1. Имена
Кто-то вечно отчего-то умирает,
Кто-то о своей потере песню сочиняет.
И мальчишка, слыша строки, вдруг решает
Спрятать нож и прибежать к бедняге.
На следующий день, проходя через рынок, Леви вновь заметил двух контрастных девушек.
Рубина покупала хлеб, крупу и чай. Хоуп незаметно для других стащила с одного прилавка лежащий на краю браслет с драгоценными камнями, однако, разумеется, это видели Рубина и Леви. Первая сделала вид, что ничего не заметила, а второй, раздражённо передёрнув плечом, направился в их сторону, но те быстро скрылись в толпе, вышли с базара и завернули за угол.
Леви тихо пошёл за ними и притаился, чтобы его не видели, но слушая разговор "сестёр".
— Стой, — Ярая остановила подругу. — Ты должна вернуть браслет.
Аствэлл удивлённо моргнула, затем усмехнувшись, мол, действительно, как она могла подумать, что ей удастся остаться невидимкой.
— Так ты заметила... Но, чёрт возьми, он же стоит баснословных денег.
— Тц. Что с тобой... Мышь из Дальнего стала озлобленной из-за денег? Это смешно звучит.
— Да ладно, — махнула рукой, закатив глаза. — Будто тебя не пленили деньги. Каждый день играешь, поёшь, пока в футляре не будет хотя бы пятидесяти монет.
— Я зарабатываю нам на пропитание, как могу. Этих пятидесяти монет едва ли хватает. Не всегда же ворованной пищей питаться... Кроме того, я бы и слова не сказала, если бы ты стащила еду, но этот браслет мы даже продать не сможем, только за Стеной Сина, но нам она уже не светит, да и ни к чему.
— Кх. Да кто бы говорил о злобе. Ты себя-то видела?! Ходишь вечно с таким лицом, будто презираешь всех и вся.
Хоуп уже действительно злилась, как и Рубина, хотя вторая умело скрывала гнев за нечитаемым выражением лица. Ярая прижала Хоуп к стене здания, держа рукой за плечо.
— Снова старая шарманка? Ладно, пойдём по новому кругу, раз хочешь. Ты не знаешь причины, так что лучше бы молчала.
— В отличие от тебя я полжизни провела с работорговцами, а вторую с тобой. Ты не знаешь, каково это.
Брюнетку раздражало, что они раз за разом возвращались к этому разговору. Проходило какое-то время, претензии забывались, и всё начиналось сначала.
— Не надо мне ничего предъявлять. Я потом, возможно, поведаю тебе увлекательную историю своей жизни. Но не здесь и не при лишних ушах.
На лице Аствэлл хорошо читался шок, а по щеке скатывалась слеза. Она нахмурилась.
Рубина никогда не рассказывала ей о своих проблемах. Да, вечно с холодным взглядом и лицом-камнем, да, со сталью в голосе, но она всегда была уверена в своих действиях и придавала уверенности подруге, и никогда не жаловалась, никогда не плакала. Впрочем, её лицо и сейчас выражает холод и безразличие, слёз тоже нет. Всегда держит себя в руках.
— Не при лишних ушах? О чём ты?
Ярая чуть вздохнула и посмотрела Хоуп в глаза, убирая руку с её плеча.
— Иногда даже у стен есть уши... Хоуп, если хоть кто-то увидит тебя с этим браслетом, поймёт, что он краденный. А если я не смогу тебя защитить?
— ..Не беспокойся. Я... Я верну его, — ответила Хоуп с лучезарно-милой улыбкой.
— Хм. Браслет верну я. А ты иди к дому.
Хоуп кивнула, не желая опять спорить, отдала украшение и направилась в противоположную от названной сестры сторону. Рубина же положила браслет в карман и направилась к рынку. Леви решил проследить за ней, думая о том, действительно ли вернёт.
Подходя к тому самому прилавку, она увидела явно опечаленного торговца. Шествуя мимо, наклонилась, будто поднимая что-то, после чего приблизилась и протянула браслет понурому мужчине.
— Извините, это не ваше, случайно?
— Моё, — он удивился, но тут же принял браслет из рук девушки. — Где вы его нашли?
— Тут рядом валялось.
Мужчина улыбнулся.
«Если разбрасываешься такими побрякушками, чего печальный такой был? И вообще.. что в Шиганшине забыл, раз богач?»
Словно услышав её мысли, он пояснил:
— А я-то уж подумал, что украли. Был уверен, что мир давно прогнил, вот и решил проверить. У тебя светлая душа. Дай Сина тебе здоровья да любви.
— Не стоит. Я просто подобрала вещь.
— Интересно встретить девушку с таким.. мраморным голосом... Знаешь, можешь взять браслет себе. Это за твою бескорыстность.
— Я не возьму. Слишком дорогой для меня.
— Уверена? Он хорошо украсит тебя.
— Не внешность и безделушки красят человека.
Рубина ушла с рынка, а Леви вновь поплёлся за ней. Кроме просьбы (приказа?) Эрвина, его манило к Ярой, хотя он и не осознавал этого.
На улице уже стемнело. Рубина завернула за угол и притаилась, достав нож и натянув на лицо до глаз маску, до этого висящую на её шее. Когда подошёл Леви, она выскочила перед ним. После десятиминутной драки Ярая прижала парня к стене, приставив нож к его шее. Однако ради справедливости стоит отметить, что парочка ударов и ей досталась. Дыхание у обоих сбилось.
— Достаточно наслушался за сегодня? Тебе просто в кайф было следить за нами или делать нечего? — спокойным, равнодушным голосом спросила Рубина, пронзительно смотря в глаза Леви.
— Когда поняла, что слежу? — так же преспокойно поинтересовался разведчик, будучи почти с такими же холодными глазами. И всё же до мерзлоты и мурашек от взгляда Рубины даже он не дотягивал. И оба понимали: это отнюдь не от хорошей жизни.
— С самого начала. Ну что, снова мы встретились. Теперь ты даже что-то обо мне знаешь.
— Ты из подземной Столицы.
— Из Дальнего города, — поправила, — из которого нет выхода на поверхность.
— Кто научил тебя?
— Какая разница?.. Тц. Чего ты такой спокойный-то? Я ещё не встречала похожего на меня человека.
— Не похожи, — почти выплюнул. — Я не веду такую мерзкую жизнь.
— У каждого своя история, разведчик. И свои скелеты в шкафу, не строй святого. Тем более, что сам так жил, и мы оба это знаем, — не соврала. Потому что такой взгляд от заурядной жизни появиться не может. Для таких же, как он, сразу становится ясно: этот солдат не просто армию, но ещё и улицы пережил. — Я уберу нож, но не подходи к нам больше. Я заморала свои руки уже очень давно, так что мне ничего не стоит убить тебя сейчас.
В ответ Леви лишь слегка кивнул.
«Сдалось мне это, Эрвин... Чёртов игрок».
Рубина вернулась в их "жилище". Это был заброшенный дом, находящийся отдельно от всех остальных. Из мебели там был один единственный стол, три стула, одна одноместная скрипучая кровать; так же помимо мебели было два матраса, подушки и одеяла; чердак с выходом на крышу. Хоуп спала на кровати, а Рубина на матрасе на полу. Готовить приходилось так же, как в Подземелье, ибо кухни, как таковой, даже не было. Этот дом можно было бы назвать обычной заброшкой, если бы не один факт: идеальная чистота. Рубина четыре раза в неделю устраивала капитальную уборку и заставляла Хоуп помогать ей. Впрочем, чем не занятие?
Поужинав, девушки легли спать. Однако одной из них не спалось, а именно – Рубине. Бессонница. Эта проблема преследует её с тринадцати лет... после одного пренеприятнейшего случая.
Взяв гитару, она поднялась на деревянную крышу домишка и уселась на её склоне, смотря на небо.
— Лука, если бы ты только дожил до Поверхности... Ты был бы в восторге, брат.
Вскоре тучи рассеялись, а на небесном куполе стали видны почти полная луна и миллиарды ярких звёзд. Подул прохладный ветер. Тонкие пальцы опустились на струны, знаменуя начало очередной красивой мелодии.
— На краю обрыва, за которым вечнось
Я стою одна во власти странных снов
И, простившись с миром, хочю стать беспечной,
Поиграть с огнём нездешних грёз.
Буду счастлива я, знаю, как никто на свете,
Ангельская пыль унесёт нас вверх –
Только ей подвластны и восторг, и ветер,
В жидких небесах таки прозвучит мой смех...
Ангельская пыль – это сон и быль!..
Я безумец, беглец – другой дороги, боюсь, нет;
Похоже, я вижу неверный свет –
Мой ангел зажёг мираж огня,
Он хочет убить меня...
На краю обрыва песня незаметна –
Не музыка богов, не голоса богинь.
Я парю над миром, но торговец раем
Вынет душу из меня за власть и пыль.
Устану я быть птицей – сорвусь камнем,
Рухну с высоты, спасаясь от Судьбы.
А на краю обрыва вновь летят на пламя
Сотни мотыльков-самоубийц...
Неужели я буду когда-то одной из них?.. [1]
Она сидела в полной тишине, замерев, запрокинув голову и закрыв глаза, наверное, минут двенадцать. Снова и снова прокручивала в голове собственную историю. Если бы только она могла изменить прошлое... Рубина однозначно не оставила бы всё так, как есть сейчас.
Её учили сначала быстро думать, затем действовать, а впоследствии – не сожалеть. Потому что после осуществления задуманного ничего уже не исправить. Таков их мир. И всё же... сколь много масок она бы ни примеряла, ей никогда не удастся забыть тех, кого не смогла уберечь. Это и побратим, погибший почти у неё на глазах. И друг, потерянный ещё раньше...
Девушка подумала, а потом начала играть мелодию перебором.
— Помню: дружба между нами была лучшей для меня,
Мы понимали всё глазами, забывали про себя,
Волновались друг за друга и боялись потерять,
Но в тот день нас Тьма настигла –
Дружба просто умерла...
Помню, раньше говорили: "Мы с тобой друзья навеки!"
И о верности твердили, терять друг друга не хотели
И не думали, что можно из друзей врагами стать.
Оказалось – всё возможно. Больно строки мне писать.
Не услышишь эту песню, не поймешь моей души.
Непонимание утопит. Я прошу тебя, найдись.
Наверняка.. с тех пор ты сильно изменился, что не узнáю я тебя.
Но в ответ словам и твоей улыбке просто промолчу я...
Тебе я посвящаю строки, зная,
Что ты их не услышишь никогда,
Но тебя я помню и погибаю, тая,
Когда с печалью вспоминаю те года.
И слёзы я сдержать не в силах больше –
Не научилась в жизни сильной быть.
И как тобою дорожила, не поймёшь ты,
Я в жизни не смогу тебя забыть...
Рубина смотрела на небо, её лицо освещал лунный свет, отчего мокрые солёные дорожки от слёз на щеках блестели.
«Прошло уже двенадцать лет... Я скучаю».
Ночь срывает все маски. Со всех – без исключения. Даже с неё.
На крышу приземлился посторонний человек. Рубина знала, кто это, а потому даже голову поворачивать не стала.
— Тоже не спится? — без всякого интереса задала она вопрос, опустив голову, чтобы волосы закрыли лицо, и вытерла слёзы.
— Вроде того.
— Я же говорила, чтобы ты не приближался к нам.
— Ты сейчас без оружия.
Брюнетка издала тихий смешок.
— А вот это уже подло, разведчик... Зачем ты пришёл?
— Не спалось. Сидел на Стене, а потом ветер донёс до меня твою песню. Жить надоело?
— Пока нет. Это вопрос времени. Если тебя больше ничего не интересует, то можешь свалить с моей крыши.
— Ты бы выбирала выражения. Я могу сдать тебя военной полиции или гарнизону.
— Так что же до сих пор не сдал? Не думаю, что ты с ними в хороших отношениях. Тебе явно что-то надо от меня, так? Иначе.. стал бы ты вообще разговаривать с таким отродьем, как я.
— Верно. Я хотел спросить...
— Ну так спрашивай.
Эрвин не просил его об этом. Более того, Леви не говорил о том, что он не просто приглядывает за двумя девушками из Подземелья.
— Почему.. ты плакала?
— Тц. Тебе показалось, но.. а впрочем, не важно. Но ты же не это хотел узнать.
Солдат тихо хмыкнул: она права.
— Ты.. слышала о таком человеке как Кенни-Потрошитель?
Ярая приподняла бровь. Неожиданный для неё вопрос. Она уже давно ничего не знала о том, кто носит это имя.
— Слышала, конечно. Городская Легенда внутренней Стены.
— Хм. С ним жила девочка.. У неё был сильно повреждён правый глаз.
Рубина подозрительно сощурила глаза. Ей не нравилась тропинка, по которой шёл их диалог. Совсем не нравилась.
— Я видела её несколько раз. Даже пересекалась с ней. А что?
— Не знаешь, что с ней стало?
«Тц. Откуда такой интерес к данной личности?»
— Убили её, кажется. Ей тогда лет тринадцать было вроде.
— Убили... Ясно.
В ответ брюнетка задала свои вопросы:
— Ты-то откуда её знаешь? Вряд ли ты из Подземья, да?
Леви, рассудив, что лучше не оставлять от их диалога впечатление допроса, решил немного раскрыть карты:
— Один из солдат, что раньше служил со мной, был оттуда. Просил перед смертью узнать, как там она.
— Понятно.
— То, что ты сказала тому солдату у Ворот неделю назад. Где ты это услышала?
«Даже так, разведчик? А ты неплохо осведомлён, погляжу».
— Это слова той девочки. Я как-то раз наблюдала за её дракой с каким-то тощим пацаном и случайно услышала... Хм. Значит.. тебя Леви зовут, да?
— Да. А что? — без всякого интереса спросил он.
— Имя странное. Это его полная форма?
— Тц. Да, — кратко кивнул. — Так.. твоё имя.. Рýна, кажется. Хотя блондинка называла тебя как-то по-другому.
— Как удобно, так и называй. Мне не принципиально. Но здесь меня прозвали «Ярая».
— Ярая... Куда делась ещё одна девушка, что три года назад была с вами?
«Ты и Акиру запомнил... Становишься проблемным».
— Она просто решила кардинально всё поменять. Решила идти по собственному пути и не зависеть от меня, — поверхностно ответила Рубина, подтвердив догадки Аккермана по поводу их команды. — Ладно. Спокойной ночи, разведчик.
Девушка встала и направилась к люку, ведущему на чердак. Солдат предпочёл ничего не отвечать ей.
«Леви, да? Ну и имечко. Хотя.. у меня не лучше».
Когда люк за Рубиной закрылся, Леви пешком пошёл к казармам. Странное чувство дежавю раздражало его и напрягало. И, что самое странное, оно возникло даже не из-за той стычки трёхлетней давности. И это вводило в ступор ещё больше.
«Ярая, значит...»
•••••
__________
[1] Оригинал: Ария – «Ангельская пыль».