Маски | Tiny Bunny [Заморожен До Выхода 5 Эпизода]

Это уже 15 глава. Во всех фанфиках: ура! Наконец-то, поцелуй!
Я: ура! Наконец-то, они обнялись и признали дружбу!
Но через главы две-три - поцелую быть! (Не хочу сильно затягивать)
Что ж, будем ждать пятый эпизод. Я, конечно, в полном шоке от четвёртого.

Как вы относитесь к Полине и Харитону? Мне кажется, что они (ну дед уж точно) какие-то мутные? А какие теории строите?

Я, к слову, с папой поеду в тайгу ночевать, когда у него выходные будут... Главное Алису с другими зверями не встретить. И чëрный гараж не увидеть, хех.
_____________________

На следующий день после того, как гостили у Антона.

Я снова оказалась в тайге. На том же месте. Снова сон?

-Здравствуй, давно не виделись.

Я вздрогнула и обернулась. Позади стоял Михей, всё с теми же помехами.

-Ты готова?

Я уверено кивнула и перед глазами всё тут же расплылось.

Мы оказались в доме. Чей он? Тут уже был Антон. Вдруг из-за стены показался силуэт, а через мгновение выкатилось кресло с дедушкой.

-Узнаешь?

-Да...это же Харитон - дедушка Полины.

Однажды, когда я ходила, чтобы вернуть Полине книгу, то познакомились с этим чудаком. Да и бабушка должна его знать - вместе учились же.

-Ты, должно быть, одноклассник моей Поли? -Спросил старик.

-Да, Антон Петров.

Я потеснилась ближе к Михею, чтобы ненароком не задеть кого-то или что-то.

-Очень приятно! Очень. А я Харитон. Греческое имя, значит «щедрый». А твоё имя, знаешь, что обозначает?

-Никогда не задумывался.

О, когда я приходила, то он тоже задавал мне такой вопрос,а потом сам же дал на него ответ: «Имя Елена древнегреческого происхождения. Смысл имени в переводе - избранная, светлая, сияющая».

-От латинского «антео» - тот кто вступает в бой!

-А Полина?

-Полина - французского происхождения. Если не ошибаюсь... «Солнечная».

-Вы так много знаете об именах.

-Я каждой своей кукле особенное имя давал.

А вот это уже интересно...

-Кукле?

-Полина не рассказывала? Я же кукловодом работал при театре.

Кукловодом? Но я слышала, что Полина одноклассницам рассказывала, что еë дет работал краеведом.

-Потом сторож с сигаретой тлеющей уснул, сам погиб, и театр сгорел до основания.

Брешит. Ну не может целый театр сгореть от одной сигареты. Ладно лес, но у театра железный каркас, металлические балки и всё такое. Если это только не шатёр.

-Куклы мои сгорели.

-Жаль.

Старик хитро прищурился.

-А знаешь ли ты, Антон Петров, что в старину у людей два имени было: настоящее и то, что они называли незнакомцам? Считалось, что подлинное имя, попав к нехорошим людям, могло обернуться против человека. По имени насылали хвори и даже смерть.

–Ого!

–Вот тебе и ого! И зверям имена придумывали не просто так.

А вот это уже интересно...

–Заяц – от латинского «зайсти» – прыгун, то есть. А волк – старославянское «влек» – тот, кто таскает.

Харитон подъехал ближе. Я прижалась к Михею, чтобы ненароком не задеть никого и ничего. Мы отошли за спину старика, где было свободное пространство.

–А медведь?

–О! Имя медведя неизвестно. Наши предки так боялись этого зверя, что предпочли забыть слово, которым его величали. Оно просто сгинула из языка. Вместе него осталось более позднее прозвище – «ведающий мëдом».

–Интересно.

Старик поднял руку и проводил её в воздухе, как граблями, расчëсывая пальцами пустоту.

–Скырлы-скырлы-скырлы... То я медведь на липовой ноге, на Берёзовой клюке. Все по сëлам спят, по деревням спят. Одна баба не спит – на моей коже сидит. Мою шерстку придёт, моë мяско жрëт.

Михей как-то напрягся, а я не на шутку встревожилась.

–По легенде, именно в нашей деревне приключилась эта страшная сказка... Ка ки многие другие. Вот, к примеру. –Он начал рассказ. –В прошлом веке простому люду тяжко пришлось. Денег у них тогда мало было, а еды и того меньше. Точь-в-точь как сейчас. Подались тогда крестьяне разбойничать – тайгу обворовывать. Кто карася ухватит, а кто и гуся. А главный егерь мало того что не препятствовал, так ещë в первых рядах браконьерствовал. Самым зажиточным стал в селе. Погреб того и гляди лопнет. Так и кричал егерь на всю округу: «Я в лесу хозяин!» Обзавëлся он, значится, семьëю, слугами да каким-никаким имением. И на радостях пир закатил горой аж до самой ночи. А как двенадцать пробило, собаки залаяли. «Идите, –кричит егерь слугам, – собакам кости бросьте». Через время в ворота застучали. «Идите, –кричит семье, – гостей прогоните». Остался он за столом один. Никто воротится не спешит. Слышит, собаки завыли и смолкли. И тут со страшной силой в дверь забарабанили! Бах-бах-бах!

Я вздрогнула, облизнула сухие губы, прижалась плотнее к Михею и посмотрела на бледного Антона.

–Егерь от страха едва живой в погреб помчался. Замок «щëлк». Вдруг голос из-за двери:"Милый, это я, жена твоя. Отвори." "В жизни не открою." Голос стал грубее, напористее:"Изголодалась я, любимый, дай хоть чего-то из закромов." «Уйди, уйди! Христом заклинаю!»–закричал егерь и упал молиться. Тогда голос, как гром, грянул:"Целиком не выйдешь – хоть кусок мне отрежь!" Егерь вне себя от ужаса просидел в подвале до первых петухов, а как показаться отважился, то нашëл своих слуг и родных...повешенными на собственных кишках вдоль тракта.

К горлу подходила всë содержимое желудка. Музей успокаивающе погладил мою спину, но сам был напряжён не хуже меня.

–Глядь – а в имении уже дикие звери хозяйничают. Потому что нет у тайги границ: она частично в нашем мире, а отчасти там, где ночь никогда не кончается. Егерь пытался, сломя голову, бежать из проклятой деревни, но истинный Хозяин леса настиг его в пути.

Я сглотнула вязкую слюну.

–И что же с ним сделал Хозяин леса? –Неуверенно спросил Петров.

Старик громко расхохотался, склонив голову набок.

–Лучше спроси, чего он не сделал.

В голове сразу появилось множество изощрённых способов насилия. И от этого стало ещë хуже.

Харитон откатил коляску и как ни в чëм не бывало улыбнулся.

Я пошатнулась и чуть не упала. Меня подхватит Михей и потянул на себя, что стало ошибкой. Мы завалились на Харитона. Тут же появилась ужасная боль. Я потеряла сознание.

***
Я была на улице. В посëлке. Всë так же зима. Но как я тут оказалась? Оглядевшись, вдали я увидела два силуэта. А подойдя ближе – различила в них Ромку и Антона.

Вот только...Ромка плакал? Да, похоже на то. Щëки его были мокрыми, а глаза покраснели. Он плакал, прячась в темноте.

–Ну, привет.

–Что ты тут делаешь?

–Да вот... Ты не пришëл на наш спектакль, и я волновался, что с тобой что-то случилось. –В голосе Ромы слышалась боль. –Как с Семëном  и Катей.

Имя последней неприятно резануло слух.

Раздался щелчок, сверкнул нож-бабочка. Губы Ромы растянулись в ужасной гримасе.

–Ром, убери нож! –Испоганно воскликнула я.

Но меня не услышали и даже не увидели!

–Ром, убери нож. –Сказал уже Антон.

–Зачем? Как без ножа я смогу разрезать тебя от пупка до глотки и проверить, что внутри у предателей?

Почему Ромка назвал Антона предателем?

–Рома! –Отчаянно крикнула я.

Антон отступал, а Рома, скалясь, шёл на него.

–Ты просто предатель! Правая рука Вольтрона, говорит центр управления! Как слышно?.. Друзья так не поступают, а!

–Всё не так!

–Жалкий ублюдок!

В уголках рта Ромы выступила пена. Он судорожно утëр лицо рукавом, ещё сильнее размазав слëзы по щекам.

Мне неимоверно сильно хотелось забрать всю боль Ромы себе.

Остекленевшие глаза заволокло туманом ненависти.

Железная бабочка начала своё медленное движение вверх и вдруг нырнула вперёд: это Ромка резко качнулся к Антону.

–Нет!

Я чувствовала как по щекам покатились холодные капли.

Лицо Ромы приобрело цвет воска, а глаза пылали, как фосфорные.

Я опустила взор на Антона. Хотелось верить, что бабочка была ненастоящей. Из магазина приколов, игрушкой. Но я ошиблась... Лезвие было внутри, между рëбер. И туда его воткнул Ромка!

Пятифан вырвал нож: как в замедленной съёмке за лезвием взлетел пунктир алых капель.

Я смотрела и не могла поверить. Ромка никогда бы не совершил такое! Он отчаянно взвыл, будто пожалел о содеянном. Мне хотелось крикнуть: «Прекрати!», но слова застряли в горле.

Антон упал на колени, и его рот наполнился кровью, которая капала на снег. А потом в эту кровь Антон упал.

Хотелось подбежать, помочь, но я не могла пошевелиться. Ноги словно онемели – я не могла управлять телом.

Ромка схватил Антона сзади и резко перевернул на спину. Взяв бабочку обеими руками, зарычав, Ромка обрушил оружие вниз.

И вот тогда я смогла выйти из шокового состояния. Я вытерла рукавом сопли и слëзы и бросилась к ним.

Я не позволю Роме убить Антона. Я не позволю ему стать убийцей!

–«И вот опять ты думаешь о благополучии Ромы, а не других».–Нашептывал голос.

Плевать!

Я пытаюсь остановить Ромку, но он продолжает наносить увечья.

Кровь из тела светловолосого юноши хлещет фонтаном. Брызги то и дело разлетаются по сторонам, попадая на лицо и одежду.

Нож взмыл вверх, а потом опустился. Снова взмыл. Снова опустился. Взмыл. Опустился. А потом ещё, ещё и ещë. Он кричал и колол. Кричал и резал.

Я уже посадила голос, пытаясь докричаться до Ромки. От бессилия, я упала на колени и меня вырвало. Я не могла смотреть на эту ужасающую картину. Не могла смотреть на то, как мой любимый человек убивает своего друга.

Кровь взлетала широкими багряными лентами.

–«Смотри. Смотри.»–Продолжали нашептывать тени.–«Его эти раны красят, узоры кровавых пятен, ему так подходят пряди...багряные эти».

Меня снова вывернуло. А потом стало холодно. Очень холодно.

Оглядевшись, я увидела лишь пустоту. Сразу же захотелось провалиться в неё. Навечно остаться в ней, лишь бы забыть весь тот ужас.

Появилась газета. «Школьник – убийца»–гласило название.
Милиция орестовала подростка, зарезавшего сверстника во время ссоры. Между учениками шестого класса средней школы возник конфликт, в результате которого один из учащихся нанëс другому более десятка ран выкидным ножом. Мальчик скончался от потери крови. Школьник, убивший сверстника, во время допроса признал вину. По факту инцидента заведено уголовное дело.

Нет-нет-нет! Этого не может быть!

–... Не может! –Я подскачила.

Это всего лишь сон. Всего лишь сон...

–Мам, что пишут в газете?!

–Доброе утро, Лена. Да ничего такого... А что? Что-то случилось? Снова кто-то пропал?! –Взволновалась мама.

–Нет-нет! Ничего. Я просто спросила.

–Лен, точно?

Я кивнула и направилась в комнату, чтобы собраться к Ромке.

***

–Ну, чего ты долбишься?–Недовольно спросил он.

–Надо поговорить. Это касается расследования.

Пятифан сразу выпрямился, осмотрелся по сторонам и приложил палец к губам в знаке «тихо». Его лицо выражало серьёзность и суровость. Подхватив меня за локоть, мы зашли в дом, а после – в его комнату.

–Ну, рассказывай.

И я рассказала. И про Алису с другими животными, и про наводки, про сны, прос свои теории и догадки.

Ромка оставался задумчивым.

–Хм...это многое объясняет. Тоха тоже как-то говорил про эту вашу лису, да и сестричка его видела их... Это явно не командный глюк.

Я слышала его, словно через толщу воды. Вроде телом находилась в комнате, но мыслями – во сне.

–Я вижу, что тебя ещë что-то тревожит. Я, конечно, не умею поддерживать, но думаю, что пойму. Ну или на крайняк, расплавлюсь с кем надо.

–Не надо! –Слишком разгораченно воскликнула я. –Правда. Просто...

Я вздохнула. Губы затряслись, а глаза снова стояли на мокром месте.

–Эй...

–Я ужасно боюсь! Какой бы сильной я не казалась, я слабачка. Я боюсь, что потеряю тебя, Буша, Антона, ведь больше у меня нет друзей. Я же просто не смогу без вас! –Я схватилась за футболку парня с такой силой, что она порвалась. –Если ты мой друг, то пообещай, что всë будет хорошо! Что ты меня не бросишь! Пообещай!

Я не заметила, как перешла на крик. Рома не понимал, что делать.

–Лен...я обещаю, что ни я, ни Бяша с Антоном тебя не бросим. –Обеспокоенно ответил он. –И я обещаю, что всë будет хорошо.

–Хорошо, хорошо, хорошо... –Судорожно произносила я.

–Эй, Лен...

–А давай сбежим? Я здесь с ума сойду! Рома, пожалуйста. –Он оцепенел от неожиданности.

Я повалилась на кровать, продолжая рыдать от всего накопившегося. Находится в посёлке стало невыносимо.

Ромка растерянно топтался на месте, не знаю, что предпринять.

–Завтра же соберёт вещи и уедем в город!

–С тобой хоть на край света. –Растерянно отозвался друг. –Но нам по двенадцать лет...

–И что? Тебе нравится жить здесь?

–А других вариантов пока нет, Лена!

Рома впервые не знал, что сказать. Что сделать. Он терпеть не может девичьи слëзы, а тут целая истерика. Мои кулачки бились по дивану, а тело неестественно выгибалось.

–Если ты мужчина, уведи меня из этого места!

Я рыдала, умоляла его уехать.

Он тяжко вздохнул и...прижал к себе. Одну руку положил на спину, поглаживая большим пальцем. А ворону руку – на макушку. И начал легонько раскачиваться в стороны. В детстве меня всегда так успокаивала мама.

Отчего стало спокойнее. Рыдания превратились в сдавленные всхлипы.

Ромка продолжал качаться и поглаживать спину. А говорит, что не умеет поддерживать.

Я обвила его талию руками и сильнее припала к плечу. И умиротворенно расслабилась.

Вскоре я заснула.