Винил О1 - Неотения

– Ну и бред… – Рьюга ещё раз перечитал написанную песню. Он легко распознал ровные, как по линейке, иероглифы Йоми, и убористый почерк Юдзи, и кривенькую писанину Мицуо, и неуверенную хирагану Рикуто, и наклоняющиеся влево строки Сатору. – Вот как они в СССР поедут на товарняке? Нужно же будет хотя бы на теплоход пересесть, чтобы пересечь морскую границу. И откуда столько мата? И что вообще за представление о СССР? Как будто не в страну социалистического блока едут, а на закрытый военный объект… «А если да? Вдруг просто на границе развернут и… Это будет значить одно: последняя ниточка, ведущая к тебе, будет оборвана навсегда».
Якудза откинулся на кресле-подушке, поднял голову к потолку. «Да что со мной?! Это точно не из-за того, что я прогнал дочерей. Они сами виноваты – нечего было так наезжать на меня, на Óни Запада! Это из-за того, что я теряю связь с тобой, теряю тебя…»  Рьюга смахнул слезу, и чтобы отвлечься от тягучей тоски, посмотрел на наручные часы. Циферблат показывал без пятнадцати пять. «Утро уже… Когда мои музыканты проснутся, поговорю с ними про их творение. Пропесочить их за это мало. И предупредить их надо о сегодняшних гостях».

Рьюга с тяжестью в ногах встал с кресла и пошёл в своё крыло. Он отправился в комнату с памятными ему вещами. И дорогим алкоголем само собой. Он наполнил гранёный стакан коньяком, залпом выпил и лёг на диван. Мечтал якудза только об одном – о крепком сне. И для него эта единственная мечта была недостижимой. Не то чтобы он страдал бессонницей: просто существам его древнего рода сон биологически не нужен. Так называемое «проклятие вечного дня» было с ним всегда, и снять это проклятие не помогал ни один сорт алкоголя. Даже сильнейшие опиаты оказывались лишь лёгкими инъекциями, которые слегка туманили разум и кружили голову.

Якудза прикрыл глаза. В памяти всплыло до боли знакомое лицо: это был его сородич, но всё же другой – худой, с впалыми щеками, со спутанными чёрными кудрями. Зарос он больше привычного, верхние и нижние клыки, спрятанные за красивыми губами, были заострены, в точности как у Рьюги. Но тяжелее всего было смотреть в его глаза: карие, большие, как у многих семитов, с почти чёрными впадинами под ними. Тоска и, как ни странно, преданность – вот что в них видел Рьюга. В этих бездонных, почти чёрных глазах.
– Простишь ли ты меня за всё, что было раньше?.. Я не хотел тебя покидать тогда… А жив ли ты вообще?! – Рьюга больше не мог сдерживать свои чувства: он разрыдался от душевной боли. Чтобы никто его не услышал, якудза схватил зубами кулак, чтобы хоть как-то заглушить свои сдавленные хрипы.
Хрипы стали похожи на вой смертельно раненого зверя.

Когда этот приступ закончился, Рьюга выдохнул ртом. Его не удивило то, что он прокусил кулак до мяса и белых костяшек. Рана тут же затянулась. Якудза посмотрел в зеркало и усмехнулся: под его глазами появились бордовые кровоподтёки. «Ну меня и размазало!» Он решил ещё себе налить, на этот раз русскую водку. Было плевать, что смешивать такие напитки вредно и опасно – Рьюга об этом не думал, а просто продолжал пить.
Его состояние превращалось в нечто похожее на анабиоз. Ноги становились тяжёлыми, мысли растворялись в спирте. После пятой стопки Рьюга обессиленно свалился на пол.
– Да, убойная штука, эта водка… Но тоска не ушла. – пьяным голосом произнёс якудза. Тут же он потерял сознание. Совсем не похоже на сон. Скорее на маленькую клиническую смерть.

***

– Рьюга-сан, вы живы? Пожалуйста, откройте! – якудза с трудом продрал глаза и услышал громкий голос Йоми, который явно долго колотился в дверь.
Якудза поднялся с пола и спустился к выходу из своего крыла. Он резко распахнул дверь и случайно заехал Йоми по голове.
– Йоми? Не обижайся, не увидел тебя. Чего кричишь? Почему не на репетиции?
Подросток сморщил нос, почувствовав крепкий запах перегара.
– К вам гости приехали. Женщина какая-то. Желает видеть лично вас. Сказать ей что вы заболели?
Рьюга протёр лицо ладонью, покачал головой.
– Не нужно. Я выйду к ней. А ты… – якудза на секунду задумался, вздрогнул, как будто прогоняя головную боль. – Собери группу в студии и ждите все меня.
После Рьюга распахнул входную дверь, зажмурился от непривычно яркого солнца.

Во дворе стоял припаркованный дорогой автомобиль. Из него вышел водитель и открыл двери пассажирам. Ими оказались худощавая японка в модном красном пальто и молодой человек, на неё очень похожий.
– Рьюга! Что же ты заставляешь меня с сыном ждать? Сам вчера телефон обрывал, а сегодня даже встречать не выходишь? Видимо только твой мальчик-певец смог до тебя достучаться! – женщина звонко засмеялась.
– И я рад тебя видеть, Азуми, лиса из Синдзюку.
Женщина подошла вплотную к Рьюге, схватила его за подбородок и прошипела, глядя в глаза:
– Забудь это шлюшье имя. Я Азура Макугава. Азуми осталась в прошлом. – она сморщилась от сильного запаха алкоголя.
Рьюга усмехнулся.
– Понял тебя, Азура. И всё-таки сильно наш сын вымахал. Ростом явно в меня пошёл.
– А характером в мать. Такой же хитрый и изворотливый. – вмешался в разговор молодой человек. – Ну что, показывай своих музыкантов.
Уже скоро трое оказались в особняке. Водитель Азуры принёс в дом её увесистый чемодан.

Без лишних разговоров Рьюга привёл гостей на студию.
– Ну что ж, господа музыканты, знакомьтесь: Это Азура Макугава, она будет вашим дизайнером сценических костюмов. А это её сын, Осаму, демонстратор одежды и её ассистент.
Рикуто, Юдзи и Мицуо ошарашенно уставились на парня-модель. Долго вспоминать, где они его видели, не пришлось.
– Осаму?! Бросивший нас ударник? – выкрикнул Мицуо.
– Стало быть, теперь в модельный бизнес подался? – съязвил вдруг Рикуто. – Не пыльная работа, наверное, по подиуму вышагивать, да?
Осаму лишь криво улыбнулся.
– Я вам говорил, что стучать по расстроенным барабанам в школьной рок-группе – не мой уровень?
– И твой уровень – быть ходячей вешалкой? – парировал Юдзи.
– Ты бы так не говорил, Такахаси. Я работаю на бренд моей матери. И, между прочим, она любезно согласилась работать с вами, маргиналами. Сделает из дерьма конфетку.
Мицуо был готов рвать и метать.
– Я те покажу, кто тут дерьмо! – он был готов броситься на Осаму и яростно биться с ним, но его тут же перехватил Рьюга и поднял над полом за подмышки.
– Ещё одна такая выходка – и гонорара своего три месяца не увидишь! – После он отпустил ритм-гитариста и обратился к Азуре. – Что скажешь? Можно ли из них сделать что-то целостное и эстетичное? Что твой взгляд художника скажет?

Азура присела на кресло, закинув ногу на ногу, закурила сигарету в мундштуке. Она несколько минут рассматривала музыкантов оценивающим взглядом.
– Осаму, записывай всё, что буду говорить. – модельер начала свою речь, – я вижу здесь две концепции. Первая – исключительно рóковая. Можно будет пошить им кожаные куртки, штаны, да хоть бы и шорты, для Мицуо и Рикуто. У них стройные ноги – грех такие не показывать. Йоми на голое тело надеть портупею, а для Сатору, как для самого высокого, заказать ботфорты с наковками. Эротичные образы будут, с перчинкой. Кожаные кепи, перчатки с прорезями на пальцах, чёрный маникюр; корсет с контрастной шнуровкой – это для Юдзи, ширину его плеч подчеркнуть; банданы со знаком анархии… Цветные контрастные браслеты с шипами. И серебряные цепи на шею. А если хотите шокировать христианскую общественность – ещё и сатанинскую символику добавлю: пентаграммы, перевёрнутый католический крест, череп козла… Хотя бы в виде броши из белого золота. – Азура остановилась. – Ну что, Рьюга, мне продолжать? Или такая концепция тебя устроит?
Якудза серьёзно посмотрел на Азуру.
– Занятные идеи у тебя, но ты что-то говорила про второй концепт. Озвучивай.
Модельер вдохновенно посмотрела в потолок.
– А вторая концепция исключительно национальная. Знаете, в стране много людей, которые ностальгируют по потерянной Японии. Ну, по той, где все носили юкаты и кимоно, где делали пышные причёски, укладывая их воском, и по той, где за ношение катаны на улице не отправляли в полицейский участок.
– Это ж когда такое время было? Лет сто назад? – хихикнул Мицуо.
– Да всего лишь восемьдесят, но откуда такому невежде-троечнику это знать? – парировал Осаму. Азура проигнорировала подкол от ритм-гитариста и продолжила:
– Не буду топить вас в исторических подробностях, и скажу следующее: нужно делать акцент на национальном колорите. Пошью вам цветные шёлковые юкаты, закажем сандалии-гэта, разработаем причёски того времени. Йоми, Мицуо и Рикуто сделаем укладку двадцатых годов, а вот с волосами Юдзи и Сатору можно устроить разные эксперименты. Ну и украшения из того времени найдём.
Йоми вдруг подал голос, явно проявив интерес:
– А где вы их найдёте? Они наверняка осели в частных коллекциях и в музеях…
Азура лишь звонко рассмеялась:
– Мальчик мой, у меня большие связи! Я и из музея драгоценности достану. Плюсом не забывай, что у меня есть такие украшения.
«Ты бы ещё рассказала, что это за связи и кто тебе подарил эти цацки». Рьюга явно хотел это сказать, но под взглядом Осаму тактично промолчал.

Демонстратор одежды придирчиво рассмотрел музыкантов, примеряя на них фантазии и проекты своей матери.
– Вот смотрю я на вас и думаю, что вам бы вкус воспитать для начала…
– Это ещё зачем? – спросил Сатору.
Осаму только ухмыльнулся.
– На вашу группу у Óно-сан большущие планы. Может что и получится. Вот станете вы известными, будут у вас фанаты. Прикинь, Сатору, выходишь ты в мини-маркет за пивом в своих старых шмотках, а папарацци за кустами сидят и ждут тебя. И на следующий день во всех газетах твоё фото будет тебя позорить ровно до момента, пока другая селебрити не опозорится.
– А ты как вкус воспитал? – недовольно спросил Мицуо. «И этот педик будет нас учить? Сам-то одевается только в брендированное гламурное шмотьё».
Осаму как-то презрительно посмотрел на музыканта сверху вниз.
– Это особое чувство… Чувство стиля. На такое годы уходят. Для тебя, Мицуо, возможно столетие понадобится. Жаль только, что ты столько не протянешь.
Рьюга заметил, что обстановка начала накаляться. Он решил остановить назревающий конфликт:
– Завалились все! – вдруг рявкнул якудза. – Шмотки и прочее будете обсуждать в нерабочее время. Сейчас отправитесь на замер, а после – репетировать до потери пульса! – Рьюга вышел из студии, бросив напоследок Азуре, – снимай мерки и приступай к работе. Без дела меня не беспокоить.
Модельера не нужно было просить дважды: она достала из сумки метровую ленту и скомандовала:
– Раздевайтесь до белья и становитесь прямо.

Это было слишком неловко. Раздеться почти догола при незнакомой женщине и при других членах группы оказалось очень смущающим мероприятием, особенно для Йоми. «Чёртово выпирающее пузо… И как они меня фронтменом назначили? Как угодно, но явно не из-за фигуры».
Мицуо заметил, что напротив полупрозрачной закрытой двери стоит Миюки и подсматривает. Из-за преломления света на стекле казалось, что у девушки покраснели щёки. Ритм-гитарист не впал в ступор и неожиданно для Азуры, которая снимала с него мерку обхвата бёдер, свистнул, засунув два пальца в рот. Миюки, как перепуганная кошка, отскочила назад и скрылась в темноте коридора.
– Ты что творишь такое?! – возмутилась Азура. – Весь процесс сбиваешь!
– Ну извини-и-и-те, Макугава-сан, – издевательски протянул Мицуо, – там наша горничная на нас, таких очаровашек из хентай-журнала, загляделась. Не хотел, чтобы на выходе из студии вы поскользнулись на луже из…
– Ну это даже для тебя перебор! – выпалил Юдзи. – Неприлично при взрослой даме такие шутки шутить! – и всё же сам еле сдерживал смех.
Азура меж тем невозмутимо закончила снятие мерок.
– Ну вот и всё. Оставайтесь репетировать, а я пойду строить выкройки.

После Азура, элегантно шагая на высоких каблуках, покинула студию. Цокот туфель был слышен на втором этаже, а после сдавленное дыхание, стоны и скрип кровати.
– Ясно, как она будет выкройки строить, шлюха портовая. – цинично хмыкнул Сатору. – Продолжаем!
– Вообще-то ты о моей матери говоришь, мудак! – выругался Осаму.
– Ну а кто она после этого? – как бы наивно спросил Рикуто, не отрываясь от струн. – Она нашего начальника вот так просто в постель завалила, а виделись они, судя по всему, раза два.
Бывший ударник вдруг ударил кулаком по столу, прерывая репетицию. В студии воцарилась тишина. Взгляды устремились на Осаму, который нервно запинаясь произнёс:
– Рьюга-сан – мой отец. И не смейте оскорблять мою мать!
– Ну нихуя себе сериал. – неожиданно для всех произнёс Йоми, тут же закрывший себе рот ладонями. – Так выходит, они – твои родители?!
– Да. Бандит и в прошлом куртизанка, судя по всему, – хмыкнул Юдзи. – Не отрицай это, Осаму. Её привычки выдают её прошлую «работу».

Осаму закрыл лицо ладонью и закатил глаза.
– Долбоёбы вы, ребят. Если бы вы знали настоящую правду, не удивлялись бы своим «открытиям».
– И что за правда такая? – поинтересовался Мицуо. – Что может быть хуже, чем быть сыном мадамы лёгкого поведения?
Осаму шутку не оценил, и прошипел в лицо Мицуо:
– А быть сыном алкоголички из нищего района заебись, да?! Твоя мамаша опустилась на дно только потому, что работать не приучена, а мою мать продали в Синдзюку в голодный год. Чуешь разницу?! Я предупреждал насчёт оскорблений моей матери. Ещё одно такое высказывание, и я отхерачу тебе язык! – Ритм-гитарист невольно заметил, что дыхание Осаму подозрительно ледяное. Не бывает такое у живого человека.

– А главная правда в том, что моя мать – вампирша, стала ей ещё в прошлом веке.
Музыканты вытаращились на бывшего ударника, как будто увидели привидение. Пазл начал складываться.
– Хочешь сказать, что ты полукровка? – уточнил Юдзи. – Твои родители – вампир и человек?
– Не угадал. Рьюга-сан вообще не человек.

В голове Йоми, словно на киноплёнке, прокрутились воспоминания: якудза совсем не притрагивался к обычной пище – пил только крепкий алкоголь, никогда не спал, о своём происхождении говорил загадками, путался в датах и фактах своей биографии; и одно воспоминание укололо сильнее всего: пулевое ранение, почти несовместимое с жизнью, не причинило Рьюге никакого вреда. Даже шрама в солнечном сплетении не осталось.
– Он демон, верно?