Обмен

"Чужие" родные люди.

"Мои родные, среди которых я вырос,

это не семья, а генетическая катастрофа"

Ирвин Уэлш

В лунном свете стояла женщина в белом с седыми волосами, она манила к себе движением руки и шептала мое имя: Макс, Макс, иди ко мне...Макс, ну же, подойди... Голос был чарующий, перед которым сложно устоять. На каждый ее зов я подходил ближе, когда я вошел в полосу лунного света, передо мной уже стояла Лили, белая сорочка спадала с ее плеч, оголяя округлые груди, она протянула руки к моему лицу, обхватила его и стала притягивать к своим губам. Я неохотно оторвал взгляд от груди, скользя по ключицам, поднимаясь выше по шее к полуоткрытым губам, готовым к поцелую, я закрыл глаза, собираясь отдаться сладостным чувствам, как вдруг почувствовал гнилостный запах. Открыв глаза, я увидел не Лили, а мерзкую старуху с язвами на лице, с гнилыми зубами и черным языком, который она стремилась просунуть в мой рот. Зажмурившись, я пытался отбросить ее руки от лица, но ее хватка была настолько сильная, что мне оставалось только отпихивать ее лицо руками и звать на помощь. Неожиданно мне прилетела звонкая пощечина.

С диким криком я открыл глаза и... подскочил на кровати в холодном поту, обнаружив рядом с кроватью сестер. Все еще не в силах отдышаться, я глядел на девочек. Мия, виновато смотря на меня, сказала:

— Ты так сильно кричал... Я пыталась тебя будить, но ты не просыпался и Агнес пришлось тебя ударить.

Все это время, стоявшая рядом Агнес, не сказав ни слова, развернулась и вышла из комнаты.

— Я вас сильно напугал? — спросил я Мию.

— Очень, — с грустью ответила она.

— Который час, малыш?

— Уже двенадцать. Мы с Агги давно позавтракали.

— Почему Агги не в школе? — спросил я, подойдя к балкону и открывая двери. — Сегодня жарко.

— У нее началась неделя экзаменов, первый будет уже завтра, — ответила Мия.

— Надо будет ее поддержать завтра. Пойдем вместе с ней на экзамен? — спросил я.

— Угу, - она кивнула. — Мы оставили тебе завтрак на кухне.

В знак благодарности я поцеловал ее, и она вышла из комнаты, оставив меня одного. Приняв легкий душ, я направился на кухню, где быстро перекусил и распланировал свой день на сегодня. Первым делом зашел к девочкам, узнать, чем они сегодня будут заниматься. Агнес сказала, что ей нужно готовиться к завтрашнему экзамену, а Мие я предложил провести день со мной, чтобы не мешать сестре. Поднявшись на второй этаж, хотел навестить деда, но Анна мне дверь не открыла, выкрикнула, что она его купает и я сейчас не кстати. Вернувшись в свою комнату, вытащил из рюкзака мобильный, чтобы вызвать плотника, который решит проблему со скрипучей лестницей. На экране высветилось уведомление о десяти пропущенных звонках от родителей.

Черт! Совсем забыл сообщить им, что я доехал. Сделав глубокий вдох, набрал номер.

— Макс! Боже! Что случилось? Где ты? Почему не звонил и не отвечал на наши с отцом звонки? — посыпались вопросы от матери.

— Мам, я доехал, все в порядке, не волнуйся. Просто я был занят, поэтому совсем забыл тебе позвонить. Прости, что заставил волноваться, — выдохнул я.

— Рассказывай. Ты его видел? — почти прошептала мама.

— Да... Хорошо, что сюда приехал я, а не ты. Знаешь, она совсем запустила девочек. Честно признаться, я в растерянности и совсем не понимаю, что делать. — Она молчала. — Мам, ты слышишь?

— Да, родной, ты сильный, ты там все исправишь, — произнесла дрожащим от слез голосом. — Поцелуй за меня девочек и звони каждый день, пожалуйста, я уже скучаю.

— Люблю тебя, мам, — я закончил разговор.

Найдя в интернете номер плотницкой, пригласил на вечер специалиста, чтобы починить лестницу.

После я решил прогуляться с Мией по парку недалеко от дома и заодно узнать о ее пожеланиях на ужин. В поисках девочки застал Анну, сидящую за столиком в гостиной, распивающую чай.

— Как спалось? — спросила она сухо, даже не взглянув на меня.

— Ну, как тебе сказать? Хреново.

— О! Ты научился грязным словечкам, — съехидничала бабушка.

Я пропустил это мимо ушей. И, сев напротив нее, спросил:

— Ты не поужинала вчера. Из его комнаты ни разу не выходила до утра?

— Нет, не выходила. После того как ты его напугал, ему стало еще хуже, и я от него не отходила, — отхлебнув из чашки, она посмотрела на меня. — А что?

Я не стал рассказывать ей о том, что приключилось со мной ночью, дабы не услышать насмешек в свой адрес, но сказал другое:

— Анна. Я понимаю, ты любишь Чарльза. И это нормально — любить и заботиться о человеке, с которым ты прожила долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. Однако сейчас куда важнее эмоциональное состояние двух твоих внучек. Ты должна заботиться о них, воспитывать, прививать им хорошие качества. А не заставлять жить в одном доме с почти трупом.

— Заткнись! — Анна, все это время сидевшая ровно и не показывавшая никаких эмоций, швырнула чайную чашку в стену и, наклонившись ко мне, затряслась всем телом, еле сдерживая гнев. — Да как ты смеешь такое говорить про моего мужа? Чарльз тебя так любил, он видел в тебе наследника нашего рода, он желал для тебя только самого лучшего. — Плюясь и выпучив глаза, продолжила: — Девочки тебя заботят? Так вот и займись ими. Именно для этого я тебя сюда и позвала. А когда я поставлю на ноги Чарльза, то ты в этот дом больше никогда не сунешься. Понял меня?

— Анна, да приди в себя! Чарльз вот-вот умрет. Ты находишься с ним постоянно, видишь ведь, в каком он состоянии. Он же не понимает ничего, а ты его мучаешь! Если хочешь его страданий, то отвези в хоспис, подальше отсюда, чтобы этот кошмар не видели дети. Прими тот факт, что его скоро не станет. Он смертельно болен, ему не помочь. — В этот момент Анна вскочила и наотмашь ударила меня по лицу. Точно также, как несколько лет назад ударил меня дед.

Тогда мне было двенадцать, и я твердо решил: не следовать по стопам дяди Питера и деда. Я выберу ту профессию, которая мне действительно нравится, пусть она и не имеет престижа и не обещает больших денег. Но главное - я не изменю своим принципам. В тот день я должен был сообщить о своем решении Чарльзу, который настаивал на моем переезде к ним и переводе в Клифтонский колледж, в котором обучались все мужчины его рода. Моя мать согласилась с его планом, хотя мой отец был против, что вызывало немало семейных скандалов. Я начал чувствовать презрение к матери за то, что она выбрала сторону Чарльза и даже не поинтересовалась моими желаниями.

Когда я, стоя перед дедом и, с вызовом смотря ему в глаза, отказался переводиться в Клифтон, заявив, что ни он, ни дядя Питер для меня не являются авторитетом, я был оглушен звонкой и хлесткой пощечиной. В тот момент я возненавидел его по-настоящему. Никто и никогда раньше не поднимал на меня руку. Мой отец всегда утверждал, что насилие - не решение, что любой конфликт можно разрешить словами. Однако в тот миг, стоя в полном недоумении и утирая кровь, которая текла из разбитой губы, я смотрел на разъяренного деда, и не понимал, почему за то, что я выбрал свой собственный путь в жизни, меня так унижают.

Вот и сейчас, я ошарашенный смотрел на кровь, которую стер с разбитой губы и не понимал. Ничего не понимал. Может в силу своего юного возраста, может в силу своих убеждений, на которые повлиял мой отец, но для меня в приоритете были жизни двух маленьких девочек, а не смертельно больного старика. Анны уже давно не было в гостиной, а я все также сидел потерянный и думал о том, как же могут быть жестоки родные люди.

Я пришел в себя от внезапного прикосновения к лицу. То была Мия, утиравшая салфеткой кровь с моей губы.

— Спасибо, малышка, — заставил я себя улыбнуться. — Дальше я сам.

Мия отдала салфетку и потупила взгляд. Она начала шмыгать носом, сдерживая подступавшие слезы.

— Детка, Анна не бьет тебя? Ответь честно! — настаивал я.

Мия помотала головой.

— Она бьет Агнес, — в конце концов сказала девочка.

Я вскочил с места. Мия тут же подскочила вслед за мной и заламывая руки проговорила:

— Пожалуйста, не говори ей, не выдавай меня!

— Кому?

— Агнес. Не говори Агги, что я тебе рассказала об этом, иначе мне влетит от нее самой.

— Боже! Да что, черт возьми, здесь происходит?! — Я схватился за голову, обдумывая свои дальнейшие шаги. Мне нужно предпринять меры, но так, чтобы они не затронули и без того хрупкое состояние девочек.

"Как же быть? Как быть?"

Успокоив Мию, я отправил ее на кухню, убедившись, что Анны там нет. Сам же взял свой мобильник и позвонил отцу. Разговор с ним вышел долгий. Узнав от меня, что Анна истязает детей, отец пообещал приехать в Бристоль так скоро, как только договорится в больнице о своей замене. А также он подыщет психотерапевта, который сможет помочь Анне смириться с реальностью и не срывать злость на девочках.

Мия по-прежнему находилась на кухне, когда я, завершив разговор, вошел туда. Сегодня она не излучала ту радость и живость, которой была полна раньше; сидя за столом, она выглядела глубоко несчастной. Чтобы хоть как-то приободрить ее, я напомнил о прогулке по парку, а на обратном пути предложил заскочить за пирожными. Упоминание об этом маленьком приключении заставило девочку слегка улыбнуться, и, пока она убежала в свою комнату , чтобы переодеться, я решил зайти к Агнес. Постучав в дверь ее комнаты, она дала разрешение войти.

— Агги, прости, если отвлекаю, хотел спросить, не помешала ли наша ссора с Анной тебе? — переминаясь с ноги на ногу и не решаясь подойти ближе к девочке, спросил я.

— Нет, — ответила сестренка, даже не повернув голову в мою сторону.

— Может, ты сделаешь небольшой перерыв и выйдешь с нами в парк? Мы с Мией сейчас пойдем гулять, — не зная, как подступиться к девочке, с надеждой в голосе спросил я.

Она долго не отвечала, но затем повернула голову и посмотрела на меня.

— У тебя кровь, — сказала она.

— Я знаю.

— Меня она тоже бьет, и тоже по лицу.

Не ожидая такого откровения с ее стороны, я открыл рот, но так и не смог ничего сказать. Она снова уткнулась в учебники, а я, придя в себя, подскочил к ней и обнял ее со спины. Сначала она напряглась, но после того, как я начал ее укачивать, она постепенно расслабилась. Я обнимал маленькую девочку, не произнося ни слова, и был благодарен за то, что она не отталкивает меня.

— Я рада, что ты смог сюда приехать, — все еще оставаясь в моих объятиях, прошептала она.

— С того самого дня, когда умерли наши родители, у меня не было возможности оплакать их как следует, потому что мне пришлось взять на себя ответственность за Мию. Я старалась оберегать ее от всего плохого, улыбалась, когда самой хотелось выть от горя. — Слушая ее, у меня щемило в груди, а по щекам текли слезы. Я лишь прижимал ее к себе крепче, не смея перебивать, дабы не разрушить это хрупкое доверие, которое образовалось между нами.

Она же продолжала изливать мне свою душу.

— Мне тоже хотелось, чтобы меня пожалели, но бабушка лишь насмехалась надо мной, говорила, что я уже достаточна взрослая, чтобы принимать жизнь такой, какая она есть. По ее словам, мягкое воспитание лишь портит детей, делает их изнеженными и неподготовленными ко взрослой жизни. Она считала, что, получая удары от нее, мы станем сильнее — тогда вечные испытания взрослой жизни не смогут нас сломить. — В этот момент ее охватила дрожь. Она сжала свои маленькие кулачки, а в голосе зазвучала злость: — Но я с ней не согласна! Я запретила ей даже смотреть на Мию, когда она в дурном настроении. Я согласилась все удары и все оскорбления принимать на себя. Я смирилась с жестокостью, но Мия должна вырасти с верой в доброту и лучшее в людях.

Помолчав немного, Агнес сказала: — Ты мне слезами волосы намочил, теперь придется их сушить.

— Прости, Агги, — отпустив ее, я утер свои слезы. — Мне очень жаль, что тебе приходится переживать все это. Но поверь мне, я больше не позволю Анне тебя обижать! И я сделаю все, чтобы вернуть тебе радость этой жизни. — Чмокнув ее в мокрую макушку, продолжил: — Только пообещай, что будешь мне рассказывать все, что тебя тревожит, и мы вместе будем находить выход из любой ситуации.

Она кивнула мне в ответ, и в этот момент в комнату вошла Мия.

— О, Агги, ты идешь с нами? — спросила она.

Агнес тяжело выдохнула и сказала:

— Хорошо. Только не долго, мне, правда нужно готовиться.