, поцеловала меня в лоб. На выходе она остановилась, чтобы похлопать Пирса по плечу.
Кларисса ушла, но и Доминик не спешил подходить.
- Пирс, - он глубоко вздохнул и двинулся в мою сторону.
Сел напротив, там, где только что улыбалась и хохотала моя подруга.
- Дай руку, - прошептала ему.
Мужчина замер, он не хотел, или не решался прикоснуться ко мне, но я мечтала, чтобы он смягчился, перестал быть тем Домиником, который надевает маску безразличия и ненависти ко всему живому. Это его дочь тоже. Хоть мне и хотелось раньше видеть его смерть.
Протянула его сжатые пальцы к себе, заставила расслабить побелевшие костяшки, дабы он почувствовал своего ребёнка.
- Давай же, - улыбнулась я.
Пирс посмотрел на меня с каким-то интересом, словно искал в моих глазах подставу, или желание причинить боль. Но мне не хотелось этого. Не сегодня.
Доминик кивнул и с осторожностью дотронулся к слегка выпирающему животу, где жила моя душа.
Его рука прохладная, шершавая и такая большая, с моей помощью сместилась туда, где были еле заметные толчки.
- Ты чувствуешь? - слёзы просто катились по щекам. Моя сильная девочка.
Зеленоглазый брюнет молча сдвинул руку чуть левее, словно знал, куда сейчас ударит дочь. Или это она ощущала присутствие своего отца. Пинок стал сильнее и я даже подскочила от неожиданности. А потом засмеялась.
Тихий, низкий смешок растворился в пространстве палаты. Я впервые слышала как смеялся Доминик Пирс. Это невероятно странно. Неужели ещё не всё потеряно и в его душе осталось место свету?
- Ребёнок, - словно не веря слоим словам, он повторил:
- Наш ребенок.
Наш. Это слово глубоко застряло у меня в горле и я инстинктивно одёрнула его руку от себя.
- Нет, - грубо вылетело из рта. - Это мой ребёнок, Пирс.
Доминик снова приобрел свой обычный вид и с гневом посмотрел на собственные руки. Такой прекрасный момент не мог продлиться слишком долго. Чем я только думала. Этот человек страстно желал отнять малышку из рук матери, когда она родиться, а я позволила себе слабость и показала какого это быть родителем. Дура. Он никогда не сможет стать хорошим отцом, ведь являлся жестоким и бесчувственным убийцей.
- Я принесу тебе что-нибудь поесть.
- Не нужно, сыта по горло, - словно яд, выплеснула ему.
Пирс замер и снова посмотрел на меня, а затем на живот.
- Это не для тебя, для ребёнка. - Я закусила губу, сдерживая слёзы. Вернулись туда, откуда начали. Кивнула.
Доминик резко встал, стянул с плеч дурацкую накидку и кинул на тот же стул. Вот и вся его натура. Затем развернулся, задержался на секунду, наверняка, чтобы сказать что-то обидное, но вместо этого молча зашагал к выходу.
Тут же в палату снова зашла Клэр и с виноватым лицом посмотрела на меня.
- Ты подслушивала, - констатировала я.
- Просто стояла рядом, - а затем добавила, - на всякий случай.
- Думаешь я к нему несправедлива?
Симонс прикрыла глаза, будто не знала, что на это ответить. Перешагнула с ноги на ногу и сказала:
- У тебя есть право злиться.
Она права. Я слишком много пережила из-за него и больше не могла свободно дышать, как другие люди. Пока нахожусь рядом с ним, мне не светит свобода, можно забыть о спокойной жизни.
- Но, - всегда было это чёртово слово, после которого хотелось зарыться носом в подушку и не слышать продолжения, - он любит тебя, Эллен.
- Что? - подобное просто не могло сложиться в пазл.
- Ты бы видела, как он переживал, пока ты лежала здесь, словно и была с нами, жива, но в то же время и далеко, будто вовсе мертва, - Клэр говорила бред. Я не умру, пока не рожу ребёнка. А потом...
- Клэр, - горько усмехнулась ей, - Доминик переживал не за меня.
Показала на свой живот.
- За неё.
И Симонс понимала, что в этих словах была доля правды.
- Эллен, - она облокотилась на белые обои, расправляя рукой синюю рубашку. -За всё время, что я была рядом, он ни разу не спросил за малышку. Он думал о тебе. Хватит отрицать очевидное. Начни думать положительно, хоть раз.
Это звучало как мольба.
Мои глаза закрылись, а пальцами я поправила автоматически ночную сорочку, скрывая тело белой простынёй, ответила:
- Его дядя виноват в смерти моих родителей, а брат замешан в том похищении, где меня много дней держали на винокурне, - вздохнула, проглатывая слёзы. Почему это было так трудно говорить? - Он просто не может быть для меня кем-то ещё, кроме врага.
Клэр усмехнулась, с интересом наблюдая, как я обиженно закатывала губу.
- И поэтому ты носишь в своём утробе ребёнка врага? - девушка подняла бровь, всем своим видом говоря, что не верит мне.
- Это другое...
- Другое? Ты хоть понимаешь, что люди не занимаются сексом с врагами? Не ври хотя бы себе.
Но я не врала. Ну или просто не договаривала.
- Давай закроем тему.
- Кровные узы не делают его плохим человеком, Эллен.
Это было правдой, но ведь Доминик тоже убивал и делал это по приказу дяди. Разве это не приравнивает его к своему брату или даже Тревору Пирсу?
- Хэй, - улыбнулась я. - С каких пор Кларисса Симонс, модельер из Порт-Эллен стала адвокатом Доминика Пирса?
Клэр засмеялась. Но мне было всё также больно.
- С тех пор, как он попросил меня поехать с тобой в Нью-Йорк.
Что? Но это я его заставила.
- Клэр, это не он...
Девушка кивнула мне, словно знала, что хочу ей сказать.
- Не всё лежит на поверхности, Эллен.
Эти слова заставили меня поёжиться. Мне не нравилось, что они за моей спиной проворачивали какие-то дела.
Пока я хотела узнать, что подруга имеет ввиду, в палату зашла медсестра с подносом вкусно пахнущих панкейков. Ладно. Этот разговор я ещё оставлю на потом.